Tsitaadid raamatust «Сотня»
Ты не мог ждать, что кто-то еще пожалеет тебя. Ты должен был один справляться со своей болью.
— Дай мне книгу. Я вынесу ее для тебя и принесу в больницу.
— Как тебя зовут?
— Чтобы ты знал, кому будешь вечно обязан?
— Чтобы я знал, кто виноват, когда меня арестуют.
Беллами закрыл глаза, позволяя воде смыть с его лица грязь и пот, и разрешил себе представить, что она унесет и кровь, и слезы, и то, что они с Октавией так друг друга подвели… Можно будет сделать новую попытку, начать все с чистого лица.
Беллами открыл глаза. Он знал, что его надежды нелепы. Дождь – это всего лишь вода, и в природе не существует никаких «чистых листов». А тайны надо хранить всю жизнь, и неважно, чего это будет стоить.
Еще в нежном возрасте Беллами усвоил одну истину: если хочешь, чтоб что-то было сделано, сделай это сам.
У него был вкус радости. Лучший на всей Земле вкус.
Нельзя надеяться, что кто-то разделить с вами страдания. Свою боль приходится сносить в одиночку.
Его отцу легче было поверить, что Уэллс бросал вызов. Или возможно, он мог попытаться сделать вид, что Уэллс употреблял наркотики. Любой из этих сценариев для канцлера был приемлемее, чем правда, что он рискнул всем ради девушки.
Даже сейчас, когда они собрались вместе, заявив всем, что это было их окончательное, тихое прощание с матерью Уэллса, они бы никогда не преодолели те 20 сантиметров, разделяющих их. Это выглядело так, будто бы они были двумя магнитами, отталкивающими друг друга обвинениями в их горе.
– Он любит тебя, Кларк. Той самой любовью, которую большинство людей ищут всю жизнь.
Кларк вздохнула:
– Ну для твоего же блага надеюсь, что ты её никогда не найдёшь.
Ты должна разрешить себе быть счастливой. Иначе какой вообще во всем этом смысл?
