Loe raamatut: «Война потерянных сердец. Книга 2. Дети павших богов»

Font:

Carissa Broadbent

CHILDREN OF FALLEN GODS

Published by permission of the author and her literary agents, Ethan Ellenberg Literary Agency (USA) via Igor Korzhenevskiy of Alexander Korzhenevski Agency (Russia)

* * *

Вам
Вы читаете это сейчас, и это невероятно круто. Спасибо вам. Надеюсь, вам нравится.

Пролог

Начиналось шепотом, а закончится воплем. Между ними танец запутанных нитей судьбы.

Когда-то я верила в судьбу или во что-то вроде этого. Я верила в богов, божеств и великий направляющий план. Почему меня так утешала вера, что я – лишь малый кусочек чего-то большего? Почему я упивалась мыслью о своей незначительности? Может, от отчаянного одиночества я так дорожила мыслью, что есть неустранимая, врожденная связь? «Вы не сумеете меня покинуть, потому что все мы – камни одной дороги».

Больше я ни во что такое не верю. Если бы боги существовали, они бы уже заговорили со мной. Я давно стою так близко к смерти, что чую ее запах, могу тронуть пальцем заиндевелое стекло, отделяющее меня от их мира. Я всматриваюсь и вижу за ним лишь прах да кости.

Я узнала, что в жизни и смерти есть кое-что несомненное. Например, несомненно, что кости не говорят. Прах не поет.

Начиналось шепотом, а закончится воплем. Что будет между – увидим.

Я жду.

Часть первая. Пламя

Глава 1
Тисаана

В грудь ворвался воздух. Глаза распахнулись в черную бездну. Пот прилепил волосы к загривку, а грубые простыни – к телу. Гул крови в ушах глушил все корабельные шумы – скрип обшивки, рев океана, ровное дыхание спящих рядом.

…Что-то близится…

Шепот объял мой разум, залил его беспричинной паникой. Стоило моргнуть, меня осадили воспоминания Решайе: блеск золотых волос, белая, белая, белая комната и всепоглощающее чувство, что нечто невидимое встает из-за горизонта и тянется ко мне.

К нам.

Я медленно села. Вставая, перелила в Решайе свое спокойствие, сколько смогла собрать. Двигаться приходилось очень-очень осторожно, чтобы никого не разбудить. Корабль был велик, но взял столько людей, что нам пришлось сменить отдельные койки на раскатанные по полу тюфяки, настелив их практически вплотную. Как-никак «имение» Эсмариса Микова больше походило на город, и населяла этот город добрая тысяча рабов: солдат и слуг, служанок, объездчиков, крестьян, ремесленников, поваров. И конечно, танцовщиц. Одной из них когда-то была я.

Иные не захотели покинуть Трелл – решили вернуться к семьям или остаться в перешедшем под власть Орденов поместье Микова. Но большая часть отправилась с нами на Ару. В страну, которая даст им свободу, да. Хотя бы потому, что теперь мой поводок был в ее руках.

При этой мысли в глубине моей памяти шевельнулся Решайе. И даже от этого легкого шевеления я вся напряглась.

Я смотрела под ноги, выбирая, куда ступить. Рядом похрапывал Серел, и я, хотя прошла почти неделя, все еще глядела на него и не верила. Мне все хотелось схватить его и ощупать, чтобы убедиться – настоящий.

Я давно не верила в богов. Слишком много смертных правили моей жизнью – и от мысли, что нити, протянутые к моим рукам и ногам, держат еще и бессмертные, легче не становилось. Но если что и приписать божественному вмешательству, так это возвращение друга.

Тюфяк по другую сторону от меня был пуст.

Я прокралась между спящими, на цыпочках поднялась по скрипучей лесенке. На палубе натолкнулась на холодную воздушную стену, а небо развернулось надо мной черным бархатом. Я проковыляла к борту, взглянула на море. Порыв ветра выстудил пот на теле, но сердце билось все так же часто.

«Это был сон, – шепнула я Решайе. – Ты в безопасности. Этого нет».

Шипящий шепот коснулся моих мыслей.

…Все всегда есть. Так или иначе. В этом мире и в другом. Здесь или там, под ногами…

От дыхания пустоты по загривку пробежали мурашки. Ощутив беспокойство Решайе, его страх, я подняла глаза к краю небосклона.

…Что-то…

Взгляд задержался на линии, соединяющей мир неба с миром моря. Решайе тянулся туда, хотел знать, что там вдали. Тянулся, вглядывался.

Я дальше перегнулась через борт.

Не знаю, что я искала. Но что-то тянуло меня вперед – как будто, склонившись еще дальше, я могла увидеть.

Кто-то оттащил меня от борта. Я пошатнулась, тихо ахнула, натолкнувшись спиной на знакомую грудь и очутившись в знакомых руках.

– Холодновато для купания, – пробормотал голос так близко, что ухо пошло мурашками, но совсем не такими, как на загривке.

Шепот прерывался дразняще короткими касаниями губ.

Решайе молча канул в глубину сознания.

– Я и не думала падать.

– Я бы не стал рисковать. Как я понимаю, в плавании ты не сильна.

– Пф-ф! – Я провела пальцами ему по ребрам, заранее зная, что он захлебнется смешком и выпустит меня.

Обернувшись, я увидела на губах Макса слабую улыбку. Заметно было, что она собиралась стать досадливой, да не сумела. Левый уголок губ, конечно, обогнал правый.

На такие улыбки отвечаешь не раздумывая.

– Ты злоупотребляешь врученной тебе властью, когда вот так пользуешься моей слабостью, – сказал он.

Я пожала плечами:

– Бывают такие соблазны, что никак не устоять.

Мы прожили неделю в непрестанной мучительной близости, но почти не касались друг друга. Негде было уединиться, хотя, стыдно признаться, в голове у меня все крутилось, чем мы займемся, когда найдем где.

В ухе по-прежнему билась теплая волна. Я хитро усмехнулась, заранее готовя словесный отпор, но он теперь смотрел серьезно и озабоченно.

– Кошмары? – тихо спросил он.

– Как настоящие.

– Настоящие и есть.

Конечно, Максу ли не знать.

Он протянул раскрытую ладонь.

– Что? – Я подняла брови.

Он фыркнул:

– Тисаана, будь добра.

Что-то во мне противилось, не желало показывать ему – не желало давать ему еще один повод для беспокойства, особенно теперь, когда я узнала, скольким он поступился, чтобы остаться со мной рядом. Я положила руку ему на ладонь – ладонью вверх, и мы оба стали всматриваться.

Вены на запястье и локте, раньше почти невидимые под бесцветной кожей, потемнели, казались черными.

Макс свел брови.

– Мы так много не знаем о Решайе, – пробормотала я. – Может быть, это просто очередная неизвестная странность.

– Не люблю я неизвестности.

Я чуть не расхохоталась. Вот беда! У нас ведь кругом сплошная неизвестность.

Он вскинул на меня взгляд, и слова застряли у меня в горле. В лунном свете глаза Макса сухо блестели. Напоминали, на что способна затаившаяся во мне тварь. Я как сейчас видела: полупрозрачные веки расходятся, отворяя темноту решительного взгляда, и тело его взрывается пламенем.

Красиво. И страшно.

Я снова всмотрелась в свою ладонь. Пожала плечами, убрала руку.

– Пусть это будет нашей самой большой заботой, – пожелала я, снова обратив взгляд на море. К Аре.

Я не знала, что нас там ждет. После владений Микова победный восторг на несколько дней заставил забыть обо всем. Потом кошмары стали ярче, побережье Ары приблизилось, и я ощутила, как натягивается цепь, на которой держали меня Ордена.

Что ни говори, я заключила сделку. Ордена дали мне силу свергнуть одного из владык Трелла и спасти покинутых мной людей. Но за эту силу я снова продалась в рабство. Только теперь мое орудие не легкие касания и милая болтовня, а смерть.

От этой мысли защемило сердце. Под веками еще стояли воспоминания Макса о разрушении Сарлазая. Я не хотела новых разрушений.

– Лично у меня в голове хватает места для всех забот разом, – пробормотал Макс.

Я взяла его за руки. Он стал перебирать мои пальцы – знакомое и теплое движение.

– Как ты думаешь, что мы увидим, когда доберемся?

Он долго молчал.

– Я думаю, что чего-то не понимаю, – наконец ответил он. – Слишком долго Нура молчит. И странно, что Ордена решились встать против власти Сесри. Я думаю, это они от отчаяния, и это пугает меня сильнее всего, потому что я не вижу для него причин. Так что не знаю, что ждет нас дома, но уверен – нам это не понравится.

«Когда мы вернемся на остров, – сказала мне Нура, – я надеюсь, что ты будешь готова сражаться изо всех сил».

А что мне еще оставалось? Мне со всех сторон напоминали, как много от меня зависит. Восемь лет прошло с тех пор, как моя мать поцеловала в лоб единственную дочку и отправила в страшное, смутное будущее. Все ради надежды – всего лишь надежды, что я уцелею, буду жить. И вот передо мной единственный шанс оправдать своей жизнью все те, которые я погубила. Чтобы девочек больше не отрывали от матерей среди ночи. Чтобы матерей больше не убивали работой в рудниках.

Ради этого ничего не жалко.

Мой взгляд потянулся к Максу, встретил его далекий и неподвижный взгляд. Вина и любовь переплетались во мне и подпитывали друг друга.

Макс уже принес столько жертв – ни от кого нельзя такого требовать.

– Я пойму, – тихо сказала я.

Он стрельнул глазами мне в лицо:

– Мм?

– Если ты не сможешь – я пойму. Если у тебя больше нет сил воевать – пойму.

По его лицу прошла тень – словно от резкой боли – и отступила.

– Если ты сможешь, то и я смогу. – Он погладил меня по щеке и продолжал тихим голосом: – Куда бы мы ни шли, одну я тебя не отпущу.

Боги! Мой взгляд ускользнул к волнам океана, потому что я больше не могла смотреть на него – и видеть, как он смотрит. В эту минуту для меня не было ничего невозможного.

Но голос Решайе уже протянулся к мыслям, как струйка дыма в темноте.

…Он прав… – шепнул этот голос. – …Одной тебе не бывать…

Наутро мы с Серелом стояли, опершись на перила борта. Ночью я почти не спала, но усталости, не считая боли в глазах, не чувствовала. Во мне словно проскакивали маленькие молнии.

Серел вскинул голову, заморгал от соленого морского воздуха.

– Сегодня причалим, да?

– Сиризены сказали, берег близко. Если бы не дымка, уже показались бы Башни.

– Башни! – Серел негромко и протяжно свистнул. – Какое, должно быть, зрелище!

– В самом деле, есть на что посмотреть.

Спорить не приходилось. В первый раз я плыла на Ару больная, в жару и почти не запомнила дней пути. Запомнилось одно – вот это зрелище: Башни над неприступным береговым утесом Ары. Такие величественные, что все внутри меня замолчало.

И впервые за много недель я ощутила надежду.

Решайе в памяти фыркнул и безрадостно захихикал.

…Как ты была глупа. Какая наивность!..

– Не думал, что доживу до того дня, когда смогу их увидеть.

На губах Серела еще сохранилась легкая улыбка, но голос немного упал, и я угадала, какая сладкая горечь скрывается в этих простых словах.

В горле встал комок.

– Тебе понравится, – пообещала я.

Я сказала себе, что так и будет. Так должно быть. Серел любил едва ли не весь мир. Он не уставал видеть во всем лучшее. Отчего бы ему к Аре отнестись иначе? И все же… Он так много еще не знал. И я так много не знала.

Отвернувшись, окинула взглядом палубу. Почти все наши уже поднялись, и здесь стало на редкость тесно. Что же, все знали, что скоро конец пути, и каждый надеялся первым увидеть Ару.

Беженцы в сравнении с аранцами просто кипели чувствами. Волнение висело в воздухе густым туманом. И за его сладким вкусом мне чудилось другое. Робость. Сомнение. Страх.

Взгляд мой упал на дальний конец судна, где беженцы обступили двоих. Первый, парень по имени Филиас, был немногим старше Серела, с короткими черными волосами, со щетинистым подбородком. Его большие, глубоко посаженные глаза почти всегда щурились, с вечной подозрительностью оценивая все вокруг. Рядом стояла женщина лет пятидесяти, спокойная, с сединой в рыжих волосах – Риаша.

Эти двое были неразлучны и всегда среди людей. Оба были из рабов Эсмариса, но я их почти не знала. Я была прикована к дому, а эти жили на дальнем краю поместья, работали на земле. Серел, когда его отряжали в охрану, несколько раз встречался с Филиасом. А я познакомилась с обоими только на борту, и первое, что заметила, – какая от них исходила решимость.

Почти все на этом судне рассчитывали устроить жизнь для себя. А Филиас с Риашей желали чего-то большего.

Я, конечно, была полностью на их стороне. Однако они, особенно Филиас, относились ко мне с глубоким недоверием.

Я не обижалась. И даже не удивлялась.

Они, конечно, всякого обо мне наслушались – и о моей ужасной магии тоже. А люди на этом корабле, хоть и были все рабами одного хозяина, в остальном сильно различались. Принадлежали к разным покоренным народам, которые, пока не встала перед ними общая угроза в лице Трелла, много лет враждовали друг с другом. Для одних я была спасительницей. Для других – низеринкой из племени продавшихся какому-то темному божеству. Да, я пришла им на помощь, но доверять такой нельзя.

И может быть, рассуждавшие так были правы. Может быть, я спасла своих людей из одной растерзанной войнами страны только для того, чтобы затащить их в другую. Смогу ли я защитить их, если себя-то не умею защитить – если моей кровью подписан договор с Орденами, а в глубине сознания окопался Решайе?

Глаза сами собой зашарили по палубе, пока не отыскали Макса, опиравшегося на перила борта рядом с Саммерином. Судя по лицам, они жарко спорили. Я задумалась, представляет ли Макс, как легко все читается у него на лице. Я стояла далеко, но казалось, слышу каждое его слово.

– Так-так. Приятно ли переспали?

Брови у меня взлетели к самым волосам. Рывком развернулась и встретила хитрую улыбочку Серела.

– Что?!

– Что слышала.

– Ни с кем я не переспала.

– Ох, извини. Занималась любовью.

– Серел! – Я чувствовала, как горят щеки, хотя говорить старалась серьезно и убедительно. – Я ни с кем не спала и любовью не занималась.

– Очень было бы жаль, будь это правдой, только ведь врешь.

– Что это тебе в голову взбрело?..

– Он так смотрит, будто съесть тебя готов. Понемножку. Одним языком.

Теперь пылало все лицо. И все же я позволила себе мгновение полюбоваться картиной, которая вспыхнула в голове.

– Видала? – Серел указал рукой, и я, понятное дело, обернулась к уставившемуся на меня Максу.

Встретив мой взгляд, он будто невзначай махнул рукой и отвернулся.

Боги, у него на лице видно все!

– Я…

Я еще не нашла подходящих слов, когда Серел круглыми глазами уставился мне за плечо. Послышались возгласы на теренском, по толпе пробежал благоговейный ропот.

Серел ошарашенно выбранился.

Я обернулась.

Дымка, занавесившая аранский горизонт, разошлась.

И перед нами встали долгожданные Башни.

Глава 2
Макс

Было время, когда вид Башен меня успокаивал. Больше того – воодушевлял. Я дивился их мощи, красоте, воплощенному в них несокрушимому постоянству. Как это правильно, думалось мне, что они видны за много миль. Как маяки, изливающие вечную истину на земные и морские просторы, как сами Ордена.

Больше мне никогда так не думать.

Теперь при виде Башен я помрачнел. До берега оставалось еще несколько часов плавания, но они были первой приметой Ары: две светящиеся колонны, уходящие в небо и скрывающиеся в густом тумане. Треллианцы ахали, улыбались, тыкали пальцами.

А у меня поверх этой картины стояла перед глазами другая. Образ Тисааны до нашей первой встречи: она так же вцепилась тогда в перила борта, спина изодрана в клочья, все тело горит от лихорадки, совсем одинокая. Она тоже, наверное, захлебывалась облегчением при этом зрелище – облегчением! – она ведь так верила, что Ордена спасут всех. А они вместо того порвали нас в клочья, так что и взяться не за что.

Там, где мне чудились сила и надежность, я видел теперь чудовищный памятник обману. Два выставленных к небу средних пальца.

Ну и их туда же.

Она стояла рядом с Серелом. В его глазах светилась та же надежда, что у других. А вот взгляд Тисааны был чуть-чуть жестче, чуть-чуть холоднее. И уголки губ кривились не в улыбке.

Мне показалось, что она обдумывает план. Тисаана всегда любила планы.

А я? Я всем сердцем желал уверенности, знания обстановки, а действовал почти всегда наугад. И сейчас внутренний голос подталкивал меня, громко требуя дела – какого, я еще не понимал.

– Жду не дождусь, когда сойдем на землю, – пробормотал Саммерин. Он с изысканной беззаботностью опирался на перила, хотя я сильно подозревал, что друг с трудом одолевает тошноту. – Хорошо, когда под ногами твердая земля.

– Не знаю, ждет ли нас там что хорошее.

– Мм, – невразумительно отозвался Саммерин.

Однако глубоко затянулся и выпустил на ветер струйку трубочного дыма. Он курил только от неуверенности. Один этот выдох сказал больше множества слов.

Я завидовал его умению скрывать тревогу. При всей моей нелюбви к плаваниям, эти дни на корабле прошли не без пользы. Чтобы понять восторженные надежды треллианцев, не требовалось понимать теренский. И в эти несколько дней мне легко было от них заразиться – особенно глядя на Тисаану. Она так поглядывала на Серела, будто сомневалась, не во сне ли его видит. И в каждом их взгляде и слове чувствовалось, как они оба счастливы, что нашли друг друга.

Мне приятно было на них смотреть. От этого казалось, что и все остальное было не зря. Ничего не жалко, чтобы увидеть ее такой – счастливой.

Но я чувствовал надвигающуюся тень.

Я оглянулся на мнущуюся рядом с Эслин и Ариадной Нуру. А вот эта картина была нерадостной. Рядом с сиризенами всегда не по себе – чудится, словно они и без глаз видят тебя насквозь, – но молчание Нуры казалось особенно тягостным. Она все время пути почти не открывала рта. Однако я достаточно ее знал, чтобы заметить жесткое предвкушение в устремленном к Аре взгляде.

– Ты будешь сражаться? – спросил Саммерин. – Против Сесри, вместе с Тисааной?

– Одну ее я, конечно, не оставлю.

Ответ пришел сам собой, без заминки. Но ложью было бы уверять, что при этой мысли не потели ладони. Одно дело – рубить рабовладельцев. Другое – поднять оружие против людей, которые всего лишь идут за другим вождем. Последняя война оставила на мне немало следов. Я хорошо знал, как высока цена и как мало за нее получаешь.

– Я останусь с ней, – твердо сказал я, словно говоря сам с собой. – Но и только. Ради нее, а не ради них.

Саммерин выпустил новый клуб дыма. Ривенайская война и его поглодала, хотя он лучше меня умел скрывать шрамы. За последние дни он стал спокойнее. И молчал не так, как обычно, – не в свинцовых думах, а в сомнениях.

– Знаешь, – сказал я ему, – мы наверняка сумеем кого-нибудь найти. Если на Аре ты захочешь вернуться к своему ремеслу.

Я говорил небрежно, но взгляд Саммерина пробил мою деланую беззаботность.

– Такого, как я, не найдете. – Он мельком взглянул на Тисаану – взгляд был мрачен, словно он видел не ее, а то, что в ней таилось. – И я не поручусь, что кто-то, кроме меня, сумеет, если понадобится, сдержать ту тварь. Хоть и надеюсь, что до этого не дойдет.

К горлу подкатил ком. Я презирал себя за это чувство облегчения. Потому что и сам сомневался, что поверю кому другому, как верил Саммерину. Сильная магия – власть над плотью – позволила бы ему, одному из немногих, совладать с Тисааной, если бы Решайе вырвался на свободу. А такой силы воли, чтобы на это решиться, я ни за кем больше не знал.

Его не было с нами, когда Нура вскрыла мой разум, чтобы казнить целый город. И когда Решайе моими руками убивал мою семью, тоже не было.

Но хотя Саммерин никогда не говорил об этом вслух, я знал, что эта ноша и его тяготит.

Больше говорить было не о чем. Я просто хлопнул его по плечу и снова устремил взгляд на море. А над морем все ближе и ближе вставали Башни, и тень их становилась все холоднее.

– Что-то неладно, – пробормотал я.

Я не заметил, что говорю вслух, пока не услышал рядом голоса Саммерина:

– Да, неладно.

Тисаана вышла на нос, к нам с Саммерином. Она молчала, но я и в молчании ее слышал сомнение.

Нам уже виден был порт. Но если треллианцы кипели радостным волнением, остальные, сбившись на носу корабля, вглядывались в него с опаской.

Что-то было не так.

Люди на причалах казались пока лишь цветными пятнышками, но я заметил много, слишком много золотых мундиров – форму королевской гвардии. И высившиеся над нами Башни казались… темнее обычного. И молчаливее. И столичные причалы, обычно облепленные десятками, а то и сотнями рыбачьих суденышек, теперь были сплошь обставлены стройными, узкими кораблями.

– Военные корабли, – сказал я.

– Военные? – Тисаана с тревогой обернулась.

В этом слове звучало: «Так скоро?»

Я чувствовал себя так же. Я готовился к войне. Но не думал, что она будет ждать нас прямо на причале.

Все мы оглянулись на Нуру – Нура наверняка знала больше, чем сказала. Но и в ее лице, вытянувшемся при виде кораблей, мне почудилась озабоченность, а то и недо-умение.

– Нельзя туда править. – Тисаана покачала головой. – У нас столько людей на борту. Я не стану рисковать.

– Причаливать не будем. – Я кивнул на шлюпки у борта. – Сперва сплаваем сами, разберемся, что за дела. А уж тогда подведем корабль.

Никто мне не возразил. Мы приготовили шлюпку и сели в нее. Нам передали с палубы оружие. Обхватив ладонью рукоять своего меча и передав Тисаане ее Иль Сахай, я на миг заглянул ей в глаза. Оба мы думали об одном. Вот сейчас, сжав в руках оружие, мы рухнули с небес – из выпавшей нам недели мира – на землю.

Шлюпка с громким плеском опустилась на воду. Она приняла в себя Тисаану, Саммерина, Нуру, Эслин и меня. Ариадна осталась и без глаз наблюдала за нами с борта. Я взялся за весла.

Мы молчали. Порт приближался. Скосившись через плечо, я увидел одетые в золото фигурки. С нашим приближением они подтягивались на причал. Теперь я разобрал, что не так с их мундирами: они выглядели почти как у королевской гвардии, но с одним отличием. На груди у каждого краснело пятнышко – герб или значок, издалека я не мог разглядеть.

Такого раньше не бывало. Королевская гвардия не носила родовых гербов. Даже герба королевы.

К тому времени, как шлюпка стукнула о доски причала, я насчитал на нем более двух десятков солдат, и подходили еще. Капитан в откинутой за спину красной мантии стоял впереди и разглядывал шлюпку. Двое солдат подняли нас наверх.

Не было времени порадоваться надежной опоре под ногами. Я узнал капитана и стал понимать меньше прежнего.

– Привет, Максантариус. – Капитан улыбнулся, не разжимая губ. – Давненько не виделись. Я не слишком верил слухам о твоем возвращении.

– Элиас… и вправду давно.

Когда я его знавал, он, тридцатилетний, был лучшим из известных мне воинов. Наверняка и сейчас оставался таким же грозным, хотя темные волосы побелели на висках и на лице собрались морщины.

Я не упустил взгляда, которым он смерил меня, Тисаану, Саммерина, Нуру, оценивая каждого, как солдат оценивает противника. Не упустил и того, как взялись за рукояти мечей его люди, скрывая под сдержанной любезностью то же предвкушение боя.

Я поднял взгляд на поднимавшийся ступенями город за их спинами – и подавился ругательством.

Город был от нас отрезан.

Со стоящего в отдалении корабля нам из-за причалов не видно было деревянных заграждений, заслонивших лестницы к городу. Вдоль них выстроились солдаты. Вот почему в порту так тихо: вход перекрыт.

Ловушка. И по взглядам Элиаса я догадался, на кого она расставлена.

Элиас кивнул Нуре:

– Нура, всегда рад видеть.

– Не можешь ли объяснить, зачем вы приперли нас к стенке? – холодно откликнулась она.

Он усмехнулся, ничуть не удивившись такому ответу:

– Не собираюсь припирать вас к стенке. И охотно объясню, как только вы сложите оружие.

Он оглядел Тисаану с любопытством, от которого мои пальцы крепче стиснули рукоять.

– Я бы предпочел в обратном порядке, – сказал я.

– Не нужно доводить до грубости.

Краем глаза я увидел, как Эслин поднимает копье, как напрягается всем телом, будто кот перед прыжком на птичку.

– Мы служим аранской королеве, – сказала она. – Поднять против нас оружие – измена. Дайте пройти.

Элиас в недоумении сдвинул брови.

– Вы служите Зериту Алдрису, – сказал он, – изменившему законному королю Ары Атрику Авинессу. И мы, разумеется, не можем этого допустить. Связь с Алдрисом делает вас предателями Ары и трона. Бросайте оружие.

Что?

Мы остолбенели. Наше смятение можно было пощупать руками.

Атрик Авинесс? Атрик приходится Сесри дядей по матери. А Зерит тут при чем?

– Зерит? – повторил я.

– Королю? – переспросила Тисаана. – Мы только…

В эту минуту еще была надежда решить все миром. Но Эслин одним движением разбила ее.

Она метнулась вперед и приставила копье к горлу Элиаса. Наконечник искрился магией.

– Ты нам не грози! – прорычала она.

И тогда пристальный взгляд Элиаса сделался стальным.

– Долой оружие! – повторил он.

Все его солдаты подняли мечи.

– Не вставайте против нас, – прошипела Нура.

Время замедлилось. Мой взгляд метнулся к гвардейцам за спиной у Элиаса – судя по глазам, все были в полной готовности. Каждый уже выбрал себе цель. Нас не собирались отпускать живыми.

– Я три раза не прошу, – сказал Элиас.

Он сказал правду. Но слова еще не слетели с его губ, как его люди пришли в движение. И моя магия без участия мысли хлынула по жилам, через рукояти, в поднятые клинки.

Доля секунды, и я рванулся вперед, отразил удар, еще один. По моему оружию лязгнула сталь, я оказался лицом к лицу с Элиасом, задрожавшим, когда я сковал его движения.

– Отставить, – приказал он сквозь зубы.

– Вы и не собирались нас отпускать.

Он упрямо скривил губы. Я услышал удары раньше, чем ощутил. Один отбил, другие пропустил. И оказался коленями на земле.

Развернулся к занесшему клинок солдату.

И увидел, как тот запнулся, замычал от боли. Как схватился за живот. Я увидел черную гнилую плоть у него между пальцами. Солдат качнулся назад, Тисаана следом за ним. Ее Иль Сахай был в крови.

– Не тронь его, – проскрежетала она, пока я поднимался на ноги.

Некогда было ее благодарить. Некогда задавать вопросы. Вздохнуть некогда.

Все, что я мог бы сказать, заглушил лязг стали.