Tsitaadid raamatust «Стихотворения в прозе»
Хочешь быть спокойным? Знайся с людьми, но живи один, не предпринимай ничего и не жалей ни о чем.Хочешь быть счастливым? Выучись сперва страдать.
Стихотворение "Воробей":
Я возвращался с охоты и шел по аллее сада. Собака бежала впереди меня.
Вдруг она уменьшила свои шаги и начала красться, как бы зачуяв перед собою дичь.
Я глянул вдоль аллее и увидал молодого воробья с желтизной около клюва и пухом на голове. Он упал из гнезда (ветер сильно качал березы аллеи) и сидел неподвижно, беспомощно растопырив едва прораставшие крылышки.
Моя... Edasi
Жизнь ей улыбалась; но бывают улыбки хуже слёз.
Стихотворение "Собака":
Нас двое в комнате: собака моя и я. На дворе воет страшная, неистовая буря.
Собака сидит передо мною - и смотрит мне прямо в глаза.
И я тоже гляжу ей в глаза.
Она... Edasi
РУССКИЙ ЯЗЫКВо дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!Июнь, 1882
МОЛИТВАО чем бы ни молился человек – он молится о чуде. Всякая молитва сводится на следующую: «Великий боже, сделай, чтобы дважды два не было четыре!»Только такая молитва и есть настоящая молитва – от лица к лицу. Молиться всемирному духу, высшему существу, кантовскому, гегелевскому, очищенному, безобразному богу – невозможно и немыслимо.Но может ли даже личный, живой, образный бог сделать, чтобы дважды два не было четыре?Всякий верующий обязан ответить: может – и обязан убедить самого себя в этом.Но если разум его восстанет против такой бессмыслицы?Тут Шекспир придет ему на помощь: «Есть многое на свете, друг Горацио…» и т. д.А если ему станут возражать во имя истины, – ему стоит повторить знаменитый вопрос: «Что есть истина?»И потому: станем пить и веселиться – и молиться.Июнь, 1881
Когда меня не будет, когда всё, что было мною, рассыплется прахом, — о ты, мой единственный друг, о ты, которую я любил так глубоко и так нежно, ты, которая наверно переживешь меня, — не ходи на мою могилу… Тебе там делать нечего.Не забывай меня… но и не вспоминай обо мне среди ежедневных забот, удовольствий и нужд… Я не хочу мешать твоей жизни, не хочу затруднять ее спокойное течение.
Ты заплакал о моем горе; и я заплакал из сочувствия к твоей жалости обо мне.
Но ведь и ты заплакал о своем горе; только ты увидал его – во мне.
Мне жаль самого себя, других, всех людей, зверей, птиц… всего живущего.Мне жаль детей и стариков, несчастных и счастливых… счастливых более, чем несчастных.Мне жаль победоносных, торжествующих вождей, великих художников, мыслителей, поэтов…Мне жаль убийцы и его жертвы, безобразия и красоты, притесненных и притеснителей.Как мне освободиться от этой жалости? Она мне жить не дает… Она — да вот еще скука.О скука, скука, вся растворенная жалостью! Ниже спуститься человеку нельзя.Уж лучше бы я завидовал… право!Да я и завидую — камням.
Все говорят: любовь — самое высокое, самое неземное чувство. Чужое я внедрилось в твое: ты расширен — и ты нарушен; ты только теперь зажил<?> и твое я умерщвлено. Но человека с плотью и кровью возмущает даже такая смерть… Воскресают одни бессмертные боги…
Июнь, 1881 г.
