Loe raamatut: «Сказ о Яре и Чернаве»
© Кожевникова Е., текст, 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
* * *
Наши беды не снаружи – они внутри нас.
Никто не способен устроить у нас в душе такой мрак, какой мы сами себе устраиваем, и причём совершенно бесплатно.
(Дмитрий Емец, «Лёд и пламя Тартара»)
Часть первая. Детство
Знаем мы токмо, что делится мир на три части: Явь, Навь и Правь. В Прави живут и повелевают всем боги, про них я сказ в тот раз вела. В Нави живут существа неведомые и души мёртвые, и колдуны оттуда силу свою черпают. А в Яви живём мы с вами и всё то, что видим мы каждый день: земля родная, по которой мы ходим; поля, леса и реки, что нас питают; небо, что над нами… всё явное, всё – родное.
– Бабушка Милица! А расскажи ещё про Навь! Непонятно мне, как это – души мёртвые и колдовская сила?
– Так то же Навь, дитятко. Мало что мы знаем об этом. Говорят, что управляют там всем духи и полубоги древние: Баба-яга, Бессмертный Кощей… Всё странное, чародейское оттуда на белом свете появляется. Кто уходит в Навь – либо не возвращается, либо приходит иным, наделённым силой страшной. На то эта земля зовётся Неявной, Неведомой.
– Какой силой, бабушка?
– Либо светлой силой – от Белобога, чтобы людей исцелять и дела добрые вершить. Либо тёмной – от Чернобога. Такие колдуны только пакости творят да другим житья не дают. – Старая бабка-рассказчица недовольно притопнула и нахмурилась. – Ишь! Хватит про Навь выспрашивать! Спать потом не сможете.
– Так это ж Ярослава, ведьмина дочка, ей бы всё сказочки про чародеев да колдунов. – Рыжий мальчишка засмеялся, злобно тыкнув в бок самую маленькую девочку с тонкой светлой косичкой.
– Сам ты ведьмин сын! – моментально огрызнулась девочка. Другие дети залились злобным смехом. Бабка-рассказчица начала недовольно ворчать на них, но толку мало.
– Ведьмины… все вы ведьмины дети! – По щекам Ярославы стекали крупные слёзы. Она выхватила из печки горсточку старой золы, кинула чёрный порошок в лицо рыжему и хлопнула дверью, выйдя из избушки бабки Милицы.
– Тятя, они опять! – Яра вбежала домой. Растрёпанная, щёки в слезах, руки и лоб сажей перемазаны.
– Почто тебя лицом в золу окунули? – Кузнец хитро прищурился. Он как раз недавно вернулся домой и теперь неуклюже возился с горшками и едой.
– Нет! Я себя в обиду не давала. Рыжий Ярун назвал меня ведьминой дочкой, а я в него сажей кинула.
– Сажей… что, он и сам теперь на нечисть стал похож?
– Похож. – Ярослава засмеялась, отмывая в лохани руки и лицо. – Тятя, ну расскажи же про матушку! Почему её нет и почему её ведьмой в деревне кличут?
– Ушла матушка, – отрезал кузнец. Потом всё же смягчился. – Не знаю почему, ушла зимней ночью из дома, и всё. Больше никто не видел. А про ведьму что кличут – то не слушай. Красивая она была больно, на местных девок непохожая: коса чёрная, толщиной с бревно. Завидовали ей, вот ведьмой и прозвали. А ты иди есть, соседи вчера похлёбку наготовили. Вот, погрел, тёплая, только из печки…
Часть вторая. Явь
Осень постепенно съедала последние тёплые дни. Прошло время сбора урожая. В погребах росли ряды заготовок на зиму, шилась тёплая одежда, салом промазывалась от влаги обувь.
Ярославе шёл семнадцатый год. Коса у неё была длинная, светло-русая, толщиной с руку. Щёки румяные, глаза цвета водной глади, сама тонкая, звонкая, быстрая. Проезжие парни как один на дочь кузнеца засматривались, на зависть другим девушкам. А вот местные своих парней-сыновей отваживали, и те стороной Яру обходили. Всё бродили по деревне слухи: «Кузнец Всемил – человек уважаемый, и на работы его любо-дорого смотреть. И дочка у него, конечно, красавица, давно бы такую сосватали, кабы не мать. Мать у неё была что пожар лесной. За коровой присматривала – корова сдыхала. Роженицам помогала – дети больные и слабые на свет появлялись. Больного выхаживала – так тот в Навь отправлялся. То ли проклятая, то ли с нечистью дружбу водила. Если Ярослава в мать пошла, то не надобно нам в семью такого проклятья».
Так и шёл день за днём, месяц за месяцем. Яра хорошела, как цветок аленький. Хозяйство у неё спорилось, в печи стояла еда горячая, дом прибран, вещи постираны, заготовки сделаны, грибы собраны и высушены. Что ещё для счастья в семье надо? Женихи из других деревень и городов уже начинали к кузнецу захаживать, про дочь узнавать. А местные жители всё больше злословили.
Обижали Ярославу косые взгляды. Замечала она, как женщины от неё шарахаются, а мужчины стороной обходят. Матери своей она не помнила и не понимала, что такого страшного все в ней видят. Ни внешне, ни поведением Ярослава не отличалась от остальных девушек. Была только одна странность, о которой, впрочем, никто, даже отец, не знал. Загадочное видение преследовало Ярославу: появлялась то во снах, то в отражениях девушка с косами чёрными, глазами тёмными, белокожая, словно смерть. Лицом и повадками она походила на саму Яру. Иногда видение насмехалось, подмигивало, а иногда давало подсказки и советы, как лучше хозяйство вести, какой дорогой быстрее пройти, где опасной встречи избежать. Что это была за тёмная девушка и отчего являлась? Этого Яра не знала, но про Деву никому не говорила. Кто поверит? А поверят – так точно ведьмой нарекут. Яра боялась своих видений до жути, и чем старше становилась, тем чаще замечала пугающее отражение с кожей бледной, как у мертвеца. Но сделать с этим ничего не могла, поэтому старалась быстрее выкинуть страхи из головы и не думать о них.
Всемилу тоже было невесело, оттого что на дочь его всё время клевету наводят. А что сделаешь со сплетнями? И сам второй раз жениться не стал, хотя сватались к нему. Что новая жена сделает с падчерицей, которую вся деревня побаивается? Лучше им с дочкой жить спокойно вдвоём. Соседки – добрые бабушки – помогали ему с готовкой и домашним хозяйством, пока дочь не подросла и сама не начала справляться. Так и жили много лет. А когда взрослеть начала Ярослава, хорошеть, злые языки всё больше на неё напраслину возводить стали. Кузнец-то точно знал, что дочка его не ведьма и зла никому не желает. Стал замечать, что грустит и тоскует она, особенно после посиделок с молодёжью. Обижали её, видимо.
Подружек у Ярославы, конечно, не было, а от женихов из других деревень она отворачивалась и даже слушать ничего не хотела. Тосковала она по соседскому парню, который всю жизнь её задирал. Не выходил рыжий Ярун из её мыслей. Давно уж деревенские приметили, как она мимо дома парня временами прогуливалась, в сторону окон поглядывала, внимание хотела привлечь. Но Яруну дела до неё не было. Он тот ещё разбойник: высокий, на замечания едкий, всех драк заводила. После того как нескольких коров из соседних деревень украл, прозвали его Лютым. Многим девушкам эта безбашенность нравилась, а вот старшее поколение парня не очень любило: такую кипучую энергию да в мирное русло – цены бы Яруну не было. Каждая молодая девица втайне надеялась этого разбойника приручить, покорить да сделать примерным семьянином, чтоб другим на зависть. Эти же чаяния преследовали и Ярославу, которую Ярун терпеть не мог, ещё с детства ведьминой дочкой обзывал. Так что всё чаще девушка вздыхала грустно, сидя у окна и тоскуя.
Долго ли, коротко ли, день за днём шёл. Понимал кузнец Всемил, что не будет его дочке в деревне счастья. Всё больше задумывался, не выдать ли её замуж да подальше. Или самим уехать?
А потом пришла в деревню хворь, и стало не до свадеб. Не сталкивались люди с таким раньше: долгая зараза мучила человека кашлем и страшной сыпью. А за несколько месяцев и умирать некоторые стали. Знахарка в деревне была – бабка Милица: больше всех знала и о богах, и о травах целебных. Но не помогали простые отвары и подорожник от этой заразы. Всем лечить пробовала бабка, а получалось только время болезни подольше растянуть. Вот ведь напасть! Бояться стали местные, в другие деревни обращаться – а там та же беда. Хорошо, что заболевших было мало. Но кто знает, что завтра будет?
А на носу уже был Зимний праздник солнцестояния, тёмное время. День короткий, а ночь холодная и длинная. В этот тёмный час люди собирались вместе, жгли большие костры, устраивали весёлые гулянья, пили напитки медовые и проводили обряды – гадали, плодородным ли будет следующий год. Просили зиму не лютовать, морозами не одолевать, задабривали богов подношениями в виде зерна и молока. Если огни будут яркими, большие костры не потухнут за ночь, то и год хороший ждёт. Весёлые ряженые колядовать по домам ходили – гостинцы выпрашивать да стишки потешные читать.
Ярослава полдня наряжалась и у зеркала крутилась.
– Что, и праздник Зимний со всеми отмечать пойдём? Ты же обычно из дома на общие сборы не выходишь, – удивился кузнец.
– Пойдём! Что нам дома грустить одним в самую длинную ночь?
– Ой, неспроста. – Всемил хитро прищурился. – Перед женихами красоваться пойдёшь?
– Да на что мне эти женихи. – Ярослава смутилась, выбирая наряд получше. – Веселиться пойдём!
Из сундука была добыта красивая рубаха, которую Яра целый год расшивала сложными узорами: переплелись на рукавах символы-обереги, веточки и травы, красные ягоды, фигуры зверей невиданных. Стянул ту рубаху пояс длиной в два человеческих роста, хотя сам тонкий, серебром да алым переливался, узор на нём пёстрый, фигурный, а на концах – кисточки мудрёные. Ярослава была мастерица ткать, но на этот пояс ушло много дней. Серебряные нитки в работе сложные: кузнец выменял маленький моток у заезжих торговцев на свои самые лучшие ножи. Такого ни у кого в деревне не найти. Достала любимые украшения: бусы яркие, стеклянные, каждая бусинка – цветная, на другую непохожая. Кольца разные, проволочкой-спиралью свитые, среди них даже одно серебряное (от матери осталось). На голову – очелье1 – полоску узорную, колечки-височники2 изящные и маленький шёлковый платок3. (Дорогой, ой дорогой! Еле-еле у батюшки выпросила в подарок.) Кузнец-мастер зарабатывал немало по меркам деревни и понимал, что у дочери должно быть приданое самое лучшее, самое красивое, богатое и необычное, раз уж невзлюбили девочку многие соседи.
Веселиться со всеми – идея, казалось бы, хорошая, да не тут-то было. Кузнец дочку отговаривать не стал. Что такой красавице дома в праздник сидеть, в самом деле? Нарядились, расчесались и отправились в самую большую избу к богатым соседям, которые у себя во дворе веселье и обряды в этом году проводили. Как зашли на двор – так тишина и повисла, смолкли гульба и весёлые разговоры. Потом все же хозяин дома вышел, протянул радушно кузнецу чашу с медовым напитком.
– Проходи, Всемил, вместе с дочерью гостями на празднике будете!
Успокоился народ, продолжил гульбу. Только то тут, то там недовольно шептались за спинами прибывших.
А Коляда шла своим чередом! Зажглись деревянные огненные колёса, покатились по дорогам. Хозяин дома бегал и кричал, как бы ему хлев не поджёг честной народ. Подняли горящее колесо высоко над головами, сияло оно как солнце. Медовый напиток разливался рекой. Заводил народ песню за песней. Кузнец пошёл поздороваться со знакомыми и затерялся в толпе.
Ярослава пробралась в уголок, где бабка Милица про поверья всем желающим рассказывала.
– Ночь Зимнего праздника – самая долгая, тёмная и холодная, потому что умирает Солнце-батюшко, чтобы утром заново родиться. И выходят тогда из Нави злые духи, чтобы помешать ему, чтобы ночь никогда не закончилась, а день не наступил. Летают по земле и пакостят всем. Страшная пора. Люди потому вместе и собираются, чтобы теплее и веселее было, и света больше. Оттого так много костров горит, украшений блестит и шумно вокруг. Вот из лесу принесли сухое дерево и украсили лентами – то Бадняк. Его сначала задобрят, напоят хмельными напитками, а потом сожгут.
– А зачем его сжигают? – удивился кто-то из детишек.
– Чтобы от старого избавиться, а новому дорогу дать.
Вдруг ворвались на праздник ряженые в масках, лохматых тулупах, сажей перемазанные. Устроили веселье, начали девок с детьми пугать и песни-прибаутки распевать. Считается, что приносят колядующие в дом удачу и достаток на весь год, так что никто их не гнал – наоборот, все обрадовались. Во главе группы в страшной зубастой маске был, конечно, Ярун: рыжие кудри спрятать сложно. Этот что угодно в балаган превратит. Он был нахальным, смелым, легко ввязывался в любую авантюру. Сначала делал, потом размышлял о последствиях, если задумывался о них вообще. Девушкам такая смелость и властность нравились, но парню было всё равно – он разбивал сердца красавицам так же легко, как крал соседских коров.
Ярослава исподтишка наблюдала за весельем и тихо вздыхала. Потом заметила, что Яруну надоело бегать в неудобной маске и он подобрался к столу с едой для гостей. Тут она и подсела к нему незаметно.
– Устроили вы в этом году всем веселье на празднике, Ярун. Здорово получилось.
Парень только удивлённо взглянул на неё в ответ.
– Что здесь забыла? Обычно по праздникам тебя не видать.
– Ну вот, пришли с отцом повеселиться со всеми. А не хочешь хоровод у костра поводить, там, на улице? Там тоже хорошо.
– Чтобы я с ведьминой дочкой танцевать пошёл? Вот уж нет!
У Яруна на поясе висел мешок для подарков, как у любого колядующего. Он с самого дна сгрёб кучу старой залежавшейся пыли и высыпал Ярославе на колени, прямо на праздничную рубашку.
– Вот тебе счастье на будущий год!
Оскорбил так оскорбил: такими подарками можно легко неурожайный и несчастливый год напророчить. Поэтому колядующих всегда щедро одаривали, чтобы проклятье от них не получить. Переменилась в лице Яра, защипало у неё в глазах. А Ярун уже вскочил и нашёл себе новую собеседницу. Подошла к нему голубоглазая красавица Любава, дочка хозяина дома. Поправила игриво бусы и две длинные косы.
– Ярун! Мы с подружками недавно на женихов гадали, так мне самый рыжий привиделся. Ну что, будешь жениться? – насмешливо поддела его Любава.
– На тебе, может быть, и буду! – Он схватил девушку за руку и утащил в толпу, хороводы водить.
Запретный плод всех слаще, а сердечная обида – всех тяжелее. Ехидному вихрастому рыжему мальчишке, видимо, просто нравилось с детства задевать чувства Ярославы, причинять ей боль. А когда он вырос и стал заводилой, самым быстрым, ловким и смелым – тут уж на него все девушки обращать внимание стали. Но что бы Яра ни делала, пропасть между ней и парнем с годами только росла. Его мать сильно не любила дочь кузнеца, с раннего детства всех троих детей науськивала, натравливала и запугивала небылицами о зловредности ведьм. Поговаривают, что чем-то мать Ярославы ей не угодила, но то личная история, подробностей толком никто не знает. Однако обиделась мать Яруна смертельно: до сих пор, спустя годы, на Ярославе отыгрывалась. А её рыжего сына, с его-то разбойничьим характером, лишний раз не надо просить устроить драку или ссору.
Не помня, как именно, Яра сбежала домой. Лучше бы и не ходила на праздник! Дома было тихо и спокойно, отец ещё не вернулся. Скинув праздничную рубаху, Ярослава переоделась в домашнее и, вытирая слёзы, попыталась отмыть с белой ткани сажу. Но от такого чёрного пятна разве избавишься? Одежда испорчена, а сердце страдало от обиды. Вот это Ярун отомстил спустя годы за ту горстку золы! Яра вышла на зимний двор и вылила из лохани на снег мутную серую воду. Та не впиталась, а растеклась по тонкой ледяной корке. Свежая лужа расплескалась, пачкая всё вокруг, – в ней отразились небо и звёзды. А затем вода вдруг пошла рябью, и в отражении Яра увидела черноволосую девушку. Та ехидно улыбалась и корчила лицо.
– Ты ещё зубоскалить надо мной будешь? – раздражённо крикнула Яра, закидывая лужу снегом с кусочками льда, зачёрпывая его целыми горстями, пока пальцы не начали краснеть.
– Яра! Ты на кого кричала? Почему во двор вышла без тёплой одежды? – Из-за угла дома появился батюшка.
– Не хочу! Не хочу больше быть ведьминой дочкой! – ревела девушка.
– Ох, горе моё… Пойдем в дом…
– Не хочу!
– С отцом не спорь! Отморозишься!
В доме Всемил усадил Яру к печке, разжёг огонь, завернул непутёвую дочь в тёплый плащ.
– Матушка твоя… отличалась от других. Но лучше её никого на всем свете не было: красивая, умная, рукодельная… Ты бы удивилась, какие она тончайшие кружева ткала – я никогда ни у кого таких не видел. А с людьми не могла общий язык найти, сложно ей было почему-то. И неловкая была: могла случайно за коровой недосмотреть, а та в канаву могла упасть…
– Думаешь, не ведьма она?
– Не знаю. Странная она была – странная, но прекрасная. Мне она люба была, да и ты не жалей, что таковы твои родители.
– А как мне всех убедить, что я не зловредная ведьма? – Яра всхлипнула.
– Всех всё равно не убедишь, – помолчав, задумчиво сказал кузнец. – Поживём – увидим. Найдёт и тебя счастье. А про Яруна, разбойника этакого, забудь. Ничего хорошего от него не дождёшься, у него в голове – ветер один.
