Mine üle audioraamatule
Julia Shi
Не такой, как все
Гулкий стук яростно бьющегося сердца шумит в ушах. Кровь приливает к голове, а тело покрывается липким потом. Мучительный страх и тупая боль безжалостно убивают душу. Сокрушают. Давят. Оглушают. Уничтожают надежду на будущее. Я чувствую, как моя жизнь разрушается, засыпая всё тяжёлыми осколками. Мне не собрать мир воедино. Равнодушный врач обычной детской поликлиники безучастно повторяет вердикт:
– РАС.
Расстройства аутистического спектра.
Всего три слова, а столько страданий. Столько сломанных жизней и искалеченных судеб. Мой малыш. Мой драгоценный долгожданный обожаемый сынок неизлечимо болен. Он не такой, как все. И никогда не будет. А я верила. Надеялась. Ждала чуда и волшебных слов: «
Всё в пределах нормы, просто такой характер».
– Вы меня слышите? –
безразлично спрашивает детский психиатр.
Да…
Но лучше бы я не слышала. Я как русалочка, готова отдать злой морской ведьме голос, слух, и даже зрение, лишь бы не стоять в полупустом кабинете, крепко обнимая единственного ребёнка. Увы. Теперь я знаю правду и не знаю, что с ней делать.
Как же так?
Почему? Почему идеальная беременность, лёгкие роды обернулись такой трагедией? Я крепко прижимаю затихшего мальчишку. Долгая многочасовая истерика наконец-то закончилась, забрав все силы у трёхлетней крохи. Утыкаюсь носом в кудрявую макушку и делаю глубокий вдох.
Ты всё ещё так сладко пахнешь, малыш.
Молочной карамелью. Чистый детский аромат. Я хорошо помню, как впервые прижала кряхтящий свёрток к груди. Такой маленький, беззащитный. И любимый. Огромная волна беззаветной любви накрыла с головой и я с радостью утонула в омуте самого светлого и доброго в мире чувства. В тот день моя жизнь разделилась на «до» и счастливое «после». Но… Как же я устала.
Что-то не так…
Я понимала это практически с самого рождения моего золотого мальчика. Мой сладкий зайчик почти не спал. Часами бодрствовал и кричал. Бесконечная пытка. Громкие истошные вопли длились целыми днями и ночами, разрывали душу на части. Разум, сознание и чувство ответственности иногда покидали меня. Всё, что я хотела – тишина…
И она пришла. Ужасная тишина.
Будьте осторожны со своими желаниями.
И никогда не произносите их вслух. Ибо они могут сбываться. Сколько раз я затыкала уши и в отчаянии кричала, что не хочу слышать Тимошу… И теперь не слышу. Любимый малышок не говорит. По возрасту давно пора. Соседская девчушка тараторит без умолку, рассказывает стихи, поёт забавные песенки и постоянно хохочет. Сын подруги бесконечно носится по площадке и собирает толпы ребятни. Да и другие детки ведут себя иначе.
А мой милый ангелочек не улыбается в ответ. Игрушки ему совсем не интересны, но зато грязный обломанный камешек или обычную обязательно чайную ложку он готов рассматривать часами. Малыш не отзывается на имя. Я надеялась, что у нас всего лишь проблема со слухом. Нет. Сурдолог вынес вердикт: здоров. Сынок не любит незнакомцев, не смотрит в глаза. Может часами сидеть, глядеть в одну точку и громко кричать, но звуки никак не формируются в слова. Тимофей как будто живёт в своём мире.
Просто он не такой, как все…
Теперь уже официально.
– Мамочка, вы где? –
мужчина в белом халате сухо обращается ко мне.
– Что же мне делать? –
едва слышно произношу теперь главный для меня вопрос. А про себя поговариваю другие. Куда идти? К кому обращаться? Как? Когда? Мрачная бездна бессильного отчаяния уже раскрыла ненасытную пасть. Тьма и безысходность жрут мою душу, безжалостно уничтожая свет, надежду и доброту. Наше будущее умерло. Только что. Никаких жили долго и счастливо.
–
Вот вам рецепт на препараты и назначения. Необходимо пройти дополнительное обследование и начинать собирать документы, –
в голосе доктора нет ни капли сочувствия.
Какой странный.
Врач протягивает целую кипу маленьких бумажонок.
– Какие ещё документы? –
машинально переспрашиваю.
– Для МСЭ,
– короткий ответ мужчины не приносит ясности. А только запутывает.
Что это значит?!
Честно говоря, мне всё равно. Ужасная боль раздирает на кусочки. И я плевать хотела на всякие сокращения.
– Вы инвалидность оформлять будете? –
не унимается психиатр, ещё больше терзая израненное сердце.
– Я не знаю… –
растерянно отвечаю врачу и крепче прижимаю Тимошу. Может, мои объятия защитят малыша от равнодушия. Но кто меня защитит от боли?
– А нам дадут?
– я спрашиваю, но никак не могу собрать мысли в кучу.
– Обследование покажет, –
коротко бросает медик и замолкает.
Вам нас совсем не жалко?
Гнетущая тишина опускается на крохотный приёмный кабинет.
– Эх…
– тяжело вздыхает доктор, снимает очки и трёт переносицу ладонью. –
Вы уже пятые за сегодня с таким диагнозом. Как вас зовут?
Я удивлённо смотрю на мужчину. Немного мятый, но чистый белоснежный халат. Редкость для районной поликлиники. Красные от недосыпа и компьютера глаза.
Голубые, как у Тимоши…
И взгляд добрый, понимающий. Вроде бы. Но есть что-то странное в облике врача. Такое чувство, словно проявление эмоций даётся парню с большим трудом.
Лицемер!
– Олеся я, –
едва слышно шепчу, но заметив приподнятую бровь врача, быстро поправляюсь. –
Олеся Сергеевна.
– Послушайте, Олеся Сергеевна, я понимаю, что вы сейчас в глубоком шоке. Вам нелегко принять диагноз. Но я хочу вам сказать… –
мягко говорит психиатр, голос мужчины становится совсем другим. Ласковым и сочувствующим. Надо же…
И вовсе вы не бессердечный.
Сеточка неглубоких морщинок лёгкой паутинкой разлетается от глаз ещё очень молодого парня. Просто уставший и очерствевший. Человек каждый день пропускает через себя слишком много горя. Издержки профессии. Наверное.
И всё равно, странный какой-то!
Не от мира сего. Другой!
– РАС это не приговор. Есть лечение и реабилитации. Интенсивные терапии, –
врач протягивает мне небольшую визитку. –
Возьмите. Это центр помощи для особенных детей. Позвоните, когда отойдёте от шока.
Я осторожно беру белый бумажный прямоугольник и выдыхаю единственный вопрос:
– Скажите… А Тимофей сможет стать нормальным?
– Я не экстрасенс, Олеся Сергеевна… Всё зависит
от глубины болезни и ваших усилий, –
взгляд мужчины снова становится равнодушным. –
Следующий.
Я безвольно выпадаю в коридор. Ноги и руки нервно трясутся, а спящий малыш прижимается и тяжело посапывает.
Бедный ребёнок настрадался сегодня…
Уморился. С трудом выползаю на улицу. Яркое �