Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни

Могла ли боль от участия в такой битве сотворить что-то с моей ученицей? Не оставило ли это у нее незаживающих ментальных шрамов, подобно тому физическому шраму, который остался у нее от пулевого ранения? Мать-перемать, да для этого достаточно войны и без всяких сверхъестественных штук, а ведь в Чичен-Ице хватало в достатке и того и другого. В таких условиях трудно не рехнуться, хотя мне это, как ни странно, в основном удалось.

Я не хотел признавать это и даже думать об этом, но не мог и отрицать, что, возможно, моей ученице повезло меньше, чем мне.

– Эй! – негромко окликнул меня Баттерс. – Гарри! С вами все в порядке?

– Хм… – ответил я. – С учетом обстоятельств ответ в любом случае выйдет субъективным.

Он кивнул:

– Никто не хотел оказаться тем, кому придется посвящать вас в подробности. Но Мёрфи практически уверена. Она говорит, что если бы работала до сих пор копом, то старалась бы найти достаточно улик, чтобы упрятать виновного за решетку.

– Угу, – тихо пробормотал я. – Я понимаю, что она имеет в виду. – Я сглотнул. – Тогда почему она этого не сделала?

– Нам нужна Молли, – признался Баттерс. – От нее зависит, будем ли мы жить долго и счастливо или все сгинем после первых же двух стычек с фоморами.

Я устало потер глаза.

– Ладно. Это… Над этим я подумаю. Но это не значит, что я поверил. Нет, пока сам с ней обо всем не поговорю. Не посмотрю собственными глазами на ее реакцию.

– Хорошо, – мягко произнес Баттерс.

Я внимательно на него посмотрел:

– Мёрфи не хотела, чтобы вы мне это рассказывали?

Он пожал плечами:

– Мёрфи сейчас порой не та, какой была раньше. То, чем она занимается… сильно на ней сказывается. Она становится все более замкнутой и настороженной.

– Могу себе представить.

Баттерс кивнул:

– Но я-то… Я всегда был из тех, кто доверяет интуиции. И мне кажется, вам нужно все это знать.

– Спасибо, – сказал я. – Но у нас есть и другие проблемы, да?

Усталое, озабоченное лицо его вдруг осветилось улыбкой.

– Конечно есть. Гарри Дрезден вернулся. Что это?

Я положил в объемистый карман плаща пистолет сэра Стюарта.

– Пушка, – ответил я. – Мне тут ее доверили…

– Ого! – сказал он слегка небрежным тоном, стараясь не выказывать беспокойства. – А в меня она, случайно, не выстрелит?

Я с улыбкой помотал головой:

– Нет. Опасна только для призраков. Если мне вообще удастся привести ее в действие.

Снег прекратился, и Баттерс выключил дворники.

– Каково это?

– Что именно?

– Быть… это… ну, вы понимаете.

– Мертвым?

Он передернул плечом, пряча неловкость:

– Призраком.

Я подумал немного, прежде чем ответить:

– Все, что у меня болело все время, теперь в норме. Не испытываю ни голода, ни жажды. Во всех остальных отношениях это примерно так же, как при жизни… за исключением того, что моя магия исчезла. И еще, видите ли, почти никто меня не видит и не слышит.

– Так… Значит, мир не меняется? – спросил он.

Я поежился:

– Нет. Он битком набит всякой странной жутью. Вы не поверите, сколько духов и призраков шатается сейчас по городу.

Говоря это, я повернул голову и увидел пару духов, скользивших над тротуаром. Я нахмурился:

– Включая кого-то вроде тебя, Боб.

Боб-череп фыркнул:

– Я не смертный. У меня нет души. Единственное, что может ожидать меня, когда я перестану существовать, – это энтропия. Я не могу оставить после себя призрака.

– Тогда как получилось, что я видел парящий в воздухе череп с синими глазами, помогавший штурмовать дом Морти Линдквиста вчера вечером?

Череп удивленно уставился на меня:

– Ты уверен?

Я фыркнул.

– Вряд ли в наших краях таких много, – ответил я. – Что тебе известно?

– Я должен это обдумать, – бросил он, и оранжевый свет в его глазах померк.

Мы с Баттерсом уставились на череп.

– Ха! – заметил Баттерс. – Никогда еще не видел, чтобы он так просто затыкался.

Я только хмыкнул. Затем тихо признался:

– Я вчера перепугался до чертиков, увидев синеглазый череп. Решил, что с Бобом что-то случилось.

– С ним все в порядке, – сказал Баттерс. – Лучший сосед по комнате, какого можно пожелать.

– Я рад, что вы заботитесь о нем. Одному ему пришлось бы туго.

– Но ведь это не имеет особого значения.

– Что именно?

– Если по городу разгуливает Плохой Боб, – ответил он. – Я имею в виду… Это же будет еще один зануда вроде этого? Только в черной шляпе?

Оранжевые огни мгновенно ожили.

– Эй! – возмутился Боб.

– Баттерс… Боб жутко силен, – осторожно сказал я. – Знание – сила, приятель. А уж знаний у Боба более чем достаточно. Когда я по неосторожности щелкнул его переключателем на режим черной шляпы несколько лет назад, он в первую же минуту едва меня не убил.

Баттерс потрясенно заморгал. Несколько секунд он порывался сказать что-то, но поперхнулся, да и потом голос его звучал довольно жалко.

– О… – пробормотал он, осторожно косясь на Боба.

– Я не люблю раздувать из мухи слона, сахиб, – беззаботно заметил Боб. – Право, не в моем характере творить что-то в этом роде.

Я кивнул:

– Его создали помощником и наставником. Было бы непрофессионально использовать его для других целей.

– Чего сахиб и не делает, – подчеркнул Боб. – Скажем честно, в силу полного невежества, но не делает.

– О… – повторил Баттерс. – А как… как мне быть уверенным, что я не переключу его на эту самую черную шляпу?

– А у тебя и не получится, – сообщил Боб. – Гарри приказал мне забыть эту часть меня и никогда больше не вытаскивать на поверхность. Вот я оторвал ее и выбросил.

Тут настала моя очередь изумленно моргать.

– Ты… чего?

– Эй! – обиделся Боб. – Ты же сам сказал, чтобы я никогда больше не вытаскивал ее. И подчеркнул еще: никогда. Пока я оставался при тебе, проблем с этим возникнуть не могло. Но следующий, к кому я попал бы, мог приказать мне и это… Мало ли чего могло бы случиться! Вот я и сделал так, чтобы это никогда не повторилось. Можно подумать, есть из-за чего поднимать шум, Дрезден. Ой, порой ты хуже девчонки.

Я снова заморгал:

– А?

– Мама звонит мне дважды в неделю, – пояснил Баттерс. – А он подслушивает.

– Знаешь, сахиб, а она права, – как ни в чем не бывало сообщил Боб. – Стоит тебе сделать что-нибудь с прической и приодеться получше, и ты стопудово найдешь себе женщину. Ты же доктор, в конце концов. Какая женщина не мечтает выйти замуж за доктора?

– Мне кажется или у него сейчас произношение действительно слегка идишем отдает? – спросил я у Баттерса.

– Я слушаю это дважды в неделю, Боб! – проворчал Баттерс. – А теперь и ты туда же?

– Должен же кто-то напоминать, – возразил Боб. – Я имею в виду, посмотри, что у тебя с волосами.

Баттерс заскрежетал зубами.

– Так вот, Гарри… – начал Боб.

– Знаю, – перебил я его. – Серое Привидение, должно быть, и есть та часть тебя, которую ты отрезал.

– Верно, – подтвердил он. – Схватываешь на лету.

– Можно сказать, это твой отпрыск.

Боб содрогнулся, из-за чего контейнер, где он сидел, закачался сильнее.

– Если рассматривать это с точки зрения крайне ограниченной логики смертного, можно сказать и так.

– Значит, это часть тебя, но не весь ты. И силы у нее в таком случае меньше.

Светящиеся глаза Боба задумчиво прищурились.

– Возможно, но… любое целое существо совершенно не обязательно равно сумме отдельных его частей. Взять хотя бы тебя. В мозговом отделении у тебя не то чтобы избыток лошадиных сил, и все же ты ухитряешься докопаться до сути быстрее, чем большинство остальных.

Я смерил череп строгим взглядом:

– Так сильнее он тебя или нет?

– Не знаю, – признался Боб. – Я не знаю, что ему известно. Не знаю, на что он способен. Собственно, в этом и заключался смысл ампутации. Там, где он когда-то находился, сейчас просто большая дыра.

– Насколько большая?

Боб закатил глаза:

– Тебе как указать, в архаических мерах? Или в метрических?

– Приблизительно.

– Эм… Возможно, знания, накопленные за сотню лет.

– Черт… – тихо произнес я.

Насколько мне известно, Боб когда-то принадлежал некроманту по имени Кеммлер.

Кеммлер объявил Белому Совету настоящую войну. Он объявлял войну дважды. На протяжении двух этих войн его убивали семь раз, но окончательно убили только при седьмой попытке. До сих пор известный как самый могущественный чародей-ренегат второго тысячелетия, Кеммлер в какой-то момент раздобыл себе череп, населенный духом разума, который служил ему помощником.

В конце концов, когда Кеммлера ликвидировали окончательно, череп оказался в руках Стража по имени Джастин Дю Морне – тот просто-напросто похитил его с места преступления. Это был тот самый Джастин, который усыновил меня и обучал, чтобы превратить в монстра, но в конце концов решил, что я недостаточно податлив, и попытался меня убить. Правда, все пошло не так, как он задумал. Вместо этого я убил его и сжег дом вместе с его трупом. И я забрал тот самый череп, спрятав его от Стражей и прочих, и дал ему имя Боб.

– А это плохо? – спросил Баттерс.

– Некоторое время черепом владел один нехороший тип, – ответил я. – Чернокнижник крупного калибра. Значит, воспоминания, утраченные Бобом, возможно, содержат в себе все, чему он научился за то время, что служил ассистентом у парня, который считался сильнейшим чародеем планеты – настолько сильным, что открыто противостоял Белому Совету на протяжении нескольких десятилетий.

– Это значит… что он многому там научился.

– Возможно, – жизнерадостно подтвердил Боб. – Но все это, скорее всего, ограничено всякими там разрушительными, отравляющими и прочими опасными вещами. Ничего важного.

– Это «ничего важного»? – пискнул Баттерс.

– Разрушать просто, – наставительно произнес Боб. – Черт, да все, что нужно сделать, чтобы уничтожить что-либо, – это подождать. Вот созидание – это да. Это сложно.

– Скажи, Боб, ты был бы готов сразиться с Плохим Бобом?

Взгляд Боба беспокойно метнулся из стороны в сторону.

– Я бы… я бы предпочел не делать этого. Нет, правда, не надо. Ты не представляешь. Тот «я» был совсем психом. Энергичным. К тому же натренированным.

Я вздохнул:

– Что ж, еще один повод для беспокойства. И потом, я все еще ни черта не знаю о моем убийстве.

Баттерс остановил «роудраннер» и вытянул ручной тормоз.

– Вы не знаете, – сказал он. – Зато мы знаем. Все, приехали. Вылезаем.

Глава 18

Стиснув зубы, я выбрался из машины Баттерса и остановился, чтобы оглядеться по сторонам. Снега за день нападало много, и сугробы по сторонам улицы казались увеличенным подобием снежных крепостей, которые каждый год вырастают на заднем дворе у Карпентеров. Они искажали очертания всего, что только можно, и все же что-то казалось знакомым.

Я остановился и целых полминуты медленно поворачивался вокруг своей оси. Я заметил две тени, легко скользившие над снегом, – волков. Теперь мне стало понятно замечание Мёрфи насчет теней в подкрепление. Один из волков нырнул в темноту между двумя странно знакомыми соснами, и тут я понял, где мы находимся. Баттерс к этому времени вынул Боба из дорожного контейнера и снова нес его в старом фонаре. Он посветил им по сторонам и увидел меня.

– Гарри? – спросил он.

– Это же мой дом, – проговорил я. – Точнее… место, где был мой дом.

Здесь многое изменилось.

На месте старого доходного дома – моего дома – выросло новое здание высотой в четыре этажа и странной кубической формы. Фасад выступал вперед, к улице, сильнее прежнего дома, оставив палисадник глубиной всего в один мой хороший шаг.

Я подошел ближе, желая потрогать стену, и моя рука утонула в ней. Руку щипало, но ощущение не изменилось, когда я сунул руку еще глубже. Это оказалась не облицовка, а настоящий камень. Я не шучу. Настоящий, черт его подери, камень. Базальт, должно быть… не знаю, я не каменщик. Темно-серый, с прожилками и вкраплениями зеленого и серебряного, хотя разглядеть их я мог, только почти уткнувшись в стену носом.

Окна были узкие, дюймов девять шириной, и утопленные глубоко в стену. Снаружи они защищались стальными решетками. Такие же решетки я разглядел и с внутренней их стороны. Обрез крыши ощетинился зубцами – самыми что ни на есть настоящими машикулями. А в качестве изюминки этого шедевра зодчества по углам и центру фасада примостились горгульи, начинавшиеся на уровне второго этажа и тянувшиеся все более уродливыми изваяниями до самой крыши.

Кто-то превратил руины моего дома в чертову крепость!

Над тем, что служило, видимо, главным входом, висела вывеска. Она гласила просто и безыскусно: «ОБЩЕСТВО СВЕТЛОГО БУДУЩЕГО».

Баттерс проследил за моим взглядом.

– А, – сказал он. – Ну да. Мы назвали его так, потому что, если мы ничего не предпримем, будущее у этого города окажется незавидное. Лично я предлагал «Отряд светлого будущего», но меня не поддержали.

– Адские погремушки! – пробормотал я, делая в уме приблизительный подсчет. Чтобы построить что-то на руинах доходного дома, работы должны были начаться чуть ли не в тот же день, как меня убили. Строить из натурального камня дорого, и это требует больше времени. Размерами дом не уступал хорошему замку. На его строительство обычно уходят многие месяцы. В этом случае строители уложились в шесть. А может, и меньше – с учетом погоды. – Да этот дом безумных бабок стоит.

– А то! – подтвердил Баттерс, направляясь к дверям. – Ничего, пошатаетесь здесь немного – привыкнете. Как все мы.

Он набрал код на пульте у двери. Кнопки негромко щелкали под его пальцами, что напомнило мне механическую пишущую машинку. Потом он снова сунул руку в карман и принялся ждать.

Спустя секунду из потрескивающего динамика послышался сочный бас с заметным иностранным акцентом:

– Кого еще принесло?

– Баттерс, – отозвался он. – С тенью Дрездена. Привет, Свен.

В динамике послышался рокот.

– Вальдо! – Так он произнес «Уолдо». – Ночь опасна. Наткнешься как-нибудь на лису, и она тебя съест.

Из динамика грянул многоголосый хохот, – судя по всему, вход охраняли несколько человек.

Баттерс не засмеялся, но ухмылку сдержать не сумел:

– Что ж, тогда я застряну у нее в глотке, пока ты не оторвешь от стула свою моржовую задницу и не придешь ко мне на помощь, Свен.

В динамике заржали еще громче, и голос, задыхавшийся от смеха, произнес что-то на языке, которого я не знал, – судя по всему, одном из североевропейских. Замок щелкнул, и Баттерс открыл дверь. Я хотел последовать за ним внутрь, но вовремя спохватился: следовало проверить вход. Я вытянул вперед руку. Рука углубилась в проем дюймов на двенадцать, а потом наткнулась на что-то, не уступающее твердостью кирпичной кладке.

– Э-э-э… Баттерс, – проговорил я.

Он хлопнул себя по лбу:

– Ах да, извините. Заходите, пожалуйста.

Невидимая стена исчезла, и я покачал головой:

– Надо же, порог. Здесь что, живут?

– Довольно много народа, – подтвердил Баттерс, пропуская меня в вестибюль. – Довольно много паранетчиков ночуют здесь, когда приезжают к нам в город, да и местные иногда проводят тут несколько дней, когда им некуда укрыться. Венаторы, когда приезжают к нам по делам. И так далее в этом роде.

Я испытал приступ злости, лишенной логики, но от этого не менее жгучей.

– Мой дом… это сверхъестественная ночлежка?

– И арсенал! И тюрьма! – с энтузиазмом добавил Боб.

Оказывается, призраки могут брызгать слюной от возмущения.

– Тюрьма?!

– И детский сад! – продолжал Боб.

Я застыл как вкопанный и воздел руки:

– Детский сад? Детский сад?!

– У людей есть дети, дружище, а ты не знал? А еще им надо ходить на работу, – терпеливо пояснил Баттерс. – Фоморы не гнушаются использовать детей, чтобы добиваться своего. Вот дети из группы риска и приходят сюда по рабочим дням. А ты, Боб, заткнись. И вы, Гарри, не кипятитесь. Это место приносит пользу людям.

Я повернулся к Баттерсу и внимательно на него посмотрел. Коротышка мало напоминал того застенчивого, неуверенного в себе человека, каким он был при нашем знакомстве несколько лет назад. Тот Баттерс ни за что не позволил бы себе обратиться ко мне таким тоном.

А может, он остался прежним. Баттерс и раньше держался своего до последнего, даже если это стоило ему работы и свободы, – за это его еще и упрятали в дурдом. Он человек принципа.

К тому же, возможно, он говорил правду. Это больше не мой дом.

Миновав негромко жужжавшую рамку металлодетектора, мы прошли мимо поста охраны. Там дежурили четверо самых здоровенных и грозных мужчин, каких мне приходилось видеть. Одеты они были в кожаные байкерские прикиды, а на поясе у каждого висел меч. Мощные мышцы рельефно очерчивались даже сквозь одежду, а одинаковые – словно форменные – светлые глаза спокойно, но пристально отсканировали нас.

– Эйнхерии, – тихо пояснил Баттерс. – Воины Вальхаллы, если не врут.

– Не врут, – подтвердил я. – Где вы их откопали?

– Марконе. Они дорого ему обходятся.

– Снова он…

Баттерс пожал плечами:

– Я тоже не люблю этого типа, Гарри. Но он достаточно умен, чтобы понимать: если фоморы установят контроль над городом, от него избавятся походя.

– Слишком просто, – буркнул я. – Слишком легко. Он ведет с вами какую-то игру.

Мы миновали еще дверь, поднялись по лестнице и оказались на втором этаже.

Почти весь этаж занимало одно большое помещение, практически лишенное перегородок, – спортзал среднего размера, к которому примыкали раздевалки и душевые. На боксерском ринге Мёрфи, в уличной одежде, стояла перед типом, явно унаследовавшим генетический набор носорога, причем всего несколько поколений назад. Он был огромным и мускулистым, с черными волосами и бородой, заплетенными в длинные косички. Всю одежду его составляли поношенные джинсы. Торс порос густой черной шерстью. Не как у оборотня или циркового уродца, нет. На грани приличия, но не более. Ни дать ни взять этакий шерстяной верзила.

Баттерс застыл, наблюдая.

Несколько секунд Мёрфи немигающим взглядом смотрела на громилу в упор; поза ее оставалась спокойной, расслабленной. Он тоже смотрел на нее, глаза его ничего не выражали. Потом оба сорвались с места.

Мне трудно сказать, кто пошевелился первым, но кулак Мёрфи устремился к паху верзиле. Он повел бедром, отражая удар, а когда восстановил равновесие, нога его, продолжив движение, описала в воздухе дугу и задела подбородок Мёрфи. Та полетела на пол.

Верзила не колебался ни секунды. Он шагнул к ней стремительно – с учетом его комплекции – и замахнулся ногой, целя в висок.

Мёрфи перекатилась по полу, увернувшись от удара, но противник последовал за ней, и ей пришлось катиться дальше в попытках избежать его ножищи, лупившей с силой кузнечного молота. Она докатилась до края ринга и резко сменила направление вращения, устремившись теперь ему навстречу.

Избежав очередного удара, Мёрфи захватила его колено обеими ногами и, изогнувшись всем телом, опрокинула на пол. Верзила рухнул как дерево – громко и основательно. Канаты продолжали еще некоторое время вибрировать.

Мёрфи поднялась на четвереньки, подалась чуть вбок и выбросила ногу, целясь верзиле в висок. Тот увернулся, однако она сменила направление удара, и пятка ее опустилась сверху вниз, с силой молота ударив по руке, на которую верзила опирался всей своей тяжестью. Хрустнули кости.

Верзила взвыл, вскочил на ноги и принялся молотить ее кулачищами. Мёрфи уворачивалась и уклонялась от удара за ударом, а в какой-то момент сделала неожиданный пируэт и врезала пяткой верзиле в солнечное сплетение.

Удар пошатнул его и заставил отступить на шаг, но Мёрфи преследовала своего противника слишком тесно, слишком безрассудно. Клубок оправился от удара почти мгновенно, отразил еще один удар и перехватил ее руку. А потом резко повернулся и швырнул ее поверх канатов прямо в стену. Врезавшись в стенку, Мёрфи вскрикнула и мешком повалилась на пол.

– Убью! – прорычал я, стиснув кулаки, и ринулся вперед.

Только сделав три или четыре шага, я сообразил, что не могу причинить этому типу никакого вреда. Не смогу ударить. Или повергнуть магическим огнем. Или послать прогуляться в иную реальность. Черт возьми, я даже не мог подкрасться к нему и крикнуть в ухо: «Бу!»

– Гарри, стойте! – шипел Баттерс. – Все в порядке.

Медленно, но уверенно Мёрфи поднялась на ноги. Верзила тем временем подошел к канатам, придерживая правую руку левой. Мёрфи стряхнула пыль с одежды и повернулась к нему. Ее голубые глаза оставались спокойными, как арктический ледник, губы изогнулись в легкой улыбке. На нижней губе, рассеченной ударом, выступила свежая кровь. Она вытерла кровь рукавом, не отводя взгляда от верзилы.

– Три? – спросила она.

– Все четыре, – отозвался тот, приподняв правую руку в знак подтверждения. – Чем я теперь меч держать буду? Хорошо. Когда бы так не жаждала ты крови, могла бы и выиграть поединок.

Мёрфи фыркнула:

– Ты просто отведал плохого меда, Скальди Скьельдсон.

Верзила не удержался от улыбки:

– Завтра на мечах?

Мёрфи кивнула. Еще секунду-другую оба молча смотрели друг на друга, словно ожидая атаки и опасаясь повернуться спиной к противнику. Потом, без всякого предварительного знака или сигнала, одновременно кивнули друг другу и, расслабившись, повернулись в разные стороны.

– Баттерс! – пророкотал Скальди. Если у него действительно были сломаны пальцы, это явно не причиняло ему видимого беспокойства. – Когда ты наконец выйдешь на ринг, чтобы пробовать силы, как подобает мужчине?

– Как только достану себе действующий световой меч, – с готовностью отозвался Баттерс.

Скальди расплылся в ухмылке. Коротышка-патологоанатом повернулся к Мёрфи и кивнул:

– Мы могли бы переговорить в комнате для совещаний?

– Конечно, – кивнула она в ответ, вернулась к рингу и легонько стукнулась кулаками – левыми – со Скальди.

Потом вывела нас с Баттерсом из спортзала, спустилась по другой лестнице, зашла в длинную, узкую комнату и заперла за нами дверь. Баттерс поставил фонарь с Бобом на стол. Глаза у черепа снова вспыхнули оранжевым светом, и по реакции Мёрфи я понял, что она увидела в их свете меня.

Она чуть напряженно застыла, глядя в мою сторону, и в глазах ее появились внезапная усталость и боль. Она сделала глубокий вдох и на миг зажмурилась. Потом медленными, продуманными движениями сняла куртку.

– Привет, Гарри, – сказала она.

– Привет, Мёрф, – отозвался я, дождавшись, пока Баттерс поставит на стол свой транзистор.

Под курткой у нее обнаружилась другая: тонкая, легкая – я видел такие на каскадерах, когда расследовал одно из первых своих дел. Выходит, ее тренировка с жестким контактом была не настолько опасна, какой казалась со стороны. Ясное дело, синяков она получила достаточно, но удар о стену вряд ли сломал бы ей спину. Череп – возможно, но не спину.

– Ты в порядке?

Она повела плечом и поморщилась:

– Заживет.

– Гляди, напорешься в городе на такого верзилу, – прогудел я голосом кинозлодея. – И кто начистит ему ряшку?

Глаза ее вспыхнули, и она смерила меня хмурым взглядом:

– Скажи, Дрезден: я когда-либо дралась с кем-нибудь, равным мне по росту и силе?

– Хм…

– Если хочешь драться со злобными лосями…

– С лосем, – поправил ее Баттерс как бы невзначай. – С несколькими даже вам не совладать.

– Гориллы, – продолжала Мёрфи, не обращая на него внимания. – Лучший способ тренироваться для драки с лосями – это тренироваться на чуть менее злобных гориллах. Скальди на две сотни фунтов тяжелее меня, почти на два фута выше, и боевой практики у него два тысячелетия…

– Меньше, – заметил Баттерс. – Чуть больше полутора.

Мёрфи выдохнула, явно взывая к своему терпению, и добавила:

– Полторы тысячи лет опыта в том, чтобы ломать хребты мелким занудам-докторишкам, помешанным на точности.

Баттерс расплылся в довольной ухмылке.

– Мне никогда его не побить, Гарри. Никогда. Но не в этом дело. – Она отвернулась и продолжала чуть тише: – А дело в том, что мир добрее не становится. Девушкам приходится самим о себе заботиться.

Выражение ее лица… Один только взгляд на него причинял боль. Да и слышать ее слова было все равно что лежать под ножом, заживо срезающим тебе кожу полоска за полоской. Я ничего не сказал. Старался не показывать вида. Скажи я, что Мёрфи не хватает моей защиты, и это оскорбило бы ее, а если бы ей показалось, что я терзаюсь виной за то, что не могу ее защитить, помочь ей, она разозлилась бы не на шутку.

Поймите меня правильно. Я вовсе не считаю Мёрфи принцессой из замка. Просто вышло так, что ей одной пришлось противостоять силам, которые относятся к ней с тем же пренебрежением, как, скажем, накатывающее цунами, извержение вулкана или землетрясение. Жизнь – штука драгоценная, но хрупкая и мимолетная, а жизнь Мёрфи была для меня ценнее большинства других.

– Ладно, Гарри, – спохватилась Мёрфи. – С чего начнем?

Я ощущал себя неловко, стоя там, в то время как они с Баттерсом сидели за столом, но подвинуть стул все равно не мог.

– Эм… Может, начнем с того, что тебе известно о том, как меня… застрелили?

Она кивнула, и лицо ее сразу сделалось профессионально бесстрастным, отстраненным, как у полицейского при исполнении.

– Говоря официально, знаем мы не слишком много. Я приехала забрать тебя и обнаружила кровь и одну пулевую пробоину. Этого не хватало даже на то, чтобы заявить об убийстве. Поскольку жер… Поскольку ты находился на катере, а тот не стоял неподвижно, определить точное направление, откуда был сделан выстрел, не представлялось возможным. Вероятно, с крыши ближайшего к порту здания. Траектория пули отклонилась при прохождении через твое тело, и отметины, оставленные ею на стенах рубки, расположены асимметрично. Однако эксперты по баллистике считают, что это было что-то между пулей двести двадцать третьего винтовочного калибра и соответственно триста тридцать восьмого винтовочного калибра, причем второй вариант вероятнее.

– Никогда не разбирался в нарезном оружии. Что это значит?

– Это означает снайпера, вооруженного карабином, – пояснил Баттерс. – Не обязательно армейским. Продается довольно много охотничьих ружей таких калибров.

– Пули мы так и не нашли, – продолжала Мёрфи. Она сделала глубокий вдох. – Как и тела.

Я заметил, что и Мёрфи, и Баттерс очень пристально смотрят на меня.

– Э-э-э, – произнес я. – Я… вроде как прошел всю эту штуку с туннелем и светом в конце – которая, кстати, полная чушь. – Я прикусил губу, едва не проболтавшись о ее отце. – Эм… Меня послали сюда распутать убийство. Что в некотором роде подразумевает смерть. И мне сказали, что тело отсутствует, так что…

Мёрфи опустила взгляд и кивнула.

– М-да, – проговорил Баттерс, нахмурившись. – Зачем посылать вас обратно?

Я пожал плечами:

– Сказали, то, что будет дальше, не для нытиков и бесхребетных.

Мёрфи фыркнула:

– Сказано совершенно в духе моего отца.

– Угу, – отозвался я. – Хм.

Баттерс удивленно изогнул бровь. Взгляд его темных глаз метался между мной и Мёрфи, и на лице появилось задумчивое выражение.

– Так или иначе, – продолжил я, – это все, что вам известно официально. Итак… что еще вы знаете?

– Я знаю, что это не Марконе, – сообщила Мёрфи. – У всех его мокрушников стопроцентное алиби, причем не липовое – мы проверили. И у него самого, и у Гард, и у Хендрикса. Я знаю, из какого здания, судя по всему, стреляли, – не самый простой выстрел.

– Четыреста пятьдесят ярдов, – добавил Баттерс. – Из чего следует, что это был, возможно, профессиональный стрелок.

– Есть любители, умеющие стрелять не хуже, – заметила Мёрфи.

– Как правило, они не стреляют с крыш по своим соотечественникам-американцам, – возразил Баттерс. – Слушайте, если мы допустим, что это любитель, мы можем подозревать почти всех и каждого. Но если мы будем исходить из того, что это профессионал – что куда более вероятно, – у нас есть возможность вычислить его, а потом и выйти на того, на кого он работает.

– Допускать мы можем что угодно, – сказала Мёрфи. – У меня уже нет прежнего доступа к информации. Нам надо бы изучить записи с камер наблюдения и все такое, а я больше не могу до этого добраться.

– Твой шурин может, – предложил я. – Дик может.

– Ричард, – поправила она меня. – Он терпеть не может этого сокращения.

– Что еще за Дик? – поинтересовался Баттерс, глядя то на нее, то на меня.

– Ее шурин, – ответил я.

– Мой бывший муж, – произнесла она одновременно со мной.

Брови Баттерса поползли еще выше на лоб, и он покачал головой:

– Ох уж эти католики!

Мёрфи смерила его убийственным взглядом:

– Ричард живет по инструкции. Гражданским он не станет помогать.

– Ну же, Мёрф, – не сдавался я. – Ты же была за ним замужем. Наверняка у тебя есть на него какой-нибудь компромат.

Она покачала головой:

– Быть задницей не преступление, Гарри. Иначе я бы его на всю жизнь за решетку закатала.

Баттерс осторожно кашлянул:

– Мы могли бы попросить…

– Нет, – произнесли мы с Мёрфи в унисон и продолжили, перекрикивая друг друга:

– День, когда я обращусь к этому подонку за помощью, станет днем, когда я…

– …говорила вам уже и еще скажу: только того, что он рассудителен, еще недостаточно, чтобы…

– …убийца, наркоторговец и сутенер, и то, что коррумпированные чикагские власти не могут посадить его, еще не значит…

– …могли бы лучше подумать, прежде чем предлагать, – договорила Мёрфи.

Баттерс поднял руки, сдаваясь:

– Ладно-ладно. Я тоже против. Никакой помощи от Марконе. – Он помолчал и обвел комнату взглядом, словно видел ее впервые. – Потому что это стало бы… беспрецедентным.

– Уолдо, – произнесла Мёрфи, угрожающе вскинув брови.

Он снова поднял руки:

– Дядя. Не до конца понимаю вашу логику, но ладно.

– Думаешь, за этим стоял Марконе, Гарри? – спросила Мёрфи.

Я пожал плечами:

– В нашу последнюю встречу он сказал, что ему нет нужды убивать меня. Что я убью себя без всякой помощи с его стороны.

Мёрфи нахмурилась. При этом она потревожила разбитую губу и поморщилась, отчего та заболела еще сильнее, судя по тому, что снова начала кровоточить.

– Черт! Ну что ж. Это можно понимать по-разному, ты не считаешь?

– Как, например?

Мёрфи посмотрела на меня:

– Например, Марконе знал о том, что должно произойти, поэтому и сказал, что ему не нужно тебя убивать. Сам он этого не делал, но был в курсе.

Я хмыкнул. Марконе заправлял Чикаго, как собственным клубом. У него имелись легионы служащих, союзников и мелкой сошки на побегушках. Его информированность о происходящем в городе не была сверхъестественной – нет, она была еще круче. Его отличали логика поступков, острый ум и готовность к кризису, равной которой я не встречал больше ни у кого. Если у бойскаутов имелся какой-то эквивалент ситхов, Марконе наверняка стал бы одним из них.

Если бы в городе появился какой-нибудь специалист по мокрым делам, Марконе с высокой степенью вероятности узнал бы об этом. От него и от его подпольной сети информаторов ускользало немногое.

– Черт! – повторила Мёрфи, явно пришедшая к тем же выводам, что и я. – Теперь точно придется поговорить с этим говнюком. – Она достала маленький блокнот и черкнула в нем несколько строк. – Баттерс, вы говорили, дом Линдквиста горел?