Loe raamatut: «Три лесных царя»

Перевод – дело сложное, не все даже очень хорошие поэты делали хорошие переводы. Порой личность переводчика затмевала автора. Переводчик, как канатоходец, должен постоянно балансировать, соблюдая равновесие между собственным мировосприятием и авторским. Он не должен давать волю своим фантазиям, сохранять мысли, образы и словарь автора. Поверьте, сделать это очень не просто, даже для признанных мастеров слова. Ярким примером является перевод стихотворения Гёте «Ночная песнь странника», сделанный Лермонтовым.

Uber allen Gipfeln

Ist Ruh,

In allen Wipfeln

Spurest du.

Kaum einen Hauch .

Die Voglein schwiegen im Walde

Warte nur, balde

Ruhest du auch.

Подстрочник

Над всеми вершинами

покой.

Во всех верхушках (деревьев)

ощутишь ты

едва ли дуновение.

Птички смолкли в лесу.

Подожди только: скоро

Отдохнёшь ты тоже.

перевод Лермонтова

Горные вершины

Спят во тьме ночной,

Тихие долины

Полны свежей мглой.

Не пылит дорога,

Не дрожат листы

Подожди немного,

Отдохнешь и ты.

А.А. Фет писал: «Лермонтов перевел известную пьесу Гете «Uber allen Gipfeln»; но уклонился от наружной формы оригинала. Что ж вышло? Две различные пьесы, одинаковые по содержанию, но не имеющие по духу, а затем и по впечатлению на читателя, ничего общего. Гете заставляет взор наш беззаботно, почти весело скользить по высям гор и вершинам неподвижных дерев. Утешение: Ruhest du auch приходит к вам почти неожиданно и застает вас под влиянием объективного чувства. У Лермонтова с первого слова торжественная тишина осени заставляет предчувствовать развязку». Именно Лермонтов сделал это стихотворение так любимым в России. Не пылит дорога – делает понятным название – песня странника.

Мой перевод с рифмовкой по оригиналу:

Горы. На вершинах

Тишь, покой;

Шелохнуть не в силах

Лес листвой.

Птицы не тревожат,

Ночь весёлым пеньем;

Наберись терпенья,

Отдохнёшь ты тоже.

***

Чуковский о переводах

Теперь приведу слова человека более известного и авторитетного чем я. Вот что писал Чуковский об одном переводчике: Главное, к чему стремится переводчик, это не точность, а краткость. На протяжении всей своей работы над «Лиром» он делает то же, что делаем мы, когда нам нужно сочинить телеграмму, а денег у нас очень мало. Он отрубает Шекспировым фразам руки и ноги (а порою и головы), лишь бы только втиснуть их в свой маловместительный стих. Потом указывает другие недостатки переводов: утрата смысловых, эмоциональных и всяких других элементов русификация подлинника. Сын британского графа величает своего родителя «батюшка». Природные бритты употребляют такие слова, как «чур», «люли», «баринок», «паренек».

Между тем у драматических стихов есть известный предел упругости, за который выходить невозможно, потому что, выйдя за этот предел, мы деформируем их синтаксис, а стало быть, их ритм, их интонацию, их стиль. Получается тройное искажение переводимого автора, которое тем отвратительнее, что очень нелегко обнаружить его основную причину.

Чего бы

Мне ни терпеть от мэстер Вуд-Би, вот —

Сейчас: одну красивейшую даму

Сделать предметом вредности (?) другой,

Ей вовсе неизвестной, и гордиться,

Это в моем прескромном мненьи – просто

Нижайший соллецизм нашего пола,

Если не нравов ⁵…

И редакторы редактировали эту косноязычную чушь, наборщики набирали ее, корректоры держали ее корректуру, художники делали к ней иллюстрации, читатели читали ее, и никто до сих пор не заметил, что это не перевод, а уголовно наказуемая порча бумаги! И вся эта порча произошла оттого, что ученый переводчик по неизвестным мотивам пренебрег интонациями живой человеческой речи.