Loe raamatut: «Выжженная земля»

Font:

Всем, кому хватает смелости читать сердцем.

Глава 1
Дым и зеркала

Плитка. Белая плитка, утратившая свой блеск. Штукатурка в швах уже раскрошилась. В некоторых местах ее заливали силиконом. Их было семь, пока на одной не образовалась трещина, напоминавшая звезду. Один кусок вывалился. Впереди, на четырнадцать плиток дальше, висело пыльное полотно, которое когда-то прежде было паутиной. Подсвеченная горящей табличкой аварийного выхода, она отбрасывала причудливые тени. Глухой звук слышался все ближе. Через равные промежутки времени к нему добавлялся скрип. Шаги становились громче и снова тише. А потом все опять стихло. Этот звук уже трижды проносился мимо двери. И за ним каждый раз следовала та же самая тишина. Однако на четвертый раз кто-то все же остановился. Зазвенели ключи. Что-то пискнуло. Дверь распахнулась. Порог переступил пожилой мужчина в сером комбинезоне. Тут же сработал датчик движения, включая неоновые лампы на потолке. Шаркающим шагом мужчина подошел проверить мусорную корзину рядом с письменным столом, затем опустил свою швабру на кафельный пол. Его тележка для уборки с чистящими средствами осталась за дверью. Несмотря на то что снаружи не было ни души, в коридоре можно было заметить выбоины от пуль и следы пожара. Все это выглядело как-то смутно знакомо. Из темных углов поползли воспоминания, которые в действительности больше не имели права на существование. Здесь произошло сражение.

И я тоже была тут.

Я. От этого слова я замерла. Раньше были лишь образы. Впечатления. Но сейчас тонкая линия отделила эти образы от моих мыслей. Я. И откуда только взялось это слово?

Коридор вел в холл. Запах обрел форму. Пыль, дезинфицирующее средство и ментол. За стойкой регистрации большими буквами было написано: «Корпорация «Омега»». Вообще-то надпись должна светиться. По крайней мере, в последний раз она светилась. Со мной кто-то был. Внезапно все мое существо пронзило острой тоской. И болью.

Я знала, что не должна быть здесь. Это неправильное место. Не только потому, что ничего здесь не придавало смысла моему присутствию, нет, меня неожиданно наполнило давящее чувство, что я нужна где-то еще. Чувство. Шторм над неспокойным морем.

Вдруг надписи «Омеги» размылись. Вместо этого я последовала за тем штормом. Он увлекал меня сквозь черную пустоту, безостановочно раздирая мою сущность, пока наконец не выбросил меня в совершенно ином месте.

Там он обрушился на величественные ворота, которые рухнули под его натиском. В образовавшийся разлом хлынуло пламя, и из разверзнувшегося ада вышел мужчина с темными вьющимися волосами. Глаза его сияли ослепительно-белым светом. А я ощутила такую злость и отчаяние, как никогда за всю свою жизнь. Его эмоции проникали в каждую клеточку внутри меня.

Мир дрожал, мосты рушились, здания полыхали в огне. Хижины, церкви, небоскребы и храмы падали с неба. Все казалось настолько нереальным, и тем не менее это был не сон. Люди кричали, разбегались… И только один светловолосый мужчина встал на пути у разъяренного бога мщения.

– Что ты творишь? – заорал он, перекрикивая пылающий рев силы. – Приди, наконец, в себя, Люциан!

Что-то царапнуло мою память. От этого имени нечто во мне пришло в движение. И вновь эта тоска – настолько сильная, что в ней можно было бы задохнуться.

– Уйди с дороги, Бел!

Этот голос. В нем так много боли.

– Не уйду. Ты разрушишь не только Патрию, но и уничтожишь всю Лигу. – Бел выпустил свою силу, погасив ею огонь Люциана. Тот отреагировал низким рычанием. Его глаза засветились еще ярче.

– Мой отец иного и не заслужил.

Между бровей Бела образовалась упрямая складочка. Ему с большим трудом удавалось блокировать Люциана.

– Смерть твоего отца не вернет ее к жизни, – процедил светловолосый праймус, понемногу сдавая позиции. – Считаешь, она бы этого хотела?

Пламя становилось все горячее, и вместе с коснувшейся меня стеной жара вернулись осознание и воспоминания. Бел говорил обо мне!

Я была… мертва.

– Убирайся, Бел, – прорычал Люциан. Энергия бессмертного пламени сжигала все на своем пути. Энергия моей души. Я уже не смогла увидеть, что сделал Бел, так как языки огня молниеносно отправили меня в черное ничто.

* * *

Стоп! Что это такое?

Люциан! Мне нужно к Люциану! Прямо сейчас он совершал огромную ошибку. Его можно понять, ведь он думал, что потерял меня. Но я до сих пор здесь. Я не умерла.

Или умерла?

В воздухе появился легкий аромат костра и снега. На своей шее я ощутила вес чьей-то руки. А потом почувствовала, как холодный металл вонзился мне меж ребер. Дыхание сбилось. Он вернулся.

– Мне так жаль, – пробормотал мне на ухо Тристан.

В его голосе было сожаление.

Он рывком выдернул из меня клинок, только чтобы еще раз вонзить его мне в бок.

Я чувствовала, как из меня утекало тепло. Руки Тристана крепко держали меня, словно я для него что-то значила. Сладкая ложь…

Он на самом деле это сделал. Он убил меня, чтобы спасти Мару.

Вот только… если я мертва, где тот самый покой, о котором все твердили? Почему я ощущала такую тревогу? Превратилась в призрак, обреченный на вечные скитания? Я посмотрела вниз, на себя. Ничего. У меня не было ни тела, ни рук, ни ног, ни даже глаз, которыми я могла бы на себя смотреть.

Но я чувствовала ярость. Тристан заплатит за то, что сделал со мной и Люцианом. И Пиппо! И мистером Росси! И… Боже мой…

Лицо Аарона ничего не выражало. Пустота. Лишь в глазах светилось неизбежное осознание. Мне было слышно, как его сердцебиение замедлилось и… стихло. А потом рыжий охотник соскользнул с клинка Тристана.

Он убил и Аарона. Меня охватила боль. Она подняла меня. Вокруг опять сомкнулась эта черная пустота. Теперь прошло больше времени, прежде чем она отпустила меня под невероятно синим небом. Я парила над внутренним двором лицея. Тут мы получали свои аттестаты. Тут должны были казнить Танатоса. Сейчас сюда вынесли десятки трупов. Их уже плотно обернули черной тканью и облили какой-то жидкостью. Это тела охотников, которые отдали свои жизни во время нападения на лицей и в битве среди вечных льдов. Во всяком случае, так сообщал седой мужчина, стоящий на трибуне, выстроившимся перед ним членам Плеяды. Повсюду стояли венки, фотографии и свечи. Прямо под собой я обнаружила фото Аарона. На нем был запечатлен один из редких моментов, когда всегда серьезный охотник смеялся.

Неизвестный на трибуне продолжал бормотать. Что-то о необходимых жертвах и долге охотника, о тяжелых временах и обязанности защищать людей.

– Тристан за это поплатится, – прошептал такой родной голос. Прошептал едва слышно, но я не сомневалась, что девяносто процентов присутствующих все равно услышали обещание Лиззи. Даже оратор, казалось, был выбит из колеи не только потому, что его прервали, но и из-за суровых лиц и кивков некоторых охотников.

– Мы все понимаем твое горе, Фелицитас. Тем не менее это призвание Плеяды – бороться за человечество, – нарушил тишину человек с седыми волосами. Очевидно, он пытался взять ситуацию под контроль. – Изменения – часть этой зада…

Фигура моей подруги отделилась от первого ряда. Покрасневшие глаза говорили о слезах, что она пролила, но глубже всего меня ранило ее ледяное лицо. На нем не осталось ни следа радости и беззаботности. Ужасный шрам у нее на шее был лишь слабым отпечатком того, что, должно быть, творилось внутри.

Лиззи направилась прямо к носилкам, стоявшим впереди всех. На них лежал ее папа, окруженный бессчетным количеством свечей. Она взяла один из факелов, закрепленных по бокам от фотографии мистера Росси, и бросила его перед телом. Тут же занялось пламя, вызывая цепную реакцию. Остальные носилки начали по очереди вспыхивать. По толпе прошел шепот, а меня захлестнула странная грусть. Возможно, где-то там и мое тело…

Гидеон вышел вслед за своей сестрой. Он выглядел таким же измотанным, как и она, но в нем читалось еще и беспокойство за Лиззи. Они вместе дождались, пока огонь не захватит носилки Аарона, после чего подруга развернулась и ушла из внутреннего двора.

Седовласый мужчина, похоже, хотел еще что-то сказать, но одного взгляда на мрачное лицо Гидеона хватило, чтобы он передумал.

Видимо, церемонию можно было официально считать оконченной.

Я хотела пойти за Лиззи, но стоило ей приблизиться к главному входу в лицей, как вдруг стены бывшего монастыря вздрогнули от оглушительного грохота. Я слышала крики. И тут главное здание сотрясло мощным взрывом – на том месте, где находилась библиотека. Все крыло просто обрушилось. Лиззи поглотило облако пыли. Гидеон побежал вперед. Одновременно с этим меня настигла волна силы и опрокинула назад.

* * *

Черная пустота.

Затем я вновь уставилась на белую затертую плитку.

КАКОГО ЧЕРТА?!

Я заставила себя сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, пока до меня не дошло, что у меня нет легких. И это вывело меня из себя настолько, что пришлось начинать заново. И только десять воображаемых вздохов спустя я снова была в состоянии привести мысли в порядок.

Кто-то только что взорвал лицей? Может быть, Тристан? И почему этот мерзавец вообще до сих пор жив? А если жив он, то это значит, что и Мара выжила? И почему я раз за разом оказывалась в этой клетке из кафеля?! Это мой персональный ад?

Поток вопросов без ответов просто не останавливался. Кем был тот седой мужчина? Кроме того, я не видела ни свою маму, ни Викториуса, Тоби, Райана или Джимми. Они вообще живы?!

О, пожалуйста, пусть они только будут живы!

И почему мой нос все еще ощущал запах летней грозы Люциана? Нос, которого больше не существовало. Ааааа… о’кей, успокоиться.

Вероятно, Люциан все-таки был в лицее, а я просто-напросто его не заметила? Это звучало логично, в конце концов, Аарон и даже мистер Росси что-то значили для него. Или я медленно теряла рассудок, поскольку не могла думать ни о чем другом, кроме отчаяния, горевшего в его глазах.

Люциан. Его имя проглотило меня, и я снова зависла в черной пустоте.

Раздался бархатистый смех. Он эхом отражался от стен станции метро.

Ну и куда я, простите, сейчас приземлилась?

Над путями висела табличка. Но даже при условии лучшего освещения, нежели аварийные лампы, я бы не сумела разобраться в китайских иероглифах.

– Ты здесь, чтобы меня убить? – спросила темноволосая женщина, чья красота была настолько идеальной и нечеловеческой, что на нее было практически больно смотреть. Она – воплощение всего, что я ненавидела всей душой. Олицетворение моих страхов. Только сейчас мне стало ясно, как сильно я надеялась, что больше никогда с ней не столкнусь.

Что ж, ну хотя бы прояснился вопрос, жива ли еще Мара.

Королева ведьм была одета в длинное кроваво-красное платье, которое, словно живое, струилось по ее голым ногам. Ее окружали ведьмы и брахионы. Минимум десять. Несмотря на это, все они заметно напряглись при виде единственного мужчины, которому были адресованы слова Мары.

– Может, сама выяснишь? – предложил Люциан с противоположного конца подземного зала под куполообразным сводом. Он был почти незаметен в непроницаемых тенях. Место, где он стоял, выдавали лишь белые молнии, пробегающие по его рукам… и пронзительно сияющие глаза.

Ведьмы шагнули вперед, защищая свою королеву. В ладонях у них начинал собираться зеленый огонь. В ту же секунду послышались какие-то царапающие звуки. Из мглы туннеля показалось множество темных силуэтов. Подобно насекомым, они цеплялись за пол, стены и потолок, чтобы выбраться наружу. Тех, что оказывались недостаточно проворными, обгоняли другие, выползая из-за них. Все происходящее напоминало инопланетное вторжение, хотя эти создания со своими бледными лицами и налитыми кровью глазами выглядели более похожими на людей, чем можно было бы предположить по их способу передвижения и щелкающим звукам, которые они издавали.

Люциан призвал силу. Существа моментально остановились – ровно на таком отдалении от Люциана, чтобы искрящаяся вокруг него аура не причинила им вреда. Зашипев, они оскалили острые клыки. Длинные когти глубоко вонзались в каменный пол платформы.

И вновь зазвучал этот бархатный смех. Наверное, у меня теперь вечно от него будут бежать мурашки по коже.

– Не сто́ит, дети мои, – успокоила Мара стаю монстров, отчего они опять зашипели и отползли на пару метров назад. – Он ничего мне не сделает.

– Ты чересчур уверена в себе, – возразил Люциан и позволил силе выплеснуться из него. Вся станция начала дрожать, как от землетрясения.

Мара вышла навстречу Люциану, остановившись перед ним на расстоянии вытянутой руки. В ее слишком идеальных миндалевидных глазах не было ни капли страха.

– Я восхищена такой мощью. Такой жаждой мести. Таким пылом, – соблазняющим голосом прошелестела она. – Мы одинаковые – ты и я. Даже враги у нас общие. Так почему бы тебе не присоединиться ко мне?

Казалось, что королева ведьм предлагала это всерьез, притом было видно: она не верила в возможное расположение к себе брахиона с бессмертной душой.

Люциан схватил Мару за горло.

– Ты – враг, – отрезал он.

Демоница по-прежнему не выказывала страха. Решительным жестом она запретила своим людям вмешиваться.

– Я, – проговорила она с милейшей улыбочкой, – ничего тебе не сделала.

– Нет, это был всего лишь один из твоих сыновей. – Рука Люциана сжалась сильнее, его энергия устремилась в сущность Мары. Теперь у королевы ведьм вырвался тихий хрип, однако она все так же не позволяла своим сторонникам наброситься на Люциана.

– Ты не сможешь меня убить! – просипела она.

– А я думаю иначе.

Потолок начал обваливаться, погребая под собой несколько когтистых чудовищ. Было слышно, как они выли и скулили. Тем не менее остальные не сдвинулись с места.

– Эта сила затуманивает твой разум, Люциан. Если убьешь меня, больше ничего не будет тебя сдерживать. Даже ты сам. Ты потеряешь контроль, а за ним и свой рассудок.

Люциан моргнул. Он уже не выглядел таким уверенным. Мара рассмеялась.

– Вижу, ты знаешь, что я имею в виду. – Она воспользовалась замешательством Люциана, чтобы высвободиться их его хватки. – Сколько праймусов ты убил в Патрии? А сколько людей, когда твоя энергия ринулась в порталы, разнося все в пух и прах? Только по той причине, что ты хочешь отомстить?

Мара выпустила свою силу. Подземный зал мгновенно заполнился чистым запахом глубокой ночи. Теней. Холода. Пустоты.

– Как ты считаешь, что случится, как только ты уничтожишь меня и поглотишь мою сущность? – Ее глаза безжалостно впились в Люциана. – Скольким тогда придется умереть от твоей руки?

Я поверить не могла в то, что только что услышала. Люциан уничтожил Патрию? Из-за него рухнул лицей?!

Господи! Что же я натворила? Моя душа должна была помочь ему, а не подвести к краю безумия. Все ни в чем не повинные люди и праймусы… он больше не мог контролировать себя. Было просто слишком много силы, как тогда с черными ациамами, но в тысячу раз мощнее. А если он еще убьет Мару…

С огромным трудом Люциан сделал шаг назад. Королева ведьм говорила правду, он знал это.

– То же самое относится и к тебе, – предупредил он Мару, которая осторожно кивнула в ответ.

– Разумеется. Поэтому ты до сих пор жив. Я очень дорожу своим рассудком. – Маленькими шажками она начала обходить Люциана по кругу. – По всей видимости, мы в тупике. Предлагаю тебе перемирие, сын Немидеса. Мир достаточно велик для нас обоих.

– Никогда. Я найду способ от тебя избавиться, – еле сдерживаясь, выдавил праймус. На его коже опять заискрились белые молнии. Обретенный контроль грозился вот-вот от него ускользнуть.

Наконец-то, на лице Мары промелькнуло беспокойство.

– А если за это я дам тебе шанс свершить месть? – Взгляд ее метнулся в сторону человека, до этого неподвижно стоявшего в отдалении. Его фигура терялась во тьме, но светящиеся синим цветом ведьминские ободки вокруг радужек я бы где угодно узнала. Тристан.

Остальные ведьмы и ведьмаки пришли в ужас, Люциан удивился, а Тристан… он выглядел так, словно уже давно именно этого и ожидал.

– Ты отдашь мне своего сына? – переспросил Люциан. Его недоверие находило отголосок и в рядах приспешников Мары.

– Конечно, нет, – незамедлительно отреагировала ведьма. – Но… на него больше не будет распространяться мое покровительство. С этого момента он предоставлен самому себе.

– Почему? – единственное слово, которое выговорил Люциан. Он никак не мог понять, в чем заключался смысл предложения Мары. Она действительно настолько его боялась?

Королева ведьм повела плечами:

– А почему нет? Мой сын готов ради меня на все. Разве не так?

Теперь Тристан вышел из тени. Он казался еще более замкнувшимся в себе, чем обычно, но его взгляд вызвал во мне настоящий хаос чувств, с которыми я едва ли могла справиться. Человек, который убил меня. Он воткнул мне нож в спину. Дважды.

И вопреки всему, к гневу и презрению, которые я испытывала по отношению к нему, подкралась жалость. Он надеялся обрести счастье, примкнув к своей матери. Впрочем, счастливым он не выглядел. Глядя на него, невозможно было даже сказать, как он отнесся к решению Мары.

– Если таково твое желание, – безучастно сказал Тристан.

Королева ведьм раскинула руки в стороны:

– Видишь, Люциан. В моей власти дать тебе…

Дослушать фразу демоницы у меня не получилось, так как серые глаза, горящие голубым ведьмовским светом, нашли меня. Тристан как будто бы смотрел прямо на меня. На краткий миг мне показалось, что я уловила шок в его взгляде. Но потом он шевельнул пальцами. Незаметно начертил в воздухе светящиеся линии, и тут же что-то вытолкнуло меня из китайского метро. В черную пустоту.

Следующим, что я увидела, была… плитка.

Глава 2
По-хозяйски

Не знаю, как долго я на этот раз пялилась в стену. Мысли путались, проносясь в голове с бешеной скоростью. Тристан не только смог меня увидеть. Он меня изгнал. Печатью.

Понимание того, что это означало, проникало в мое подсознание медленно, потому что это предположение было настолько абсурдным, что я просто не хотела его принимать. С другой стороны, меня переполняла надежда. Но могла ли я позволить себе надеяться?

Моя человеческая половина мертва. Свою душу я завещала Люциану. Оставалась лишь та часть, которая имела демоническое начало. Могло ли это быть ответом? Могла ли я по причинам, которых сама не понимала, стать праймусом?

Как бы то ни было, а это объяснило бы, почему я постоянно попадала в лабораторию «Омеги» в Амстердаме. Здесь я родилась, и, как в случае со всеми праймусами, лишившимися своей оболочки, моя сущность всегда притягивалась туда, где была рождена. Должно быть, раньше эта комната, выложенная кафелем, была чем-то вроде родильной палаты.

Вот только почему ни Люциан, ни Бел или Мара меня не чувствовали? Моя демоническая часть так слаба, а силы так малы? Наверняка можно это как-нибудь изменить. Раз уж я на самом деле была праймусом, то обладала способностью завладеть новым телом и кормиться от эмоций. Но… как это осуществить? Я сосредоточенно перерывала свой мозг в поисках всего, чему учил меня Люциан во время наших тренировок в убежище.

В тот же миг снова возникла эта черная пустота и утащила меня за собой. Из ничего сформировалась грубая каменная стена. Чем бы ни было то, что перекидывало меня в разные временны́е отрезки, сейчас оно решило, что мне надо в убежище.

Оно выглядело не так, как прежде. Более обжитым. Более запущенным. Более мрачным. Свет горел только на кухне. Все остальное пространство было погружено в темноту. Везде разбросана одежда, сумки и какие-то еще неопознанные предметы. Кроме того, тут появились огромный плоский телевизор и игровая приставка. Диваны тоже стояли по-другому, и когда я увидела, кто сидел на одном из них, сердце у меня сначала подпрыгнуло от радости и тут же разбилось.

Райан. Вид у него был кошмарный. Небритый. Нестриженый. Обессилевший. На столе перед ним громоздилась куча бутылок с разным алкоголем. Рядом высыхали остатки пиццы супербольшого размера – судя по запаху, уже пару дней.

Пролетали минуты. Райан пил. Два раза он доливал себе в стакан, прежде чем очередная бутылка опустела. В какой-то момент охотник поднял бокал и отсалютовал им убежищу.

– Помню твои слова, что однажды я пожалею, что больше не могу опьянеть, – пробормотал он.

На долю секунды мне показалось, что он говорил со мной, но скоро эта надежда испарилась, потому что я обнаружила возле него мобильный телефон с открытой фотографией. На ней были изображены Райан и Аарон, они боролись и хохотали.

– Ты был прав, приятель. – Голос у татуированного охотника надломился. Пустую бутылку он кинул рядом с собой на диван, в глазах заблестели слезы. А дальше всегда такой стойкий великан начал горько плакать.

И я ничего не могла с этим поделать, кроме как беспомощно наблюдать. Все внутри меня кричало от желания обнять его. Такой друг, как Райан, был на вес золота. Верный. Смелый. Веселый. Он всегда подставлял свое плечо, когда мне было действительно плохо. А теперь я не могла быть рядом, когда это было нужно ему.

– Мне не удаются глубокомысленные беседы, но, если ты мне позволишь, я буду прикрывать тебе спину в любой еще более безумной битве. – Райан ненадолго замер, словно ему надо было еще раз обдумать собственные слова. А затем дернул плечами. – Вероятнее всего, сначала я буду брюзжать и проклинать все на свете, но я прикрою тебе спину.

Именно это он и сделал. И к чему это его привело?

Когда слез у мужчины не осталось, он достал новую бутылку. Вынул пробку зубами и, не глядя, выплюнул куда-то в направлении коробки с пиццей.

– А это за тебя, Моррисон, – негромко проговорил охотник, поднимая бутылку выше. Печаль и любовь в его словах поражали так сильно, словно кто-то с размаху ударил меня по лицу.

Райан вымученно засмеялся, а на его глаза вновь набежали слезы.

– За девушку с бессмертной душой, с улыбкой, в которой всходило солнце, и с самыми крепкими яйцами, которые только видел этот мир. – Он залпом опрокинул в себя почти полбутылки, а я задалась вопросом, как давно уже Райан просто сидел вот так и заливался выпивкой безо всякого смысла – ведь одна из его печатей не давала ему опьянеть.

– Мне нужно было лучше за тобой присматривать.

Когда слезы в который раз собрались на густых ресницах, зазвонил мобильник. На дисплее высветилось: «Гид».

Райан вытер лицо, но медлил и не брал трубку, как будто точно знал, что друг скорее всего устроит ему трепку, если застукает в подобном состоянии. Я хорошо понимала Райана. Когда-то у меня таким же образом обстояли дела с заботой и жалостью, пока в итоге, не выдержав, я не переехала к Белу. Поэтому Райан теперь жил здесь, в убежище?

Когда сигнал затих, а сразу за этим Гидеон снова начал звонить, Райан все-таки ответил. Он включил громкую связь и бросил телефон на диван.

– Привет.

– Привет, дружище, – раздался голос брата Лиззи. – У тебя все нормально?

– Само собой. – Райан старался говорить так, чтобы по голосу было не слышно, что он недавно плакал. Правда, получалось плохо, и он явно был недоволен этим фактом. – Как прошла церемония? – попытался он сменить тему.

Гидеон вздохнул, но давить на друга не стал.

– Лиззи поставила Грэма на место. Это его, конечно, не остановит, но пыл остудит.

– Храбрая девочка. – Губы Райана изогнулись в улыбке, прежде чем его настроение опять упало. – Она в порядке?

– Нет, но это уже другой разговор. Включи новости.

Гидеон сказал это таким мрачным тоном, что Райан тотчас насторожился. Схватив пульт от телевизора, валяющийся около телефона, он выбрал новостной канал.

– …Другие кварталы города уже были эвакуированы, в связи с чем число жертв не возросло. Тем не менее мэр Шанхая гарантировал помощь всем пострадавшим. – За спиной у блондинки-телеведущей отображались картины развалин и спасательных работ. – Эксперты придерживаются мнения, что обрушение одной из станций метро в Шанхае стало запоздалым отголоском землетрясений, которые в минувший четверг произошли в сорока шести странах на всех континентах. Пока еще невозможно оценить ущерб от этой глобальной катастрофы, но, несмотря на то что ожидаемого цунами по необъяснимым причинам так и не произошло, число государств, в которых объявлено чрезвычайное положение, увеличилось до двадцати пяти. В настоящее время неизвестно, последуют ли в дальнейшем подземные толчки и в каких областях это может случиться. Однако ООН призывает граждан всех стран сохранять благоразумие. Беспорядки и грабежи принимают…

Райан выключил звук и провел рукой по лицу.

– Мы обязаны его остановить, так?

– Как будто нам это под силу, – сухо ответил Гидеон. – Но да, верховный мастер уже отдал соответствующие приказы.

Татуированный охотник выругался.

– Лучше бы он позаботился об этой стерве ведьмо-брахионше, которая на своем пути к отмщению расправляется с половиной демонического мира. Тогда и проблема с Люцианом была бы решена.

Я слышала, о чем они говорили, но не могла оторвать взгляда от кадров, мелькавших на экране телевизора. То, что там творилось, было похоже на конец света.

– Я думаю точно так же, как и ты, но изменить ничего не могу. Просто хотел, чтобы ты оставался в курсе событий, – устало произнес Гидеон. – Если хочешь, я мог бы замолвить за тебя словечко.

Переполненные больницы, военные в городах, временные лагеря, загнанные в угол политики, раненые, огонь, дым, руины, насилие, паника. Мир горел.

– Забей, Гид. Мне больше не по приколу работать на полных идиотов.

Господи Боже. Люциан вызвал Апокалипсис.

Нет, это сделала я – когда отдала ему свою душу! А теперь разворачивалось именно то, что было худшим из опасений каждого – то, из-за чего Джирон когда-то хотел убить меня любой ценой: война, смерть, тирания. Ни один праймус не должен обладать неугасимой душой. Это слишком большое могущество. Больше, чем кто-либо в состоянии сдерживать под контролем.

Что я сделала с Люцианом? Он будет раздавлен собственным чувством вины.

Картины полыхающих руин, которые демонстрировал телевизор, размылись. Все почернело. Мною вновь завладела пустота. И неожиданно перед глазами уже возвышались реальные руины. Размером с дом. Нет, с многоэтажный дом. Это уже было довольно необычно, потому что то, как они были нагромождены, противоречило законам физики. Не было ни сирен, ни криков, ни даже завывания ветра, притом что бушевала буря, к тому моменту уже достигшая уровня смерча. Он сметал кирпичи, стекло, деревянные балки, бетонные блоки, древние гранитные глыбы, обломки готических сводов, осколки ярких витражей, греческие колонны, стальные каркасы небоскребов… Архитектуру тысячелетий. Это могло означать лишь одно: я неосознанно сама переместилась в Патрию – по меньшей мере в то место, которое осталось от Патрии.

Это зрелище настолько меня ошеломило, что только несколько мгновений спустя я заметила, что что-то тянуло меня вверх. На дырявой черепичной крыше бунгало на фоне серого неба стояла одинокая фигура. Она и была центром бури. Ветер развевал темные волосы Люциана. Взгляд зеленых глаз устремлен в никуда, но в нем происходила борьба – между бесконечным горем и всепоглощающей злостью. Черты его лица стали всего лишь жестокой маской, под которой мрак грозился проглотить его самого.

Вид Люциана поражал настолько, что мне стало плохо. Я точно знала, что он ощущал. Ведь сама пережила ту же боль и прямо сейчас переживала ее заново. Он был как открытая рана, которая никак не прекращала кровоточить. Я и представить себе не могла, что могло быть нечто хуже, чем потерять любовь всей своей жизни. Я ошибалась. Видеть, как страдает любовь всей твоей жизни, а ты ничего не можешь с этим поделать, было хуже.

– Я пережил и причинил так много видов боли, но никогда прежде и никогда после я не встречал никого, кто страдал бы сильнее, чем он, – тихо проговорил Люциан. – Разорванная связь праймусов разбивает не только сердце, но и разум, и волю. – У него между бровей образовалась угрюмая складочка. – Возможно, относительно одного лишь этого пункта я даже немного рад, что потерял память. Не думаю, что смог бы еще контролировать свою злость, если бы я…

Сказанные однажды Люцианом слова звучали как темное пророчество. Сейчас он уже вспомнил. Обо всем. Но меня больше не было…

Его маска треснула. Он закрыл глаза и опустил голову. Казалось, что даже просто вдыхать воздух давалось ему все труднее и труднее. По его коже поползли белые молнии. Все мои инстинкты били тревогу, предупреждая меня об исходящей от брахиона опасности, но я не могла отвести от него глаза. Не хотела – и теперь моя беспомощность переросла в такую невыносимую муку, что я внутренне закричала. Я кричала из-за своей жизни. Кричала его имя так часто, пока у Люциана тоже не вырвался крик. Яростный. Безнадежный. Сломленный. Словно рев смертельно раненого льва. Слезы отчаяния испарялись от жара его силы, а затем его энергия схватила меня и зашвырнула в ничто. В черную пустоту, которая, издеваясь, обещала то, чего я не могла получить: покой.

За один миг я вновь осталась одна. Я и белоснежная кафельная стена.

Я орала от боли, пока она не превратилась в безысходность. Одно-единственное слово целиком заполняло собой весь мой разум: почему?

Почему Люциан, при всей той силе, которой обладал, не мог меня почувствовать? Почему я оказалась поймана в этом кошмарном сне?

Какой-то звук заставил меня вздрогнуть. Поворот вращающегося кресла за столом. Больше я была не одна. Датчик движения включил свет, который выхватил мужчину, до этого сидящего в темноте.

– Так я и думал. – Тристан неторопливо поднялся и пошел ко мне. Лицо его выражало прохладное любопытство, как будто я была научной сенсацией. Он вытянул руку, что повергло меня в чистую панику. Все внутри меня переворачивалось при одной только мысли о том, что он меня коснется. Без понятия, было ли такое в принципе возможно, но выяснять это не собиралась. Я просто хотела сбежать прочь от него.

– Нет, Ари! – успел воскликнуть Тристан, пока его голос не вытеснила собой бездонная тишина.

Впервые я по собственной воле вернулась в черную пустоту. И сама не знала, куда она могла закинуть меня на этот раз, но что угодно будет лучше, чем оказаться лицом к лицу с Тристаном.

Громкая музыка выдернула меня из тьмы. Кубинский ансамбль играл летние ритмичные мелодии. Ночное небо над ним украшало множество светящихся гирлянд, погружая все вокруг в неяркое золотистое свечение. Мне знакомо это место. Это атриум поместья Бела на Мальте. Вот только я никогда не видела здесь столько народа. Сотни тусовщиков танцевали, смеялись и поглощали всё, что в той или иной форме затуманивало рассудок. Это смахивало практически на оргию и определенно носило почерк Бела.