Встреча

– Ну, всё, всё! Пошел, пошел.

Мужик вяло упирался и, через плечо сторожа обращаясь к Петренко, хрипел простуженно:

– Паспорт-то хоть отдайте! Деньги, хрен с ними уж, подавитесь! Но паспорт! Зачем он вам?

– Иди-иди – работай! – взирая на мужика из-за двери бытовки, крикнул ему Петренко. – Сдадим дом, все сразу выдадим: и деньги, и паспорт. Давай-давай.

– Ни хрена вы мне не заплатите, – сквозь зубы хрипел мужик. – Если на поминки не даете, то потом уже и подавно!

– Догадливый какой. Прямо – Шерлок Хомс, – ухмыльнулся ему Петренко и огляделся по сторонам.

Непроизвольно Иван отшатнулся за грузовик.

Видя, что двор близ бытовки пуст, Петренко заметил сторожу:

– Шурик, выведи-ка его за стройку да врежь как следует. Чтобы и дорогу сюда забыл. Нищеброд вонючий.

Выверенным движением сторож заломил руку мужику за спину и поволок его за ворота:

– Только пикни, сученыш! Бритвой по горлу и закопаю. Давай-давай – топай.

Из-за грузовика Иван проследил за тем, как сторож вывел рабочего за распахнутые ворота. И как только Петренко, потоптавшись на пороге бытовки, скрылся внутри нее, Иван осторожно метнулся к подъезду новостроя.

Под моросящим дождиком, на продувном ветру трудились Ивановы земляки. Посреди крыши дымился чан. Под ним полыхало пламя. Набирая ведрами жидкий битум, рабочие разносили его по крыше и заливали разложенный лентами рубероид.

Через чердачный лаз Иван стремительно проскочил на крышу. Оглядевшись по сторонам, он подлетел к Сухопарому и что-то взахлеб сказал. Сухопарый лишь отмахнулся и что-то резко сказал Ивану. Однако Иван не сдался, заговорил взволнованней. Тогда Сухопарый отставил швабру под небольшую будочку, возвышавшуюся над крышей, и вместе с Иваном прошел к Петровичу.

Заинтересовавшись их разговором, вся бригада мало-помалу побросала ведра и швабры и сгрудилась вокруг беседующих.

– Да что ты мне говоришь!? – отрицательно покачал головой Петрович. – Я Максимыча с таких вот знаю, – указал он на уровень своих щиколоток. – И чтобы он такое? Да это мужик проболтался где-то, вот он его и учит. И с тобой бы так не мешало! Ну да уж для начала мы порешили с ребятами по-простому: с сегодняшнего дня за каждый твой прогул будете вместе с Лерою отвечать. Он тебя к нам привел, вот и пускай воспитывает. Короче, сегодняшний день мы вам обоим вычеркнули. А там уж вы сами с ним разбирайтесь, сколько и кто получит. А теперь, пацаны, расходимся. А то смола застынет. Не угрызешь потом.

Мужики в неловкости принялись расходиться.

Иван же пожал плечами и поспешил по крыше к выходу на чердак.

– Куда?! – крикнул вдогонку ему Петрович. – А ну вернись, сморчок! Вернись, а то хуже будет! Лера, верни его, иначе еще один день тебе на хрен вычеркнем.

Сухопарый в досаде сплюнул и пошагал догонять Ивана:

– Ваня, постой! Иван! – перешел он с трусцы на бег.

Видя это, Иван тоже слегка ускорился. Так что вскоре они вдвоем, практически друг за другом, проскочили в чердачный лаз и унеслись из виду.

Все остальные члены бригады, кутаясь от дождя в вороты телогреек, подняли ведра, швабры и, особо не торопясь, продолжили прерванную работу.

В комнате, в которой жила бригада, Иван снял с трубы буржуйки майку, трусы, носки и запихал их в сумку. Затем (значительно аккуратнее) сунул туда же черный пакет с фотографиями и рисунками Незнакомки и застегнул змейку.

От двери, перекрыв ему выход из помещения, к Ивану неторопливо, враскачку двигался Сухопарый:

– Слушай, Ваня, так не пойдет. Может, мужик тот – лодырь. Или – алконавт. Вот они и решили от него избавиться. А тебе показалось хрен его знает что.

– Я что, идиот, по-твоему? – с сумкой через плечо подступил Иван к Сухопарому. – Работягу от алконавта не отличу?

– Ну а сам? – глядя ему в глаза, одной стороной лица скривился в ухмылочке Сухопарый. – Тоже с виду нормальный парень. А работаешь как? Хреновенько.

– Я ж тебе объяснял: я сюда не на заработки, а за другим приехал. И на ту баланду, которою нам дают, все-таки отрабатывал. Согласись.

– Может, и так, – кивнул Сухопарый, и другая, неулыбающаяся часть его лица, как-то сразу окаменела. – Но отпустить я тебя не могу. Иначе они меня так тут вздрючат. Из-за тебя, родного, – что извини меня. А у меня – семья: мать больная, сестра на выданье. Так что придется тебе, братишка, до сдачи дома остаться с нами.

– А-а-а! – громко вдруг заорал Иван и бросился с кулаками на Сухопарого. Правда, бить он его не стал, а в самый последний миг, когда Сухопарый готов был уже отразить удар, Иван вцепился ему руками в горло. И, повалив товарища навзничь, начал царапаться и кусаться так, что Сухопарый от неожиданности резко отпрянул в сторону. И, защищая лицо руками, растерянно захрипел:

– Ну всё, всё. Свободен на хрен! Я сам с ними разберусь!

Перескочив через рухнувшего товарища, Иван поднял с пола сумку и поспешил к двери.

Правда, в дверном проеме он едва не столкнулся лоб в лоб с входящим в комнату охранником в камуфляже. Тогда Иван завизжал на охранника так истошно, что тот поневоле отпрянул в сторону. А когда Иван проскочил на лестницу, только и смог, что спросить у Сухопарого:

– Он что, бо-бо?

– Ты ещё сомневаешься? – поглаживая расцарапанную в кровь шею, поднялся Сухопарый.

– Тогда пусть бежит себе? – сжимая в руке радиотелефон, на миг растерялся охранник.

– Конечно, – кивнул Сухопарый. – Нам только шизика не хватало! Может, он бешеный! – указал он на прокушенные костяшки пальцев. – А вы меня дрючите тут с Петровичем. А ну вытирай прогул. И всю его запись – на хрен! Не было Вани. Не было.

– Понял, – кивнул охранник и вытер на оргалите Ивановскую графу так, будто ее и впрямь никогда там в помине не было.

Мелодичная трель звонка, заглушая постанывания сексующихся на экране японского телевизора, наполнила белоснежную, но захламленную кухню.

Переведя взгляд с экрана на дверь в прихожую, худенькая, в махровом халате Люда Петрова, – женщина неопределенного возраста с помидорно-клубничной маской на лице, – отложила полусъеденное краснобокое яблоко на столешницу и, не выключив порнофильма, вышла на голос трели.

Через глазок в железной двери Люда разглядела одетого в грязную куртку, свитер и сапоги Ивана. Присмотревшись к его нахмуренному лицу, Люда спросила:

– Вы водопроводчик?

– Люда, я твой земляк, – обратился к закрытой двери Иван. – Иван Ракитин, не узнаешь?

– Что-то припоминаю, – сказала Люда, подумала и добавила: – Минуточку, я оденусь.

Из прихожей Люда метнулась в спальню. Там, в белоснежных апартаментах, на огромном под балдахином ложе, сладко похрапывал обнаженный мужчина со знакомой уже бородавкой над правой бровью. На ковре возле ложа валялись трусы, носки, рубашка, галстук, ботинки, портфель, длинное черное пальто, пара пустых бутылок из-под шампанского, несколько порнографических журналов, сотовый телефон и еще множество самых разнообразных, сваленных в кучи вещей и тряпок.

Затеребив спящего за плечо, Люда сказала:

– Женя, проснись, Же-ня!

– Людочка, не пыли. Мне сегодня к двенадцати, – отмахнулся мужчина, не просыпаясь. Однако Люда настойчиво продолжила:

– Женя, там мой земляк. Как думаешь, впустить? Или пусть катится?

– Твой земляк – ты и думай, – перевернулся Женя на другой бок и еще слаще захрапел.

– Он молодой, сексуальный, – предупредила Люда. – Же-ня!

– Людочка, дай поспать, – раздраженно сказал Женя и зарылся с головой под подушку. – У меня сон… серьезный.

– Смотри, – победоносно сказала Люда и направилась назад в прихожую. – Чтобы потом не вякал.

– А, – отмахнулся Женя и захрапел громче.

Щелкнул замок, отошла задвижка. Люда открыла дверь и обворожительно улыбнулась:

– Батюшки! Ваня! Совсем взрослый! Заходи.

При виде кроваво-красной маски в первый момент Иван даже слегка отпрянул. Правда, тут же придя в себя, вымученно улыбнулся и прошел в прихожую:

– Доброе утро.

– Не обращай внимания, – закрывая замки, объяснила Люда. – Мы ещё не проснулись. Вчера вечером были на презентации. Немножко перебрали. Приходится поправлять лицо. Хо-хо! Ну ладно, снимай свою сбрую. Можешь бросить ее вон там, – указала она под дверь прекрасно отремонтированной, но далеко за порог заваленной грязным скомканным бельем ванной. – И проходи на кухню. Не обращай внимания.

Люда первой прошла на кухню. И пока Иван снимал куртку и сапоги, спросила его оттуда:

– Может, ты есть хочешь?

– Хочу, – стащил свитер Иван и, сбрасывая его на горку вещей под ванную, поинтересовался:

– А как бы ещё умыться?

– Ну, стань на белье и мойся. Можешь и душ принять. Пока я курицу приготовлю.

Перед тем как пройти за порожек ванной, Иван долго возился с импортным выключателем. Свет в ванной не включался, а только слегка помигивал.

– Да ты ударь по нему разок, – подсказала Ивану Люда.

Иван ударил по выключателю, и свет в ванной и впрямь зажегся.

– И дверь, когда будешь мыться, не защелкивай, – появляясь в кухонном дверном проеме, сказала Ивану Люда. – Иначе потом без слесаря не откроешь.

Уже чисто вымытый и побритый Иван поглощал куриный окорочок с жареною картошкой, а Люда, любуясь его недюжинным аппетитом, заметила улыбаясь:

– Вкусно? Может, шампанского? – и, не дожидаясь ответа, достала из холодильника запотевшую бутылку шампанского. – Шампанское настоящее, французское. Уверена, ты такого отродясь не пробовал.

И она быстро, по-деловому, откупорила бутылку. Затем так же, по-деловому, она наполнила грязненькие хрустальные бокалы первоклассным французским шампанским и, суя в руку один из них Ивану, слегка закатив глаза, предложила:

– Ну что, за любовь?! Надеюсь, не возражаешь?

Чокнувшись с Людой бокалами, Иван с неохотой выпил. На что Люда, одним махом опорожнив бокал, облизнулась и, наслаждаясь выпитым, пояснила:

– Чувствуешь – букет. Ну, как там наши? – прикурила от зажигалки. – Живы-здоровы? Не мешает? – указала на телевизор, на экране которого по-прежнему сексовалась группа мужчин и женщин в древнеримских тогах. – «Калигула». Шедевр, между прочим. Советую просмотреть. Но это еще успеешь. Как там мама?

Стараясь не видеть телеэкрана, Иван откашлялся и сказал:

– Да я… четыре месяца, как из Сум. Работал здесь. На стройке.

– Ах, так ты на обратке ко мне решил? Денежек заработал? Так, может, мороженым угостишь?

Иван подавился курицей и громко, до слез раскашлялся.

С сочувствием выслушав земляка, Люда, стирая маску с лица, сказала:

– Боже мой! И это у нас, в Москве!

С прихожей как раз долетело кряканье и громкое приближающееся отхаркиванье.

– Женя, ты представляешь?!. – окликнула мужа Люда. – Женя, иди сюда!

– Не грузи, – донеслось из прихожей. – Дай хоть отлить сначала!

И, дожидаясь мужа, ненадолго свернувшего в туалет, Люда, невзирая на всю свою искреннюю взволнованность, не забыла выключить телевизор.

– Ну? – возник на пороге кухни всклокоченный, в плавках Женя. Непроизвольно он взял со стола бутылку с остатками шампанского и жадно выпил из горлышка глоток-другой.

Люда тем временем объяснила:

– Женя, ты представляешь… Знакомься, это Ваня Ракитин, мой земляк. Он к нам на заработки приехал. Работал здесь по соседству: Вторая Лесная, десять. Так вот, он рассказывает, будто у нас на стройке денег рабочим не платят! А бьют их и выгоняют. Без паспорта, представляешь?!

Облегченно отрыгивая шампанским, Женя поставил пустую бутылку на стол и лениво протер глаза:

– Ну.

– Нужно немедленно что-то делать! – разволновалась Люда. – Это же безобразие! – потянулась она к телефонной трубке.

Женя кивнул, вышел за двери кухни и стукнул по выключателю кулаком.

Из выключателя перед ванной посыпались брызги искр.

– Черт! – чертыхнулся Женя. – Да когда же все это кончится?! Почему до сих пор электрика не вызвала?!

– А ты чего на меня орешь?! – осадила супруга Люда. – Кто в доме мужчина: ты или я? Почему это я должна об электриках думать?

– Потому что я денежки зарабатываю! – в досаде взревел супруг. – А ты дома сидишь! Могла бы хоть о чем-то побеспокоиться! А не одну же порнуху круглый день.

– Да ладно тебе! – отмахнулась Люда и, замечая, как Иван вскочил и молча направился в коридор, спросила: – Ваня, а ты куда?

– Где тут у вас пробки? – повернувшись к Люде, спросил Иван.

– А ты что, в электрике соображаешь? – поинтересовался Женя.

И вот уже тот же Женя, только чисто выбритый и одетый в черное длиннополое пальто, застегивая портфель, сказал Ивану:

– Ты это… дождись меня. Твой мастер, как ты там говоришь? Петренко? Ладно. Придумаем что-нибудь, – и он, выходя за дверь, прокричал через всю прихожую сидящей на кухне перед телеэкраном Люде: – Буду после восьми. Дашь там Ивану тысчонку-две: пусть пробки и лампочек нам подкупит.

Люда кивнула только, а как только за Женей закрылась дверь, улыбнулась Ивану:

– Ну, вот и прописался. Садись посмотри кино. Женечка всё уладит. Может, еще шампанского?

– Нет. Я лучше за лампочками схожу, – надевая свой старый свитер, из прихожей сказал Иван.

– Выбрось ты эту гадость, – брезгливо скривилась Люда и, не сходя со стула, указала Ивану пальчиком на встроенный шкаф в прихожей. – Возьми там Женину курточку.

Раздвинув дверцы шкафа и оказавшись перед кучей-малой вещей, Иван растерянно спросил:

– А какую?..

– Любую! – с раздраженьем ответила Люда. – Что приглянется, то и бери. Он всё равно их давно не носит. А деньги возьми на шкафчике. Там, в большой комнате, в коробке из-под трюфелей.

Поздним вечером шофер подвел Женю к железной двери, сунул ключ в замочную скважину и положил руку шефа на ключ:

– Провести?

– Сам, – отмахнулся Женя и провалился за дверь – в прихожую.

– Как я люблю мою мамочку! – под стоны сексующихся на телеэкране, подбородком уткнувшись во влажные кулачки, а локотками – в стол, пьяно икнула Люда. – Боже, как я ее люблю, свою маму…

В прихожей раздался грохот.

– У, – раздраженно сказала Люда, поворачиваясь на грохот. – Пойди отнеси его в нашу спальню.

Вынув из стиральной машинки очередную порцию выстиранного белья, Иван отложил его на уже чисто вымытую раковину под развешенные над нею простыни и, направляясь во тьму прихожей, ответил Люде:

– Иду!

Чисто вымытая прихожая вмиг озарилась светом. Со снятой туфлей в руке и со сбившимся на затылок галстуком на пороге похрапывал пьяный Женя.

Подхватив его под руки, Иван потащил его прямо в спальню.

Пока он укладывал Женю на белоснежные простыни, тот на мгновенье пришел в себя и, ткнув пальцем в пиджак, сказал:

– Там – паспорт. И денежки за работу. Возьми. Это всё – твоё.

Забравшись в боковой карман Жениного пиджака, Иван достал из него свой паспорт и кучу скомканных сторублевок.

– Но здесь слишком много денег, – пересчитал он купюры.

– Денег слишком много не бывает, – не открывая глаз, глубокомысленно подытожил Женя и прояснил затем: – А это тебе премиальные. От Петренко. И низкий поклон от всех земляков.

Отчитавшись перед Иваном, Женя тотчас же захрапел.

Зато в двух шагах от койки появилась в дверном проеме пошатывающаяся Люда. Прижимая к бедру бутылку с недопитым на треть шампанским, она, опершись о дверной косяк, сказала:

– У, нажрался, алкаш несчастный, – и икнула: – Конченый.

В следующую секунду она как стояла с полупустой бутылкою у бедра, так тут же и повалилась. Благо, пол был укрыт ковром с высоким меховым ворсом.

Подхватив Люду под руки, Иван уложил её плечом к плечу с супругом. После чего, выключив в спальной свет, вернулся назад в прихожую.

На задымленной грязной кухне Иван приоткрыл форточку. И пока помещение проветривалось от дыма, собрал со стола в раковину месяцами не мывшуюся посуду, вытряхнул из пепельницы гору окурков в ведерко с мусором. И, перемыв тарелки, аккуратно расставил их на полках дорогого импортного кухонного буфета.

Одна из дверец буфета все никак не желала закрываться. Тогда Иван, исследовав неисправность, но так и не найдя ни в столе, ни в ящичках буфета отвертку, закрепил болтики на завесе дверцы самой обычной вилкой.

После этого он собрал со всей кухни пустые бутылки из-под шампанского и рассовал их по двум мешкам для мусора. Протер тряпкой стол, выключил телевизор. И в тишине уже, посреди чистой, убранной и хорошо подметенной кухни, вынул из сумки черный пакет с фотографиями и рисунками Незнакомки: разложил их на столике, неспешно пересмотрел. И, снова сунув рисунки и фотографии в пакет, а пакет – в сумку, прилег на покрытый ковром диванчик и с головой укрылся кожаной Жениной курточкой.

И приснился Ивану сон: будто бежал он с толпой народа по глухим незнакомым улицам. А за ними, – немыми от ужаса и отчаянья, – как бы парили в воздухе железные пауки с длинными и прозрачными хоботками. То один, то другой из монстров лениво и как бы нехотя настигал зазевавшихся беглецов: того – у ларька мороженщика, другого – у стадиона. И всякий раз, настигая жертву, паук вонзал жало в грудь или в голову человека, и тогда по прозрачному хоботку железного насекомого начинала толчками струиться кровь. Когда же от человека оставался только полупрозрачный труп, паук оставлял его посредине улицы и устремлялся в погоню дальше.

Вскоре все улицы городка были утыканы множеством полупрозрачных трупов. На глазах эти трупы медленно наполнялись дымом и мало-помалу превращались в таких же точно поблескивающих металлом железных пауков с прозрачными хоботками, которые только что их ловили. Стремительно разрастаясь, армада монстров устремлялась по воздуху за все более редевшими группками живых, испуганно мечущихся людей. Казалось, ещё немного – и живых людей в городе не останется.

Но тут вдалеке, за пустынной площадью, по которой бежал Иван, промелькнула между домов знакомая Незнакомка. Она позвала за собой живых. И тот, кто рискнул побежать за Нею (а таких оказалось всего лишь трое: Иван да и еще два парня), вскоре оказались на окраине мертвого города прямо перед входом в каменную пещеру.

В последний раз поманив за собой бегущих, Прекрасная Незнакомка скрылась во тьме пещеры.

Попутчики Ивана на миг замешкались. Один из них, оглянувшись назад на монстров, рванулся и побежал направо, – в роскошный дремучий лес, голубевший до горизонта. Другой же свернул налево, – там, на взлетно-посадочной полосе, гудел готовый вот-вот взлететь реактивный лайнер.

И только один Иван не раздумывая поспешил в западню пещеры.

Уже убегая в темень, краем глаза он рассмотрел, как оба его товарища, – как тот, что метнулся в лес, так и тот, что двинулся к самолету, – с разбега резко остановились. По всей видимости, оба они влипли в голографические изображения леса и самолета и, поджидая монстров, в ужасе затрепетали в нём. Пауки же, напротив, явно смакуя предстоящую экзекуцию, пошли к паренькам уже медленно и неспешно, спокойным и ровным шагом.

Иван ускользнул во тьму.

В темноте послышался шум воды.

От этого звука Иван проснулся.

Рядом с ним, свернувшимся в калачик на диванчике, стоял над раковиной взъерошенный, в плавках Женя. Залитый ярким солнечным светом, он морщился от головной боли и жадно пил из чашки воду.

Иван сел.

– Слушай, старик, – отставляя пустую чашку, обратился к Ивану Женя. – Сгоняй за пивом. А то эта алкоголичка все шампанское вчера выжрала.

Иван утвердительно кивнул, поднял с дивана курточку и принялся одеваться.

– О! Моя! – указал на курточку Женя.

– Мне Люда дала, – с неловкостью пояснил Иван.

– Ну и правильно, – успокоил его хозяин апартаментов. – У меня этого барахла столько… Можешь хоть всё забрать. Я на охоту больше уже не езжу. Мой новый босс подводной охотою увлекается. Ну, и мне приходится соответствовать.

Женя сидел на кухне, пил из бокала пиво и потирал виски:

– Хорошо. Очень хорошо. Отлично.

На сковородке шипела яичница. Когда она как следует прожарилась, Иван выключил газ, выложил яичницу на миску и вместе с кусочком хлеба протянул ее Жене:

– Поешьте вот. А то ещё язва может.

– Хм, съедобно, – попробовал кушанье Женя. – А рубашку погладить – нэ?

– Почему? Могу, – с готовностью встал Иван.

– Она в спальной там – за кроватью, – уплетая яичницу, крикнул вдогонку Ивану Женя. – А утюги – в гостиной. Смотри только Людку не разбуди. А то вони не оберешься.

Уже одетый в хорошо отутюженную рубашку, как всегда, чисто выбритый и подтянутый Женя оценивающе взглянул на рукава рубашки.

– А что, нормально, – сказал Ивану. – Да ты у нас супермен! А евроремонт потянешь? А я тебе заплачу штуку баксов. Что нужно, напиши на бумажке, купим. Обои там, ручки новые, паркет. Прямо сегодня и начинай.

Затем Женя подхватил портфель и, поправив в прихожей галстук, уже выходя за дверь, подмигнул Ивану:

– И Людке тут помоги. Тоже, естественно, не бесплатно. Вот тебе сотенка на мороженое. А там уж как-нибудь разберемся. Ладно, гудбай. До вечера.

Солнце стояло уже в зените, когда встала с постели Люда: зевнула, неспешно прошла на кухню, включила, естественно, телевизор. Затем поставила на конфорку чайник, сняла с полки шкафа пустой бокал и распахнула дверцу огромного холодильника.

И только тут проснулась.

– Пиво? – раздраженно достала с полки запотевшую бутылку «Баварского». – А где шампанское? – огляделась по сторонам. – Ну, это уж чересчур! – заметила три шеренги пустых бутылок из-под шампанского, аккуратно выставленные под раковиной. – Сам подарил и выпил! Козел! – с бутылкой «Баварского» и пустым бокалом направилась к телефону.

Привычным жестом откупорив бутылку с пивом, Люда наполнила им бокал и набрала телефонный номер:

– Сегодня пиво, завтра лимонад… Видно, пора тебе, дорогой, рожки обновить.

Из телевизора разнеслось монотонное бормотание телекомментатора. И одновременно с ним из гостиной послышался скип паркета.

Люда насторожилась. Положив телефон на стол, Люда вынула из кармана газовый пистолет и, сбросив по ходу движенья шлепки, босиком поспешила к двери в гостиную.

Решительно распахнув дверь настежь и сразу став в позу крутой шерифши из американского боевика, Люда нацелилась на Ивана, как раз вымерявшего высоту обоев:

– Руки за голову! На колени!

Стоя на табурете с метром в одной руке и с карандашом и бумажкой в другой, Иван удивленно взглянул на Люду. Та же, видя его, домашнего, в спортивных штанах и в тенниске с заплатою на боку, тут же расслабилась, опустила руки и весело рассмеялась:

– А, испугался! Признайся, что испугался!

Иван лишь пожал плечом и продолжил свои обмеры.

Тогда Люда села в кресло и поинтересовалась:

– А что это ты тут делаешь?

– Меряю.

– Зачем? – прикурила от зажигалки Люда. – Перебрал вчера, да? Белочка начинается? Так вот кто, оказывается, все мое шампанское вылакал! А еще и краснел, как детка. Да ты шалапут, земеля.

– Женя попросил меня ремонт вам в квартире сделать, – спрыгнул с табурета Иван. – Паркет перестлать. Обои. Одним словом, всё тут обмерить и обновить.

– А, – кисло сказала Люда и вдруг зажглась: – А что, это идея! Сейчас я немного почищу перышки, и мы с тобой вместе пойдем выбирать обои.

Одетая, будто леди в американском фильме, Люда вела роскошную иномарку. Иван сидел рядом, поглядывал в окно. Сквозь темные стекла очков Люда взглянула на задумавшегося попутчика и вдруг врубила магнитофон.

В салоне взревела музыка.

Иван поневоле взглянул на Люду.

– Не мешает? – спросила та и предложила Ивану черную сигарету: – Будешь?

– Я не курю, – ответил Иван и вновь посмотрел в окно.

– Молодец, – затянулась Люда. – Я тоже долго не курила. Пока в балерины метила. А потом закурила как-то. И не жалею. Иначе чем бы я занималась, пока мой благоверный отмывает свои миллионы.

– А кем работает Женя? Коммерсант?

– Можно сказать и так, – выпустила Люда колечком дым и вдруг сообщила:

– Бандит он. О Солнцевской мафии, надеюсь, слышал? Так вот, он ее главарь. Страшно?

Иван лишь пожал плечами.

– Бойся меня, бойся! – весело сказала Люда и рассмеялась. – Да пошутила я. Клерк он обычный. Болванчик со Старой площади. Ладно. Приехали. Вылазь.

Машина мягко остановилась у современного супермаркета. Рок, поутихший было во время беседы Ивана с Людой, снова резко усилился. И пока Люда в сопровождении Ивана гордо ходила по магазину, пока она с помощью услужливых продавцов выбирала нужные ей обои, дверные ручки и прочую мишуру, необходимые для ремонта, музыка все звучала.

Все более нагружаясь купленными вещами, Иван, словно ослик, ходил за Людой. А потом они распрощались с улыбчивым продавцом, и роскошная иномарка унесла их обратно к дому.

Только уже в квартире музыка резко стихла. И в тишине уже, падая на ковер с высоким ворсом и высоко поднимая ноги, Люда скомандовала Ивану, копошившемуся в прихожей:

– Ты пока разгружайся, а я немного помедитирую.

Переодетый уже в рванье Иван снес к окну обои, выставил банки с клеем. И, покосившись на двери в ванную, – оттуда был слышен плеск воды, – набрал телефонный номер.

С противоположного конца провода донесся голос Ивановой матери:

– Да? Я вас слушаю.

– Мама, привет. Ну как ты там? – спокойно спросил Иван.

– Да мы – ничего. Нормально. Володя нам помогает. Он хочет что-то тебе сказать. Володя – Ваня.

Видно, только что возвратившись из магазина, Володя поставил две сумки на пол и быстро прошел к столу, за которым стояла Иванова мать, и взял у неё из рук телефонную трубку:

– Привет. Что-то ты там пропал. Ну ладно-ладно – не оправдывайся. Я вот что хотел сказать. Сразу же за тобой уехала поступать в Москву моя мелкая – Ольга. Ничего себе маленькая! Да она повыше тебя уже! Ну так вот: в институт она, скорее всего, не поступила, но и в Сумы не возвращается. Встретишь – гони домой.

Иван замешкался:

– Ну, если узнаю…

– Как это «если узнаю»?! – вскипел Володька. – Вы же с нею по десять раз на дню виделись.

– Ну, виделись, – согласился Иван и заключил смущенно: – Хорошо, я попробую. Если встречу.

– Вот это уже теплее. Почему матери денег не высылаешь? – жестко спросил Володька.

– Володя, не надо! – одернула его мать Ивана. – Дай я, – потянулась к трубке.

Правда, в эту секунду из трубки вдруг долетели прерывистые гудки. И Володька, протягивая трубку Ивановой матери, сказал:

– Что-то оборвалось. Но он сказал, скоро вышлет.

Все в тех же спортивных штанах и в тенниске с заплатою на боку Иван доложил паркет, когда из прихожей разнеслась знакомая мелодичная трель звонка.

Находясь, как всегда, на кухне около телевизора, Люда сказала в открытую дверь в прихожую:

– Ваня, звонят!

Иван встал, вытер о тряпку руки и босиком прошлепал в прихожую.

За железной дверью стояла пятнадцатилетняя девочка с густо накрашенными губами, в кожаной мини-юбке, кожаной куртке и модных кроссовках на высокой платформе.

– Привет, – сказала она Ивану и прошла за порог квартиры. – Ты что, новый мамин бойфренд?

Иван непонимающе наморщил лоб. И тогда девочка, уже поворачивая на кухню, кивнула:

– А, ты рабсила, – и уже с кухни до Ивана, закрывшего дверь за девочкой, донесся ее же голос: – Мамик! Ку-ку! А вот и твоя Алисонька!

Иван прошлепал назад в гостиную.

На кухне же, вскакивая со стула, Люда выкрикнула на дочь:

– А ты чего без звонка явилась?! Мы же договорились: вначале ты звонишь, и только потом мы с папой уже решаем, где и когда нам встретиться.

– Мамик, не грузи, – отмахнулась девочка, садясь к телевизору на диванчик. – Что мы тут? – и, видя на экране очередную сцену из порнофильма, сочувствующе: – С папиком совсем плохо? И таблетки не помогают?

– Не твое собачье дело! – выключила телевизор Люда и раздраженно сказала: – И денег, учти, не дам!

– Так я и не за этим к тебе пришла, – искренне обиделась девочка. – Просто соскучилась. Хотела поговорить. Ну ладно, раз ты без настроения… – встала она с дивана. – Тогда я пойду, пожалуй.

– Погоди, – помягчела Люда. – Может, котлетку съешь?

– А что, есть котлетка? – оживилась девочка и, потирая руки, присела на стул к столу.

Вздохнув, Люда прошла к плите и, извлекая из холодильника кастрюли с котлетами и картошкой, сухо сказала девочке:

– Руки не забывай.

– Ах, да! – взглянула на грязные руки девочка и убежала в ванную.

Потом она жадно ела, а Люда, с тоскою следя за дочерью, выдохнула чуть слышно:

– Всё на ширку уходит, да?

– Ну что ты, мама!? – поперхнулась картошкой девочка. – Вы ж меня с папой вылечили! Альпы. Швейцария. Свежий воздух. Это – незабываемо! Просто мы с Афанасием любим попутешествовать. Дискотеки. Кафешки разные. Вот и поиздержались.

– Ах, Алиска, – вздохнула Люда. – Бедная моя девочка. Круги под глазами. Тощая. А ведь тебе-то в августе всего лишь пятнадцать стукнет. А дальше-то, дальше что?!

– Дальше? – облизнула пальцы Алиса. – Пустота! – и она громко, весело рассмеялась.

Потом так же внезапно, как начала смеяться, девочка осеклась. И на глазах превращаясь в злую, издерганную наркоманку, сказала уже серьезно:

– Ладно, мамочка, все нормально. Мне нужно двести баксов. Всего-навсего. И я исчезну.

– Надолго ли? – вздохнула Люда.

– Дня на три, – честно призналась девочка.

– А если я не дам тебе эти двести баксов, тогда что?

– Тогда мне придется кого-нибудь убить. И у вас с папочкой возникнут огромные неприятности.

– Плевать, – вдруг резко сказала Люда и отошла к окну. – Иди. Убивай. Чем скорее тебя посадят, тем лучше. Хоть немного передохнем.

– А если я тебя убью?! – подняла Алиса столовый нож и, замахнувшись им, неспешно пошла на мать.

– Прекрати. Надоела, – спокойно сказала Люда. – И убирайся вон. Ничего я тебе не дам. Ни-че-го.

– А за это? – вдруг вытащила Алиса из-под полы курточки видеокассету.

– Что это? – небрежно спросила Люда.

– Компромат, – пояснила девочка. – У меня есть одна подружка, Тоська. Она в варьете работает. Недавно купила камеру. И решила клиентов своих подснять. И на этом, если получится, что-нибудь заработать. Вчера мы последнюю киноленту решили с ней просмотреть. И ты представляешь, среди всего такого вдруг вижу знакомое лицо. Батюшки, да это же мой папик. И в такой интересной позе. Мне кажется, эта кассета, если ее показать Борису Петровичу, может наделать много шума на Старой площади.

– Дай сюда, – выхватила кассету Люда и направилась к телевизору.

– Только учти, – села на стул Алиса. – Это – копия. А оригинал, если я вовремя не вернусь, завтра же утром окажется на столе у папиного начальника.

С презрением и досадой взглянув на дочь, Люда включила видеомагнитофон.

По стеклам окна барабанил мелкий осенний дождик. Вдали, в свете зажженного фонаря, под облетающими деревьями, бригада женщин-маляров в замызганных телогрейках погружала в микроавтобус пакеты с грунтовкой и банки с красками.

Стоя возле окна, Люда в задумчивости курила. А когда из прихожей донесся щелчок замка, она загасила окурок о пепельницу и, взяв пульт дистанционного управления телевизором, отхлебнула шампанского из бокала.

Как и обычно, явно навеселе в прихожую грузно ввалился Женя. Не переобувшись в тапочки, он решительно двинул на свет – в гостиную.