Loe raamatut: «Фея Сью (которая, на самом деле, не была феей), котёнок Драм, и кое-кто ещё. И мысли о том, как это – быть настоящей Сью?.. А кроме них – ещё много мыслей», lehekülg 11
– Не бойся, Сью!.. Мне кажется, что он – очень хороший человек. И совершенно не собирается тебе сделать ничего плохого!.. – поспешил успокоить Драм.
– Я знаю, Драм… А в таком случае – мне страшно от того, что я такого отношения совершенно не достойна… Наверное – так. В том числе. Тут, вообще, много чего намешано… Мне ещё и самой нужно в этом хорошо разбираться, Драм… А у меня уже мозг плавится – такая температура сильная… Наверное всё это вовремя. Ведь, вот же как вовремя так получилось что он оказался со мной в лифте в этот момент… Ведь если бы я, так же вот, отключилась в застрявшем лифте совсем одна, то неизвестно ещё – сколько бы я там пролежала. Ведь, кто бы, и вообще узнал что там человек?.. Возможно он даже мне спас жизнь. Я могла бы удариться обо что-то, когда падала… А как же, кстати… Как же потом?.. – Сью хотела ещё что-то сказать и, видимо, о чём-то спросить, но неожиданно замолчала. А потом, ещё через пол минуты, заговорила что-то совсем непонятное. И это показалось Драму весьма странным. Ведь Сью никогда раньше так не разговаривала. Она всегда говорила, чётко и понятно, даже про себя – а это ведь вслух!.. Пускай и полу шепотом… Конечно отдельные слова были понятны и их можно было различить. Сью пыталась сказать что-то о том, как ей страшно, а потом – вдруг о том, как хорошо в детской комнате. И снова возвращалась к тому, что ей страшно, страшно, страшно, и что она недостойна. Драм заподозрил, что что-то здесь неладно. Он громко замяукал, пытаясь вступить с ней в разговор, но понял что внятно она не отвечает. Да и отвечает совсем не на то, что он у неё спрашивал. Словно она больше не Сью, а телевизор, который, просто, всё время говорит что-то своё.
Драм испугался и громко мяукая выбежал из комнаты. Большими прыжками он залетел на кухню и с разбегу кинулся на ногу к Славе, который решил, видимо, разделать ту курицу, что Сью купила сегодня в магазине, и собирался, как видно, сварить из неё бульон. Драм зацепился когтями за штанину молодого человека и громко-громко пытался ему хоть что-нибудь объяснить на своём, на кошачьем. Но это довольно сильно осложнялось тем, что Драм и сам не понимал толком – что ему нужно рассказывать, ведь толком не понимал – что, собственно, происходит.
– Ну чего ты?.. – засмеялся сначала молодой человек, – Чего, озверел, что ли, тихоня? Так вот оно – твоё истинное лицо, да?!. – шутливо поддразнил он. Но Драм не успокаивался просто так и продолжал громко кричать по кошачьи. И Слава от этого тоже занервничал. – Что-то не так что ли?.. А ну ка, давай ка, рассказывай?.. – Слава настороженно направился к комнате, прислушиваясь. Но ещё не дойдя до двери резко рванулся назад, кинул на стол нож и скорее стал мыть руки, разбрызгивая воду во все стороны. Едва домыв руки и вытерев их наскоро о футболку он стал судорожно набирать в телефоне какой-то номер и дрожащим голосом закричал:
– Алло, скорая?..
Драм очень перепугался и побежал снова в комнату, где что-то ещё говорила вслух Сью. Из кухни до него доносился голос Славы, который договаривал по телефону. Послышались громкие шаги, голос стал ближе. Слава влетел в комнату и зажёг свет. Ещё через пару секунд он уже был у дивана. Он потрогал лоб Сью и глаза у него стали ещё более испуганными, чем раньше.
– Да что ж такое?!. – тихо сказал он себе под нос, – Ну, потерпи…
Он присел на корточки возле дивана и с пол минуты глядел в лицо Сью, испуганно и как-то очень хорошо. Драм заметил, что он аккуратно что-то стёр с её щеки, хотя Сью и вертела головой и уворачивалась, продолжая разговаривать как телевизор, и погладил её по голове. И Драму это очень понравилось. Ведь всегда хорошо когда гладят по голове!.. А ещё лучше – если, при том, чешут за ушком! Но чесать за ушком у Сью Слава не стал, а встал, опять, в полный рост, испуганно оглянулся на Драма, и сказал:
– Ну, давай – помогай собирать вещи, друг. Знаешь, что где у хозяйки лежит нужное? Что ей может в больнице пригодиться? Давай, тащи.
Драм хотел было переспросить – где?.. Ведь такого места – "больница" – он ещё не знал. Но не стал спрашивать на кошачьем, а то – вдруг ещё не поймут?.. А стал, скорее, таскать всякие разные вещи к Славе, которые Сью обычно брала с собой. Сам молодой человек тоже пытался хоть что-то собрать, искал на полках полезные вещи, но мало что, кажется, в спешке находил. Вернее что – он нашёл много хороших вещей – таких как гипс для лепки, акварельные краски, бутылочку с эпоксидной смолой и много ещё чего подобного. Но всё это вряд ли понадобилось бы Сью в больнице.
– Ну да ладно… – сказал он наконец, – Потом, если что, куплю и привезу… А это что?.. – взглянул он на Драма, который, в первую очередь, притащил за маленький тканевый хвостик, бутылочку для воды, что Сью брала с собой (ведь Сью постоянно страшно хотела пить на работе в последние дни) и – за такой же маленький тканевый хвостик – её кошелёк. Ведь он помнил, что людям ты кажешься красивым когда у тебя есть кошелёк. А значит – Сью нужен был кошелёк, чтобы она Славе не разонравилась, пока будет в этой "больнице".
– Ну надо же – какой ты умный!.. – удивился Слава и потрепал ласково котёнка за ухо. – Ты, значит, всё понимаешь?.. Давай – пошли. Нужно встретить врачей у подъезда.
Они быстро сбежали вдвоём вниз, совсем позабыв про лифт, и Слава, всё время, скорее спешил вернуться обратно, пока показывал врачам дорогу в подъезде. И ужасно сердился на лифт, что тот никак не приезжал. А когда приехал – на то что тот слишком медленно ехал. Дома – когда люди из скорой стали осматривать Сью, он всё время стоял и нервно на них смотрел, теребя свои руки за локти, а когда они решили переместить Сью на длинные носилки – стал им помогать. Потом снова забегал по комнате и попытался найти ещё хоть что-нибудь. Схватил зубную щетку из стаканчика в ванной, взял какую-то кружку, что стояла на кухне у Сью, зачем-то сложил в сумку одно из её ярких летних платьев (наверное это было единственное, о чём он уж точно понял, что это одежда), а напоследок забрал с собой ещё несколько пакетиков кошачьего корма. На что Драм подумал, что Слава очень умный. Ведь взял для Сью из еды самое вкусное. В конце концов молодой человек взял и посадил в сумку и самого Драма, а потом стал помогать людям из скорой спускаться вниз и спускать туда Сью. Она, всё ещё, продолжала общаться со всеми как телевизор – совсем ничего не слышала, что ей говорят, а только говорила всё время что-то своё. Люди в одежде врачей ничего не смогли сказать внятного, о том – от чего же это может быть, хотя Слава у них и выспрашивал с самого начала. Один из них так честно даже и сказал:
– Не знаю, если честно. Могу предполагать, но это будет не точно. Повезём в пункт – там посмотрят.
Единственное что люди в форме врачей точно сказали про Сью – так то, что это бред. А Слава, в ответ на это кивнул нервно и сказал, что "естественно". И Драм не увидел в этом никакого противоречия, ведь Сью вела себя совсем как телевизор, а в телевизоре, как она сама часто говорила, рассказывают всякий бред. Поэтому всё было в порядке вещей. Драм пытался теперь именно так ко всему происходящему относиться, ведь Сью учила его не расстраиваться из-за каких-то сложных и неприятных событий. Он помнил, что, раз они пришли – так скоро, должно быть, наступят и радостные, замечательные события! "Единственное что, – думал он, пока они спускались в лифте, – вот если бы телевизор так часто крутил экраном, как крутит Сью головой, так ведь его совершенно невозможно было бы смотреть! Чтобы смотреть мультики нужно было бы всё время перебегать с одной стороны комнаты на другую."
Сью в лифте опять стала говорить о том, что ей страшно, и больно, и что она не достойна чего-то, и извиняться – в чуть более быстром темпе, чем раньше, и несколько раз для чего-то позвала Славу по имени, хотя он и так был уже здесь,и вдруг стала говорить о том, как ей жалко рояль, и стала его успокаивать – как будто бы он плакал как маленький ребёнок, прямо в лифте, и говорила ему: "Хо-ро-ший!.. Слав-ный рояль!.. Я не досто… Ты не бойся… Страшно… Очень страшно… Так страшно!.. Мы тебя выходим… Простите пожалуйста!.." И Слава невольно заулыбался немного, хотя с лица у него ни на секунду не исчезал страх. Потом Сью вдруг разулыбалась, тоже с закрытыми глазами, и лицо у неё стало весёлое и светлое, и она так сказала: "Ка-ки-е оду-ванчики!.. Ура!" И Слава от этого настолько сильно захотел улыбнуться, что и совсем уж не смог сдержаться. И аккуратно положил руку Сью на плечо. Наконец лифт доехал вниз с далёкого пятого этажа, и Слава тогда открывал врачам двери, чтобы они смогли в них пройти вместе со Сью, а потом – Сью, прямо на той штуке, на которой её и несли и везли по подъезду, завезли в машину типа газели, похожую на маршрутку, что ездят у рынка за городом. Но только жёлтую. И Драм уж совсем испугался. Ведь Сью никогда не садилась на маршрутки. Она говорила, когда Драм спрашивал – можно ли туда сесть – что доехать-то на такой можно, но платить там нужно будет почти в два раза больше. Ведь это пригородные маршруты и билеты там дорогие. Так зачем же туда тогда завозят Сью?.. Ведь она всё равно не станет столько платить за проезд! Она лучше дошла бы пешком – Драм уж её хорошо знает. Но люди не угомонились после того, как Драм по кошачьи попытался на это намекнуть, и совсем закрыли за Сью двери. А через другую дверь – в боку маршрутки – Слава, вместе с ним самим и оставшимися снаружи врачами, тоже влез в маршрутку. И вместе со Сью они все оказались внутри. И скоро маршрутка затарахтела и они поехали. Сью продолжала в дороге рассказывать что она очень и очень плохая, какими-то не очень связными словами, и в итоге, ей, кажется, всё равно никто не поверил. Она просила прощения и просила уйти и забыть, что она есть. Особенно часто – именно Славу. Но Слава не мог никуда уйти, ведь маршрутка, видимо ехала экспрессом, и всё никак не подъезжала ни к одной остановке. Поэтому Слава оставался здесь и всё время держал Сью за плечо, совершенно непонятно зачем. Наверное – потому что помнил, как Сью способна падать в транспорте, и уже заранее её, от этого, придерживал, чтоб резко не пришлось ловить потом. Через время Сью стала чуть менее понятно и гораздо более короткими отрывками фраз рассказывать "бред" (наверное это была реклама. Ведь когда телевизор начинает говорить всякие короткие отрывочки информации – так это обычно бывает реклама), но зато стала больше сил тратить на то, чтобы двигать руками и ногами. А руки и ноги у неё стали всё время судорожно перемещаться, как и голова, то в одну сторону, то в другую. И наконец, слов в её программе почти не осталось. Появились негромкие завывания и что-то, похожее на стон. Наверное – это началась музыкальная передача. Сью негромко напевала что-то – гораздо медленнее и тяжелее, чем до этого, мотая головой, но при этом – всё время двигая руками и ногами. Конечно так было нужно – успокаивал себя Драм – ведь в музыкальной передаче, во время песни, хорошо бы ещё, чтобы был танец. И Слава стал, тогда уже, совсем бледным, и стал держать Сью уже за оба плеча. Конечно! Ведь с такими танцами она и ещё более вероятно могла бы упасть! Драм вспомнил, между тем, что Сью иногда говорила, когда мимо них с ней проезжали такие, похожие маршрутки с мигалками: "Драм… Давай помолимся за того, кто там сейчас едет…", и на время менялась в лице, и становилась невероятно серьёзной, и смотрела на такую маршрутку долго, пока та наконец не исчезала из виду. Наверное она жалела людей внутри маршруток за то, что тем очень много приходится платить за проезд. И Драм, вспомнив это, помолился и сейчас за всех них, кто ехал здесь, в маршрутке. И особенно – за Сью. Чтобы у них всё было хорошо. Он закрыл для этого глаза, а когда открыл, то заметил что молодой человек тоже сидит и держит Сью за плечо с закрытыми глазами, и тоже что-то беззвучно про себя проговаривает. Наверное – Слава теперь тоже молился. Но наверняка этого Драм не знал. Сью, постепенно, всё меньше и меньше стала говорить, и наконец уж совсем перестала – только ещё напевала немного и очень громко брала для этого дыхание. Наконец она перестала и петь. И в какой-то момент открыла глаза. Хотя не совсем – а как-то так – наполовину. Теперь она стала стараться, видимо, не вертеть больше головой, но руки и ноги, всё равно ещё, ездили по каталке, да и глазами самими, вместо головы, она понемногу продолжила качать, тяжело дыша и стиснув губы. Слава почему-то этому даже очень обрадовался и наклонился к ней поближе и спросил потихоньку с беспокойством и сочувствием: "Болит?.. Ну потерпи, ничего… – добавил он, так и не дождавшись ответа. Ведь Сью, кажется, не смогла ещё ответить. А потом – сам заговорил по чуть-чуть и не очень логично, как будто бы он стал теперь телевизором. – Ничего… Всё будет нормально. Сейчас приедем… Всё хорошо. Не сильно больно?.." И ещё что-то вроде того говорил Слава и постепенно становился всё мрачнее, ведь Сью долго не отвечала, а потом стала совсем медленно и с большим усилием сгибать и разгибать ноги в коленях, прижимая их к каталке плотно-плотно, и так же двигать руками. А одной рукой она ещё попыталась, закрыв глаза, вцепиться – то в другую руку, то уцепиться за подбородок, когда первое не вышло, то ещё за что-то, чего не нашла в воздухе, и наконец, ощупью нашла руку Славы, который держал её за плечо, чтобы она не упала, и крепко её стиснула. Тогда Слава взял эту руку ещё и другой своей рукой, а Сью чуть-чуть успокоилась и стала чуть меньше плясать, хотя ещё и двигала ногами и немножко – головой.
А Драм, тогда, видя то что она чуть спокойнее ведёт себя, спросил про себя:
– Сью, что такое?..
– Если бы ты знал, Дра-аам… – ответила Сью мысленно, – Ка-аак всё болиит!.. Просто на кусочки разрывает… и грудь вся болит… и… и… Драам, не переживай, главное… Глупая, глупая болезнь!.. Как стыдно!!!
Драм понял это на том языке, на котором они разговаривали со Сью, но ему показалось, что Слава тоже понял всё то, что сейчас Сью сказала, и, убрав одну руку с её руки, аккуратно погладил Сью по щеке. Сью после этого чуть успокоилась и стала лежать потише, хотя ещё немного двигала ногами. И, наконец, ещё больше успокоившись, даже открыла глаза и посмотрела на Славу. Тот продолжил гладить её по щеке и улыбнулся почти весело, чтобы подбодрить Сью. А она снова закрыла глаза и помотала медленно головой из стороны в сторону. А Драм услышал: "Нет… Я не дос…тооойна, Драм!.." А Слава, такое было у котёнка ощущение, услышал это тоже и стал выглядеть очень серьёзным и, глядя, вроде бы, на Сью – смотреть, на самом деле, как-то так, словно бы смотрел внутрь себя.
Маршрутка остановилась. С них ничего не взяли за проезд, а Сью снова достали из машины и повезли к дверям большого здания. Уже было темно и не во всех его окнах горел свет. Драм и Слава направились за каталкой и скоро очутились внутри. Там её увезли куда-то, а Слава, всё время оглядываясь на уезжающую Сью, остался у круглой стойки, за которой сидела усталая женщина и стал пытаться с ней договориться про какие-то документы, которых у Сью, видимо, не было. Наконец он отошёл и сел рядом на стуле – одном из нескольких серых, металлических, таких – в дырочку как решето, стульев, сцепленных воедино, и стал ждать. Он ждал и смотрел в одну точку. Котёнок аккуратно вылез из сумки и потихонечку потерся об его ногу. Слава заметил его и улыбнулся.
– Не бойся!.. – сказал он ему про себя. Сказал он это ему, но было такое ощущение, что и себе тоже немножко. – Всё обойдётся… – добавил молодой человек, взяв котёнка в руки, и, посадив к себе на колени стал гладить по голове. – Ты главное не переживай. И всё будет нормально.
– Конечно. – сказал мысленно и котёнок, – Сью так всегда и говорила – что главное не переживать, если что! Ведь всё может резко измениться к лучшему.
– Конечно. Конечно может. – согласился и Слава, – Не может быть, чтобы не изменилось. Просто не может быть. Я впервые встретил такого человека, кек твоя хозяйка, Драм!.. – заулыбался Слава, – Она такая смешная!.. И иногда наивная. Но, кажется, я до неё, всё равно, ещё, сам не дотягиваю… во всём. В общем-то – во всём.
– А она считает себя хуже тебя. И намного. Ты слишком добрый. А она боится… – попытался объяснить Драм.
– Я знаю, что считает… Вижу. – кивнул Слава, – Но именно от того – она и ещё лучше. Мне это так кажется. Вот только как её разубедить?..
– Не знаю… – пожал плечами Драм, – Ей и самой-то не удаётся себя разубедить в том, что она плохая. Всё никак. А как уж ты сможешь?..
– Да… Не знаю. Но мне бы очень хотелось. – сказал Слава, глядя в стену, – Мне её ужасно жаль… – добавил он через небольшую паузу, – Она, действительно, похожа на фею… Я никогда ещё не встречал такого человека… Но как же ей помочь, если её, видимо, бьют все кого она встречает, да и она сама вместе с ними?.. Мне бы очень хотелось весь этот мир взять и убрать куда-нибудь подальше, Драм!.. – сказал Слава, и стал тереть руками голову, облокотясь на колени и ероша волосы. – Чтобы не видеть больше всех этих людей, которые причина всего!.. Если б я мог как-то взять её и поселить в доме… а у того – крепкие стены и весь мир далеко-оо!.. Нужно как-то её спасать от мира. Она не подходит для него… И слишком болеет.
– Да ничего!.. Она ведь, всего лишь, схватила какой-то грипп и скоро пойдёт на поправку! – попытался ободрить молодого человека Драм.
– Нет, ты знаешь, – сказал Слава, – мне показалось что в ней есть гораздо большая боль, чем от этой глупой простуды. Хотя и она ей далась не слишком просто, но… Я не знаю, отчего это случилось с ней именно сейчас, но кажется – так было надо. Я вижу, что это не что-то быстрое и внезапное. У меня ощущение, что она не просто терпит боль от этой внезапной болезни, а, понимаешь, Драм… как бы тебе сказать… как будто сейчас – это ещё и та боль, что в ней накопилась за долгие годы. Мне кажется – я ей причиной. Я как-то не так себя повёл…
– Да нет – так!.. – запротестовал Драм, – Всё так! Ты замечательно себя ведёшь!Ты, просто, уж слишком хороший и она считает, что не достойна тебя… Понимаешь?..
– Конечно понимаю. Но если бы я так себя не повёл, то в ней всё это не вышло бы наружу и она бы сейчас так не страдала. Я, кажется, не очень вовремя появился. Нужно было бы объявиться в её жизни хотя бы в другой момент. Хоть не во время болезни… Всё это лежало бы в ней по углам и ничего бы не делало. А сейчас… Ты понимаешь – она удивительный человек. Мне кажется – что удивительный. Сейчас её ест болезнь, и она сама себя ест, даже в бреду. Не перестаёт. А в жизни, обычной, наверное так?.. Тоже? И мир её бьёт, и сама помогает. Мне, почему-то, по ней кажется так. Ты знаешь, мне почему-то хочется больше о ней узнавать. Всё больше и больше – знать, чем она живёт и что её убивает. Чувствовать её и все её чувства… Я не знаю – почему. Мне, почему-то, так хорошо даже от того, что я ощущаю её боль!.. Это так странно!
– Ничего странного. Сью так говорила – так поступают друзья. Настоящие. – кивнул Драм. – Им хочется всё знать друг о друге и чувствовать всё – даже плохое.
– Ну да… – заметил Слава и задумался, – Это так… Вот, надо же было объездить пол света, а самое удивительное – найти прямо у своего дома и… И вообще прямо там!.. Как это… Странно. И действительно: "взгляни на колосок, а в нём больше, чем в целом мире"… И действительно. Твоя хозяйка невероятный человек. Невероятной силы, знай это. Мне кажется – я не имею такой силы, какую имеет эта маленькая, хрупкая девочка. Во мне её столько нет… И это удивительно!
– Да… – довольно кивнул Драм, – Сью – она такая! Ещё как!.. А в костюме феи, так и вообще – ещё и красивая!
– Да!.. – засмеялся Слава про себя, – Представляю себе! Ещё и с крылышками!.. Да?
– Да. – подтвердил Драм, – Там очень такие красивые золотые крылья. Но, правда, они тяжёлые. Она говорит, что спина от них потом болит. Особенно – когда побегаешь.
– Да… – задумался Слава, – А где она раньше подрабатывала, не знаешь?
– Да в разных местах. Она мне рассказывала… То посуду мыла, то полы, то листовки расклеивала, то раздавала, то в домах у кого-то убиралась, то, ещё, на матчах где-то помогала. Было даже так, что и в прачечной работала. А один раз её в грузчики взяли – но это только так – на один день. Там уж совсем никого не нашлось. А потом больше не брали, потому что женщин обычно не берут. То был, уж крайний случай.
– И что они носили?
– Ну, вроде бы, доски какие-то. Она мне рассказывала про эту работу, потому что извинялась что мне подать игрушку из-под дивана не может – у неё иногда спина болит с тех пор, после этой работы. Но зато она тогда заработала целую тысячу! – торжественно заявил Драм, а Слава изменился в лице, – Я не знаю ещё – сколько это "тысячу", но наверное – очень много! Мне Сью говорила, что она на многих работах полезна. Она везде старается делать всё на совесть, и от того – всё получается на славу. Но она не устраивается никуда на совсем, потому что чувствует, что это всё – не её. И там она забывает совсем про себя и про жизнь – на такой работе – и чувствует, что она и совсем виновата в том, что забывает – кто она есть, и для чего живёт. Мне кажется – она просто устаёт, и от того ей уже не до этого. Но зачем-то она себя очень за то винит, что не помнит о смысле в такое время. Она не устраивается, потому что любит свободу, как она говорит, и не хочет надеяться больше ни на кого из людей – что те ей обеспечат какую-то стабильность. Она говорит, что можно надеяться только на Бога, а на Бога ты лучше надеешься, когда больше тебе не на кого. А иначе – забываешь. Она хочет помнить всё время. Она говорит, что лучше уж не покушать разок, хотя она очень любит покушать, но помнить – в чём смысл, чем вынужденно ходить каждый день на одну и ту же работу и не иметь возможности вспомнить. Потому что, как она говорит – смысл это самое главное. И ты больше гораздо ощущаешь себя человеком, когда чувствуешь смысл, чем когда ты даже и до смерти устал на нелюбимой тяжёлой работе. А без смысла – ты и тогда себя считаешь совсем недостойным человеком. Как будто ты не трудился совсем и не устал. Да и труд чувствовать – это гораздо больший труд, как она говорит, чем просто делать тяжёлую работу руками. Это она так всегда говорит… Она всё надеется найти себе работу или работы по душе – именно такие, что она будет любить. И чувствовать в них смысл. Она постоянно сочиняет, и я думаю, что, быть может из этого что-то получится? Когда у неё случаются выходные – она очень даже хорошо сочиняет всякие разные истории и песенки. И мне это очень нравится. Она, вообще, говорит, что за свои выходные успевает гораздо больше, чем за сто рабочих дней. Ведь тогда она чувствует себя собой. А так как не может, всё равно, не трудиться – так трудится так – разумом и душой. Она говорит, что даже если ты и не сделал сегодня ничего руками – допустим у тебя нет сил – но ты можешь придумать что-нибудь хорошее. Например какую-нибудь историю или стишок для детей, от которых детям будет весело или грустно слегка, но главное – хорошо! А если этого не можешь – допустим ты сильно устал, так ты можешь, хотя бы, попробовать просто любить сегодня мир и быть благодарным за него и молиться о нём. – Драм сам не знал – отчего это он так вдруг разговорился про Сью и стал излагать так подробно её взгляды. Но, кажется – ему просто от этого было легче – так казалось, как будто бы Сью была прямо сейчас здесь и говорила, как обычно, о своих мыслях, и вере, и переживаниях. Да и Славе от этого, кажется, было легче. – Она очень любит любить мир. Она считает себя обязанной учиться у него и любоваться им. Она говорит, что иногда, когда смотрит на совсем маленькую травинку или листочек – так ей кажется, что тот, всё равно, намного, во много раз лучше её. Ей кажется, что она может стать достойной всего этого мира только тогда, когда будет как следует осознавать его ценность каждую, каждую минуту, и сумеет быть благодарной за всё настолько же хорошо, насколько всё это прекрасно! Она очень верит в Бога и говорит, что Он – её лучший друг. Её никто не понимает, как она говорит, так же хорошо, как он. Ведь она говорит, что у любого внутри есть другой человек – ну, то есть – тот человек, что не виден взгляду, а виден только душой. А у души, как и у лица, есть свои очертания – они, тоже, как нос, рот, уши и лоб, создают очертания этого человека – этой души. Но только у тела очертания отличаются от черт души. Она часто не узнает себя в зеркале… ну, то есть – узнаёт, но ей не кажется, что это она. Ведь большую часть всего времени она видит себя именно изнутри, и привыкла к другим своим чертам – внутренним. И она говорит, что на свете их видит только Бог. Возможно когда-то ещё кто-то и из людей их сможет разглядеть. Но это маловероятно. Она говорит, что даже родные мама и папа, кажется уже никогда не увидят эти черты. Но, она считает, что в этом она сама виновата – она сама из себя изображает кого-то другого… из страха… и от этого всё и происходит. А с собой она ничего, никак не может сделать. Она говорит, что верит только в то, что однажды, когда мы все окажемся в лучшем мире, то все увидят друг друга – реальных и почувствуют так же хорошо, как мы только сами себя чувствуем и как Бог нас чувствует… Вот так она говорит. Она, и вообще, любит про себя говорить. И говорит очень много. А вслух с ней никто и не разговаривает. А если и разговаривают – то совсем не о том, а о каких-то ненужных, на самом деле, человеку, вещах. Вот.. – Драм перевёл дыхание после долгого рассказа.
– Спасибо тебе. – сказал котёнку Слава, – Ты мне ещё чуть-чуть помог – рассказал мне чуть больше о Сью. А ведь я того и хочу теперь больше всего – узнать о ней побольше!.. Я уж не знаю – удастся ли мне когда-нибудь убедить её в том, что она хороший и славный, достойный человек… но, главное – мне всё больше кажется так, что уж ей точно меня не удастся убедить в обратном!.. А это тоже хорошо.
– Она просто считает, что в ней есть уж слишком много всего плохого, что должно мешать ей считаться хорошей. – попробовал объяснить Драм.
– Да я и понимаю. – покачал головой молодой человек, – Но только, если уж все себя будут считать слишком плохими чтобы жить, даже имея, при этом, столько же достоинств, сколько она – так что же это будет?.. И жизнь остановится!
– Она говорит ещё… Что не хочет, уж больше, никогда в жизни надеяться на людей. Ведь они всегда берут твою надежду и бьют об пол со всего размаха – так она говорит. Но говорит, что, всё равно, чуть только видит ещё одного, нового человека, то сразу же на него начинает надеяться. Но, как говорит Сью – это тоже важно: надеяться на людей. Надеяться что они могут быть хорошими и молиться о них, что бы они были. Даже если они и разбили уже твою надежду вдребезги…
– Да… – покачал головой молодой человек, – Да, на людей надежды, и правда, нет… Мне, тоже, всего через несколько дней нужно опять уезжать. В такое время!.. И ничего тут не поделаешь… А как же я теперь не хочу!.. Но, может быть, ей от этого будет, как раз, только лучше. Надеюсь, что до того времени она уже поправится… А иначе – кто же ей будет помогать? Ты не знаешь – её родители могут приехать?
– Нет… Вряд ли. Потому что они, вроде бы, и есть, а вроде бы и не совсем. Она так говорит. Хотя она их очень ценит. Но, я думаю, ей будет ещё только хуже, если они, всё-таки, смогут. Она забывает о том, кто она такая, когда начинает думать о том, кем они её считают. Она всё никак не может с этим справиться.
– В общем, ладно… Возможно попробую отменить… Но вряд ли, теперь уж, моя мама, это одобрит – если я отменю поездку. Она тоже считает меня кем-то другим и считает, что я должен быть кем-то другим. И я тоже боюсь её мнения и завишу от него… Хотя – вон уже какая каланча вымахал! Да, в этом я Сью прекрасно понимаю… Прекрасно. Но, посмотрим. С её внутренней силой, возможно что она и поправится всего за пару дней…
И в подтверждение этих слов слабый голос позвал из двери, что была чуть дальше по коридору:
– Слава… Вы всё ещё здесь?.. – это Сью, которая стояла вместе с каким-то врачом у двери, улыбнулась неловко, и ей, кажется, опять стало слишком уж стыдно. Сью опустила глаза.
Слава моментально встал и, вместе с Драмом, направился к Сью и врачу.
– Ну что? – спросил он у человека в халате, – Как? – а потом обернулся к ней, – Как ты себя чувствуешь, Сью? – он, кажется, и сам не заметил, как перешёл на ты ещё в какой-то из тех моментов, когда ехал в маршрутке.
– Ничего… – тихо сказала Сью, едва двигая губами. Она оперлась плечом о притолоку и старалась не смотреть в глаза Славе. И было видно только её, теперь очень яркие, запекшиеся губы, которые, одни почти, двигались на бледном лице, а всё остальное оставалось без движения. Ещё видны были краешки глаз из-под ресниц, но те просто бегали туда-сюда по полу, словно бы ими она, вместо тряпки, мыла коридор. – Я уже сказала доктору что ничего особенного, уже всё нормально. Я, прямо, гораздо себя лучше чувствую… Мне, видимо, дали какие-то волшебные капли, я не знаю… Да и я с собой стала работать, когда пришла в сознание, так что уже мне совсем хорошо. Спасибо большое Вам, Слава. Простите, что столько проблем я доставила… Сейчас возьму у Вас Драма и поеду домой. Спасибо большое…
– Как домой?. – не понял молодой человек, – Вы, что её отпустите в таком состоянии?.. – обратился он, немножко возмущенно, к доктору, – Вы же должны хоть чуть-чуть… пролечить, я не знаю… Вы как ей позволили, вообще, вставать? Она на ногах еле стоит!
– Нет, нет, Слава, всё хорошо… Спасибо. Пойдёмте… – и Сью оттолкнулась от притолоки и зашагала, шатаясь, по коридору. – Мне уже совсем хорошо. – сказала она ещё раз, уже пройдя мимо Славы. Тот хотел сразу же пойти за ней, но всё же решил договорить с доктором.
– Сью, постой…те!.. – крикнул он вслед, пытаясь остановить её рукой, но та уже ушла слишком далеко. – Вы объясните мне, в чём дело? – обратился он к врачу, – Вы правда думаете, что ей можно домой?
– Мы… Мы уже всё сделали, что сейчас смогли, антибиотики вкололи. – развёл руками доктор, – А для амбулаторного лечения у неё нет полиса и нужных документов. Поэтому… – и он ещё раз развёл руками и пожал плечами. – Вы можете ехать, если хотите, потому что здесь оставлять мы её не можем. У нас сейчас и места все забиты, так что… Вы понимаете… Ну… Вот так. Если вдруг будет сильно плохо – то вызывайте ещё раз скорую и…
