Loe raamatut: «Скальпель для шейха», lehekülg 2

Глава 3

«Свидетель убийства» – моё новое амплуа, которое вызывает во мне трепет. Как бы я хотела, чтобы его никогда не было. Но хуже всего то, что я узнала убийцу. Когда я честно рассказала об этом офицеру полиции, составляющему протокол, он всё записал и сказал, что проверят видеокамеры (ведь убийца скрылся), а меня отпаивали чаем девчонки в подсобке.

А потом началась полная неразбериха.

«Подпишите здесь, подпишите там».

Я подписывала документы пачками: о неразглашении, разрешении на обработку данных, анализы, интервью, допрос, опрос различных служб, соблюдение секретности, страховку и прочее. Мне обещали возможность вернуться домой, но в течение десяти дней не разрешали покинуть Новосибирск. Полицейские и участковый улыбались, но упорно молчали. Никто ничего не объяснял.

Я устала ждать и бояться. В конце концов сообщили, что убийца пойман, и я могу поехать домой. Вся остальная информация, как объяснили в полиции, приравнена к государственной тайне.

Возвращаясь через Иркутск, я мысленно благодарила силы небесные за то, что все обошлось. Андрей встречал с цветами – жест внимательности, приятный и ничего не значащий.

Его синяя Тойота шла по вечерней автостраде Байкала, плавно огибая озеро с левой стороны, когда я, измученная длительной поездкой, устало положила голову на спинку кресла и вяло посмотрела на мужа. Круглый год он носил рубашки-поло. Те удачно подчеркивали накаченные бицепсы. Андрей был, как всегда, хорош. Жаль только, любил он не меня.

Тяжело вздохнула:

– Знала бы, никогда бы не поехала.

– Всё закончилось, малая, расслабься.

Я снова вздохнула, посмотрев на мужа. Казалось, он не замечал моих отлучек два раза в год. Не хотел замечать. Скорее, второе. Он радовался, что я перестала без конца соблазнять его в попытке сохранить брак, насолить сопернице или добиться чего-то ещё.

– Мои поездки радуют тебя?

Андрей улыбнулся, не сводя глаз с дороги, оторвал одну руку от руля и почесал окладистую бороду. Та походила на бороду лесоруба или охотника.

– Ты полагаешь, это важно?

Его рука с бороды опустилась мне на колено. На фоне моей ножки в теплом чулке в сапожке она казалась огромной лапищей. Помедлила, а затем поползла глубже под ткань, по бедру, под толстый край разреза шерстяной юбки.

Я тут же почувствовала прилив волнующих ощущений, бросила красноречивый взгляд, пытаясь вспомнить, когда между нами была близость. Или приятная ласка, такая как сейчас. Поддаваясь навстречу, загораясь от томящих прикосновений.

Его рука помедлила, двинулась дальше, ощупывая застежки на чулках и тонкую шелковую ленту, крепящуюся на пояске. Сильные пальцы исследовали аккуратно, трогали с аппетитом.

– Ты меня удивишь? – несдержанные пальцы нашли преграду.

Из тончайшей тесьмы.

Андрей не сомневался: в глубине, где самое интересное, есть всегда сюрпризы.

И качество, и выбор заставляли думать его об этом даже, когда меня не было рядом. А это и бесило, и заводило его одновременно. Могли же оказаться нескромные стринги, если в природе бывают скромными. Или трусики с прорезью, с бижутерией, с ниткой жемчуга, или нечто экстравагантное, например, с какой-нибудь игрушкой внутрь. От мыслей о моих трусиках ему всегда становилось жарко.

– Бантики?

Я вспыхнула.

– Приятно думать, что ты гадаешь. И хочешь меня больше, чем её.

Мужские пальцы, поглаживающие преграду, замедлились, затем остановились. Андрей вернул руку резко на руль, вызвав у меня в ответ вздох разочарования. Я придирчиво поправила юбку и, обидевшись, отвернулась.

– Какой послушный характер, – не удержалась. – Думаю, она ревнует каждый божий день!

– Не вмешивай Полину. Когда он познакомился с Полиной Курумканской, недалекой шатенкой, получающей один за другим неуды по заданиям на семинарах и контрольным, он влюбился. Она была дочерью богача, главного хирурга города. Как нормальный парень, он понимал, ему предложить нечего. Совсем. Разве кроме помощи с уроками и себя. Полина знала толк в тряпках и развлечениях, но не в биологии и анатомии. Она без радости приняла ухаживания, считая, что, по крайней мере, у парня хорошие внешние данные. Мало-помалу привыкла к присутствию верного рыцаря, спасающего ее зачетку и готового сокрушить любого обидчика на пути.

Подруга… В отличие от доступной Полины, я не была замечена с кем-то. Всегда была подружкой Галиба, потом бывшей подружкой… Я рассерженно повернулась к мужу.

– Если так, давай остановимся. И ты продолжишь исследование. Тебе же хочется выяснить, что еще на мне? В чем я именно?

– Не начинай, не стоит заводиться. Это вовсе не отказ. И не наказание, как ты думаешь.

– Останови машину, черт возьми, – я гневно сверкнула глазами, повернулась к мужу. На кого сердилась, сама не знаю. На него, на себя, на Полину? А может быть, на тех, кто бросил меня?

Он послушно остановился у ближайшего кармана на дороге. Я вышла. Бухнула дверцей от души. Под ледяным вихрем собрала руки на груди, чтобы не замерзнуть. Мне требовалось остыть. Требовалось собраться с мыслями. Я оперлась о теплый капот и несколько минут молчала. Смотрела вдаль, охлаждаясь от затмившего на миг сознание ничем несдержанного желания. В этой чертовой тесной машине хотелось заняться прямыми супружескими обязанностями. В конце концов, мы еще женаты.

Наша бурная молодость и ее ошибки… На последнем курсе университета Андрей и Полина поссорились. И тут Андрей сделал предложение мне, чтобы позлить её. Я такого не ожидала. Андрей встал на колено перед всеми и протянул коробку с кольцом.

– Выходи за меня, – сказал он, смущаясь своей смелости.

Я злилась на бывшего парня, на его дядю, на себя, и потому кивнула. Следующие три месяца мы готовились к свадьбе. Родители радовались, а Полина плакала. Андрей и сам не понимал, зачем сделал предложение. Я тоже не понимала, зачем согласилась. Через несколько месяцев после свадьбы он понял, как мы сглупили.

Прошло еще четыре года, прежде чем Андрей смог поговорить с ней. Она уже была замужем. Наверное, развод заставил её забыть обиды и понять, что она всё ещё любит Андрея. Так начался тайный роман его и Полины. Они встречались в VIP-палате, на работе. Пока отец Полины их не застукал. Решили не спешить. Прошло несколько лет, и Полина не торопилась выходить замуж. Жизнь шла своим чередом. Казалось, всё хорошо. Но это была только видимая часть проблем. Видимая часть айсберга под названием «У нас все прекрасно».

Андрей проигнорировал звонок и вышел следом. Он примирительно посмотрел на меня. Встал рядом, тоже оперся на капот.

– Прости. Не удержался. Знаешь же, насколько ты соблазнительна, – произнес он, разглядывая юбку, теплый меховой жакет и сапожки с чулками.

– Если у вас настолько всё хорошо, почему не хочешь? – я имела в виду его, любовницу и развод.

Тот помолчал, затем устало вздохнул.

– Пойдут слухи. На работе встанет вопрос. Знаешь Курумканского… он и так Польку ни во что не ставит. Загрызет.

– Разнесет на тебе бубен, – согласилась я, давая понять, что остыла.

– Твой отец весьма натренировал меня. Переживу. Выйдет на пенсию, тогда разведемся. А пока терпи, малая.

Я горько рассмеялась, с непониманием посмотрела на мужа.

– Карьера, прежде всего?

Он улыбнулся.

– Какой цинизм, ай-яй-яй, малая. Не нарывайся, я и так умираю от желания взять тебя.

Он кивнул многозначительно на горячий капот.

Глава 4

Я с горечью усмехнулась и всё же не удержалась, прильнула к спортивной фигуре мужа, погладив его накачанный торс, легко угадывая, как под тканью рубашки-поло напрягаются, трепещут мышцы от пикантных прикосновений и как он загорается от желания.

– В следующий раз думай, что делаешь. Ты же знаешь, как важно твоё внимание. Твои реакции, вот здесь.

– Вера…

– И здесь.

– Вера!

– Как сильно…

Рука опустилась ниже пояса и, скользнув по воздуху, ничего не задела.

– Пойдём в машину, пока не простыли, – предложил он, беря меня за тонкую талию, едва удерживаясь от значительных прикосновений. Открыл второй рукой дверь в салон машины. – Темнеет. Ты устала. Это всегда сказывается.

Пришлось позволить посадить себя в салон машины, где работала на полную мощность печь. Андрей прав. Путешествия тревожили и ворошили глубокое чувство вины. Меня сжигал стыд перед отцом, перед великим человеком. Каждый раз я приходила в себя по несколько дней, пока хлопоты и будни с заботами не поглощали стыд в водовороте дел.

Андрей, кажется, понимал, потому что те несколько неконтролируемых раз в год, что случались между нами, он считал изменой. Сексапильность жены выносила мозг, а доступность искушала душу. Он хотел меня. Всегда хотел. И в то же время хранил верность перед любовницей. Пытался.

– Только не дразни Полину. Она последнее время раздражительна. Словно у неё месячные, которые не заканчиваются.

– Проверь на гормоны, – предложила я буднично, согреваясь и настраиваясь на оставшуюся часть дороги до Улан-Удэ в безмолвии. Лучше, чем распалять его и себя, в конце концов, он откажется, а я в одиночестве пойду домой. – Вдруг она беременна?

Последние слова дались нелегко, но я выговорила их вслух. Как произносят то, чего боятся, то, что страшно признать, но не спросить и не знать ещё хуже.

– Дело не в этом, – произнёс он после некоторой мучительной паузы. – У неё кто-то есть. Кроме меня. Сказала, что больше не любит.

От этой новости я открыла рот. Не знаю, как реагировать, радоваться или грустить. Хотя наш брак существовал всегда лишь на бумаге, мы сохраняли дружеские отношения. Ничего сказать в ответ не успела.

Бентли, идущий впереди, по дуге ушел в резкий вираж. Он пытался отойти, уклониться от летевшей навстречу скорой помощи.

Наша Тойота осторожно отскочила в сторону от своего вектора движения.

Раздался режущий уши визг. Две машины, скорая и бентли, развернуло, как танцоров в танго. Донёсся звук удара с лязгом. Капот скорой смялся в лепёшку со стороны водителя.

Мой взгляд метнулся к пассажирам.

В другом салоне виднелись двое. Кажется, пристёгнутые.

Первое, что отметилось, – как пассажир в бентли активно трясёт девушку. Внутри салона сидели седовласый, импозантный араб, из последних сил борющийся за ускользающий тестостерон, и молодая, точно лебедь, девушка. Лет двадцать, не меньше.

Мгновение с восхищением и в шоке я разглядывала её рыжий волос, молочно-белую кожу, контрастировавшую с красным вечерним платьем. Девушка дёрнулась, села прямо, словно кто вогнал в неё кол.

Андрей дал по тормозам, остановил машину, набирая свободной рукой сто двенадцать. А я отстёгивалась и лихорадочно вглядывалась в обе машины. Стремительно выбралась на улицу.

На хорошо освещённой дороге валялись осколки стекла, чувствовалась вонь от дымящей резины. В нос били запахи металла и бензина. Они не заглушали запах человеческой крови.

– Кровь.

– Держи себя в руках.

Интенсивный аромат разносится на километры вокруг, я прижала руку к носу.

– У вас все в порядке? – крикнул водителю Андрей, реагировавший спокойнее, чем я.

Холодный ветер вывел из ступора. Послышался скрип, из салона скорой помощи выполз водитель. Я бросилась к нему, отворила дверь, мечась взглядом в поисках нужной сумки. "Кардиология", "Акушерство", "Реанимация".

За эти секунды девушка и мужчина из второй машины выбрались наружу.

Мужчина рухнул на открытую дверь машины, и я побежала к нему, подхватив, чтобы помочь не упасть. Я отметила на ходу, что у него сильное головокружение, пот, боль и спазмы тошноты. Обильно выталкивалась кровь изо рта. Густой струей текла по подбородку, капая на асфальт. На шее у него виднелись кровоподтеки от ремней безопасности.

– Я врач, не двигайтесь, – велела я громко, проверяя его зрачки, пульс, осматривая тело, пока тот оседал на землю.

– Внутреннее кровотечение. Помогите уложить, – с помощью водителя скорой мы подвинули его ровно. – Нужен холод. Принесите снега.

Водитель, словно робот, собрал часть сугроба и вывалил возле нас, у ног. Снег рассыпался белыми комьями на черном покрытии.

Я сгребла его, не обращая внимания на то, как снежная масса обжигает ладони, и выложила на живот потерпевшему, на ходу проверяя, вся ли одежда на пострадавшем свободна, нет ли где пережатия.

Лежащий смотрел серьезно, без малейших признаков паники. Его взгляд в эти растянутые минуты успокаивал.

Его компаньонка пнула колесо. Огляделась. Заметила возле своего спутника меня и, налетев неожиданно резво, со всего маху врезала кулаком мне по лицу.

Голова мотнулась от удара. Боль оглушила, разошлась по мне в зубы и челюсти.

– Куда лезешь?! Оставь его в покое, сука!

Я не успела сориентироваться, как получила от рыжей еще пару ударов меньшей силы.

– Я сама все сделаю! Я буду с ним!

Подоспел Андрей. Он скрутил беснующуюся. Та вырывалась, изрыгая маты, извивалась, пыталась лягнуть его в пах.

– Эй, ты под наркотой, что ли? Ну, тише!

– Я люблю его. Люблю! А тебя ненавижу. Всех вас ненавижу. Всех сраных баб не-на-ви-жу.

Они боролись пару секунд. Затем девица вдруг дернулась и обмякла. Казалось, она вырубилась. На ее лице кожа приобрела фиолетовые оттенки, принялась зеленеть под светом желтых фонарей автострады.

– Лежите, – велела я, понимая, что на скуле завтра будет синяк.

Люди ведут себя агрессивно по разным причинам, но в данном случае все выглядело неправдоподобно киношным. Я помогла ее партнеру принять безопасное положение. Что же здесь не так?

Подошла к ним, посмотрела на Андрея и проверила пульс у девушки, сердцебиение. У нее на теле виднелись гематомы и рубцы. Андрей отпустил на секунду, и она повалилась мешком на тонкий слой льда у края дороги. Он потряс ее.

– Вставай.

– Она мертва, – я спокойно наблюдала, как труп из фиолетового становится красным. – Надеюсь, бригада приедет вовремя. Нам вдвоем их не транспортировать. Замечательное окончание поездки, не находишь?

Андрей, убедившись, что я права, устало кивнул.

– Пойду привезу каталку, – сообщил он, направившись к водителю скорой.

Я же подошла к лежащему мужчине, проверяя его состояние еще раз. Араб выглядел так, как будто временно стабилизировался, и это само по себе было неплохо.

– Как ваше имя? – поинтересовалась я на английском, ведь девушка кричала именно на нем.

Улыбнувшись, мужчина протянул ослабевшую руку, прикоснулся ко мне.

– Шейх Файт Ахмет Мактум.

Глава 5

На следующее утро мы собирались на работу второпях. Планёрка была на десять.

– Хочешь, чтобы Курумканский относился сносно, не опаздывай, – ворчала я, распихивая Андрея в бока.

– Главное, чтобы ты надеть ничего не забыла, малая, – отшучивался он, зная, как я ненавижу опаздывать.

В ординаторской Курумканский щурился, только что руки не тёр.

– Семья превыше всего, Вера Доржовна? Семейные обязанности никто не отменял.

По помещению прокатились смешки, пока мы усаживались на пустующие места. Полина покраснела.

Я же попыталась сосредоточиться, неосознанно растирая кровоподтёк от нанесённых вчерашних ударов. Моя тонкая кожа хранила любые следы, даже от негрубого воздействия. Челюсть побаливала, но синяк благодаря мази пожелтел.

Умел Курумканский подколоть.

– Что ж, продолжим. Наш вчерашний клиент. Требуется пересадка. Что там по анализам?

– Пока не подойдёт очередь в листе ожидания, хроническая почечная недостаточность и гемодиализ.

– Что ж, реципиент у нас фигура большая, – произнёс он задумчиво. – И меня не захотел. Страшно подумать, все подписали бумаги о неразглашении?

Раздались смешки, но народ закивал.

– Оно и не мудрено. Я его тоже не хочу. Как говорится, мужская особь о мужскую, сколько ни трись, толку не будет. Кто сможет доказать обратное, приходите вечером после пяти на сеновал. Обсудим премию ЮНЕСКО.

Трудно представить Батыра Хазановича, ростом в два метра, с типичными чертами бурята, по совместительству являющегося шаманом в Ольхонском районе, занимающимся чем-то непристойным. Скорее будет борьба или игра на топшууре.

– Кто был на вчерашнем фестивале, не рассказывайте мне. Ни-че-го. Боюсь, бубен не выдержит. Игорь Петрович, что по девушке?

Патологоанатом скривился.

– Умерла.

– Да вы что? Ай-яй-яй. Хотелось бы узнать, от чьих страстных объятий девица скончалась? В жизни не доверю в руки такому своих дочерей!

Он выразительно посмотрел на Андрея, а затем ехидно улыбнулся Полине. Те не смотрели друг на друга демонстративно.

– Ничьих. Судмедэксперт написал в отчёте, при торможении пострадавшая напряглась, выкручивая руль, из-за чего перекрутила позвоночник. В момент удара получила травму. Она жила, пока кровь поступала из разорванных артерий. Кровоизлияние – вопрос времени. Её спутнику повезло больше.

– Вот что и требовалось доказать, везение – вещь относительная, – продолжил улыбаться Батыр Хазанович. – А между прочим, девушка завещание составила и донор нашего реципиента.

– Как донор?

Я не смогла сдержать вопрос от удивления. Обычно если реципиент не числится в листе ожидания на операцию, не планировал трансплантаций (тем более пересадки почек), чтобы сделать пересадку, нужно попасть в лист ожидания и пожить в Москве, пока найдут подходящего донора. Нужна федеральная квота. Ещё надо иметь определённый возраст, сопутствующие заболевания и недлительный диализный стаж. Ну, это у нас дом. А это же шейх!

– А что, Вера Доржевна, серьёзная ныне молодёжь? Да? Находит человека, которому подходит донорски по органам, пишет завещание, тусит с ним, а потом умирает в автокатастрофе. И дарит почки. Не прелесть? А? Если б я был султан…

– Да, кто же в таком возрасте пишет?

– Хороший вопрос, но нас не касается. Наша задача – решить, кто будет оперировать.

Он сощурился, каверзно оглядел собравшихся и хмыкнул.

– Раз-два-три-четыре-пять.

Пока он выдерживал театральную паузу, мне передали папку. Беглым взглядом осмотрела данные по пациенту.

– Как насчёт тебя?

Я аж поперхнулась.

Я!? Да, за что? С вытянувшимся лицом посмотрела на старого шамана.

– У меня недостаточно опыта, Батыр Хазанович. Нужно ещё лет пять практики. Пожалейте, – с волнением, уговаривающе, посмотрела на коллег.

Те старательно отводили взгляд, пряча сожаление, и только Полина смотрела с ненавистью. И я не поняла, а почему? Ей-то что за дело? Ведь если верить словам Андрея, у неё кто-то есть и между ними всё кончено.

– Так отказывайся. Чего ждёшь? Увольняйся.

«Батыр Хазанович! Он же старый. Организм не переживёт». Это мне хотелось прокричать. Но я только смотрела на хитрого бурята, не чувствуя на щеках влагу. Все же видели органы на снимках. Дипломатия, не дипломатия, нам-то что… Приказ из Москвы, и я крайняя.

– Но он же страдает от зависимостей, – произнесла ровно, словно читала закон.

Он подошёл ко мне, вытер большими пальцами навернувшиеся слёзы, убирая выбившиеся светлые волосы за уши.

– Тебе духи будут помогать. Не позорь отца, – внушил, как ребёнку.

Последний аргумент казался убойным, но не издевательским. Он же сам мне как отец. Учитель. А позориться дочке ламы не положено.

– Давно простирания делала?

Я отрицательно покачала головой. Последнее время – редко. Только на праздники Монлам Ченмо, да на Дуйнхор. Стыдно. Отец не желал часто меня видеть, зная про Андрея и мои поездки.

– Езжай сегодня в Иволгинский, подношения сделай.

В Иволгинский я, конечно, съезжу, куда ж деваться без уважения к старшим.

– Я хотел бы его оперировать.

Курумканский обернулся и пристально посмотрел на Андрея, недовольно признался:

– Буду иметь в виду. Нужно только с клиентом договориться. По страховке может выбрать любого. Это же небожитель.

Он посмотрел на меня.

– Все свободны, кроме тебя.

Оставшись наедине, он дал время мне ознакомиться с картой клиента, а затем произнёс:

– Пора браться за скальпель, дочка.

– Может, Андрей?

– У него нет опыта.

– Я с ассистирую.

Курумканский повёл взглядом, разглядывая висящие шаманские бубны вдоль белой стены. Он их повесил много лет назад, когда стал главным врачом отделения, отгонял злых духов. Разочарованно выдохнул:

– Нет в нём, всем нутром чую. Нет. Понимаешь, не хочет помогать. О себе думает.

– Все мы о себе думаем, – я спрятала взгляд.

Последнее время Андрей всё меньше и меньше брал операций, занимался собой и пациентами без хирургического вмешательства. Такое случалось с любым во время кризисов. А тут сам захотел. Разве это плохо?

– В тебе дар есть и жажда помочь, а в нём?

– Может быть, из-за Полины? – закусила нижнюю губу.

Тут же подняла на него стыдливый взгляд, пока он тер подбородок.

– Знаю я, что ты хочешь сказать. Думаешь, не знаю? Как вы живёте друг с другом – ваше дело, но выбор он делал.

– Наказываете её?

– Всё жду, когда поумнеет. Учиться начнёт.

– Мы планируем развестись.

– Раз хороший, чего бежишь?

Я облизнула губы, виновато разглядывая Курумканского из-под ресниц.

– Знаешь, за что твой отец не любит его? Я скажу. За то, что не тянет он тебя, девочка. Думаешь, слепой? Не вижу? Не понимаю, как вокруг тебя толпами вьются, – он сузил глаза, и его отеческий взгляд перестал быть наставническим, приобретая жар, свойственный мужскому нутру. Хлыстнул им по мне, обжигая изнутри.

Я растерялась. Не нашла, что ответить. И ведь откликнулась. На долю секунды, на крохотный миг, нутро ёкнуло. Повинно поджала губы.

– Что ж, пошли, нам нужно с клиентом пообщаться. Ещё Прасковью Дмитриевну штурмовать.