Loe raamatut: «Сердце призрака»

Font:

Kelly Creagh

Phantom Heart

* * *

Посвящается Кэти Макгэрри, ненавидящей все неживое, но полюбившей эту книгу.
А также Джине Позанца, спустившейся с небес, когда мне нужен был ангел

Часть I

Глава первая. Стефани

«Его глаза излучали холодное свечение».

Смахивая непослушные локоны с лица, я оторвала взгляд от тетради с домашним заданием и посмотрела на свою младшую сестру Чарли с огромной долей скептицизма, который она, кстати говоря, заслужила. Игнорировать ее было невозможно.

Семь дней подряд она говорила только о загадочном мужчине в маске, который поселился в нашем новом доме. Точнее, в новом старом доме.

– В твоем шкафу никого нет, Чак, – повторила я уже десятый раз за четыре дня.

Стоило солнцу, укутывающему наш старый, как Рождество, викторианский дом уютным свечением, опуститься за горизонт, как глаза сестры становились похожими на блюдца и наполнялись неподдельным страхом, но сейчас его сменило гневное возмущение.

– Не называй меня так!

Я приподнялась на своей кровати с металлическим каркасом, поперек которой лежала на животе с учебником по математике.

– Как скажешь, Чесс, – проворчала я, подбирая в уме более приятное прозвище из тех, которые давал ей отец. Мне совсем не хотелось вместо испуганной шестилетней сестры наблюдать ее разъяренную версию: с топаньем и визгом во все горло.

Я взяла маленькую ручку Чарли, и она сжала в ответ мои пальцы.

– Вчера ночью мы разговаривали, – прошептала она, и ее слова напугали меня. – Он задавал мне вопросы.

– Так, допустим, – я вывела ее в коридор. – Но ты же ему сказала, чтобы он игрался в своей песочнице?

На этих словах Чарли словно приросла ногами к скрипучему деревянному полу.

– У него есть своя песочница?

– Глупенькая, нет же. – Я наклонилась, чтобы заглянуть ей в глаза: – Так говорят, чтобы тебя оставили в покое.

– Значит, сейчас ты мне веришь, – сказала она, будто, произнесенные вслух, эти слова станут правдой. – Веришь, что он там. Зедок.

Она указала на дверной проем в конце длинного коридора.

Без включенного в коридоре и ванной света путь в спальню Чарли действительно выглядел жутко.

– Говорю же, Чессер, в твоей комнате никого нет, – я нажала на выключатель, и огромная хрустальная люстра, висевшая над парадной лестницей, зажглась золотистым светом. – Этот дом очень большой и старый, в таких местах всегда что-то шумит. – Однако когда я осознала, что точно так же мне частенько говорили взрослые, то поспешила исправиться. – Просто представь, что у нашего дома несварение, и он портит воздух.

Обычно такие шутки заставляли Чарли хохотать, но на этот раз она даже не улыбнулась. Я осторожно потянула ее дальше, но легче было бы сдвинуть с места наковальню.

– Внутри домов не должно быть других домов, – сказала она.

– Верно, – согласилась я.

– А в этом есть, – снова прошептала она, будто опасаясь, что нас могут подслушивать.

Я присела на корточки и спросила ее:

– Что на самом деле с тобой происходит, Чесс? Раньше ты никогда не просилась ночевать в моей комнате.

– Потому что раньше в моем шкафу никого не было.

Справедливое суждение.

– Давай мы вместе заглянем в твой шкаф, и я докажу тебе, что ты ошибаешься?

Чарли кивнула, глядя на меня своими огромными, как серебряный доллар, глазами.

Ее абсолютная серьезность и уверенность в том, что я с легкостью смогу справиться с ее воображаемым врагом, вызвали у меня улыбку.

Встав, я пошла в комнату Чарли и включила свет. Дверь шкафа была уже открыта, и его небольшое пространство ожидаемо пустовало.

В новом доме мы успели пожить только неделю, поэтому все наши вещи еще томились в чемоданах. Нам так надоело упаковывать вещи, даже не успев их до конца разобрать, что мы смирились с жизнью на чемоданах. А наш отец и вовсе порекомендовал отказаться от бестолкового хранения вещей в шкафу.

Ни одно место мы не могли по-настоящему назвать домом. По крайней мере, с тех пор, как родилась Чарли.

– Теперь видишь? – спросила я, взглянув на младшую сестру, на цыпочках стоявшую в дверном проеме. – Там никого нет.

В ответ последовало молчание. Чарли просто стояла и пялилась на стену с потрескавшейся штукатуркой внутри пустого шкафа.

– Здесь же был дом, – сказала она. – Совсем как наш, только лучше.

Мои плечи опустились. Глупо было думать, что мой план сработает. Настала пора менять тактику.

– А как насчет такого? – заговорила я, хватая с кровати ее набивного осьминога по имени Чекерс. – Что, если на ночь мы поменяемся комнатами? Я буду спать здесь, а ты с Чекерсом поудобнее устроишься у меня.

– Но он и в твой шкаф сможет залезть, – незамедлительно выпалила Чарли.

– Вот и прекрасно, – произнесла я, теряя терпение. – Тогда ты сможешь отправить его ко мне. Этого Зибо…

– Зедока.

– Да, его. – Пожалуй, позже я пожалею о том, что собираюсь ее одурачить. – Так вот, отправь его в мой шкаф, а я скажу ему убираться прочь.

– Он просил передать тебе, что вы можете встретиться во сне. – Она провела большим пальцем по губам: нервная привычка, когда она боялась, что у нее будут неприятности. – А еще он сказал, что ты ни за что не поверишь в его существование, когда услышишь об этом от меня. Поэтому просил еще передать, что знает о твоей симпатии к парню со светлыми волосами.

– К Крису Хэмсворту? – сухо спросила я.

– К Кайлу, – ответила Чарли.

Я рассердилась на нее, хоть и не должна была. Скорее всего, мой слишком заботливый отец попросил ее побольше разузнать о привлекательном парне из класса по химии, которого я, может, и упоминала пару раз, но только затем, чтобы потом он не доставал меня неловкими вопросами, если у нас с Кайлом действительно что-нибудь наметится. А в итоге Чарли только ухудшила ситуацию, смешав эту дурацкую историю о Зедоке с моей личной жизнью.

Не исключено, что все это хождение по пятам и разговоры про «монстра в шкафу» говорили о чем-то большем и более важном.

Возможно, Чарли не ощущала стабильности. И, возможно, ее мучило то же чувство одиночества и изолированности в этом обветшалом дворце, что и меня.

Наш нынешний дом сильно отличался от тех, которые отец покупал раньше. По крайней мере, этот особняк семейки Аддамс в стиле «Дома Ашеров» Эдгара По был самым амбициозным проектом отца. Как и самым рискованным.

На перепродажу других домов обычно уходило три-четыре месяца, и без участия подрядчика, конечно, не обходилось. На этот же дом явно потребуется больше предполагаемых шести месяцев, чему я радовалась, на самом деле, потому что смогу закончить школу в одном месте, в Лангдоне. И хотя были только я, Чарли и отец, мне понравилась идея большого дома, в котором каждому нашлось бы место, чтобы расслабиться. Как и понравилась мысль, что на выпускной церемонии мне не придется сидеть рядом с незнакомцами.

Было бы здорово завести друзей, живущих неподалеку, и они все пришли бы на мою грандиозную вечеринку, которую я уже нарисовала у себя в голове. Я, в обтягивающей майке и шортах, непременно везде рядом с мускулистым загорелым Кайлом.

Может быть, на этот раз наш отец решил подарить нам возможность хоть здесь привыкнуть к вкусу воды из-под крана, поэтому взялся именно за этот проект. Однако даже древнее сломанное пианино могло сподвигнуть его на покупку целого дома.

Для всех других отец казался самым прагматичным человеком в истории человечества, но я одна знала, что в глубине души он не был таким.

– Стефани, – прошептала Чарли, – мне очень страшно здесь.

Что она имела в виду? Свою комнату или весь дом?

Я знала, что лучше не спрашивать. Вместо этого я нежно улыбнулась и подошла к ней. Чарли была права, в этом доме что-то присутствовало. То же, что мы тащили с собой в каждый новый дом с тех пор, как уехали из города Сюракьюс. Вы могли бы подумать, что я говорю о призраке.

Да, но только о том, что живет в сердце.

– Ну же, перестань. – Я обняла сестренку и отдала ей Чекерса. – Самое время для пижамной вечеринки с ночевкой! Но только сегодня, договорились?

– Ладно, – прошептала она на ушко, но по ее напряженному тельцу было очевидно, что она не слышала ни единого слова. Вместо этого она не сводила взгляда с открытой двери шкафа и, очевидно, думала только о монстре, которого придумала.

Со светящимися глазами. Преследовавшее ее во снах существо по имени Зедок.

Уверена, его появление не имело никакой связи с переездом в новый дом. Скорее всего, просто Чарли достигла такого возраста, когда стала замечать, чего так сильно не хватало в ее жизни.

Или кого.

Глава вторая. Зедок

Исцарапанный паркет гостиной был усыпан цветными карандашами, а пианино едва виднелось из-под слоя небрежно разбросанной одежды.

Это пианино было моим.

Чарли самозабвенно раскрашивала мою нотную тетрадь, обнаруженную, как ни странно, на скамье для пианино.

И эти ноты тоже были мои.

Я, не торопясь, подошел к ней, и моя тень окутала ее маленькое тело.

Чарли даже не обернулась. Но замедлилась и теперь не так пылко разрушала мои труды своими рисунками.

Где-то на втором этаже хлопнула дверь, и юный женский голос прокричал о чудесном кофейном аромате, заполнившем все комнаты огромного особняка.

Мистер Ричард Арманд, новый официальный владелец дома, резко выкрикнул ей в ответ из кухни рядом, после чего наверху хлопнула вторая дверь. Затем послышался звук льющейся воды и звон посуды.

Дни напролет весь этот шум доносился сквозь стены от этого дома – обветшалой, но живой версии – до моего. Сохранившегося новым, но безжизненного.

Стиснув зубы, я поблагодарил судьбу за то, что мне досталось такое юное создание, чье сознание, в отличие от старшей сестры, еще не покрывал ржавый налет логики и разума. В теории Чарли должна помочь мне все ускорить. Вот только какой финал она приблизит, если продолжит уничтожать мою работу… Поживем – увидим.

– Что ты натворила? – мой голос прозвучал как никогда строго.

Чарли не ответила. Вместо этого она поднялась, сжимая один из своих карандашей так, будто он мог послужить достаточным оружием против меня. Ее взгляд метнулся от меня к открытой двери и обратно.

Она посмотрела мне прямо в глаза, и я ответил ей таким же взглядом сквозь прорези в своей маске. Пока рисунок у ее ног не привлек мое внимание.

Черная фигура в капюшоне закрывала ноты, портя их. Чарли почти в точности изобразила серую маску с едва различимыми чертами мрачного лица. Что еще более поразительно, она темными линиями изобразила похожий на решетку рот маски, состоящий из костяных замочных скважин.

Нижняя часть укутанной в плащ фигуры растворялась в пятне тьмы. Что, полагаю, тоже было достаточно точно.

– Разве недостаточно того, что вы вторглись в мой дом? – спросил я. – Или вам еще непременно нужно уничтожить единственное, что способно удерживать худшее зло подальше отсюда?

– С-стефани сказала, чтобы вы игрались в своей песочнице! – ответила она, несмотря на дрожь, с такой решимостью, какой еще ни разу при мне не демонстрировала.

– Стефани, – усмехнулся я, даже не пытаясь понять ее слова про песочницу. Сестра Чарли была именно той темой, которую мне нужно было с ней обсудить. – Похоже, она по-прежнему в меня не верит, даже несмотря на твои старания переубедить ее. А пока этого не случится, она не сможет ни видеть, ни слышать меня. Знаешь, что это значит?

Карандаш в руках Чарли сломался от того, как сильно она его сжимала, и я замолчал, впервые с тех пор, как зашел в комнату, посмотрев на себя со стороны.

Вид изрисованных нотных листов, ставших теперь бесполезными, подтолкнул меня к той черте, которой я так боялся. И усугубляло все то, что в доме были люди. Этот факт заставил меня взять себя в руки, потому что я ни в коем случае не мог сорваться.

Семейство Армандов не позволило бы мне.

– Это значит, – сказал я помягче, – что вся твоя семья не сможет уехать отсюда так скоро, как следовало бы. Даже если вы решите уехать сегодня, все равно это будет недостаточно быстро.

До сих пор Стефани была наибольшим препятствием на моем пути.

В отличие от своей младшей сестры, эта девушка слишком хорошо понимала, как устроен мир. Гораздо лучше любой молодой леди моего времени.

Но в итоге ни Стефани, ни ее отец не могли противостоять мне. Да вообще никто не мог, кроме экстрасенса. Разве не поэтому я так нуждался, чтобы эта семья навсегда покинула мой дом?

– Почему мы должны уехать? – с вызовом спросила Чарли. – Может, ты сам уедешь?

– На мне лежит проклятье, – огрызнулся я. – От моей разбитой души остались лишь осколки, которые навсегда заточены в этом доме. Они валяются вокруг меня так же, как тебя сейчас окружают разбросанные карандаши. Теперь понимаешь?

Она отрицательно покачала головой.

Новая волна разочарования прокатилась по мне, и я сделал еще один шаг, раздавив еще больше карандашей каблуком своих черных сапог для верховой езды. Резко остановившись, я наклонился, чтобы поднять лист со своей уничтоженной работой.

– Полагаю, на всех твоих рисунках я? – спросил я, и на этот раз Чарли кивнула.

Услышав это, я разорвал бумагу на мелкие клочки, а затем швырнул через комнату.

– Вот так, – свирепо произнес я, вновь повернувшись к ней лицом. – Теперь тебе понятно, о чем я?

Чарли поспешно отскочила, отгородившись скамьей для пианино.

– Ты ужасный человек! – она схватилась за скамью, еле сдерживая злость.

– Еще какой, – прошипел я.

Тело Чарли дрожало, но она практически швырнула в меня половинки сломанного карандаша.

Его кусочки отскочили от меня и застучали по полу. Я отбросил полы плаща назад, и Чарли, как маленькая испуганная мышка, с визгом бросилась в укрытие под тканью, укрывающей пианино. Носок одного ботинка все еще выглядывал из убежища, и его маленький размер заставил меня снова остановиться. Ее страх не пойдет мне на пользу. По крайней мере, не так, как влияние, которое она оказывает. И в данный момент второе было важнее, чем первое.

– Думаю, теперь ты поняла, – пробормотал я больше себе, чем ей. – По-своему.

– Я тебя не боюсь.

Я так сильно сжал руку в кулак, что кожаная перчатка заскрипела, но затем расслабил пальцы и заложил руки за спину, решив начать все заново. В чем смысл пугать Чарли, если самостоятельно она не смогла добиться нужного мне результата – пустого дома?

Все шло совсем не по плану. Прошло уже больше недели, а Стефани упорно отказывалась верить в мое существование, несмотря ни на какие слова своей младшей сестры.

– Мне и не нужно, чтобы ты боялась меня, – сказал я.

– Вот и славно! – снова послышалось из-под укрытого пианино. – Потому что это не так.

– Тогда ты не откажешься мне помочь?

– Стефани все равно сделает так, что ты потеряешься.

– Проблема в том, что я и так заблудился, дорогая, – ответил я, по-прежнему обращаясь к пианино.

– Ты сделаешь нам больно?

Ее вопрос просочился сквозь остатки моего гнева, и я нахмурился.

– Этого мне не хотелось бы, – признался я. – Именно поэтому ваша семья должна уехать.

Чарли слегка отодвинула ткань и украдкой взглянула на меня:

– Как так вышло, что тебя разорвало на части?

И что мне на это ответить? Как объяснить ребенку, что со мной случилось, когда я и сам спустя столько времени не до конца все понимаю?

– Твое лицо тоже разорвано? – полюбопытствовала она. – Поэтому ты носишь маску?

Свет начал мерцать, и лампочка ближайшей лампы лопнула. Я усмехнулся под маской, скрывавшей мое лицо, чьи бесцветные губы раздвинулись.

– Вчера, – заговорил я, пытаясь вернуть нас к нужной теме разговора, – ты вместе с отцом спускалась в подвал. Больше этого не делай, хоть одна, хоть с кем-то. Я понятно выразился?

– Почему? Ты сделаешь больно нашему папочке? Или Стефани, если она спустится вместе с ним?

– Я не знаю, – ответил я, потому что и правда не знал.

– Ч-что ты такое?

Подойдя к пианино, я приподнял ткань и увидел съежившуюся Чарли и часть потрепанных временем, сломанных клавиш.

Было время, когда мои руки, словно пара прекрасных пауков, бегали по этим самым клавишам и извлекали из скрытых струн волшебные звуки. А как эта музыка наполняла дом, который по эту сторону уже разваливался, и мою душу, которая тоже теперь лежала в руинах, но по другую.

Это старое пианино. Его истинное состояние. Неужели меня так сильно тянуло к нему и хотелось его сберечь лишь потому, что мы были необычайно похожи? Оба слишком повреждены, чтобы издать нечто большее, кроме диссонанса, разрушающего наши полые тела.

– Я больше не знаю, кто я, – пробормотал я.

– Чарли! – позвала Стефани, и звук ее шагов оповестил о том, что она спускается по лестнице. – Чарли?

Приближение сестры придало Чарли мужества, и она выскочила из укрытия, стуча ботинками по разбросанным клочкам нот, которые я все равно не смог бы сыграть.

– Чарли! – воскликнула Стефани, когда младшая сестра чуть не врезалась в нее, и оглядела развернувшуюся сцену. – Боже мой! Что здесь случилось?

Чарли переводила взгляд с меня на сестру в надежде, что в любой момент та наконец меня заметит.

Мы оба на это надеялись, хоть и по разным причинам.

– Я-я просто рисовала, – ответила Чарли.

– Это я вижу. Но зачем ты порвала свои рисунки и разбросала их по всей комнате? Это некрасиво.

– Это не я.

– Дай догадаюсь, – сухо начала Стефани. – Пришел Зедок и разорвал все рисунки, так?

– А потом разбросал, – подытожила Чарли.

– О, правда? – вздохнула Стефани и наклонилась, собирая все обрывки в одну стопку. – И зачем ему так делать?

– Возникли проблемы, – прошептала Чарли, – из-за того, на чем я рисовала.

– О чем ты говоришь? – Стефани подошла к разбросанным карандашам. – Нет у тебя никаких проблем. Лучше иди сюда и помоги мне все собрать.

Пока они вместе убирали весь этот бардак, Чарли пристально наблюдала за мной, а я скользнул взглядом к своим пальцам, которыми коснулся клавиатуры пианино.

– Послушай, – пробормотала Стефани, складывая карандаши в железную коробку, – завтра мне нужно пораньше уехать в школу, чтобы закончить домашнее задание, поэтому тебя отвезет отец. Но позже я тебя заберу, хорошо?

Я нажал на аккорд, и Чарли испуганно подпрыгнула от неприятного звука.

А вот Стефани никак не отреагировала. Она подошла к пианино и уже схватилась за чехол от пыли, но заколебалась. Стефани опустила свободную руку на открытые клавиши, однако не спешила на них нажимать. Вместо этого она провела пальцами по уцелевшим клавишам и по углублениям, в которых их недоставало.

Я вгляделся в лицо девушки и увидел на нем выражение, которое не мог не узнать.

Она прислушивалась… к музыке.

Тот факт, что я не мог тоже ее услышать, отозвался глухим эхом зависти. Но она угасла так же быстро, как и появилась, сменившись еще более опасным чувством – любопытством. Опасным, потому что худшей идеи, чем удовлетворить его, не могло прийти мне на ум.

И все же, находясь так близко к Стефани, даже самый большой глупец не смог бы не заметить боль, которая на мгновение исказила черты ее лица.

Я оглянулся на Чарли в надежде понять причину боли ее сестры.

Но Стефани прервала момент, снова накрыв пианино чехлом от пыли.

– Идем, тебе нужно позавтракать, – обратилась она к Чарли, отвернувшись от пианино и от меня. – Ты какая-то бледная.

С этими словами она взяла сестру за руку и повела на кухню, но Чарли смотрела на меня до тех пор, пока они не скрылись из виду.

Неожиданно я перестал быть единственным невидимым обитателем этой гостиной. Этого дома.

Какая музыка сейчас звучала в голове Стефани?

Чья музыка?

Опасные вопросы, о которых мне не следовало размышлять. Особенно учитывая клятву, которую я дал одному неприятному человеку и запрещающую мне вмешиваться в жизни всех живих людей, встречавшихся на моем пути.

Неважно, что слышала Стефани в своей голове, по-настоящему важно должно быть только то, что она не слышала меня.

Но, возможно, после сегодняшнего общения Чарли скажет что-нибудь, что изменит ситуацию.

А пока что мне придется воспользоваться тем, что меня не видят и не слышат, чтобы спланировать хитроумный, но более надежный ход для достижения желаемого результата.

Насколько огромными кажутся нависающие над тобой тени, когда ты не видел, как они постепенно удлиняются? Когда убедил себя, что их там вообще не было?

Достаточно огромными, чтобы поглотить тебя до того, как ты успешь понять, что наступила ночь.

Держу пари, никто в мире не понимал этого лучше меня.

Глава третья. Стефани

Тот парень. Тот. Парень.

Я оторвалась от вычислений, которые из-за Чарли вчера не закончила.

Наверное, я бы с легкостью уже с ним расправилась, если бы ко мне не прицепилась где-то по пути суперотвлекающая тень. Он сидел через два стола от меня в пустой школьной библиотеке, наполовину скрыв лицо за толстым романом, который он даже не пытался читать.

Время от времени я ловила на себе его взгляд, но линзы очков в черной толстой оправе, которые он носил, отражали свет люминесцентных ламп над головой, из-за чего невозможно было разглядеть выражение его лица.

Хипстерские Очки, как я стала его называть про себя, впервые появился вчера – в то же самое время, на том же месте. Эти факты исключали то, что я могла страдать шизофренией. Дело в том, что вчера я заметила его целых три раза.

Во время обеда он дважды медленно прошел мимо моего столика, сжимая свой поднос, словно не мог вспомнить, где до этого всегда сидел. А после уроков я заметила его прислонившимся к стене рядом с моим шкафчиком все с той же книгой. Он снова делал вид, что читает.

Сегодняшнее утро стало последним в этой псевдошпионской игре. И мне ужасно хотелось сказать ему, что я знаю, где найти такого же жуткого друга, как он сам, но для этого придется пойти ко мне домой и, видимо, остаться на ночь в шкафу Чарли, чтобы познакомиться с ним.

Встав, я сложила свой учебник и блокнот в сумку. Если высказать все ему сейчас, то у него будут целые выходные, чтобы понять, каким невообразимым чудаком он себя выставил. И к тому же мне больше не пришлось бы с ним «случайно» сталкиваться.

Когда я подошла ближе, Хипстерские Очки застыл, а его плечи, украшенные подтяжками, напряглись.

Думаю, он очень надеялся, что я пройду мимо, а не остановлюсь рядом с его столом. Он метнул на меня взгляд, и мне впервые удалось разглядеть его глаза сквозь линзы.

Ух ты, они были голубыми.

– Привет, – сказала я.

– Э-э-э… – он моргнул, его винтажная стрижка с уложенной набок челкой придавала ему (небезуспешно) ретрокрутой вид. – Х-хей.

Он так произнес букву «х», будто это я тут веду себя странно. И это еще больше повысило мое раздражение.

– Я не хожу на свидания, – выпалила я. – Не делаю домашнее задание за деньги, также не принимаю и не торгую наркотиками. И мне не нравится, когда за мной следят.

Его лицо стало пунцовым. Именно на такую реакцию я и рассчитывала, потому что мои слова заставили его перестать скрываться и лишили возможности найти какие бы то ни было лживые оправдания.

– Я за тобой не слежу.

Он захлопнул свою книгу, бегая взглядом вокруг, возможно, в поисках библиотекаря или кого-то, кто мог нас подслушивать.

– Да что ты, – невозмутимо произнесла я. – Значит, ты не следовал за мной повсюду?

– Следовал, да, – разумно признался он, поняв, в какой угол его загнали. – Слежка же, в отличие от следования, подразумевает постоянное наблюдение за жертвой, а также сбор и анализ информации. Есть разница.

Он решил преподать мне урок лексики?

– Ты же понимаешь, как немыслимо жутко себя ведешь?

– Понимаю! – наорал он на книгу. Я точно знала, что он искренне злился только на самого себя. Мало того, что от воротника его белой рубашки, застегнутой на все пуговицы, по шее поднимался все более густой алый румянец, так я к тому же буквально чувствовала исходящий от него жар унижения.

«Умница, Стефани. Ты как следует запугала любопытного троюродного брата Кларка Кента».

– Знаешь… – начала я, но он меня перебил.

– Я очень долго пытался понять, как с тобой заговорить, чтобы не напугать, – сказал он, подскочив на своем месте, и начал подниматься на ноги. И все поднимался и поднимался.

Я с трудом сглотнула и запрокинула голову, чтобы оценить его рост, почти ожидая, что у него из носа вот-вот хлынет кровь.

– Миссия провалена, – произнесла я, изо всех сил сопротивляясь сильному желанию сделать шаг назад, потому что иначе он победит. Парень просто стоял, но с каких пор это стало выглядеть так горячо?

Широкоплечий, с конечностями, почти слишком длинными для его тела, но в этой одежде он выглядел таким модным чудаком, который будто вышел прямо из сороковых годов и упал в аппарат для изготовления тянучки.

– Я вовсе не маньяк.

С этими словами он оперся на одну ногу, обутую в конверс, и положил свои огромные руки на талию. Я уставилась на его мускулистые предплечья, покрытые волосками, так как он закатал рукава рубашки до локтей. М-м-м. Отличное телосложение, но… нет.

– Допустим. Тогда зачем ты следишь за мной?

– Дело не в тебе, – торопливо ответил он. Возможно, потому что библиотекарь, мисс Гэри, вернулась на свой пост, сигнализируя, что до начала уроков осталось лишь несколько минут. – Меня интересуешь не ты, а твой…

– Мой что? – полюбопытствовала я.

– Твой дом.

Я недоверчиво посмотрела на него:

– Мой дом? Это какой-то эвфемизм для?..

– Нет, конечно!

Мы оба посмотрели на мисс Гэри, которая взглядом прожигала дыры в Хипстерских Очках. Повернувшись обратно ко мне, он снова понизил голос:

– Ты живешь в «Молдавии».

– В Румынии?

– Нет, – он поднял руку, будто я испытывала его терпение. – Так называется твой дом. Точнее, назывался, прежде чем… его населили призраки. В смысле, настоящие призраки.

Я сверкнула на него сердитым взглядом, стараясь передать все мое пренебрежение и скептицизм:

– Ты преследуешь меня повсюду, потому что думаешь, что в моем доме живут призраки.

– Я преследую тебя, потому что знаю это, – его голубые глаза загорелись странным голодом. – Конечно, ты не в первый раз это слышишь.

Теоретически он был прав. Чарли тоже говорила, что в ее шкафу живет страшный монстр. Но когда я уложила ее с собой, никаких больше упоминаний о чудовищах в шкафах не последовало, и мы обе крепко уснули.

И вообще, я не верила в привидения или во что бы то ни было, если это нельзя было измерить, зафиксировать или доказать их существование.

– Вообще-то, ты первый мне об этом говоришь, – решила я приврать, – потому что я никому не говорила, в какой дом переехала.

Он вмиг побледнел, а румянец на щеках бесследно пропал.

– Я-я слежу за этим домом, – начал он заикаться. – Он пустует уже много лет, и никто не задерживался там дольше, чем на несколько месяцев.

– Так это потому, что он едва пригоден для жизни.

– Он ведь достался вам за гроши?

– Верно, он разваливается по частям, поэтому наш отец его перепродает.

Я нахмурилась. Зачем я это рассказываю?

– Вы хотя бы интересовались историей дома, прежде чем купить его? – поинтересовался парень, сложив руки на груди.

– Что тебе нужно? – спросила я, повторив его позу. Похоже, это заставило его почувствовать себя еще более некомфортно, потому что он опустил руки.

– Мне просто… любопытно, – сказал он. – Потому что раньше я никогда не разговаривал с жителями этого дома. И хотел спросить… Ну, не замечала ли ты что-нибудь странное.

– Ты странный. Это считается?

Он посмотрел в сторону мисс Гэри за стойкой, которая делала вид, что занята работой и совершенно нас не подслушивает.

Опустив взгляд на свои кеды, он кивнул.

Я подавила победную ухмылку, почти сочувствуя ему.

– Вообще-то, – сказала я уже мягко, – когда мы только въехали, случилось кое-что странное.

Он медленно поднял на меня глаза, стараясь понять, насколько я серьезна.

– Я слышала голос, доносившийся сквозь стены. Это был тот… парень.

Хипстерские Очки молчал, но его серьезный и хмурый взгляд, который с каждой секундой становился все нетерпеливее, явно кричал: «Что же сказал этот голос?»

Так что я решила завершить свое представление:

– Он сказал, что его зовут Бадди Холли, и он просил передать тебе, что хочет вернуть свои очки.

С этими словами я прошла мимо него и бросила последний взгляд на мисс Гэри, которая, могу поклясться, улыбалась, хоть и не поднимала глаз.

– Эй, – окликнул меня Хипстерские Очки. Я остановилась, но не повернулась. – Кто такой Бадди Холли?

Над головой прозвенел звонок, и я оглянулась через плечо.

– Призраков не существует.

– Ну, тебе стоит дать мне свой номер телефона, – сказал он, уже не заботясь о том, что может подумать мисс Гэри. – На случай, если окажется, что они все-таки есть.

– Ты же сказал, что уверен в их существовании.

Я быстро развернулась, чтобы он не заметил моей ухмылки, и поспешила в шумный коридор.