Loe raamatut: «Пустельга»

Когда они вышли на заброшенное поле, солнце светило прямо в лицо. Позади остался лес, влажно подающийся под ногой ковер листьев, блестящие паутинки, прилипающие к лицу, кустарник, стряхивающий на головы маленький дождь. Оля вышла на опушку первая, прищурилась от неожиданного света. Села на траву спиной к солнцу, с грустью взглянула на промокшие кроссовки. Почувствовала, что на нее упала тень, и, не поднимая головы, спросила:

– Стоит носки отжать? Или дальше также будет?

– Говорил, сапоги надевай. Тебе лишь бы покрасоваться, – Дмитрий присел рядом. Достал из кармана штормовки сигареты, неспеша закурил. Оля со вздохом покосилась на его огромные болотники. – Носом расхлюпаешься, – с притворной суровостью продолжал Дмитрий. – Как буду тебя отцу сдавать?

– Скажешь, что это входило в программу. Все прелести дикой жизни.

– Ладно, юная биологиня, смотри: тридцать градусов влево, дерево с большой засохшей веткой на опушке. Кого видишь?

– Дерево. С большой засохшей веткой, – Оля насупилась. Конечно, она твердо решила, что станет зоологом; по биологии одни пятерки, и вообще это так интересно… Но зачем папа устроил ей эту поездку? Сплавил какому-то своему другу, и не биологу вовсе, а какому-то непонятному геофизику… ну и что, что охотник. Глухая деревня, даже телевизора нет… А теперь они шляются по лесу и рассматривают размокшее мышиное дерьмо. То есть она рассматривает, а Дмитрий пристает со своими "кого видишь?". А она никого, ну никогошеньки не видит, ни единой зверушки за четыре часа. Кроме одинокой синицы. Стоило за синицей ехать из Москвы?

– Ладно, смотри, пальцем показываю. Редкая птица, стоит увидеть, – заскорузлый палец Дмитрия казался черным на фоне неба. – Ну?

– Что – ну? – Оля напряженно всматривалась в переплетение ветвей. – Оооо, – восторг накатил на нее жаркой волной, – птица! Большая! Хищная, кажется, – добавила она шепотом, внезапно охрипнув.