Tsitaadid raamatust «Зеркальная страна»
Если сравнить горести реальной жизни с удовольствиями жизни вымышленной, то не захочешь жить, лишь грезить вечно.
В доме темно. На коврике перед дверью лежит еще один конверт. Вечерний свет скрадывает мое имя, видны лишь первые три буквы. Разрываю бумагу, достаю открытку с плюшевым мишкой на больничной кровати, во рту – термометр, рядом с тревогой замер другой мишка. «Скорее поправляйся!» И надпись внутри: «Ты тоже умрешь».
Хотя бояться нечего, меня охватывает страх. Мне становится так же страшно, как в Лос-Анджелесе, когда на долю секунды я поверила, что Эл мертва. Точнее, не я, а часть меня, которая рада возвращению туда, где наша первая жизнь закончилась и не должна была продолжиться никогда. – Ах, Эл, – шепчу я, водя пальцами по холодному стеклу. – Что же ты наделала?
Постой, не надо! – восклицаю я и порывисто касаюсь его плеча. – Это хороший знак, она наверняка от Эл. – Росс не отвечает, и я хмурюсь. – Открытку положили на крыльцо – значит, Эл где-то рядом. Значит, она… – Эл тоже получала такие, – хрипло бросает он. – Причем десятками! – А-а… – по спине у меня бежит холодок. – Пока не пропала.
На джутовом коврике лежит конверт. Большими черными буквами на нем написано: «Кэтрионе». Ни марки, ни штампа. Поднимать неохота, но что поделаешь… Кое-как разрываю бумагу и достаю открытку с соболезнованиями: ваза с узким горлышком, кремовые лилии, перевязанные лентой, вычурная золотая надпись: «Думаю о тебе». Возвращаюсь в дом, захлопываю дверь, запираю замок. Внутри открытки одно слово. ПРОЧЬ
было прозвище, только я его не помню. У пыльной матово-черной двери обнаруживаю, что крепко обхватила себя руками
Выбор всегда прост: либо начни жить, либо начни умирать.
Поспешно встаю, несу обувную коробку к дому. Сердце стучит в горле и в висках. Дойдя до плитки, замедляю шаг, оглядываюсь на прачечную и запертую на висячий замок дверь. В углу поля зрения снова мелькает красная вспышка, и я замираю. Оборачиваюсь к высокой стене, поросшей мхом и лишайником. Ничего. Но стоит закрыть глаза, и я вижу слова, выведенные кровью на голой каменной стене: ОН ЗНАЕТ
