Loe raamatut: «Игрушка»

Из коридора донеслись отчаянные рыдания. Дверь распахнулась, и в кабинет рывком вдвинулась усатая плюшевая морда, из-за которой выглядывала детская макушка с русым вихром, прихваченным ядовито-розовой заколкой. Следом возник мужчина с отчаянным лицом; он подхватил вопящее существо подмышки, переставил через порог и торопливо закрыл за собой дверь.

– Прошу прощения, – пробормотал он, бочком продвигаясь к столу и протягивая помятые в боях документы. – Ну, перестань же реветь, Женя! Это не больно!

– Вы меня резать будете, да? – прорыдала Женя, выглядывая из-за облезлой игрушечной рыси. На малиновой с мороза физиономии застыла решимость сопротивляться до последнего.

– Ну зачем же так сразу, – опешил Андрей Валерьевич.

– Я знаю, хирурги реееежуууут! – взвыла пациентка.

Андрей Валерьевич тяжело вздохнул.

– Так то обычные хирурги, – твердо произнес он. – А я – волшебный, мне резать никого не надо.

Женя на секунду перестала рыдать и громко шмыгнула носом.

– Врете вы все, – после недолгих раздумий заявила она.

– Женька! – возмущенно воскликнул отец. – Извините…

Андрей Валерьевич махнул рукой.

– А если здесь сейчас соловей запоет, поверишь? – спросил он у Жени. Не дожидаясь ответа, он склонился над медицинской картой, пряча лицо, и по кабинету понеслась соловьиная трель. Глаза девочки широко распахнулись, и она взвизгнула от восторга. Андрей Валерьевич перевел дух: коронный номер, как всегда, сработал.

– Ну вы даете! – восхитился Женин отец. – Вроде как даже сиренью запахло… – он мечтательно улыбнулся и спохватился: – У нее шишка на коленке. Болит не сильно, но все-таки…

– Показывайте, – кивнул Андрей Валерьевич. – Так и не потеплело с утра? – спросил он, глядя, как девочку высвобождают из вороха разноцветных рейтузов и колготок.

– Минус тридцать, – с досадой ответил Женин отец, – в садик не пошли, а вот к вам решили все-таки…

– Да, холод собачий. Посмотрим, что тут у нас…

Едва он подступил, как Женька снова наладилась реветь. Пока хирург ощупывал сустав, она только тихо шмыгала, но стоило дотронуться до самой шишки, – и девочка угрожающе всхлипнула.

– Андрей Валерьевич – волшебный хирург, – поспешно напомнил ей отец.

– Дааа?

– Конечно, – кивнул врач, – могу вылечить кого угодно, а больно не будет ни капельки.

Занятый коленкой, он не заметил подозрительный блеск в Женькиных глазах.

– Кого угодно? – вкрадчиво спросила она. Андрей Валерьевич, смущенный сдержанным ликованием в голосе, взглянул ей в лицо, ожидая продолжения. – Всех-всех? И Рыся?

Женя сунула ему под нос плюшевое чудище и улыбнулась так нежно, что Андрей Валерьевич растерянно крякнул. Уже понимая, что влип, он взглянул на игрушку повнимательней. Рысь явно был ветеран и любимец, изрядно замусоленный, с обтрепанными кисточками на ушах и черной пуговицей вместо левого глаза. Непропорционально большая голова едва держалась на тонкой шее, из которой лезли клочья поролона.

– А что с ним? – осторожно спросил хирург.

– Колька взял и испортил, – душераздирающе вздохнула Женя. – Нарочно. Видите, шея какая.

– Какой нехороший мальчик этот Колька, – сказал Андрей Валерьевич и повернул рысь мордой к себе. Лобастая голова беспомощно мотнулась и свалилась на пятнистое плечо. – А почему ты не попросишь маму, чтоб зашила?

– Но она же не врач!

– Резонно…

– А его очень нужно вылечить. Потому что волки боятся рысей.

– Могу их понять, – рассеянно кивнул хирург.

– А это – самая главная рысь. А Колька его нарочно испортил, чтоб не мешал…

Андрей Валерьевич снова принялся ощупывать костлявую коленку. Дело принимало серьезный оборот. Отказаться лечить рысь – уже плохо, но отказаться лечить любимую и главную рысь – несмываемое пятно на репутации.

– Женя, отстань от Андрея Валерьевича, – безнадежно вмешался отец, но девочка лишь коротко взглянула на него и снова повернулась к врачу с трогательной надеждой на невинном личике.

– Вообще-то я не специалист… – попробовал было отбиться тот. Глаза Жени немедленно начали наполняться слезами, и Андрей Валерьевич отступил. – Я посмотрю, что тут можно сделать. Но его придется оставить здесь. Обычный ушиб, – сказал он отцу и выпрямился. – Зайдите послезавтра показаться. Наверное, заигралась и сама не заметила, как ударилась, да, Женя?