Династия Одуванчика. Книга 1. Милость королей

– Только разбойник-то из меня никудышный, – вздохнул Куни. – Я не знаю, как руководить людьми.

Муру покачал головой:

– Я помню, когда ты был начальником тюрьмы, то играл с нами в карты и делился пивом, а своим людям приказал не сковывать мне ноги, потому что я подвернул лодыжку. А теперь про тебя говорят, что ты выбрал путь благородного разбойника и защищаешь слабых. Говорят, ты убил змею, чтобы спасти своих людей, и отступал последним, когда ваш рейд не удался. Я верю, что ты хороший человек, Куни Гару.

Куни так растрогали эти слова, что, не выдержав, он заплакал.

Довольно скоро Куни расстался с романтическими представлениями о жизни разбойников и стал обращаться за советом к своим людям, в особенности к тем, кто оказался по ту сторону закона еще до того, как был приговорен к каторжным работам. Он стал намного осторожнее, его разведчики тщательнее изучали объекты перед рейдом, к тому же Куни выработал систему сигналов. Перед тем как отправиться на операцию, он разделял отряд на несколько групп, чтобы они могли поддерживать друг друга, и у него всегда имелся план на случай неудачи. От него зависела жизнь других людей, и он решил, что больше не позволит себе действовать неосмотрительно. Его репутация набирала силу, все новые и новые мужчины и женщины, потерявшие последнюю надежду, приходили к нему, в особенности те, кого не принимали в другие шайки. Это были, как правило, калеки, или юнцы, или, напротив, старики, а также вдовы.

Куни не отказывал никому. Иногда его помощники ворчали, что новоприбывших нужно кормить, а они практически бесполезны, но Куни для всех находил дело. Из тех, что годились для участия в операциях, порой получались идеальные разведчики, и их информация помогала устраивать засады на караваны так, что не приходилось даже обнажать мечи. Он совершал налеты на чайные дома, где его люди подсыпали купцам в чай снотворное.

Но главной целью Куни был вовсе не разбой. Из-за того что он не сумел вовремя привести отряд рабочих в Пан, под ударом оказалась его семья. И хотя гарнизону в Дзуди хватало других забот – весть о восстании давно докатилась до города, – там так и не начались массовые репрессии. Возможно, начальник гарнизона выжидал, чтобы понять, откуда подует ветер, однако Куни не хотел рисковать. Может, мэр попытается защитить своего друга Гило Матизу и его дочь Джиа, но кто знает, как долго он сохранит такую возможность? Его родители, брат и семья Джиа не могли бросить все и бежать, и он сомневался, что сумеет убедить их присоединиться к нему, но жену он хотел спасти как можно скорее.

Когда стало очевидно, что придется строить постоянный лагерь, Куни решил послать кого-нибудь за Джиа, чтобы она была рядом. Для этого требовался человек, которого не узнали бы солдаты гарнизона и которому он мог бы полностью доверять. После долгих размышлений Куни остановил свой выбор на Ото Крине.

– Разве мы уже здесь не проходили?

До этого момента Джиа совершенно спокойно шла за костлявым молодым человеком, хотя он и не вызывал у нее доверия, однако они оказались на этой поляне в третий раз и стало уже совсем темно.

Ото Крин весь последний час старался не смотреть на Джиа, и теперь, когда он наконец повернулся к ней, паника на его лице подтвердила ее подозрения: они заблудились.

– Я уверен, что мы где-то рядом, – пробормотал нервно проводник, не глядя Джиа в глаза.

– Откуда ты, Ото?

– Прошу прощения?

– По твоему акценту я вижу, что ты не из Дзуди, а стало быть, местности не знаешь, верно?

– Да, госпожа.

Джиа вздохнула, понимая, что сердиться на несчастного худосочного парня бесполезно. К тому же она устала, потому что была беременна. Они с Куни давно хотели ребенка, но у них ничего не получалось, однако как раз перед его уходом ей удалось подобрать удачное сочетание лекарственных растений. Джиа не терпелось поскорее рассказать новость Куни, но сначала отругать как следует за то, что на целый месяц бросил ее одну и не прислал ни единой весточки. На мужа она сердилась не потому, что он стал разбойником, а потому, что не посвятил ее в свои планы. По правде говоря, она уже начала беспокоиться: видимо, пришло время для их с Куни приключений, – но понимала, что придется взять руководство в свои руки.

– Давай переночуем здесь, а завтра с утра пораньше двинемся в путь.

Ото Крин посмотрел на Джиа: девушка была не старше его самого, не повышала голос, но взгляд ее напомнил юноше мать в те моменты, когда та собиралась его отругать. Он опустил голову и молча согласился.

Джиа набрала веток и листьев, чтобы сделать для себя постель, а когда увидела, что Ото беспомощно стоит на месте, принесла еще веток и устроила постель для него, потом спросила:

– Ты голоден?

Молодой человек кивнул, и она скомандовала:

– Тогда за мной!

Джиа бодро зашагала вглубь леса, и Ото молча следовал за ней. Вскоре по следам помета возле звериной тропы она обнаружила подходящее растение, сорвала и аккуратно разложила стебли на земле, после чего вытащила из сумки маленькую бутылочку и посыпала их каким-то порошком.

Приложив палец к губам, она жестом позвала Ото за собой, и, отойдя футов на пятьдесят, они спрятались в кустах и стали ждать.

Вскоре на тропу выскочили два зайца и, подозрительно озираясь, принялись обнюхивать стебли, разложенные Джиа. Не заметив ничего подозрительного, зайцы принялись за еду, но через несколько минут навострили уши, принюхались и пустились наутек.

– Давай за ними, – прошептала Джиа.

Ото старался не отставать, поражаясь тому, как легко и быстро двигалась эта женщина по лесу, поскольку знал, что она из богатой семьи, где наверняка не принято совершать подобные прогулки.

Они подошли к ручью – оба зайца лежали возле воды и не шевелились.

– Ты сможешь убить их быстро и так, чтобы не испытали боли? Я бы сама, но в моем положении этого не следует делать…

Ото кивнул, не осмеливаясь спросить, что Джиа имела в виду, и большим камнем размозжил животным головы.

– Теперь у нас есть обед! – весело воскликнула Джиа.

– Да, но… – Ото покраснел и замолчал.

– «Но» что?

– Ведь яд…

Джиа рассмеялась:

– Это вовсе не яд. Зайцы очень любят то сладкое растение, а порошок, которым я его посыпала, мое собственное изобретение: смесь пепла, окиси натрия и сухого лимона. Смесь вполне безопасна, но, когда вступает в контакт с жидкостью, появляется множество пузырей, так что на некоторое время зайцам становится худо. Они пришли к ручью, чтобы напиться, но от этого им стало еще хуже: их животы были полны воздуха и они не могли дышать. Мясо можно есть без всяких опасений.

– Но как вы научились таким фокусам? – Ото подумал, что, наверное, жена Куни Гару ведьма или колдунья.

– Я читала книги, делала опыты, – ответила Джиа. – Когда много знаешь о мире, даже травинка может стать оружием.

Уже засыпая, Джиа услышала сдавленные рыдания Ото и спросила:

– Ты что, собираешься всю ночь плакать?

– Простите.

Однако всхлипывания не прекращались, и Джиа села.

– Что-то случилось?

– Я скучаю по матери.

– Где она?

– Мой отец рано умер, и мы остались с мамой вдвоем. Когда в прошлом году в нашей деревне начался голод, она старалась почти всю еду отдавать мне, а чтобы я не заметил, свою разбавляла водой и в результате умерла от голода. Мне пришлось воровать, чтобы выжить, но меня поймали и приговорили к каторжным работам. И вот теперь я разбойник. Матери было бы очень стыдно.

Джиа стало жалко юношу, но она не верила, что слезы и страдания здесь помогут.

– Я так не думаю. Твоя мама хотела, чтобы ты выжил, и ее желание исполнилось.

– Вы правду говорите?

Джиа мысленно вздохнула. Ее собственные родители перестали с ней общаться, когда узнали, что Куни подался в разбойники, из опасения, что подвергнутся гонениям, когда его поймают.

Чтобы не сломить дух юноши окончательно, она попыталась его подбодрить:

– Конечно. Родители всегда хотят, чтобы их дети продвинулись как можно дальше по пути, который выбрали. Если уж ты решил стать разбойником, то будь лучшим.

Ото помрачнел:

– Но я вовсе не боец, к тому же не умею быстро считать, даже обратную дорогу в лагерь не могу найти. Вот и еду добыть сам не в состоянии и должен рассчитывать на вас!

Джиа было и смешно, и грустно, и в то же время в ней поднялась волна нежности к юноше.

– Послушай, у каждого из нас есть не только недостатки, но и достоинства. Если мой муж послал за мной именно тебя, значит он их увидел.

– Наверное, я не похож на разбойника. Один из наших рейдов провалился, и я не смог бросить собаку. Потом надо мной долго все смеялись.

– Какую собаку?

– Пока мы пробирались в лагерь, я прикармливал тамошнего пса, чтобы не залаял. Но купцы все равно проснулись, и нам пришлось уходить. И тут я услышал, как один из них сказал, что от этого пса никакого толку и уж лучше его убить. Я его пожалел и взял с собой.

– Ты добрый, а это уже немало, – сказала Джиа и, вытащив из сумки маленький флакон, протянула Ото. – Вот возьми. Я сделала эту настойку для себя, потому что в последние несколько недель плохо спала: беспокоилась о Куни. Нам обязательно нужно поспать, чтобы завтра быть бодрыми. А во сне, быть может, ты увидишь свою маму!

– Благодарю вас, – поклонился юноша, принимая флакон. – Вы хорошая.

– Утром тебе тоже все покажется не таким уж плохим, – улыбнулась Джиа и, повернувшись на бок, быстро заснула.

Ото сидел у огня и смотрел на спящую девушку, не выпуская из рук флакона и представляя, что все еще чувствует тепло ее руки.

А Джиа услышала слабый голосок: «Мама, мама…» Должно быть, это ребенок взывает к ней из утробы.

Улыбнувшись, она погладила живот и посмотрела на небо. Солнце уже встало. Неожиданно с дерева слетел попугай с красно-зеленым оперением и, приземлившись поблизости, секунду смотрел на нее, склонив голову набок, потом расправил крылья и взмыл вверх. Джиа не могла отвести глаз от красивой птицы. Попугай тем временем влетел в гигантскую радугу, начинавшуюся над поляной, и помчался вдоль нее…

Джиа разбудил Ото.

– Я нагрел для вас воды. Вот, в котелке.

– Спасибо.

«Сегодня он выглядит значительно лучше, – подумала Джиа. – Судя по всему, действительно видел во сне свою маму».

Пока умывалась и вытирала лицо, Джиа успела оглядеться: утром все кажется иным, нежели вечером, – и вдруг замерла. На востоке повисла огромная радуга, такая же, какую она видела во сне. Джиа поняла, что должна следовать за ней.

Очень скоро они уже входили в лагерь Куни.

– В следующий раз, когда соберешься куда-нибудь послать своих людей, позаботься, чтобы они знали дорогу. Легче было отправить собаку. А то у нас получилось небольшое приключение, – с улыбкой заметила Джиа, похлопав своего горе-проводника по спине, и оба рассмеялись, хотя Ото и заметно покраснел.

Куни обнял жену, зарывшись лицом в ее рыжие локоны.

– Моя Джиа способна позаботиться о себе.

– Похоже, все мы оказались в сложном положении, – заметила Джиа. – Твои отец и брат ужасно сердиты из-за того, что ты разбойничаешь – даже перестали пускать меня к себе. Они считают, что именно из-за меня ты опять взялся за старое. Мои родители тоже не хотят иметь со мной ничего общего. Если я решила выйти за тебя замуж, то должна была понимать, какими могут быть последствия. Лишь твоя мать попыталась помочь, даже пришла ко мне, но все время плакала – и я расплакалась вместе с ней.

Куни покачал головой:

– А еще говорят, что кровь не вода! Как мог мой отец…

– Быть родственником мятежника уже само по себе преступление, которое может привести к тому, что пострадает вся семья, ты не забыл?

– Пока я еще не стал мятежником.

Джиа внимательно на него посмотрела:

– В самом деле? Тогда что ты планируешь делать с лагерем в горах? Надеюсь, не рассчитываешь, что я готова жить здесь годы в качестве королевы разбойников?

– Я еще об этом не думал, – признался Куни. – Просто пошел по дороге, которая оставалась свободной. Во всяком случае, таким образом я могу защитить тебя от мести империи.

– Ты же знаешь, я не жалуюсь, но тебе следовало бы выбрать другое время, чтобы сделать что-то интересное. – Джиа улыбнулась, притянула к себе голову Куни и шепотом сообщила свой секрет.

– Правда? – Куни рассмеялся и, крепко поцеловав жену, посмотрел на ее живот. – А это уже хорошая новость. Ты должна оставаться в лагере и никуда не выходить.

– Конечно, мне просто необходимо, чтобы ты говорил мне, что делать, как и все эти годы, что мы провели вместе. – Джиа закатила глаза, но ласково погладила его по руке. – Тебе понравилась трава мужества?

– Ты о чем?

По губам Джиа пробежала озорная улыбка.

– Помнишь мешочек с успокаивающей травой, который я тебе дала? Я кое-что туда добавила для мужества. Ты ведь всегда хотел делать что-то интересное, верно?

Куни подумал про тот день на горной тропе, про свое странное поведение при встрече с питоном.

– Ты даже не представляешь, как все удачно получилось.

Джиа поцеловала его в щеку.

– Ты видишь в этом удачу, а я – хорошую подготовку.

– Но тогда, если Ото заблудился, как ты меня нашла?

Джиа рассказала мужу о радуге.

– Несомненно, это был знак богов.

«Опять пророчества, – подумал Куни. – Иногда ты не способен придумать план лучший, чем это сделают за тебя боги, кто бы они ни были».

Легенды о Куни Гару множились с каждым днем.

Примерно через месяц двое последователей Куни привели в лагерь дородного мужчину со связанными за спиной руками.

– Я же говорил вам, что большой босс мой друг! Вы совершаете ошибку, так со мной обращаясь!

– Но что, если ты шпион? – возразил один из стражей.

Всю дорогу мужчина сопротивлялся, а когда они добрались до лагеря, едва дышал. Куни постарался сдержать смех, когда увидел его красное лицо с густой черной бородой, которую украшали, словно утренняя роса на траве, капельки пота. Его мускулистые руки сильно стягивали веревки.

– Неужели Мюн Сакри! – воскликнул Куни. – Своим глазам не верю! Что, в Дзуди так плохо, раз ты решил присоединиться ко мне? Придется сделать тебя капитаном. Эй, развяжите веревки!

Мясник Мюн Сакри и Куни в прошлой жизни часто вместе пили, а потом разгуливали по улицам, пока Куни не устроился работать тюремщиком.

– У тебя здесь все строго, – заметил Сакри, растирая руки, чтобы восстановить циркуляцию крови. – Твоя дурная слава с каждым днем набирает силу. Тебя называют Разбойником Белой Змеи. Но когда я пытался выяснить, где ты, все в горах делали вид, что им ничего не известно.

– Возможно, ты напугал их кулаками размером с медные кастрюли и своей бородой, – пожалуй, ты больше похож на разбойника, чем я!

Сакри пропустил слова Куни мимо ушей.

– Видимо, я задавал слишком много вопросов, поэтому двое твоих людей застали меня врасплох и привели сюда.

Мальчик принес чай, но Сакри отказался, презрительно фыркнув, Куни, рассмеявшись, попросил две кружки эля.

– Я пришел к тебе не просто так, а с официальным предложением, – сказал Сакри. – От мэра.

– Послушай, у мэра могло возникнуть только одно желание: посадить меня в тюрьму, – а это неинтересно.

– Дело в том, что мэру понравилось послание Кримы и Шигина, в котором они предлагают официальным лицам покинуть свои должности. Он рассчитывает, что сможет получить титул, если преподнесет мятежникам Дзуди, и хочет с тобой посоветоваться, потому что ты ближе всех к настоящим повстанцам. Он знает, что мы с тобой дружили, поэтому и послал меня.

– Что тебе не нравится? – удивилась Джиа. – Разве это не та возможность, о которой ты мечтал?

– Но истории, которые обо мне рассказывают, не совсем правдивы, – заметил Куни. – В них многое сильно преувеличено.

Он подумал о смерти Хупэ и других своих людей.

– Разве я рожден быть разбойником или мятежником? Реальный мир отличается от историй с приключениями.

– Немного сомнений в себе не помешает, – сказала Джиа. – Но они не должны быть чрезмерными. Иногда мы живем в соответствии с легендами, которые о нас рассказывают. Посмотри вокруг: сотни людей верят в тебя и следуют за тобой. Они хотят, чтобы ты спас их семьи, а ты сумеешь это сделать только в том случае, если возьмешь власть в Дзуди.

Куни подумал о Муру и его сыне, о пожилой женщине на рынке, которая пыталась защитить сына, о вдовах, чьи мужья и сыновья так и не вернулись, обо всех мужчинах и женщинах, чью жизнь империя уничтожила без малейших колебаний.

– У разбойника, если он будет молиться, всегда остается маленькая надежда на прощение, особенно если за это заплатить, – сказал Куни. – Но если я стану мятежником, обратной дороги не будет.

– Всегда страшно делать что-то интересное, – заметила Джиа. – Спроси у своего сердца, правильно ли делать это.

«Я верю в тот сон, что видела о тебе. Не забывай об этом».

К тому моменту, когда Мюн Сакри, Куни Гару и его отряд добрались до Дзуди, спустились сумерки, и городские ворота были закрыты.

– Откройте! – крикнул Сакри. – Пришел Куни Гару, почетный гость мэра.

– Куни Гару преступник, – ответил со стены стражник. – Мэр приказал запереть ворота.

– Наверное, он передумал, – пожал плечами Куни. – О мятеже хорошо рассуждать, но, когда пришло время принимать окончательное решение, мэр испугался.

Его догадка получила подтверждение, когда из кустов на обочине появились Тан Каруконо и Кого Йелу и присоединились к ним.

– Мэр вышвырнул нас из города, потому что знает, что мы твои друзья, – сказал Кого. – Вчера он услышал, что мятежники побеждают, и пригласил нас на обед, чтобы обсудить, как ему перейти на нашу сторону, но сегодня ему сообщили, что император наконец отнесся к восстанию серьезно и намерен прислать для его подавления имперскую армию, и он принял другое решение. Наш мэр подобен листу, танцующему на ветру.

Куни улыбнулся:

– Боюсь, теперь ему уже поздно еще раз менять решение.

Попросив лук у одного из своих людей, он вытащил из рукава заранее приготовленный шелковый свиток, привязал к стреле и, оттянув тетиву, отправил в Дзуди.

– Теперь нам остается только ждать.

Куни предвидел, что нерешительный мэр может передумать, поэтому заранее послал нескольких своих людей в Дзуди. Остаток дня они провели на улицах, где распространяли слухи о герое Куни Гару, который ведет армию повстанцев, чтобы освободить Дзуди от владычества Ксаны и вернуть город возродившемуся Кокру.

– Никаких налогов, – шепотом передавалось из уст в уста. – Никаких принудительных работ. Семьи больше не будут страдать за преступления одного из их членов.

В своем письме Куни просил горожан поднять восстание и прогнать мэра. Оно заканчивалось обещанием: «Вас поддержит освободительная армия Кокру».

Если можно назвать отряд разбойников армией и забыть, что король Кокру понятия не имел, кто такой Куни Гару, то в письме содержалось некое подобие правды.

И горожане сделали так, как просил Куни. На улицах начались беспорядки, и жители, давно возненавидевшие жестокое правление Ксаны, быстро разобрались с мэром и его чиновниками. Тяжелые ворота распахнулись, и горожане с удивлением увидели Куни Гару и его небольшой отряд разбойников, входивший в Дзуди.

– А где армия Кокру? – спросил один из лидеров восстания.

Куни взобрался на балкон ближайшего дома и, оглядев собравшуюся толпу, заявил:

– Вы армия Кокру! Неужели не видите, какой силой обладаете, когда начинаете действовать без страха? Даже если Кокру живет в сердце одного человека, Ксана будет побеждена!

Банальность, но толпа разразилась аплодисментами, и под радостные крики одобрения Куни Гару стал герцогом Дзуди. Кое-кто говорил, что титулы нельзя получать таким простым способом, но никто не обращал внимания на зануд.

Шел конец одиннадцатого месяца. После того как Хуно Крима и Дзапа Шигин увидели свиток с пророчеством в рыбьем брюхе, прошло три месяца.

Глава 9
Император Эриши

Пан, одиннадцатый месяц третьего года правления Праведной Силы

В Пане всегда вино лилось рекой. Фонтаны в Большом зале для аудиенций дворца выбрасывали вино всех цветов в бассейны, отделанные нефритом, которые соединяли специальные канавки. В результате вина смешивались и в воздух, пропитанный пьянящими ароматами, поднималась пена.

Кастелян Горан Пира предложил юному императору придать бассейнам форму морей, а частям пола, остававшимся сухими, – островов Дара.

Разве это не чудесно – смотреть прямо с трона на королевство? Просто опустив глаза, император увидит темные винные моря и насладится зрелищем министров и генералов, перепрыгивающих с одного острова на другой, перед тем как дать совет своему государю или прийти к нему с рапортом.

Юный император радостно хлопнул в ладоши. Кастелян Пира – точнее, верховный авгур Пира, которого скромность побудила сохранить прежний титул, что, по его словам, позволяло ему чувствовать себя ближе к императору, – постоянно доставлял ему удовольствие своими замечательными идеями! Император Эриши тратил многие часы на вычерчивание диаграмм и управление рабочими, пока они укладывали золотые кирпичи на полу Большого зала для аудиенций, чтобы установить на каждом острове самые важные географические элементы: красный коралл для туфового конуса, олицетворяющего гору Кана; белый коралл для горы Рапа, покрытой ледниками; перламутр для гладких склонов горы Киджи, инкрустированных гигантскими сапфирами, изображавшими озеро Аризузо, и изумрудами для озера Дако. Кульминацией был миниатюрный сад деревьев бонсай, за которыми тщательно ухаживали, – они символизировали огромные дубы Римы. Императору нравилось представлять себя великаном, шагающим по земле и решающим вопросы жизни и смерти на этом маленьком макете своих владений.

Когда министры и генералы приходили к нему с тревожными сообщениями о восстаниях в отдаленных уголках империи, он нетерпеливо от них отмахивался: «Идите обсудите все ваши проблемы с регентом!» Разве они не видят, что он занят: играет с кастеляном Пира, чудесным другом, который всегда уговаривал его не работать слишком много и не отказываться от развлечений, пока он еще так молод? Ведь именно в этом преимущество императора?

– Ренга, – сказал Пира, – что вы думаете о лабиринте из редких рыб и вкусного мяса? На потолке мы можем повесить разные деликатесы, а вы наденете повязку на глаза и попытаетесь выбраться из лабиринта, руководствуясь только вкусом.

Еще одно блестящее предложение. Император Эриши тут же занялся планированием новой забавы.

Если бы кто-то сообщил ему, что люди на островах каждый день умирают из-за отсутствия чашки риса, он был бы удивлен.

– Почему они так настаивают на рисе? Мясо гораздо вкуснее!