Tsitaadid raamatust «Морской волк»
Вот эта жизнь внутри вас и заставляет вас мечтать о бессмертии. Жизнь внутри вас стремится быть вечной.
Видите ли, жизнь не имеет никакой цены, кроме той, какую она сама себе придает. И, конечно, она себя переоценивает, так как неизбежно пристрастна к себе.
– Я верю, что жизнь – нелепая суета, – быстро ответил он. – Она похожа на закваску, которая бродит минуты, часы, годы или столетия, но рано или поздно перестает бродить. Большие пожирают малых, чтобы поддержать свое брожение. Сильные пожирают слабых, чтобы сохранить свою силу. Кому везет, тот ест больше и бродит дольше других, – вот и все! Вон поглядите – что вы скажете об этом?
Нетерпеливым жестом он показал на группу матросов, которые возились с тросами посреди палубы.
– Они копошатся, движутся, но ведь и медузы движутся. Движутся для того, чтобы есть, и едят для того, чтобы продолжать двигаться. Вот и вся штука! Они живут для своего брюха, а брюхо поддерживает в них жизнь. Это замкнутый круг; двигаясь по нему, никуда не придешь. Так с ними и происходит. Рано или поздно движение прекращается. Они больше не копошатся. Они мертвы.
– У них есть мечты, – прервал я, – сверкающие, лучезарные мечты о…
– О жратве, – решительно прервал он меня.
– Нет, и еще…
– И еще о жратве.
Это было последнее слово Волка Ларсена, оставшегося неисправимым скептиком до конца дней своих. "Чушь!"
А наслаждение, в конце концов, – единственная награда жизни. Без наслаждения жизнь ничего не стоит
Можно ли, взяв на себя задачу спасти и защитить женщину, просить её любви?
Но больше всего поразило меня проявленное этими людьми бессердечие. Смерть человека была для них мелким эпизодом, который канул в вечность вместе с зашитым в парусину трупом и мешком угля, и корабль все так же продолжал свой путь, и работа шла своим чередом. Никто не был взволнован. Охотники уже опять смеялись какому-то непристойному анекдоту Смока.Команда выбирала и травила снасти, двое матросов полезли на мачту. Волк Ларсен всматривался в облачное небо с наветренной стороны. А человек, так жалко окончивший свои дни и так недостойно погребенный, опускался все глубже и глубже на дно.
Мы были слишком похожи друг на друга, чтобы спорить. Наши точки зрения и взгляды на жизнь были совершенно одинаковы.
Он слишком занят самой жизнью, чтобы еще задумываться над ней. Моя ошибка в том, что я когдато открыл книгу.
... Я завидую вам умом, а не сердцем, заметьте. Зависть – продукт мозга, ее диктует мне мой разум. Так трезвый человек, которому надоела его трезвость, жалеет, глядя на пьяных, что он сам не пьян.
