Без лишних слов

© Иван Владимирович Малейкин, 2021

ISBN 978-5-0055-1873-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава №1

Весна в самом разгаре, день дураков позади, а на дорогах кругом ручьи и грязь. За сутки мы успеваем помыть около сотни машин, в это время года наша автомойка пользуется особой популярностью. Благодаря выгодному расположению в центре Москвы, по соседству с Белорусским вокзалом, без работы мы не бываем. Полная мойка, не полная мойка, мойка экспресс, мойка люкс, мойка премиум, чистка ковров, чистка стекол и далее по списку из семидесяти позиций. Одним словом, мы чистим и моем абсолютно все и всех, если надо! Я работаю тут недавно, всего лишь несколько месяцев, начиная с осени, но уже успел стать частью большой семьи, в которую входили мы – автомойщики, механики из соседнего салона и, конечно же, наш босс – Горелов Михаил Викторович. Все его звали просто «Горелый», но только когда его не было рядом, ведь месяц назад он за это даже уволил Витьку механика, который давно уже его доставал.

– Все будет сделано, Горелый! – как то между делом сказал Витька, а Михаил Викторович ему все и припомнил тут.

Понятное дело, что Витька просто забылся, но Михаил Викторович был неумолим. Решил наконец-то удалить зуб, который так давно не давал ему покоя. Витька сам, конечно, виноват со своими шутками и приколами, вот и доигрался. Михаил Викторович под старость лет нервным стал, да к тому же, с такими работниками как мы, всегда нужно держать ухо востро. Думаю потом они оба и Витька, и Горелый, жалели о том, что сделали, только сделанного не воротишь. Витьку уволили, но мы не сильно расстроились. Дело то привычное. Кто-то уходил от нас, а кто-то приходил. После того случая мы целую неделю Горелого так не называли, но потом все встало на круги своя. Снова появились шутки и громкий смех на автомойке.

Михаилу Викторовичу было около пятидесяти лет. Он был невысокого роста, голова круглая, словно шар правильной формы, светлые волосы с большой залысиной на макушке, нос картошкой, под которым уютно разместились пышные седоватые усы, глаза маленькие, и трудно было разобрать их цвет, кто-то говорил, что они светло-голубые, а кто-то, что серые. Телосложения он коренастого, сказывалось военное прошлое, правда, в последние годы стало появляться пивное брюхо. Цвет его кожи смуглый, причем круглый год, что смотрелось довольно необычно, учитывая, что он уже начинал седеть. Именно поэтому прозвище «Горелый» подходило ему как нельзя лучше. По характеру он мужик хороший, только иногда очень уж строгий, неизвестно какое звание он имел в армии, но вел себя так, как будто был там полковником или генералом. Тем не менее, все его очень любили, он и выпить вместе мог, да и о жизни поговорить всегда за, очень простой по натуре. Семьи у него не было, поэтому он целыми днями находился на работе, даже комнатку себе оборудовал на втором этаже автомойки. Говорил, что так удобнее из работы не выключаться, да и центр города рядом. Свою же квартиру он выгодно сдавал в аренду, обычное дело для москвича, пусть и не родившегося в Москве.

Мое первое впечатление от Горелого было не из приятных. Когда я только пришел устраиваться на работу, он очень долго с важным видом осматривал меня, потом задавал разные вопросы, интересовался, откуда я родом и что меня привело в столицу. В общем, он устроил мне целый допрос, но в итоге взял на испытательный срок. Всю зиму я был под его строгим надзором, но желания сменить работу у меня не возникало. Странно, но мне быстро понравилась вся эта дружеская атмосфера, которая была в автомойке. Никто из нас, включая даже самого Михаила Викторовича, не был коренным москвичом, мы все были приезжими и это нас объединяло. Каждый год миллионы людей приезжают в Москву, чтобы воплотить мечту в жизнь, но они не замечают миллионы людей, которые уезжают из нее с разбитым сердцем. У первых глаза блестят от ярких огней, у вторых блестят от горьких слез. У первых голова идёт кругом от возможностей, вторых тошнит от лжи и фальши. Первые ещё верят в чудо, вторые уже знают, что чудес не бывает. В то беззаботное время на автомойке, я еще верил в чудеса, потому что стал их свидетелем.

Несмотря на свою строгость к рабочим, Михаил Викторович очень жалостливо относился к животным. Зимой он кошку с улицы приволок, но через два дня она убежала, так как кошки, они же воду не любят, а у нас круглый год мокро. Так он позже пса притащил, худой бедный, видно не первый год на улице. Хотя в Москве, а тем более в центральном округе, их отлавливают и усыпляют, но небольшие стаи все равно встретить можно, особенно под мостами и на вечных стройках города. Пса Михаил Викторович откормил, на ноги поставил, он у нас даже вроде охраны был. К нему все работники привязались, но некоторые наши клиенты стали выражать свое недовольство, а всему виной был собачий лай. Деваться было некуда, и его один из механиков на дачу к себе забрал, больше мы его и не видели. А тут на днях я узнал, что Сашку, который вместе со мной в паре работает, как раз таки, Горелый и притащил, как пса, прямо с улицы. Говорят, что тот почти без одежды бегал и милостыню собирал. Родителей у Сашки не было, поэтому он в детдоме рос, но оттуда сбежал, так как жизнь там далеко не сахар. Сбежал и отправился в столицу. Михаил Викторович еще удивлялся, как ему так долго удавалось полиции на глаза не попадаться, ведь с такими бродягами, как он, тут разговор короткий.

Сашку, в конечном итоге Михаил Викторович на автомойку пристроил. Сначала стекла мыть, а потом уже и все остальное. С тех пор уже лет десять прошло, а Сашка все тут работает, привык он, да и куда он пойдет, ни образования, ничего другого за душой. Так еще у него болезнь одна была. Нет, он не дурак был, хотя школы никогда не посещал, но читать и писать умел, видимо еще в детдоме научился. Его недуг заключался в том, что он говорить не мог, то есть слышать, слышал, все понимал, а сказать ничего не мог. Видимо на психологическом уровне, что-то стряслось еще в детстве, кто его знает. Вот он тихо и мирно работал на автомойке у Горелого и снимал маленькую комнатку в бывшем общежитии в Коньково, центральной части ЮЗАО.

Когда я только устроился на работу, мы с Сашкой еще не были знакомы. Я обиделся, помню на то, что он не разговаривает со мной и не помогает мне советами как новичку, ведь по слухам Сашка был самый опытный из всех работников. Но вот однажды, когда у нас обед был, мы все сидели, а Сашка вдруг встал из-за стола и, как бы, что-то сказать хочет, но не получается, только звуки одни, я даже испугался, а он достал из кармана блокнот, перевернул страницу и карандашом написал: «Хлеба».

– Вот, держи Саш! – и один из мужиков передал ему через стол кусок ржаного хлеба.

Я после обеда спросил у Михаила Викторовича о том, что случилось, вот он тогда мне и рассказал все про Сашку и добавил, что он ему теперь как сын стал. А с Сашкой мы, где-то уже через неделю, совсем сблизились, вместе машины мыть стали, да и время после работы проводить. Сначала, правда, тяжело было, ведь я не всегда его понимал, я часами говорил, а он все молчал, напишет лишь пару строк, но и этого было вполне достаточно. Общего у нас с ним много было, и музыку он, как и я, очень любил.

Я еще в школе на гитаре научился играть. Выступал на школьных концертах. Группа у нас была, мы даже на выпускном вечере играли. После школы я думал, что поступлю в Пермскую государственную академию искусств и культуры, где продолжу свою музыкальную деятельность, но ЕГЭ удачно сдать не получилось, и на бюджет я не прошел, поэтому и решил отправиться в Москву. Мать с отцом не были против, хоть и очень волновались за меня, а у меня в тот момент не было ни капли волнения, я мечтал стать музыкантом, и столица была самым подходящим местом для этого. По крайней мере, так я тогда думал. Друзья советовали в Питер попробовать, ибо там Родина настоящего русского рока, а я в отказ, так как знал, что не смогу спокойно жить с тамошним климатом. С больным горлом и с заложенным носом петь тяжело. Поэтому я и отправился в Москву. Две большие сумки, гитара за спиной и красивый ирокез на моей голове, билет плацкарт «Пермь – Москва», верхняя полка под номером двадцать два и типичный запах лапши быстрого приготовления вперемешку с дымом дешевых сигарет в вагоне. Компания по соседству была еще той: три женщины в бальзаковском возрасте, у одной из которых был день рождения, они ехали в Москву на семинар по торговле косметикой. А рядом с ними двое мужчин на боковых полках, по каменным провинциальным лицам которых трудно было определить возраст. Им могло быть как двадцать, так и сорок лет. Они возвращались из отпуска обратно на работу, на стройку в Москву. Чуть ближе к туалету, весело обсуждали свою поездку четыре студентки моего возраста, которые надеялись найти любовь и счастье в городе, где этого, как я тогда думал, и в помине нет. В таком окружении я и отправился покорять столицу. Поезд тронулся.

– Молодой человек, у меня сегодня день рождения, а вы нам не сыграете? – одна из женщин заметила у меня в руках гитару.

Не мог же я отказать женщине в ее день рождения, да и к тому же я всегда был рад блеснуть своим мастерством, которого тогда еще не было. В итоге, почти четыре часа, я без передышки исполнял заявки со стороны именинницы, пока остальные ее спутницы распивали пахучее вино из пластиковых стаканов. Они и мне наливали, и двум мужикам по соседству, которые жадными глазами уже не первый час сверлили наш маленький банкет. Одним словом праздник набирал обороты.

– Клевая прическа, служил? – прорычал один из мужчин, обращаясь ко мне.

Другой мужчина устремил на меня свой пьяный стеклянный взор и замер, в ожидании ответа. Тревожный звонок. Отвечать, что у меня плоскостопие третей степени, из-за чего я переведен в войска запаса, думаю, было бы не разумно. Поэтому в ответ на их вопрос я просто начал играть.

– Пришел приказ, и по приказу мы встаем – затянул я.

– Взяв АКМ! Садимся ночью в самолет – тут же подхватили хриплые голоса моих новых знакомых.

Опасность миновала, и следующие два часа я исполнял песни исключительно на военную тематику. У меня на районе в Перми, чтобы спокойно играть, сидя на лавочке во дворе и избегать конфликтных ситуаций с местными жителями, ты должен был на всякий случай знать и военные, и блатные, и даже русские народные песни. Первые спасали тебя от служивших, вторые от сидевших, а третьи от дворовых бабушек. Весь этот опыт мне несказанно помог в этой поездке и превратил долгую дорогу в праздник. Мой первый сольный концерт прошел на ура! И это я еще даже до Москвы не доехал, а как в ней будет? Ровно двадцать часов на поезде, Ярославский вокзал, и вот она новая московская жизнь! Не думал я тогда, конечно, что она так сложится. Я взял свои сумки и вышел из вагона.

– Да нормальный я! – зарычал один из мужиков.

– Давай вставай, приехали! – пытался поднять его под руки товарищ.

– Я еще не пьян, но уже не могу идти! – оправдывался мужик и безуспешно пытался принять вертикальное положение.

Осенью, сразу после приезда, и весной, как только снег растаял, я играл на старом Арбате. По вечерам там много молодежи и туристов собирается, и слушатель всегда найдется. Таких, как я, чудаков там полным-полно, правда, для многих это заработок, а для меня это удовольствие. Стою себе скромно, пою, играю, а дадут денег – хорошо, а не дадут, тоже не плохо. Я ведь не из-за денег все это затеял, хотя они бы мне не помешали, но ведь музыка куда важнее, чем купюры. Да и искусство должно быть бесплатным, а если уж понравятся мои песни, то пусть заплатят, сколько захотят.

Почти сразу, как только я начал играть на Арбате, со мной стал и Сашка ходить, ему делать вроде как нечего, он сидит на лавочке рядом, слушает, глазами хлопает, так и хочет запеть. А иногда книжку какую-нибудь возьмет рядом в букинистической лавке и читает ее не спеша, а как закончит, так другую берет. Для своих людей, как говорится, на Арбате все бесплатно. Он книжек уже несколько десятков, наверное, успел прочесть, пока я свои песни все играю. Вместе-то нам, как ни крути веселее, он даже пару раз сочинять мне помогал. Я удивился еще, настолько талантливый парень он оказался и как строки славно складывает.

– Вот тебе и без школы – произнес задумчиво я, когда увидел исправления Сашки – а что было бы, если бы ты школу окончил, а потом институт?

Талант либо есть, либо его нет, искусство это то, что находится внутри и пытается прорваться наружу, тебе лишь только нужно этому поспособствовать. Но, когда внутри пусто, наружу выходит все что угодно, но не искусство, хотя зачастую и называется так же. Однако, подлинность видна невооружённым взглядом, а фальшь слышна с первой ноты.

Когда мы с Сашкой в последний раз ходили играть на гитаре, я уже и не помню. Сначала была долгая зима, на улице не поиграешь в минус тридцать, пальцы немеют, да и струны лопаются, а теперь много грязных машин стало, и приходилось работать без выходных. Понятное дело, снег растаял, а грязи все больше. Больше грязи – больше грязных машин, а значит больше наших клиентов. Именно так и говорил Горелый, а еще он обещал небольшую прибавку за переработки к лету. Мы как раз с Сашкой планировали рвануть на недельку в Сочи на море, ни разу там не были, а там говорят хорошо! Море, солнце, пляж, девчонки красивые, целый день загорай себе в удовольствие, чем не райская жизнь? Тем более там к Олимпиаде все облагородили по слухам, вот хоть одним глазком бы и глянуть на всю эту красоту. Поэтому новость от Горелого про то, что работать придется и день и ночь, мы приняли положительно, взглянув на нее с материальной стороны.

Странно, но я до сих пор прекрасно помню тот день. С утра был небольшой дождик, но ближе к обеду уже начало сиять солнце. Я также прекрасно помню ту машину. Я всегда запоминал новые машины, всего за месяц я изучил все самые популярные марки и модели машин, я мог отличить любую, буквально по одной лишь фаре. Про Сашку я вообще молчу, смотря на его почти десятилетний опыт, он мог отличить любую машину даже по одному только сигналу, вот где талантище то! Но в этот раз это была не просто машина, это была богиня среди машин, одна из самых красивых и дорогих, что только приезжали сюда. Это была «Infiniti QX80» белоснежного цвета, новенькая, правда, с правой стороны виднелись следы грязевых брызг. Эта машина первый раз заехала к нам, иначе я бы точно запомнил. Мы всегда были рады новым клиентам, но этому клиенту, а точнее клиентке были рады особенно. Не знаю почему, но я очень хорошо запомнил тот момент, когда двери машины открылись и оттуда показались черные туфли, а за ними длинные ноги в колготках, короткая черная юбка, еще выше деловой строгий черный пиджак, а затем мы увидели лицо. Это была необыкновенной красоты девушка, еще совсем молодая с длинными светлыми волосами, которые пышными волнами спускались ей на плечи, ярко красные губы так соблазнительно сияли на солнце, красивые скулы, а ее глаза, ее глаза были как-то необычно большими и синими как море. Мне на секунду даже показалось, что она была ненастоящей, словно создана из фарфора как детская игрушка. Величайший скульптор постарался на славу, работая над этим шедевром истиной красоты женского тела. Мы с Сашкой видели много красивых девушек на красивых машинах, но она, она была не такая как все, она была особенной и это сразу чувствовалось. Если бы у красоты было лицо, то эта девушка была бы на нее похожа.

Девушка подошла к Сашке, который стоял рядом со мной.

– Добрый день, а к кому насчет мойки обратиться? – толком не смотря в его сторону, спросила она.

Тишина. Девушка повернула голову и уже внимательно посмотрела на Сашку.

– Ты что, дар речи потерял? – улыбнулась она.

Сашка даже не пошевелился, он просто смотрел ей в глаза. Девушка тоже замолчала. Я не стал вмешиваться, я стоял и наблюдал на все это со стороны. Не уверен, но мне кажется, что именно в тот момент, когда их глаза нашли друг друга, все уже было решено. И даже если бы они захотели изменить все то, что ожидало их впереди, у них все равно не получилось бы сделать это. Казалось, что они могли бы простоять вот так, глядя друг другу в глаза целую вечность, но Михаил Викторович, заметив эту нелепую сцену, крикнул на нас со второго этажа и мигом вернул с небес на землю. Мы с Сашкой пошли в угол, где лежали моющие принадлежности, а та девушка направилась к кассовой стойке. Когда мы подошли к машине, чтобы приступить к мойке, Сашка протянул мне свой блокнот, в котором большими буквами было написано: «Теперь я знаю, как выглядят ангелы!»

– Я тоже! – улыбнулся я.

Мы посмеялись и принялись мыть машину.

– Саша, а ты в курсе как переводится слово «Инфинити»? – спросил я.

Сашка, достав блокнот, написал: «Бесконечность».

– Все верно! – одобрительно покачал я головой – а почему так назвали эту марку машин, знаешь?

Сашка посмотрел на меня и пожал плечами.

– Да потому что бесконечно долго нужно копить деньги, чтобы купить такую машину! – заключил я.

Мы опять рассмеялись. Работы было буквально на пять минут, поэтому, когда мы закончили, то сели возле выхода на улице в ожидании другого клиента. Мы не заметили того, как блондинка села в машину и принялась уезжать. Мы увидели ее только перед самым выездом. Когда она выезжала из автомойки, то посмотрела в нашу сторону, и тут как раз и произошло то, что изменило навсегда мою жизнь и жизнь Сашки. Девушка, посмотрев на нас, вдруг улыбнулась и подмигнула. Казалось бы, всего лишь безобидная шалость, но не для нас. Кто мы и кто она? Это без сомнения произвело колоссальное впечатление на простых мойщиков, какими были мы с Сашкой. Смотря на то, как девушка уезжает, в правом верхнем углу на заднем стекле машины я заметил маленькую наклейку «Вика». Я не видел ее прежде, когда мыл машину, потому что заднюю часть мыл Сашка, а он даже если и видел, то сказать все равно не смог бы.

– Это Вика мне улыбнулась – я толкнул в плечо Сашку, когда машина скрылась за поворотом.

Он засмеялся и сразу же написал ответ у себя в блокноте: «Мечтай, сынок!» Я всегда любил и ценил в нем это необычное здоровое чувство юмора. «Сынок» – это был спорный вопрос, я не знал, кто из нас был старше, хотя на вид мы были ровесниками. Да если честно, то я почти ничего о нем не знал.

Сашка был высоким, крепким парнем атлетического телосложения, хотя в спортивный зал он никогда не ходил. Было это скорее от того, что ему с рождения приходилось использовать свою физическую силу в полной мере. Он много дрался и в детдоме, и на улице, чтобы просто выжить. На автомойке много лет уже работал и часто помогал механикам в соседнем здании донести то или это, да и ремонт вот вместе с Горелым делали в комнате наверху. В общем, трудился он с пеленок, это все и сказалось на нем визуально, да его, наверное, даже с боксером можно было бы легко спутать. Нос прямой с горбинкой, светлые короткие волосы и глаза, нет не большие, но такие глубокие и цвет необычный – зеленый. Всего два процента людей на планете могут похвастать таким подарком, и я даже думал сначала, что он линзы носит, но потом оказалось, что нет, от рождения такие. Михаил Викторович часто смеялся, что только за глаза его и взял на работу. В общем, Сашка был далеко даже не дурен внешностью, правда одевался почти всегда в одно и то же, да и грязный вечно, впрочем, как и я, за собой ведь трудно следить, когда работы столько, да и смысла особого мы в этом не видели. С годами только я понял, что главное внутри, а не снаружи.

Глава №2

Наконец-то у нас на работе появился свободный денек. Горелый решил дать нам выходной и поставил вместо нас новых ребят, чтобы на практике подтянуть их навыки в нашем нелегком и мокром ремесле. Погода нас не подвела, хоть все выходные и шли дожди, но ко вторнику на небе уже сияло солнце, и лишь иногда дул холодный апрельский ветер. В свой внеплановый выходной мы с Сашкой решили сходить поиграть в центре. Мы уже давно никуда не ходили вместе из-за плотного графика на работе, поэтому этой возможностью мы решили воспользоваться сполна. С утра пораньше я встретился с Сашкой на станции «Краснопресненская», хоть сделать это было как всегда сложно. Ох уж эти столичные столпотворения в недрах земли! Кто-то спешит на работу, кто-то уезжает из города, а кто-то наоборот, только что приехал. Кольцевая линия метро это своя особенная атмосфера. Мы решили встретиться именно здесь, так как я уже давно планировал показать Сашке гитару, о которой я так мечтал и столько рассказывал. Пройдя по улице Баррикадной мимо одной из высоток прямо до Садово-Кудринской, мы оказались около витрины музыкального магазина.

– Ну, как тебе? – с улыбкой на лице я спросил Сашку, кивая головой в сторону новой блестящей легендарной гитары «Gibson J-200».

В ответ Сашка лишь пожал плечами.

– Ты что? На точно такой же сам король рок-н-ролла играл! Старина Элвис Пресли! – эмоционально выкрикнул я, а затем, кривляясь, начал дергать руками и пританцовывать, имитируя знаменитые движения кумира миллионов.

Сашка вытащил блокнот: «Поэтому она стоит как машина?»

– Ничего-то ты не понимаешь! – махнул я на него рукой – ладно, пошли! Кстати он был блондином как ты, а волосы лишь красил в черный цвет!

Сашка удивленно посмотрел на меня.

– Да, да, где-то в журнале читал – объяснил я – а мне даже краситься не нужно и так чернявый, поэтому есть все шансы на успех!

Шаг за шагом мы неспешно двигались по Новинскому бульвару в район Арбата. Проходя мимо одного из зданий, Сашка толкнул меня в плечо и взглядом показал на огромную толпу людей, которая тянулась по всей улице.

– Это посольство Соединенных штатов Америки – улыбнулся я.

Сашка покачал головой.

– Все хотят уехать, так что мы с тобой скоро вдвоем останемся, и даже играть некому будет! – шутливо пояснил я.

Несколько секунд мы посмотрели друг на друга, а потом весело рассмеялись.

Вскоре мы оказались на нашем привычном месте. Старый Арбат. Как всегда даже яблоку негде упасть! Вдоль улицы тянутся художники, которые за считанные минуты и за считанные деньги перенесут вашу не всегда приятную физиономию на холст. За ними находятся многочисленные кафе, магазины, сувенирные лавки, в которых найдется все: матрешки, деревянные яйца, бокалы, тарелки и ложки, все расписанное под хохлому. Любой турист считает долгом приобрести товар подобного рода, поэтому ажиотаж тут просто бешеный. Среди людей все чаще попадаются аниматоры в забавных костюмах. На улице мороз или жара, а им все нипочем, спрятались в меховых шубах и веселят народ. Неподалеку, в тени, которую отбрасывает одна из крыш домов, уютно разместился очередной бродяга с протянутой рукой. Да не один, а в сопровождении четырех лапового друга. Собака такая же бездомная, мятая, грязная, как и ее хозяин. Чуть дальше пошли музыканты. Кто во что горазд! Один вон рэп читает, другой на скрипке играет, девушка вообще, флейту осваивает. Между ними вперед и назад кружит живая реклама. Усталые люди, которые вынуждены носить на себе с двух сторон рекламные вывески с предложениями не всегда пристойного характера. В основном за такую неблагодарную работу берутся либо приезжие, либо студенты. Профессия, конечно не фонтан, но деньги неплохие, а в Москве каждая копейка на счету.

На месте, где мы обычно играем, недалеко от байкерского бара, народу уже много собралось. Некоторые знают, что мы там выступаем время от времени, поэтому специально приходят нас послушать. Несмотря на то, что Сашка ни пел, ни играл, он без сомнения был частью нашего тандема, частью группы, ведь один я вряд ли бы долго продолжал эти походы сюда. Сашка, он был, чем-то вроде музы, знаю, звучит нелепо. Вот он сидит, сказать же ничего не может, а на меня в это время прямо озарение какое-то находит, и вот новая песня готова. Что тут самое интересное – так это слова в песне, они очень красивые и складные выходят, я в жизни так не разговариваю, а в песне есть, как будто просто рука моя писала, а мысли, конечно, его. В этот раз все сразу оживились, когда в толпе людей показалось два знакомых силуэта.

– Какие люди в Голливуде! – расплылся в улыбке наш старый приятель.

– Наконец-то! А мы уж думали, что вы больше не придете! Завязали с музыкой! – шутливо заметил другой.

– Где пропадали, что-то случилось? – поинтересовалась продавщица хендмэйда из соседней палатки.

Мне тут же пришлось всех успокоить и сообщить, что мы в порядке и что наше отсутствие было связано лишь с работой. Я занял свое привычное место, а Сашка рядом на лавке с блокнотом в руках. Когда он не читал очередную книгу, то делал какие-то записи в блокноте, но никогда и никому их не показывал. Сашка просто сидел, наблюдал за зрителями и прохожими, что-то записывал, делал какие-то пометки и зарисовки.

Достав из старого футляра не менее старую гитару, я начал ее настраивать. Когда все было готово, пальцы соскользнули вниз по крепко натянутым струнам и, взяв первый аккорд, я начал играть. Сначала я просто играл, а когда людей собралось больше, то начал и петь. Когда я пел с гитарой в руках, я был уже не я, моя сущность сливалась воедино с музыкой. И становясь чем-то большим, чем-то невесомым, я улетал все выше и выше прямо к небу. Очень люблю музыку, что и говорить! Часы пролетели незаметно, жаль, что на работе все было в точности да наоборот. Когда мы закончили наш небольшой концерт, был уже вечер. На улице начинало темнеть, московский смог постепенно таял, а воздух становился таким свежим, весенним, как я и люблю. В этот раз нам с Сашкой даже и заработать немного удалось. Приятные моменты. Мы поделили мелочь на двоих и почти уже ушли, но заметили, что в нескольких шагах от нас стоят две девчонки и шепчутся. Я подумал, что они кого-то здесь ждут, и не обратил на них особого внимания. Я закинул на плечо гитару, и мы с Сашкой развернулись и пошли по Арбату.

– У вас есть свободная минуточка? – одна из девчонок крикнула нам вслед.

Мы оглянулись. Это кричала светленькая девчонка с каким-то забавным зверьком на белой футболке, синих джинсах и белых кроссовках. Вторая темненькая в красной клетчатой рубашке, черных узких штанах и красных кедах «All Stars» молчала и лишь застенчиво улыбалась.

– Конечно, есть, всегда есть! А тем более для таких красивых девчонок, как вы! – тут же ответил я.

Сашка засмеялся и дал мне подзатыльник, девчонки тоже засмеялись. Прекрасное начало вечера. Вместе мы направились к концу Арбата, а затем перешли через подземный переход на Смоленскую улицу. По дороге мы стали знакомиться и общаться. Самое интересное было в том, что наши спутницы уже давно за нами наблюдали, и это был далеко не первый раз, когда они приходили на наше выступление, но именно сегодня они отважились на знакомство. Светленькую девушку звали Ксюша, а темненькую Алена, они учились на втором курсе в Московском архитектурном институте, и обе были из Самары. Именно в тот момент я понял, что самые красивые девушки действительно рождаются в этом славном городе на Волге. Ксюша и Алена снимали квартиру на Воробьевых горах, и мы с Сашкой охотно согласились проводить их до дома.

С нами приключилась забавная история, когда мы романтично прогуливались по Ростовской набережной. В то время когда девчонки живо рассказывали что-то о своей учебе, за нашими спинами раздался странный скрип колес. Мы и оглянуться не успели, как в нашу сторону уже устремился сильный напор воды. Мы с Сашкой, как подобает истинным джентльменам, быстро закрыли девушек собой и тем самым спасли их от промокания, зато наши спины стали насквозь мокрыми.

– Это надо же дороги мыть, когда по ним люди ходят! Дурдом какой-то! – возмущенно крикнула Ксюша вслед уезжающей поливомоечной машины.

Алена же в свою очередь с благодарственной улыбкой обняла меня. Мы все весело посмеялись от души и продолжили путь. Сначала девчонки разговаривали только со мной, но потом Ксюша обратилась и к Сашке, сказав, что у него необычной красоты глаза. На что она явно ждала взаимный комплимент, но он не последовал, она удивленно посмотрела на меня. Сашка же, немного помедлив, достал блокнот и написал ей: «Спасибо». Я объяснил девчонкам, что Сашка не говорит, а только пишет, на что сразу же посыпалась гора вопросов, и я в общих чертах все рассказал.

Время шло, при свете фонарей мы минули Саввинскую набережную, а затем Новодевичью и, оказавшись в парке Лужники, присели на лавку. Ксения, Алена, я и Сашка. Именно в такой последовательности расположились мы, чтобы перевести дух от затянувшейся прогулки. Мимо нас пролетали на роликах, скейтбордах, велосипедах молодые парни и девушки, счастливые пенсионеры и даже целые семьи, а мы, почти не чувствуя ног, смотрели лишь перед собой через перила. Москва-река в ночное время становится совершенно другой. Тысячи звезд отражаются в водной глади и переливаются в свете молодой луны. Часто, то влево, то вправо проплывают небольшие корабли с громко играющей музыкой и веселыми криками. Все они доверху набиты любопытными туристами, которые чуть ли не за перила вылезают ради очередного снимка, и в темноте ночи сверкают десятки вспышек фотоаппаратов. Потрясающее зрелище.

Отдохнув несколько минут, мы продолжили нашу чудесную прогулку. Я все так же болтал с Аленой, а Сашка с Ксюшей, но у них на разговор это мало походило, они просто шли и молчали. Я думаю, даже если бы Сашка мог говорить, то в этой ситуации он предпочел бы молчать. Явно его мысли были не о Ксюше, а о той, которая так внезапно появилась в его жизни и так же внезапно из нее ушла. Но все это я заметил лишь позже, так как всю дорогу был занят Аленой, ведь мое сердце билось чаще рядом с ней. Дойдя до станции метро Воробьевы горы в конце Лужнецкой набережной, мы остановились.

– Теперь на метро? – спросила у нас Ксюша.

– А я не хочу! – ответила ее подруга.

Все мы удивленно посмотрели на Алену. Что я, что Сашка, что Ксюша, все мы порядком утомились за этот долгий вечер, поэтому у нас даже и мысли не возникало, чтобы пройти остаток дороги пешком.

– Погода замечательная! Клево болтаем! И осталось совсем немного, ну пойдемте? – вопросила Алена.

– Уже темно, а нам через лес идти. Мне, например, страшно! – возразила Ксюша.

Понять испуганную девушку было можно, ведь путь на вершину Воробьевых гор лежал через парк, который в темное время суток превращался в таинственный и дремучий лес, в котором с легкостью можно было заблудиться. В позиции, которую заняла Ксюша, был еще и тот факт, что общение у нее с Сашкой не сложилось, и ей было неинтересно наблюдать за тем, как мило я болтаю с ее подругой. Мы с Сашкой немного отошли, чтобы оставить девчонок наедине, и дать время им поговорить с глазу на глаз. Это сработало, и в итоге Ксюша поддалась на уговоры Алены, и мы, смело пройдя через мост, окунулись в непроглядную темноту деревьев.