Loe raamatut: «До самой дрожи»

Пролог

Вы когда-нибудь думали о человеке, с которым были знакомы всего пару часов? Вот у вас обыкновенная жизнь: вы пьете кофе каждое утро, ругаетесь с младшим братом из-за всяких пустяков, встречаетесь с друзьями, как вдруг посреди всего постоянного появляется тот, кто смело вторгается в столь заурядную действительность и рушит ваш такой привычный и, казалось бы, спокойный мир. Все, что вы можете узнать о нем, так это какого цвета его глаза, появляются ли ямочки на щеках, когда он смеется, и насколько сильнодействующим для вас окажется его взгляд. Всего два часа и вот вы во власти чего-то необъяснимого, настолько масштабного и разрушительного, что становится не по себе, ведь «так не бывает». Это же не кино и не романтическая история, правда? Этот человек должен стать одним из тех, кто проходит мимо вас каждый день, кто даже и не смотрит в вашу сторону, кому позарез нужно успеть на рейс или в бар на встречу с друзьями… Он должен быть кем угодно, оставаться обезличенным и незнакомым, но только не становиться настоящей планетой, о которой вы будете тайно грезить долгие годы.

Глава 1

август, 2010 год

Эта обыкновенная и пока еще ничем не примечательная ночь, как оказалось позже, перевернула всю мою жизнь. Только вдумайтесь: не пару дней, не пару недель, а всю жизнь! Когда бесконечные минуты ожидания превратились в тяжелый ком усталости, что от напряжения ныли спина и ноги, где-то в стороне, украдкой, на меня уже глядели голубые, как летнее небо, глаза.

В аэропортах всегда слишком много людей, скоростей и запахов, болтовни, шума и переживаний, что, смешавшись друг с другом, создается та самая гнетущая атмосфера безнадежных расставаний, прощаний и слез. А когда просто сидишь на месте и в сотый раз поглядываешь на часы, в ожидании своего вылета, который отложен на несколько часов из-за неблагоприятных погодных условий, вся имеющаяся в тебе энергия сходит на нет.

Моему младшему брату было семь лет и, понятное дело, что в этом возрасте ему отчаянно хотелось веселья, движений и игр. Даже, несмотря на всеобщую усталость и абсолютное нежелание шевелить конечностями.

– Ваня, сядь, пожалуйста, – тихо протянула я, взглянув на мелкого. – Сжалься надо мной и посиди спокойной, идет? Хватит скакать туда-сюда, у меня уже голова на части раскалывается.

– Сколько еще ждать? Когда мы уже полетим? И я пить очень хочу!

Молча, мама поднялась с места и направилась к бару какой-то кофейни, чтобы купить неугомонному сыну воды. Она присоединилась к огромной очереди и с самым скучающим видом уставилась в экран мобильного телефона. Мой брат поспешил к ней, а потом бегал возле стеклянной витрины с пирожными, чуть ли не истекая слюной. Пока их не было, задний ряд сидений заняла женщина с маленьким ребенком, чей плачь заглушал всеобщий гул. А минутой позже рядом с ней присел парень в серой футболке.

В Сургуте, куда мы направлялись, было уже слишком поздно для ночных смс (из-за разницы во времени), так что я спрятала свой телефон в модный рюкзак, чтобы ненароком не отправить любовное послание своему возлюбленному, которого не видела целых два месяца. Тогда это время казалось катастрофически невыносимым для по уши влюбленной девятнадцатилетней меня.

Я застегнула молнию и поставила рюкзак на свободное сиденье, как вдруг кто-то сзади потянул меня за волосы.

– Ой, простите, – смутилась женщина, осторожно разжимая детскую ручку, что крепко схватила мои каштановые локоны. – Гриша, отпусти девочку! Милый, пожалуйста, не надо делать девочке больно, – все лепетала она, а я же, тем временем, напряженно улыбалась, поскольку боялась остаться без клочка волос.

Парень в серой футболке, что сидел с ними рядом, повернул к нам голову и взглянул на мальчишку такими добрыми и искрящимися радостью голубыми глазами, что у меня земля ушла из-под ног в одну секунду. Раз – и все! Как по щелчку. Я опустила взгляд, зардевшись как школьница, и больше взглянуть на привлекательного незнакомца не решалась.

– Извините, еще раз, – тихонько сказала мне женщина, наконец, высвободив мои волосы из крепкой детской ручки.

– Ничего, – кивнула я и тут же, совершенно случайно, встретилась взглядом с этим парнем.

Уголки его губ слега поднялись, но это сложно было назвать улыбкой. Казалось, что его внимательный взгляд, пусть и за такое короткое мгновение, отсканировал меня, поставив зеленые галочки в тех пунктах, что пришлись ему по вкусу. Я вновь смутилась и отвернулась к огромному окну, что открывало вид на бесконечную взлетную полосу. Пока Ваня с мамой стояли в очереди, мальчишка позади меня задорно смеялся, потому что его новый взрослый друг корчил рожицы и делал все то, от чего некогда плачущее дитя приходило в настоящий восторг. Делая вид, что моя шея нуждается в разминке, я медленно крутила головой в разные стороны, но чаще всего – оборачивалась, чтобы ненароком взглянуть на парня.

Он показался мне милым. Одним из тех, кто редко выходит из себя и поддается эмоциям, который стремится понравиться всем и продемонстрировать свои знания в какой-либо области. По-настоящему солнечная улыбка отчего-то зарождала во мне совершенно новые чувства, казалось, что я в жизни не встречала человека, который бы так же ярко светился от счастья. Но что больше всего меня потрясло в первую же секунду – его голубые глаза. Они играли заманчивым озорством и ребячеством, вынуждая меня неустанно предполагать возраст молодого человека. На вид этому парню можно было бы смело дать лет двадцать: высокий, крепкое телосложение, широкая шея… Но стоило только взглянуть в его по-детски лучезарные глаза и уравнение в моей голове становилось еще сложнее.

Пока мамы и брата не было рядом, мы с этим парнем частенько встречались взглядами и, надо сказать, с каждым разом я все смелее задерживала на нем свой – до ужаса неловкий. Я то и дело поправляла челку, что падала на глаза, расправляла непослушные волосы и неумело изображала из себя серьезную девочку. К тому моменту, когда мои вернулись на свои места, незнакомец, как-то незаметно для меня, переместился на нашу сторону, но продолжал играть с ребенком, корча ему веселые рожицы.

– Будешь пить? – спросила меня мама, протягивая бутылку с водой. – Я даже не спросила, может ты кушать хочешь? Ваня уже слойку с вишней заточил.

– Не-а, не хочу. А пить буду, давай. – Я открутила крышку и поднесла горлышко к губам. Внезапно, мне показалось, что мой телефон в рюкзаке издал короткую мелодию, и я незамедлительно поставила бутылку на пол, позабыв о жажде.

– Не спит что ли? – спросила мама, не глядя на меня. – Дима твой.

– Может, это вовсе не он, – с улыбкой закатила я глаза.

Но сообщение было действительно от Димы, что в два часа ночи еще не спал и с нетерпением ждал моего приезда. Я принялась печатать ответное сообщение, радуясь каждой прочитанной буковке, как вдруг Ваня невзначай толкнул меня, вынудив обратить на себя внимание.

Парень в серой футболке веселил теперь и его. Мой брат смеялся, играя вместе с ребенком позади нас и этим голубоглазым гипнотизером, пихая меня рукой всякий раз, когда происходило нечто невероятно веселое.

– Как тебя зовут?

Знаете, что я испытала, услышав голос этого незнакомца? Сквозь меня как будто пылающая огнем стрела пролетела! Хотите верьте, хотите нет, но мое сердце в ту секунду рухнуло в пропасть. Я часто заморгала и, чувствуя, как лицо стремительно загорается, невнятно ответила:

– Катя.

Мой брат, что сидел между нами, оглянулся на меня и изобразил недовольство:

– Он меня спросил вообще-то!

Я тут же подняла глаза на улыбающегося незнакомца, и волна раскаленного стыда пронеслась по моему телу. Вот же дура.

– Ваня! – представился мой младший брат. – А как зовут тебя?

Продолжая улыбаться, незнакомец взглянул на мелкого, потом вновь поднял на меня глаза и ответил:

– Кирилл.

Думаю, именно в тот момент, когда я услышала его имя, в моем мозгу стали взрываться бомбочки, одна за другой по цепочке, пока не достигли самых богатых залежей убийственных фейерверков. Ей-богу, меня как будто парализовало! Не имея возможности увести взгляд в сторону, я наощупь раскрыла свой рюкзак и забросила в него сотовый, напрочь позабыв о том, чтобы дописать и отправить ответное сообщение Диме. Завораживающий взгляд этого парня вынуждал мое сердце останавливаться. Честное слово, я как будто слышала эти бешеные стуки в груди, а потом раз – и тишина на несколько секунд.

– А куда ты летишь? – спросил Ваня, и голубые глаза, наконец, отпустили меня.

– В Пермь. А вы?

– Мы в Сургут летим, – на выдохе ответил мой брат, а потом резко повернулся ко мне и заглянул за мое плечо. – Мам, я кушать хочу.

– Ваня, я ведь спрашивала тебя об этом, когда воду покупала. Ты мне что сказал?

– Что не хочу, а теперь захотел, – виновато ответил мелкий. – Пойдем покушаем? Мне мало слойки.

Мама громко вздохнула и, взяв Ваню за руку, направилась в сторону ресторанчиков.

– Вы с братом очень похожи, – сказал мне Кирилл. Боковым зрением я видела, что он смотрел на меня и, почему-то, была уверена, что он улыбался. – Сколько ему?

– Семь. – Я повернула голову и тут же голубые блюдца захватили меня в свой плен! – Мм… У тебя пересадка здесь?

– Да, я в Германии был. У бабушки с дедушкой. А вы откуда?

– Тоже от бабушки с дедушкой, они в Крыму живут, – ответила я и неловко улыбнулась. Мои глаза задержались на круглом вырезе его серой футболки, из-под которого выглядывали темные волосы, и тут я поймала себя на мысли, что не отказалась бы взглянуть на этого парня топлес. Мысленно шлепнув себя по лицу, я поинтересовалась: – Твой рейс надолго задержали?

Кирилл оглянулся на большой экран, а я тем временем заметила, что его ресницы так изящно закручены, словно только что побывали в специальных щипцах.

– Еще час сорок. А у вас? – Он повнимательнее вгляделся в список задержанных рейсов. – Сургут… А у вас час пятьдесят. – Кирилл остановил на мне теплый взгляд и сдержанно улыбнулся. – Мы будем вместе почти два часа.

Его заключение рассмешило нас обоих. Меня стало бросать то в жар, то в холод, я сожалела, что отказалась взять с собой джинсовую куртку, чтобы накрыться ею и мало-мальски спрятаться от внимательных голубых глаз.

– Ты не голодна?

– Нет. Нисколько. А ты?

– Я поел минут так сорок назад. В каком классе учишься?

– Перешла на второй курс.

– О! Так ты студентка, – искренне удивился он. – Я думал, ты школьница еще.

Я засмеялась:

– Слава богу, нет.

– И на кого учишься?

– Журналистика. А ты? Уже закончил, наверное?

Кирилл весело засмеялся, заставив меня покрыться красными пятнами.

– Школу – да. Я только вот поступил в универ. Мне недавно восемнадцать исполнилось.

– О… Надо же, – с улыбкой выдавила я, оглядев его взрослое телосложение.

– Административное и муниципальное управление.

– Мне это ни о чем не говорит…

– Да фигня какая-то, – засмеялся он снова, склонив на бок голову. – Я в футбол играю, а это образование так, для галочки.

– Так ты… Ты футболист?

– Ты футболист?! – удивился Ваня, плюхнувшись на свое место между нами. Он жевал какой-то бургер и таращился на Кирилла с таким искренним обожанием, словно тот – его давний кумир. – А где играешь?

– В Перми. Ну, мы с командой ездим по городам, были в Сургуте как-то, кстати. Правда, потом сразу же в Тюмень поехали, так что…

– А Катя в Тюмени учится! – перебил Ваня с набитым ртом. – Это далеко от Перми?

Наши с Кириллом взгляды встретились, и мне вдруг очень захотелось, чтобы это расстояние было не больше пяти километров.

– Кажется шестьсот или семьсот километров, – ответил Кирилл, взглянув на Ваню. – А ты чем-нибудь увлекаешься?

– Я на каратэ хожу.

– Ну, тоже неплохо.

– А ты давно играешь в футбол? – не унимался Ваня, но Кирилла его интерес, кажется, только забавлял.

– Ты не хочешь в туалет? – спросила меня мама шепотом.

– Можно бы…

Я поднялась, взяла свой рюкзак и остановила взгляд на Ване:

– Мы с мамой в туалет, а ты сиди здесь, хорошо? Никуда не уходи.

– Я присмотрю за ним, – улыбнулся Кирилл и взглянул на мою маму. – Не переживайте.

– Да я и не думала, – усмехнулась она, явно поддавшись этим его необъяснимым чарам. – Елена.

– Кирилл, – с улыбкой кивнул он. – Туалеты за теми лифтами.

– Спасибо, – поблагодарила его мама, не переставая улыбаться. – Мы скоро вернемся.

Едва мы отошли от них на пару шагов, как мама прильнула ко мне сбоку и тихо заявила:

– А он очень приятный молодой человек! Сколько ему лет?

– Поступил на первый курс. Восемнадцать недавно исполнилось.

– А по нему не скажешь совсем. В любом случае, выглядит он куда старше своих лет, а для мужчины это очень даже хорошо.

* * *

Германия сближает людей. Мама и Кирилл нашли общий язык достаточно быстро и центральной темой их разговора стала, конечно же, страна, в которой я родилась и где у Кирилла жили бабушка и дедушка. Половина их беседы пролетела мимо меня, поскольку все мое внимание было сконцентрировано на улыбчивом парне с завораживающими, по-настоящему кружащими голову голубыми глазами. Несмотря на усталость, мне отчаянно хотелось, чтобы эти почти пару часов тянулись еще медленнее. Когда людей в огромном зале значительно прибавилось, возле нас остановилась женщина с маленьким ребенком. Кирилл поспешил уступить ей свое место, а потом с улыбкой взглянул на меня и предложил постоять у столика, где находился уголок для подзарядки сотовых и ноутбуков.

Мама с улыбкой кивнула мне, мол идите и общайтесь, так сказать, благословляю вас! Ваня уже спал на её коленях; заряд бодрости, судя по всему, подошел к концу. Мы с Кириллом остановились у полукруглой столешницы и, когда он повернулся ко мне, минуты две просто смотрели друг на друга, то весело улыбаясь, то нервно посмеиваясь.

– Ты точно не замерзла? – наконец, спросил он, нарушив затянувшееся молчание. – В шортах и футболке… Здесь вроде прохладно становится.

– Нет, – солгала я. – Ни капельки.

На самом деле мне было очень холодно, пальцы ног казались уже ледышками. В моем рюкзаке лежали носки, но разве я могла натянуть их, когда рядом со мной был такой красавчик? В его завораживающих глазах я бы выглядела крайне смешно.

– Уверена? – с сомнением уточнил он, сощурившись. Я кивнула. – Значит, за лето впитала в себя всю теплоту солнышка? Загорела ты хорошо.

– Почти каждый день ездили на море, – пожала я плечами и увела взгляд в сторону экранов. – Смотри, уже через полчаса ты улетишь.

– А ты чуть позже. Скажешь мне свой номер?

В мои мысли ворвался образ Димы. Я вдруг вспомнила, что так и не написала ему ответное сообщение, которого он явно ждал, и какая-то часть меня ощутила вину. Я закусила губу, совершенно не зная, как поступить, и отчего-то неуверенно подняла глаза на Кирилла, что был значительно выше меня и глядел так, словно пытался прочесть мои мысли.

– У тебя есть парень, – констатировал он, едва заметно кивнув. – Окей. Без номера. Ты ведь по-любому есть в «ВК»?

Я улыбнулась:

– Есть.

– Тогда, давай я сообщу тебе свои данные, а ты, если захочешь, по приезду или вообще, когда возникнет желание, просто найдешь меня, и мы поинтересуемся друг у друга, как у нас дела? Но, было бы намного круче, если бы ты сообщила мне свою фамилию, – по-доброму усмехнулся он. – Я бы тебя нашел прямо сейчас.

– Давай, – вдруг ответила я.

– Скажешь мне? – почему-то удивился он.

– Да, – засмеялась я, совершенно не понимая, почему делаю это.

Кирилл достал свой ноутбук из небольшой серой сумки и осторожно опустил его на столешницу. Пока он подключался к Wi-Fi, я обернулась и взглянула на маму, что по-прежнему залипала в телефоне, а Ваня продолжал сладко спать у нее на коленях.

– Говори! – воскликнул Кирилл, приготовившись печатать мои данные в специальном окне.

– А можно я сама?

– Прошу, – уступил он мне. – Тебе что, не нравится как звучит твоя фамилия?

Я оглянулась и от удивления чуть не подавилась.

– Она просто странная… И да, мне не очень нравится, как она звучит, – я сощурилась. – Ты что, все-таки читаешь мои мысли?

– Все-таки? – веселился Кирилл, не отрывая от меня глаз. – Я уже заинтригован.

Напечатав свою фамилию и имя, я выбрала город и нажала на поиск. Из пяти моих однофамильцев, я кликнула на свою аватарку, на которой стою, склонившись над мангалом, и контролирую жарку мяса. Это был день рождения моей одноклассницы.

– У тебя прикольная фамилия! – заявил Кирилл, уставившись в экран. Его предплечье коснулось моего плеча; по руке тут же пробежали мурашки, и я сделала шаг назад, чтобы он не заметил моей легкой дрожи.

– Так себе фамилия.

– Я оставил заявку в друзья, – оглянулся он, подмигнув мне. – Надеюсь, ты подтвердишь.

– А какая же фамилия у тебя?

Кирилл открыл свою страничку, и я прочитала.

– Она крутая! Прям такая… Немецкая что ли?

– Мне тоже нравится, – с гордостью усмехнулся он, выключая ноутбук.

– Очень даже… Я где-то видела её. Мм…

– На прицепах и грузовиках, – пояснил Кирилл, захлопнув крышку. – Немецкая компания так называется, по производству прицепов и кузовов. И еще всяких разных примочек.

– Так ты…

Кирилл засмеялся:

– Нет, я не имею никакого отношения к этим ребятам. Ну, разве что фамилия.

– Вау. Круто.

– Ага. У тебя хорошая мама, – сказал он, остановив на ней короткий взгляд. – И братик забавный. А ты, – взглянул он в мои глаза, – очень красивая. Я тебя сразу заметил, как только вы в зал зашли после регистрации.

Вибрация во мне усилилась. Безусловно мне говорили комплименты и раньше, но вот что-то я не припоминала такой своей реакции – все во мне задрожало! Последующие несколько минут я пыталась убедить себя, что все дело в привлекательной внешности Кирилла. Конечно же в ней, а в чем еще?! Высокий, спортивный, общительный, а уверенность смело шагала впереди него – как такой не привлечет к себе внимание? Однако, мне страшно хотелось, чтобы время тогда замерло, все вокруг остановились, и только мы с ним существовали в этом неземном измерении. Я поняла, что хочу говорить с ним, хочу узнать его лучше и вдоволь налюбоваться голубыми глазами.

– Мне пора, к сожалению, – сказал Кирилл, глядя на меня сверху вниз, – очень не хочу расставаться.

Я с трудом сглотнула и подняла на него глаза. В ту секунду что-то щелкнуло во мне, точно открылась какая-то дверца.

– Пойдем? Я еще к твоим подойти хочу. – Когда мы остановились рядом с мамой, Ваня что-то пробубнил, приоткрыв один глаз, а потом снова отключился. – Рад был познакомиться с вами.

Мама расплылась в улыбке, не хватало только сердечек в глазах.

– И я, Кирилл. Хорошего тебе полета и удачи на играх.

– Спасибо. Ване передавайте привет, – усмехнулся он, по-доброму оглядев моего спящего брата. – До свидания.

– До свидания, Кирилл.

Толпа в конце зала у выхода на посадку как-то быстро уменьшалась и, когда мы остановились рядом с сонными пассажирами, Кирилл повернулся ко мне и буквально пронзил непередаваемо-нежным, но заметно погрустневшим взглядом.

– Не хочу туда, – усмехнулся он и оглянулся на уменьшающуюся толпу. – Хочу еще с тобой здесь побыть.

Я часто заморгала:

– И я.

– Надеюсь, мы будем на связи.

– Будем. Обязательно.

Кирилл резко хмыкнул, а потом заключил меня в короткие объятия. На несколько секунд мое тело обмякло, а нос поспешил вдохнуть приятный мужской запах. Я почувствовала, как вновь начинаю дрожать и поспешила отстраниться.

– Пока, Катюш.

– Пока, Кирилл.

Неуверенно и несколько неуклюже, он попятился назад и в какую-то секунду мне показалось, что вот-вот сейчас он сорвется, подбежит ко мне и поцелует. Но Кирилл достаточно продолжительно смотрел на меня, а потом с неохотой повернулся спиной и протянул посадочный талон сотруднице аэропорта. За два часа я так прониклась этим человеком, что едва сдерживала слезы. Те самые, что льются в аэропортах, на вокзалах, когда колючая разлука нагло смеется в лицо.

Еще пару секунд я стояла на месте, а когда макушка русых волос смешалась с другими, мои ноги медленно развернули тело и побрели вперед. Я сделала несколько маленьких шажков, как сонная японка в носках и неудобной обуви, а потом вдруг резко оглянулась и затаила дыхание.

Кирилл обернулся. Даже на столь внушительном расстоянии его взгляд согрел меня и проник так глубоко, что я не пожелала больше отпускать его. Дверца во мне захлопнулась, оставив внутри самое ценное, о чем никогда и никому не будет известно.

Глава 2

Наши дни

Я не знаю, чего жду. Что он одумается, прилетит ко мне и скажет, что был настоящим придурком? Попросит навсегда вычеркнуть из памяти те бесконечно долгие дни в слезах, те жуткие шестьдесят минут в кабинете нотариуса, когда я не видела ничего вокруг, потому что из глаз не прекращаясь лились слезы? Что я подписывала? Да бог его знает! Я только и слышала, что мой еще супруг передает мне свою долю квартиры и что я – еще его супруга, даю ему генеральную доверенность на свой автомобиль. Почему я плакала тогда, отлично понимая, что наши действия в кои-то веки были правильными? Так нужно было поступить очень давно и думаю, мы оба это понимали, вот только никак не могли найти в себе смелости все изменить.

– Катюнечка, мое солнышко! – напевает тетя Оля, сестра моей бабушки. Она обнимает меня и чмокает в плечо. – Девочка наша любимая, какая же ты у нас красавица! А тот, твой, вообще дурак! Пусть теперь локти кусает!

Но я надеюсь, что он не станет этого делать. В глубине души я понимаю, что все случившееся – только к лучшему. Думаю, мы никогда не держались друг за друга, а только удерживали, лишая познать что-то большее.

– Таксист не звонил? – спрашивает меня папа, направляясь в дом. Он уже готов к поездке в аэропорт, остается только одеться. – Катя, иди сюда?

Папа никогда не называет мое имя как-то иначе. Всегда резко и обрывисто, от чего у меня незамедлительно тошнота подбирается к горлу. Я помню дни, когда с нетерпением ждала его с работы, чтобы поиграть, или обнаружить, наконец, в кармане его куртки обещанного мне котенка. Мы часто смеялись, дурачились и порой наши игры (чаще всего!) до добра не доводили – я начинала реветь, поскольку мне всякий раз больно прилетала какая-нибудь мягкая игрушка. Мама из-за этого страшно злилась. Не могу и припомнить момент, когда все изменилось. Когда я перестала ждать его, а наоборот, сильно хотеть, чтобы папы как можно дольше не было дома, чтобы не чувствовать эту давящую в груди тревогу. Пожалуй, причина мне хорошо известна, вот только сам момент никак не могу припомнить.

– Бывший не объявлялся? – серьезным голосом спрашивает папа, сев за небольшой кухонный столик. – Не звонил? Не писал?

– С чего вдруг он будет делать это, – с присущим мне нервным смешком отвечаю я.

Мне сложно находиться в одном помещении с родным папой, поскольку за эти годы он как будто оброс негативной энергией и научился вытягивать из людей положительные эмоции. Не знаю, на меня ли одну он так влияет, но даже разговаривая с ним по телефону, я чувствую, как лишаюсь сил.

– Ясно все, – на резком выдохе говорит он. Знаю, он был уверен, что мой бывший муж одумается и приедет за мной, но ведь не все в этом мире складывается так, как хочешь того ты, папа. И я, на самом деле, несказанно этому рада. – Свидетельство о расторжении когда будет готово?

– Через две недели.

– Сиди здесь, фрукты ешь, загорай, бабушку на море вози, а там и Ваня скоро приедет. А потом уже поедешь документы менять.

– Угу.

Я вновь ощущаю это двоякое чувство: безмерной благодарности и отупляющей безысходности. Если бы папа не приехал за мной две недели назад, не сказал, что мне нужно как можно скорее сменить обстановку и отдохнуть от происходящего – я бы, наверное, с ума сошла и возможно, сделала какую-нибудь глупость, о которой незамедлительно пожалела бы. Он привез меня сюда, к бабушке в деревню, в теплый и солнечный Крым, за что я благодарна ему всем сердцем. Но мне никак не удается отделаться от мысли, что я по-прежнему нахожусь под его давлением, под его властью, что коварно кроется в этой отцовской заботе. Он не замечает этого. И возможно, что никогда уже не заметит.

– Таксист звонит! – восклицаю я, глянув на мой вибрирующий телефон в руках. Пока отвечаю на звонок, папа молча уходит в свою спальню переодеваться.

– Катюшенька, ну, что? Звонил? А то бабушка переживает, вдруг не приедет и папа на рейс опоздает, – тоненьким, словно у птички голоском, интересуется тетя Оля, заглянув в дом. – Все посылает меня узнать, как тут дела.

– Вот, только что говорила с ним. Он уже на повороте, так что минут через пять-семь будет у нас.

Тетя Оля улыбается и спешит сообщить об этом нашей бабушке, которую хлебом не корми, а дай поволноваться по всякой мелочи. Оставшись одна в кухне и слыша, как папа собирается, что-то бурча себе под нос, меня вдруг охватывает чувство безграничной утраты, словно поблизости остался один только папа, который вот-вот уедет отсюда, и на всем белом свете я останусь совершенно одна. Я очень боюсь остаться без поддержки, без близких и друзей. Пожалуй, это мой самый большой страх в мире. Смотрю, как папа уверенно направляется к выходу, держа в руке маленький чемодан, рассчитанный на короткие командировки, и так хочу прижаться к нему, как раньше, в детстве. Чтобы вообще не знать об этих его заскоках делать все так, как хочет и скажет он.

– Так, ну, все. На выход!

Но я лишь выдавливаю улыбку и пропускаю его вперед. За ним следует стойкий запах дорогого парфюма, который еще очень долго будет витать в воздухе, напоминая нам о своем хозяине. Завидев папу, бабушка подскакивает со стула, а её бархатное личико озаряется такой счастливой улыбкой, словно она не видела зятя много лет.

– Серёженька, возьми водичку с собой. Мало ли, доро́гой пить захочешь. Я бы тебе еще и покушать дала, так ведь ты не хочешь.

– Спасибо, бабушка, – с хитрой улыбкой отвечает папа и останавливает на мне взгляд «что она вообще такое говорит». – В аэропорту пообедаю.

Когда мы выходим на улицу, черный автомобиль уже ожидает папу у самых ворот. Бабушка крепко обнимает его, тетя Оля целует в обе щеки, а когда очередь подходит ко мне, я вдруг шмыгаю носом и часто моргаю. Сейчас мною движет чувство благодарности и какая-то часть меня будет очень скучать по папе. Я никогда не смогу сказать ему, как сильно люблю его и какое чувство гордости за него испытываю. Стоит мне только подумать об этом, стоит только хотя бы разок сказать всем, что мой папа – самый лучший, как он делает нечто такое, от чего мне хочется убиться.

– Ну, все, давай, отдыхай, – говорит он мне и обнимает.

– Хорошей дороги.

Мы втроем машем ему на прощание и, когда автомобиль скрывается за поворотом, не спеша идем во двор, что благодаря папе теперь выглядит совершенно иначе. Цветная плитка, клумбы, большой гараж, новая крыша, камеры по всему периметру… Не одна я благодарна ему за поддержку и помощь; бабушка так же как и я по-своему любит папу, но никогда не забывает, что он чрезвычайно тяжелый и властный человек.

* * *

– Катя, Катя, а ну-ка взгляни на того в красных плавках, – говорит мне тетя Оля и протягивает старый бинокль. – Вроде ничего такой мужчина.

– Я его не видела, но красные плавки мне уже не нравятся.

Смотрю вперед; у самого берега в какой-то глупой позе стоит низкорослый мужик в красных плавках и чешет бедро. На нем желтая панамка с цветочками, множество черных браслетов на руке и какая-то татуировка на правой икре, больше смахивающая на размазню.

– Спасибо тебе, тетя Оля, шикарный выбор! – фыркаю я и опускаю бинокль на покрывало. – Себе бы такого навряд ли выбрала.

– А что, плохой да? Ну, так с виду вроде ничего показался. – Она снова берет бинокль и присматривается. – Ой, да, ты права. Низенький какой-то, горбунок.

– Матерь Божья, Ольга! Так он же точно тот страшила из мюзикла! Кривой такой, – вмешивается бабушка, задрав голову. – Иди сама с ним шашни крути.

– Чего это я шашни крутить с ним буду? Мне уже семьдесят лет! Это ты иди, ты еще молодая!

– Ой, да ну тебя! – в шутку огрызается бабушка и снова опускает голову на подушку. – Катюше нашей нужен высокий, статный, уверенный…

– Богатый! – вставляет тетя Оля, одарив меня продолжительным взглядом.

– Умный, заботливый, красивый!

– Спортсмен! – снова добавляет бабушкина сестричка. Она развязывает мешочек с семечками и начинает щелкать. – Чтобы красивый был, здоровый.

– Ой, да на кой черт ей спортсмен сдался? Они вон все кабели поголовно!

– Это только нам по телевизору таких показывают, а на самом деле есть очень много молодых парней, которые спортом занимаются, красивые, верные и очень добрые! Ты, Галюня, слишком много смотришь телевизор. Он на тебя негативно влияет!

Я искренне веселюсь, наблюдая за этими двумя сестрицами. Тетя Оля закоренелая блондинка с короткими волосами, курносым носом и острыми губками. На пляже она всегда лежит под зонтиком, потому что боится состариться раньше времени, хотя, по-моему, уже поздно об этом беспокоиться. А моя бабушка полная ей противоположность. Волосы цвета темного шоколада, носик как маленькая картошина, а кожа очень темная, потому что от солнца она никогда не прячется. Бабуля младше тети Оли на один год, но из-за пышных форм и множества морщин, мне всегда кажется, что именно она старшая из них двоих.

– У самой то бегун был, помнишь? В пансионат сюда приезжал, мы на танцы ездили. Ты же сама ему отворот-поворот дала!

Заинтересовавшись историями любовных похождений моих любимых бабулек, я поудобней усаживаюсь на мягкой подушке и беру жменю семечек.

– А ну-ка, ну-ка! Подробности?

– Ой, слушай ты эту выдумщицу, – отмахивается бабушка и делает вид, что пытается уснуть.

– Значит, у бабушки нашей кавалером был бегун.

– Еще какой! Как же его звали… Славка. Сашка. Сережка…

– Владимир, вообще-то, – говорит бабушка и поднимается на локтях.

– Гляди, она ведь еще и имя его помнит! – смеется тетя Оля. – Как же он ухаживал за ней!

– Цветы мне сорвал с клумбы пару раз и до дома проводил, велики ухаживания! Ты лучше расскажи, как за тобой тот солдатик с флота бегал. Она ведь чуть замуж за него не вышла!

– Что-о-о-о-о? – перевожу я глаза на тетю Олю. – Ты хотела выйти замуж не за дядю Пашу?

– Да у меня много кавалеров было, каждый второй руку и сердце предлагал, – улыбается тетя Оля и по привычке пушит короткие волосы на затылке. Она всегда так делает, когда разговор идет о ней лично, как будто хочет при этом выглядеть еще привлекательнее.

– Ага, пальцев на руках не хватит, чтобы их сосчитать, – забавляется бабушка.

– А ну-ка, делись, давай! – прошу я, заинтригованная услышанным. – Почему раньше мне не рассказывали про своих кавалеров? Это же жуть как интересно!

– Так и рассказывать нечего!

– Ой, ну да! – фыркаю я.

– Катюша, раньше ведь мужики не такими были, как сейчас, – говорит мне бабушка, садясь на подушку. Она поправляет края парео, накрывает полупрозрачной синей тканью свои пышные ножки и достает из пакета упаковку кукурузных палочек. – Не было приставаний, никакой опасности, мы могли только вот познакомиться, а потом вместе на море пойти ночью. И не боялись ничего, никого.