Tsitaadid raamatust «Талант марионетки»
Выбор сделан, она ступила на свой путь. Все что теперь требуется от нее – не сворачивать.
У него нет ни роты, ни батальона, ни товарищей, ни будущего. Нет театра. И жизни тоже нет.
Я выхожу из театра – и сплю, вижу сны наяву. Мир – фальшивка, если его не касается подлинное искусство. В театре же пелена спадает с глаз, и начинаешь жить по-настоящему. Все наносное уходит, нет прошлого, нет настоящего, есть только ты и сцена. И другие, кто творит вместе с тобой. Только тогда и живешь. А все остальное – сон, лишь сон…
– Что наши жизни по сравнению с искусством? Нас оно не отпускает даже теперь.
Только не потеряйте бдительность: театр, он, знаете ли, затягивает!
Но одно Мадлен поняла намного позже, когда уже закончилась война, мода изменилась, кареты на улицах Парижа стали редкостью, а в ее прическе появился первый седой волос, – в тот самый вечер она влюбилась. В первый раз в жизни и навсегда.
Впрочем, для театра слишком много труда никогда не бывает.
– Слабость – всего лишь еще один шаг, – раздался совсем рядом негромкий надтреснутый голос. – Сила приходит не сразу.
Но вот шестеренки закрутились вновь, на верхних галереях зашуршали тросы, декорации ожили, фигуры на шахматной доске замерли в ожидании, когда властная рука поведет их в бой. Еще секунда и оркестр грянет вступительную мелодию, а робкий луч бледного софита коснется края сцены.И занавес расступится.
Сцена – маленькая часть той громадной машины под названием театр, что бесперебойно работает, прерываясь лишь на редкие часы сна. Но сейчас театр гудит, люди суетятся и бегают, чтобы на свет появилось детище – спектакль. Множество народу трудится над тем, чтобы зрители увидели еще одно чудо. В едином порыве взметается вверх игла швеи и молоток плотника, точно привязанные к невидимым ниточкам, – они дергаются без устали, как заведенные ключом куклы. Никто не может в полной мере представить, как работает этот гигантский механизм и чьей рукой он был запущен, кто дает ему силы, дует на шестеренки, чтобы те вращались, выводит актеров на сцену, вкладывает в их уста слова, а в игру – душу. Все идет само собой, как и должно быть.Все предопределено заранее, с самого начала, с первого шага через порог театра и до последнего вздоха в нем. Актеры – лишь фигуры на шахматной доске, которыми правит рок театра. Они не простые пешки – нет, их ходы интереснее и замысловатее, и если некоторых жестокая игра сметает с доски, то другим суждено дойти до победного конца с гордо поднятой головой. Эти фигуры ценятся особо, их связывают с театром крепкие узы настоящей любви и разрушающей, сжигающей страсти, которой полны их души. Он заставляет их играть, как никогда прежде, пробуждает самые глубокие и потаенные чувства, выливающиеся на сцену в порыве экстатической одержимости.
