Какое-то время все сидели молча, переглядываясь между собой. В воздухе витал немой интерес. Молодым людям, живущих в различных частях, редко удавалось поговорить со своими ровесниками с других сторон. Исключением был только Отбор для Двора, который проводился каждый раз, стоило новым правителям взойти на троны. Тогда на Юг приходили все умельцы с трех сторон, чтобы иметь возможность пройти испытания и попасть на престижную службу во дворец.
Понимая, что от воителя лишнего слова не дождаться, Августа решила нарушить тишину, включив все свое обаяние, чему Амос, разумеется, был не очень рад:
– Как вы там живете? В горах? Я слышала, что там одни голые камни и ужасно холодно.
– Да. Это суровое место, но воителям оно по нраву, – последовал ровный ответ от Андерса, который лишь на миг задержал безучастный взгляд на девушке, прежде чем вернуться к своей тарелке. Кажется, не всех молодых людей интересовала чужая жизнь.
– Ты ведь прошел испытание болью, да? – полюбопытствовал Валериан, вперив лукавые глаза в собеседника. Тот кивнул в ответ, не удосужившись даже рта открыть. – Это было больно? А шрам остался?
По слухам, кочующим с разных сторон, лесные жители знали про испытание воителей, из-за которых они становились отличными бойцами, но теряли свои эмоции. А еще им было известно и то, что каждому воителю вскрывали грудную клетку, чтобы добраться до самого сердца и закалить его горячим металлом. Этна, вспомнив длинный и неаккуратный шрам, рассекающий могучую грудь, засунула в рот ложку, полную рагу, делая вид, что не видела ничего на чужой груди. Хотя вряд ли горного человека это тревожило.
– Воители не хвастаются шрамами. И мы не говорим об испытании. Личное, – взгляд Андерса стал холодным, и Валериан отвел свой, уткнувшись в миску. Его сиблинг вмиг поджала полные губы, не оценив по достоинству то, что чужак пристыдил брата. Конечно, воин был прав, но это не значит, что кто-то мог стыдить члена ее семьи, если только это не она сама.
Любопытство за столом сменилось неловкостью, нарушаемой звуками обеда. Впрочем, совсем скоро звуки обеда вновь были прерваны словами.
– А что ты можешь сказать про шрамы Этны? – вопрос, который задал Амос, был непозволительным. Сама же Этна даже жевать перестала, вперив непонимающие черные глаза в некрасивые серые очи. Плечи напряглись, а взгляд стал темнее, стоило ей заметить таящуюся насмешку внутри чужих глаз. Он специально сделал это. Полные губы, перечеркнутые шрамом, сжались в линию. Она ошарашенно молчала. Огонь, разожжённый комплиментом воина, почти что затух в ее душе.
Среди соучеников эта тема была для нее болезненной и не самой приятной хотя бы потому, что, став взрослее, другие задирали молодую целительницу не только из-за шрамов, но и из-за отсутствия родителей. Подростки бывают очень жестоки. И любопытны. А кому не интересно знать, куда делись чужие родители, если Смерть много лет назад покинула Форланд, а каждый рожденный ребенок был желанным и долгожданным?
Этот вопрос мучил и саму Этну, но в моменты стычек ей было не до размышлений. Как и сейчас. Готовая уже хоть что-то ответить, она открыла рот, но Андерс был быстрее, рассекая чужую насмешку будто сталь дерево:
– Они прекрасны, будто благословение Гёдземы.
Огонь, разожженный комплиментом воина, почти что затух в душе. Почти что.
Плечи Этны опустились, а сама она даже тихо и облегченно выдохнула, вновь ощутив то приятное тепло внутри, разгорающееся от этих слов. От этих слов, сказанных прилюдно. От слов, сказанных для тех, кто не считал шрамы красотой. Чужая поддержка казалась броней, защищающей от смертельных ударов.
Амос неопределенно хмыкнул, ухмыльнувшись, прежде чем продолжить есть. В этот миг его неприветливые черты лица стали еще более отчужденными.
Казалось, такой неожиданный ответ ввел в ступор всех учеников. До конца трапезы больше никто не задал ни единого вопроса.
Андерс ушел через час после обеда. Этна еще раз осмотрела его раны и дала кое-каких трав в дорогу на всякий случай. Сначала она хотела дать воину обезболивающее, но вовремя спохватилась, поняв, что то было ни к чему. Собрала сверток из горьких трав, которые нужно было пожевать перед дорогой, чтобы не чувствовать голода, а также баночку с мазью для ран. Дав наставления, она сначала хотела остаться в Доме, но передумала, загоревшись желанием проводить их внезапного гостя. Калисто позволила ей проводить юношу до моста, а после велела возвращаться.
Лес, полный знакомых звуков, приятно обволакивал. Иногда целительница не сдерживала улыбки, когда воитель наступал на ветку или громко пробирался через кусты: он явно не привык ходить по лесам, где каждый шаг был слышен всем. Сама Этна ходила тихо, будто и не касалась ступнями тропинки, огибая палки, тихо раздвигая густые ветви кустов и не наступая ни на один листик.
Молодые люди молчали, но это молчание не было обременительным. По крайней мере, для молодой целительницы точно. Ей было спокойно рядом с этим безэмоциональным сильным юношей, которому понравился ее изъян. Наверное, поэтому она захотела его проводить. Не хотела так быстро расставаться с ним. Знала, что они вряд ли еще когда-нибудь встретятся.
Постепенно лес начинал редеть. Солнечного света становилось больше, трава делалась короткой, а пение птиц было не таким громким. Вдали уже виднелся длинный деревянный мост, соединяющий Север с Югом. С этого берега нельзя было рассмотреть противоположную границу, что давало повод задуматься: какая протяженность у этого моста, стоящего здесь испокон веков. Насколько знала сама Этна, требовалось полдня, чтобы оказаться на Юге и при этом по обе стороны простиралась лишь вода. Глушь и жуть. Путь предстоял долгим, учитывая, что нужно будет пройти какое-то расстояние на Юге, чтобы дойти до моста, соединяющего его с горами. И что-то подсказывало целительнице, что воитель прибудет домой лишь завтра на рассвете.
Но, разумеется, это были лишь знания, полученные от других. Возможно, Андрес доберется до гор гораздо быстрее. Сама Этна никогда не покидала леса, не имея на то возможности, пока не будет закончено ее обучение.
– Береги себя, хорошо? И непременно обратись к вашему целителю, чтобы избежать заражения и позже снять швы.
Глупо. Он бы не умер от заражения крови. Он бы вообще не умер. С такими ранами не живут. Но эти слова были небольшой заботой, чем реальным предостережением. Потому что для нее было важно показать, что суровый юноша с гор волнует ее так, как никогда никто не волновал.
– Разумеется. Тебе не за чем беспокоиться, – последовал безэмоциональный ответ, а глаза сверкнули медом, отразившись на солнце красивым цветом.
– Есть за чем, – она чуть улыбнулась, едва ощутимо касаясь чужой сильной руки. – Ну все, иди.
И он пошел. Не поблагодарив за помощь. Не попрощавшись. Но, впрочем, спустя пару размеренных шагов, уже оказавшись на мосту, Андерс обернулся, натыкаясь на удивленный взгляд.
– Зачем вы снимаете обувь?
– Э… Это наше правило. Мы не носим грязь из леса домой.
Он просто кивнул, разворачиваясь и уже почти что делая еще один шаг, как вдруг…
– Андерс…
– Да?
Воитель вновь повернулся к ней лицом, не понимая, в чем дело.
– Тебе не жарко в таких сапогах? Они же с подкладкой, а сейчас лето все-таки…
– В горах холодно. Это облегченные сапоги.
Она могла поклясться, что на миг воин улыбнулся. Но губы сурового горного человека не двинулись. Он развернулся и зашагал по мосту. Не благодаря за помощь. Не прощаясь.
Этна еще долго стояла и наблюдала за тем, как удаляется могучая фигура по деревянному мосту, прежде чем она полностью была поглощена серым туманом.
Глава 3
Этна, может, и мечтала однажды своими глазами увидеть чарующий Юг, но, как ни крути, а родной лес никогда не перестанет быть воистину чудесным и красивым. Что-то подсказывало ей, что таких красивых рассветов и закатов в другой части не увидеть. Молодой целительнице очень нравилось встречать и провожать каждый новый день. То, как три солнца по очереди, одно за другим, лениво выползали из-под линии горизонта, поднимаясь над могучими деревьями и освещая каждый уголок спящего леса было очаровательным. Прежде чем небо озарялось цветами, похожими на цветы просвирника и лапчатки, три светила золотили нежную листву и короткую траву, ярко сверкая в каплях росы и только после озаряли небосвод. А по вечерам, окрашиваясь вереском, три солнца скатывались за горизонт, теряясь в темных кронах и создавая причудливые тени между толстыми стволами, не пугая, но даря фантазии волю.
Встречая и провожая день, Этна искренне радовалась этому естественному ходу вещей. Наставница Калисто часто за это называла ее «ранней пташкой», а другие ученики, за глаза, считали странной. Зачем каждое утро просыпаться так рано, чтобы просто посмотреть на рассвет?
Вот и сегодня, встретив рассвет, она, одевшись в своей комнате, которая была чуть просторнее и уютнее палаты, на цыпочках покинула дом. Все сооружения целителей имели общее название – Дом Белой Волчицы, в честь Матери леса, но правильнее было бы называть так лишь центральное сооружение. Именно в нем располагались комнаты для больных, столовая, читальня с рукописными книгами и, конечно же, комнаты самих целителей. Центральный дом был самым большим из всех, пожалуй.
Дом, где спала Этна, был ученическим. Там были спальни, учебный класс и небольшое помещение для самостоятельных занятий. Помимо этих домов и кладовой был еще один небольшой дом. В нем под присмотром одного из наставников жили дети целителей. Не достигнув возраста обучения они могли изучать лишь основы письма или свою историю, размышляя о том, какое из двух направлений в будущем они захотят изучать. Юная целительница тоже жила там и прекрасно помнила, как весело было играть с другими детьми, когда они еще не осознавали, что она не вписывается в их восприятие жизни. В то беззаботное время никто не косился на ее шрамы с подозрением и не интересовался, где ее родители. Тогда абсолютно всех волновало, кто будет водой в догоняшках и будут ли они скучать друг по другу, когда придет время расстаться.
Целительнице было не просто выбрать, кем бы она хотела быть. С одной стороны, ей было интересно делать мази из трав и цветов, лечить царапины и наглядно видеть результат проделанной работы. Но с другой… С другой были шаманы в масках волков, чарующее песнопение, гулкие удары в бубен и неизведанное путешествие по невидимому телу любого человека – душе. Оба занятия были интересны, но в конце выбор пал на целительство. Любопытство никуда не делось и на первых парах маленькая девочка убегала в другую часть леса, наблюдая за шаманами, иногда задавая вопросы, а чаще удирая, когда те злились. Конечно, в шутку, но это она поняла лишь много лет спустя.
Сейчас, летом, даже по утрам было безумно тепло, но, несмотря на это, Этна все равно надела любимые свободные штаны цвета ореха, простую рубаху на тон светлее и легкую накидку с капюшоном под цвет самого леса. Последняя защищала не только от жарких обеденных лучей светил, но также от разнообразных насекомых. Не забыв про свои перчатки, перед уходом она захватила корзинку для трав, куда спрятала еду с ужина и покинула Дом. У целителей не было определенных одежд, четко указывающих на их место в иерархии. Все носили схожие одеяния оттенков леса, которая не стесняла движений и была удобна для любых занятий.
Целительница крайне редко присутствовала на завтраке со всеми остальными, поэтому питалась тем, что оставалось после ужина и в гордом одиночестве. Так было в разы спокойней и уютней, чем в шумном обеденном зале. К тому же, сразу после завтрака при ранних лучах она сможет заняться сбором ягод – Калисто сообщила, какие запасы необходимо пополнить, чтобы обновить имеющиеся старые мази. После этого ученица целительницы будет свободна и сможет отправиться на зов таинственных песнопений, а также к своей подруге, точнее ее можно было так назвать с большой натяжкой в виду определенных причин… Заодно пополнит запасы шаманов овощами, а те, в свою очередь, дадут молочных продуктов. У них была парочка коз, так что еда северян все же не состояла из одной растительности.
Далеко от Дома, в глубине леса, где журчал ручей, у Этны было любимое место: небольшая полянка с парочкой пеньков, на которых удобно было располагаться и завтракать. К тому же именно в этом месте кроны деревьев были реже, пропуская в разы больше солнечных лучей, прогревая землю и сверкая в голубой воде. Устроившись на одном из пеньков, поросшим мхом, целительница устроила свою корзинку на соседнем, вынимая оттуда кусок постного хлеба, сыр, который готовили шаманы и помидоры из собственного огорода. Крайне скромный завтрак, но главное ведь было насытиться. После еды она выпила немного прохладной воды из ручья. К тому моменту три светила уже заняли свое законное место на небосводе, а птицы, певшие до этого скромно, стали звучать громче, перекрикиваясь в каждом уголке леса.
***
Обычно собирать целебные запасы по одиночке не ходили. Но Этне, предпочитающей одиночество, так было спокойней. За сбором посылали зачастую учеников, которые могли бы контролировать действия друг друга, но наставница девушки была уверенна в ней, как в самой себе и лишь по этой причине позволяла делать эту работу в одиночестве. Ученица целительницы никогда не приносила плохих трав или испорченных ягод, ее запасы всегда были отобраны и сложены аккуратными стопками в корзине.
Вот и сейчас она несла домой корзинку, полную ягод можжевельника – крупных, матовых и довольно плотных. Они занимали одну треть корзинки, а другую ее часть занимали липкие, но пахучие соты меда, аккуратно уложенные на пергамент. Ягоды можжевельника целители применяли для избавления от боли в животе и успокоения нервов, а соты меда, сами по себе обладающие немалой целебной силой, применяли не только против заражения ран, но и при других недугах. И первое, и второе было довольно непросто найти и собрать. Пришлось потратить не один час, но результат был безупречным и Этну даже, на удивление, не покусали дикие пчелы, будто знали, что этот человек не причинит им никакого вреда, возьмет немного от их кропотливого труда и с миром уйдет.
Жизнь на поляне вокруг Дома буквально кипела, когда молодая целительница вернулась из леса. Маленькие дети играли в догоняшки, задорно смеясь. Голоса близнецов были слышны из-за строений, подсказывая, что они сейчас заняты на огороде. На просторных деревянных лавочках расположились старшие целители, греясь под приятными солнцами и о чем-то негромко беседуя. Рядом с ними расположились целители, которые вели наставническую деятельность, переговариваясь со старшими в этой непринужденной атмосфере. Один из старших целителей заметил Этну и жестом подозвал ее к себе, прекращая разговор с остальными. Велес был седовласым мужчиной со строгим лицом, покрытым множеством морщин. Но, несмотря на это первое и обманчивое впечатление, он был очень добрым и всегда мог утешить любого, кто нуждался в этом. Его темно-зеленые одежды необычно сочетались с выцветшими серо-голубыми глазами, придавая выражению лица мудрости. Зеленый плащ лежал на коленях старейшины, прикрывая ноги.
– Вернулась наконец? С ребятами-то веселей на сборы ходить.
Подойдя ближе Этна сложила ладони руной, прижимая ту к груди и кивая всем целителям, сжимая в руке свою корзинку. Собравшиеся ответили тем же.
– Мне и так хорошо, Велес. Одной спокойней, да и сбор проходит хорошо, – мягко улыбнулась мужчине и в качестве доказательства продемонстрировала содержимое плетеной корзинки. Ягоды, будто на подбор, аккуратно лежали на своей половине, а кусочки сот – на своей. Создавалось впечатление, будто содержимое только-только положили на плетенное дно, а не несли какое-то время по неровной земле леса.
– Как всегда, девочка. Калисто должна просто гордиться такой ученицей, как ты, – пожилой целитель заглянул в корзинку, не без удовольствия рассматривая можжевельник с сотами меда. Остальные целители тоже взглянули на работу Этны, одобрительно кивая и положительно отзываясь об увиденном. Ученица целительницы едва заметно улыбнулась, заправив прядь густых волос за ухо, чувствуя и легкое смущение, и радость от похвалы.
– А я и горжусь, Велес. Этна лучшая среди всех и самая трудолюбивая, – отозвалась Калисто, поймав на себе взгляды других наставников, которые если и хотели возразить, то не могли. Как ни крути, а Этна и правда была самой старательной и трудолюбивой среди всех будущих целителей. – Можешь идти в учебный класс, я скоро приду. Обновим старые запасы и будешь свободна.
Ученица целительницы кивнула, разворачиваясь и направляясь к центральному Дому. Сидящие неподалеку на теплой траве Амос и Августа проводили ее насмешливыми взглядами. И без того было ясно, что они слышали чужую похвалу, и она им не понравилась. Этна, привыкшая к этому, сделала вид, будто не замечает этих острых взглядов, ранящих не хуже меча. Еще одна причина, по которой ее не любят другие ученики. Странная с самого рождения. Некрасивая. Тихая. Трудолюбивая. Лучшая среди них. Наверное, она бы тоже завидовала, если бы была на их месте. Вот только сейчас это просто задевало. Но приходилось справляться со своими чувствами, пряча их глубоко внутри. Не хотелось показывать зубы из-за того, к чему давно успела приспособиться.
– Самая лучшая среди всех и самая трудолюбивая, – негромко, но так, чтобы ее наверняка услышала Этна, прошептала Августа, презрительно скривив губы.
– По крайней мере, мы знаем своих родителей, – фыркнул Амос, и зеленоглазая целительница рассмеялась так, будто ее друг отлично пошутил.
Услышав это, ученица целительницы сжала челюсти, ускоряя шаг, чтобы скрыться в спасительном Доме. Она не была остра на язык, чтобы вступать в словесные баталии. Зато могла уделать парочку реальными знаниями и практическими умениями, в очередной раз доказав, кто здесь лучшая ученица… Хотелось бы ей самой знать, кто ее родители и по какому праву они отказались от нее, зная, насколько ценна в этом мире жизнь.
Направляясь в класс для занятий, Этне как никогда сильно хотелось, чтобы они с Калисто поскорее со всем управились, ведь тогда она сможет уйти к шаманам и навестить девушку, путающую дружбу с чувством жалости. Та всегда знала, как успокоить молодую целительницу и не чуралась ее шрамов или просто не показывала этого, жалея ее участь. Этна была не единственной, кто занималась проведыванием. Другие ученики тоже периодически приходили к шаманам, ведь среди них жили их родители. Исключением являлась лишь Августа – ее отец был целителем при трех правителях, а мать была хозяйкой небольшой лечебной лавки там же на Юге. Конечно, она не могла, как жители севера, полностью лечить людей, но могла оказать им небольшую помощь, в которой они нуждались.
В Доме было значительно тише, чем вчера в обед. Большинство его обитателей находились на улице, если судить о почти что пустующем ящике для обуви. Однако, пара сапог там все же была: чья-то взрослая пара, аккуратно стоящая на полке и три пары сапог поменьше, стоящие весьма безалаберно по соседству друг с другом. Значит, взрослый целитель и три непоседы. Снимая обувь, Этна даже услышала где-то в глубине дома чьи-то голоса.
Учебный класс пустовал. Тюль, подобный тому, что висел в столовой, колыхался на слабом ветерке, играя с солнечными пятнами на полу. Каждое из окон в комнате было распахнуто, позволяя в полной мере насладиться лесным пейзажам. В центре класса находился круглый дубовый стол, вокруг которого стояли шесть стульев с высокими спинками. Позади стола был шкаф во всю стену, полный разных увесистых книг вперемешку с разнообразными склянками и подписанными баночками. Больше в комнате не было ничего. Ничего такого, что могло бы отвлечь от занятий.
Поставив свою корзинку на стол, молодая целительница выглянула в окно, которое выходило на лес, лежащий за территорией их Дома. Невольно вспомнила про Андерса, подумав о том, что тот, должно быть, сейчас уже идет по своему мосту, направляясь прямиком в горы, домой. Какова вероятность их повторной встречи? Слишком мала. Но, даже если Жизнь и подарит им еще одну встречу, то ни к чему она все равно не приведет, у них нет будущего. А жаль. Ей ведь искренне понравился этот молчаливый молодой человек, не чурающийся ее уродства.
Отойдя от окна, Этна подошла к другому, что выходило на сторону небольшого огорода, позади Дома. Темная земля была начисто очищена от травы и аккуратно располосована на двадцать ровных грядок. Овощей, занимающих огород, было вполне достаточно для того, чтобы прокормиться всему лесному народу и сделать запасы на зиму. Валериан и Виола копались в земле, убирая сорняки, о чем-то переговариваясь и отшучиваясь. Рядом стояло деревянное ведро, полное воды и когда девушка что-то сказала насмешливым тоном ее сиблинг, долго не раздумывая, окунул ладонь в воду и обрызгал сестру, вызвав у той бурное негодование.
Ученица целительницы поспешно отвернулась от окна. Ей нравилось наблюдать за близнецами, за их крепкими отношениями, несмотря на то, что те не высказывали к ней теплых чувств, но и не издевались откровенно, как это делала влюбленная парочка. Хотелось бы и ей иметь родную душу под боком. Знать, что есть родной человек, с которым можно посмеяться и подурачиться, которому можно доверить все, что…
– Они не стоят того, чтобы ты грустила, – в учебный класс, словно порыв летнего ветра, вошла Калисто, обращая два чутких водоема глаз на свою подопечную. За этой чуткостью улавливалась скрытая грусть, но отчего было не ясно.
– Знаю. Но иногда я тоже хочу иметь кого-то близкого. Кого-то, кто будет частью меня.
– У тебя ведь есть Аурея, и вы неплохо ладите, м? – ловко сменив тему, наставница ободряюще улыбнулась Этне, упомянув ее почти что подругу, будто и не поняв того, что сейчас речь шла про семью. Та кивнула, улыбнувшись. Как будто сочувствующая шаманка могла исправить положение и заменить кого-то более близкого своим присутствием. – А пока у нас есть с тобой работа…
И с этими словами Калисто разложила на столе припасы из своего свертка, которые принесла из кладовой. Достав ступки, пестики и емкости две северянки устроились за столом, начиная свою неторопливую работу. Оставаясь наедине со своей ученицей, старшая целительница меняла свой колкий нрав на мягкий. И, несмотря на то, что между этими двумя разница в возрасте составляла немногим пятнадцать лет, наставница всегда проявляла к своей подопечной материнскую заботу и любовь. Никто из наставников не находился в подобных доверительных отношениях со своими учениками, как эта парочка. Можно было подумать, что одну из них что-то гложило, если бы не очевидный факт – безродность другой.
Руки Этны уверенно измельчали в ступке ягоды, мед и травы, превращая их в однородную смесь насыщенного лилового оттенка с вкраплениями мелких частиц основных ингредиентов, которые не удалось растолочь. Калисто занималась той же работой, контролируя чужие действия и иногда комментируя их работу, напоминая, что и в каких количествах следует добавлять. Хоть она и сама прекрасно знала, что эти слова были лишними, все равно считала, что следует повторить материал. Ведь, как ни крути, а приближался день испытания, когда будут проверяться знания всех учеников и следовало потихоньку к нему готовиться. И именно поэтому сейчас они обе пополняли запасы.
– Итак, расскажи, для чего мы все это применяем, – целительница кивнула на три открытые банки и одну склянку, поднимаясь на ноги, чтобы размять спину после проделанной работы.
Ученица целительницы осталась сидеть на месте, позволив себе упереться спиной в высокую спинку. Глаза сначала скользнули по банкам: густая кашица лилового цвета, золотистая однородная смесь и зеленовато-желтая мазь, и только после она взглянула на склянку с жидкой смесью.
– Мазь на основе ягод можжевельника необходима для устранения воспалительных и инфекционных процессов, – Этна указала на первую баночку, прежде чем прикоснулась пальцем ко второй: – Смесь на основе меда нужно будет позже доделать – довести до нужной консистенции на огне, но вообще она необходима, чтобы избавиться от зуда, укусов насекомых, еще можно использовать для заживления небольших порезов.
Калисто согласно кивнула, беря две банки и закрывая их, отставляя в сторонку и оставляя стоять еще два приготовленных лекарства перед ученицей.
– Мазь из арники применяется при ушибах, а сок из ягод лимонника, который, кстати, тоже необходимо прокипятить на огне, положительно влияет на желудок. Еще его можно принимать как афродизиак, – она взяла склянку с соком, похожим на разбавленную кровь, прежде чем слегка встряхнуть ее, наблюдая, как жидкость стекает вниз по стенкам.
– Отлично, Этна, ты просто чудо, – наставница расплылась в улыбке, закрывая третью баночку и убирая все припасы в корзинку девушки, оставляя на столе лишь грязные емкости. – Если ты приберешься здесь, то я сама закончу с мазью и соком, а ты сможешь пойти к Аурее. И не забудь прихватить овощей для шаманов, поняла?
Меньше, чем через полчаса молодая целительница уже шла знакомой тропой к жилищу шаманов. Сжимая в руке корзинку, полную овощей, она предвкушала встречу с Ауреей. Конечно, ее нельзя было назвать подругой наверняка, но и зла шаманка ей тоже не желала, в отличие от сверстников, а это уже не так плохо. Очень хотелось услышать искреннюю радость после неприязни соучеников от своей ровесницы и пообщаться с ней, не испытывая чувства вины и стыда. А еще можно будет понаблюдать за шаманами и за их таинственными методами исцеления, если, конечно, у них есть гости.
Песнопение и музыка, что далеким эхом разносились между деревьев, отскакивая от стволов, не всегда были знаками исцеляющей деятельности. Зачастую, ученики с наставниками могли попросту оттачивать эти умения, чтобы уметь лучше разбираться и работать с астральным телом и душой.
Чем ближе подходила к жилищу шаманов, тем громче слышались их бессловесные беседы: гортанные и тягучие звуки, стекающие по шаманскому бубну со специальными отверстиями для эхо-эффекта; размеренные удары пальцами по мембране инструмента, перекликающиеся с песней первого бубна; мощное песнопение на языке таинств, который ей самой никогда не постичь. Все эти звуки сплетались между собой в единое целое, создавая размеренную и чарующую мелодию, от которой можно было легко забыться. Благо, Этна не позволяла себе замереть, чтобы проникнуться музыкой и только это помогало ей не впасть в транс.
Когда музыка зазвучала в полную силу, ученица целительницы наконец достигла широкой поляны, спрятанной за деревьями, где и находилось жилище шаманов. Окруженное палатками, место для жилища казалось слишком маленьким, однако это было ошибочным мнением. Палатки, построенные из толстых веток и обтянутые сшитыми между собой шкурами умерших животных, выглядели весьма просторно, хотя внутри там наверняка обитал вечный сумрак. Возле каждой палатки лежали стопки хвороста, который разжигали по ночам. Две палатки, которые были значительно меньше основных, стояли без хвороста и с открытыми полами из шкур. В них также было сумрачно, а из одной из них и вовсе можно было расслышать редкое блеянье.
Посреди поляны, образовывая круг, сидели сами шаманы. Их одеяние мало чем отличалось от привычных одежд целителей, но одно отличие все же было и выглядело оно довольно необычно, если не сказать пугающе. Маски в виде волчьей морды, закрывающие половину лица. Красиво расписанные масляными красками, они были изготовлены из дерева, раскрашенного точь-в-точь как волосы их владельца. Черный нос, казалось, мог учуять любой запах, а острые неподвижные уши – услышать любой звук. А вот глаза в прорезях были закрыты, что добавляло напряжения к внешнему виду.
Этна не стала заходить на поляну, замерев на ее краю, не в силах оторвать глаз от ритуального пения.
Один из шаманов с рыжей бородой, скрестив под собой ноги, чуть раскачивался, издавая глубокие гортанные звуки. Игреневая маска сливалась с волосами, плавно переходя в мягкую бороду, делая лицо своего владельца суровым. Он был полностью поглощен пением, точно попадая в ритм музыки, похожий сейчас на огромный гриб-лисичку, а его одежды цвета полыни красиво разбавляли образ. На против него сидел юноша, чья маска была черного цвета, сливаясь с длинными волнистыми прядями волос, в которые были вплетены перья лесных птиц. Он сидел на коленях, держа в руках бубен за специальные крепления из толстых нитей, создающих странную паутину на одной стороне. Сторона с мембраной имела схематичные рисунки, рассказывающие историю появления Матери леса. Длинные пальцы другой руки отстукивали ритм по инструменту, двигаясь плавно, точно рассчитывая силу каждого удара. Широкие рукава рубахи цвета молодой хвои развевались от его движений, будто стебли цветов от ветра. Замыкающей треугольник из играющих музыку, была девушка, которая устроила бубен побольше на своем плече, придерживая его рукой. Он имел такую же толстую паутину с одной стороны, открывая лабиринт из отверстий и туго натянутую шкуру зверька в качестве мембраны. Она издавала тягучие тянущиеся звуки прямо в бубен, а тот отзывался эхом, разнося их в разные концы леса. Иногда ее изящные пальцы отстукивали дроби по другой стороне инструмента, а голова чуть качалась из стороны в сторону, и только темная маска не позволяла множеству тонких косичек надолго задержаться на лице. На ней было простое платье горчичного цвета с открытой шеей и такой длины, что запросто полностью прикрывало ее ноги.
Остальные шаманы и ученики сидели по обе стороны от играющих в расслабленных позах, издавая звуки с закрытыми ртами, дополняя пустоты в бессловесной песне. В этот миг они все будто были связаны незримой нитью, особой связью, позволяющей им всем быть на одной волне.
Внезапно рыжебородый шаман перестал издавать гортанные звуки. В тот же миг смолкли и бубны, а следом притихли и остальные участники песни. Все, как один, они открыли глаза, устремив их сквозь прорези в масках на пришедшую гостью.
Заслушавшись чарующей и родной мелодией, молодая целительница вмиг отмерла, замечая на себе взгляды присутствующих. Почти все смотрели на нее с сочувствием. Однако две пары глаз выражали другие эмоции. Рыжебородый шаман смотрел лукаво, а девушка с косичками – приветливо.
Поставив корзинку в траву, она свела указательные и большие пальцы, прислоняя ладони к груди и склоняя голову. Шаманы поздоровались в ответ, прежде чем почти все из них начали расходиться, будто кто-то дал им немую команду.