Tsitaadid raamatust «Следы (сборник)»
Любовь и верность - это как два скованных одной цепью заключенных во время перевозки: если один из них убежит - за ним поневоле последует и другой.
Забывание
Сначала в картонных коробках, спущенных в подвал, сгинули его вещи, которые он не захотел или забыл забрать. Потом им перестала пахнуть ее одежда. Она целых пять месяцев училась обходить стороной парки, улицы, здания, кофейни, кинотеатры, театры, рестораны и книжные магазины, где они бывали вместе. Удивительно, но сложнее всего оказалось научиться называть пармезан снова пармезаном, а не «его любимый сыр».
Она забывала его долго и болезненно. Изо всех сил. Она выкашливала дым его сигарет. Она срывала пластырь с незажившей, кровоточащей раны своей души. Ее рвало водкой, выпитой из горла на пустой желудок под утро, когда отчаяние было настолько огромным, что его можно было только утопить в алкоголе. Она пыталась отключиться от него, в очередной раз меняя номер телефона. Она все время боролась с гробовой тишиной, которую он – ее это всегда удивляло – так ненавидел.
На этом пути ей пришлось преодолеть немало трудностей и препятствий. И поражений.
Она обвиняла себя и обвиняла его, прощала себя и умоляла о прощении его. Она ходила под окнами его офиса, высматривая с замирающим сердцем его тень в окне, и пряталась поспешно и постыдно, когда эта тень там появлялась. Она иногда чувствовала себя так, словно ее похоронили заживо в этом мире целующихся, обнимающихся, жаждущих прикосновений и близости пар.
Она убеждала себя, что есть ведь, черт возьми, это волшебное «время, которое лечит все раны». Но случались такие горькие минуты, когда она не могла понять, чего страшится больше: самой болезни – или излечения от нее.
Ты никогда мне этого не забудешь. Даже если простишь.
Тем более, что никто не знал, что я выжила. А я и до сих пор не уверена, что это так.
А еще не стоило им давать мне советы типа: «Ведь ты можешь усыновить ребенка…» Как будто у меня сдох хомяк.
"Ведь ты же можешь усыновить ребенка..." Как будто у меня сдох хомяк.
..но настоящее горе требует одиночества.
Они значительно лучше понимают смысл смерти, чем мы, взрослые. Им часто бывает достаточно понять, что умереть – это просто перестать жить.
Настоящее горе требует одиночества. А то оно будет возвращаться снова и снова, как недолеченная ангина или кашель.
