Loe raamatut: «Следующей зимой», lehekülg 9

Святые пирожочки, о чём я думаю? И чем?

– Считаешь, уже пора знакомиться с родителями?

Нет!

– Нет, это просто вежливость: я предлагаю, ты отказываешься, все счастливы.

– Но я хочу чай.

– Домой придешь и попьешь.

– Хочу сейчас.

– Уже очень поздно. Ты время видел?

– И ты хочешь ночью в бурю выгнать меня? Ты такая жестокая!

– По тебе МХАТ плачет.

В момент, когда открываю дверь в квартиру, в коридоре уже оказывается мама, с любопытством оглядывая нас обоих.

И что мне остается?

– Проходи. Мама, это Артём. Это Елена Михайловна, моя мама.

Надеюсь, это не будет самой большой ошибкой в моей жизни.

Я всегда думала, что знакомство с родителями будет одним из самых неловких моментов. Но почему-то всё проходит очень непринужденно. Папа был сдержан – я заметила, как он присматривался к гостю, но, слава богу, не задавал неудобных вопросов. Только Арина выскочила из комнаты в одной пижаме и поинтересовалась, не взяла ли я Артёма в заложники. Мама тут же отправила ее обратно спать.

– Проводишь меня? – спросил Артём, когда я планировала уже закрыть за ним дверь.

– Вот еще. Кто из нас мужчина?

– Я первый раз в этом подъезде, могу заблудиться. А тебя будет мучить совесть до конца твоих дней, что погубила меня во цвете лет.

– Сейчас нарисую карту.

– Так себе у тебя турфирма. Неси ответственность по условиям договора.

– И какие же были условия?

– Всегда быть рядом.

Я мучительно краснею. Этот его полушутливый тон и серьезный взгляд рвут мое сердце на куски. Если сейчас я захлопну дверь, не смогу уснуть до утра, фантазируя, что могло бы случиться. Я вздыхаю, быстро сообщаю маме, что отойду, обуваюсь и выхожу в подъезд.

Мы спускаемся на один пролет. Господи, только малолетки зависают в подъездах, но сейчас, когда Тёма так пристально смотрит мне в глаза, мне всё равно. Мучительно медленно он склоняется ко мне, его лисья улыбка посылает электричество по натянутым нервам. Хочется, чтобы он прекратил меня мучить, и хочется, чтобы это никогда не заканчивалось.

– К черту, – бросает он и молниеносно сокращает расстояние между нашими губами.

Мы кусаем друг друга, зарываемся в волосы, гладим и сжимаем ладонями друг на друге любой доступный кусочек кожи. В животе всё скручивается, дыхания не хватает. Я теряю счет времени.

– Надо срочно остановиться, – тяжело шепчет Артём, и его рука замирает на моем животе возле пуговицы джинсов.

Я киваю и утыкаюсь ему плечо. Не хочу его отпускать, мозг лихорадочно ищет варианты.

– Твоему мозгу сегодня лучше хорошо отдохнуть.

Я кусаю Артёма за шею. А он меня за мочку уха.

– И что дальше? – задаю самый важный вопрос.

– Тебе придется ответить за сегодняшний вечер.

– Ого! И как же?

– Симметрично – познакомиться с родителями.

– Эй! – я стукаю его кулаком в живот. – Не думала, что ты такой злопамятный.

– Вообще-то я сама доброта, дам тебе целую неделю свыкнуться с этим.

– Это же он подвозил тебя несколько раз в том году? – спрашивает мама, когда я наконец возвращаюсь в квартиру. Она улыбается, Артём совершенно точно расположил ее к себе.

– Ты видела?

– Конечно. Вы встречались?

– Можно сказать, да.

– А сейчас?

– Похоже, да.

Мама потрепала меня по голове и пожелала спокойной ночи.

Какое уж тут спокойствие!

И вновь зима

Лежу и пялюсь в потолок. Видела уведомления о сообщениях, но немного страшно проверить. Что, если там нет сообщения от того, от кого больше всего хочется?

А что, если есть?

– Хватит валяться! – проворчала Арина, заглянув в комнату.

Собираюсь с духом и проверяю мессенджеры.

«Утречко. Хотелось бы напомнить тебе на всякий случай, что мы встречаемся. Понимаю, что ты в восторге, но хоть немножко держи себя в руках».

Вот засранец! Улыбаясь, как дурочка, набираю номер Артёма.

– Привет.

Слышу в трубке его голос и улыбаюсь, кажется, еще шире. Почему-то так странно себя ощущаю. Непривычно. До этого мы никогда не звонили друг другу.

– Кто из нас в большем восторге, еще нужно определить, – ехидничаю я.

– Ну то есть не отрицаешь, что в восторге?

Я смеюсь, ничего не могу поделать с собой. Арина снова заглядывает в комнату и ворчит, чтобы я собиралась.

– Надеюсь, не собираешься на радостях прогулять универ?

– Именно это я и планировала…

– Кто ж тебе разрешит. Я знаю волшебные слова, которые заставят тебя поехать в любую погоду, в любое время дня и ночи.

– Теряюсь в догадках… Мороженое, пицца и картоха?

– Картоха? – с сомнением произносит он.

– Не недооценивай силу картохи. Картошка – друг человека, королева еды, царица тарелок!

– Заметь, ты сама раскрыла свои слабые места… Но вообще я другие слова имел в виду: Мари тебя убьет.

Я прикрываю глаза, тут же понимая, что меня ждет допрос с пристрастием и применением различных подручных предметов.

– Это жестоко.

– Знаю. Поэтому придется тебя спасать.

«Вы реально встречаетесь?» – накарябала Маша в тетради вместо темы лекции. Я почти опоздала и надеялась, что Маша начнет пытку только после пары. Пожимаю плечами, но при этом лукаво улыбаюсь. Фомичёва дает мне спокойно пережить занятие, но после накидывается с вопросами.

– Правда? Правда-правда? Ну скажи, что правда!

– Видимо, да…

– Аллилуйя, я так давно об этом мечтала!

Я уставилась на подругу.

– О, ну вы же подходите друг другу, как Бонни и Клайд, как Злата и ее сливовая помада, как кетчуп и картошка фри…

– Кто сказал картошка?

Я подпрыгиваю от неожиданности, когда чувствую на плечах руки Артёма.

– Мари, так ты в курсе про картошку? Могла бы и раньше сказать!

Маша заливисто хохочет, я краснею, а Звягинцев как ни в чём ни бывало обнимает меня со спины.

– Мог бы и раньше спросить! – язвит Маша, но при этом выглядит безумно довольной, словно получила автомат по статистике. – Скрывались тут, как шпионы!

– Маня-я-яша! – тяну я, чувствуя вину.

– Да, Маня-я-яша! – вторит мне Звягинцев.

– Ну что Маня-я-яша? Даже не знаю, как будете вину искупать… – она вдруг закрывает глаза ладонью. – Ой, Тёма, не надо делать такие глаза, на меня не действует. Ладно, так и быть прощу, когда покажете, как целуются большие мальчики и девочки!

– Мари, да ты извращенка! – смеется Артём прямо у меня над ухом. Мне так уютно в его объятьях, что я, кажется, теряю нить разговора.

– Мне можно, я слишком долго вас шипперила. Порадуйте мамочку.

Я не успеваю сообразить, как ощущаю поцелуй на губах. Так неловко и странно делать это у всех на виду…

– Ну так себе, тренируйтесь побольше, потом пересдадите, – она подмигивает и разворачивается, собираясь уйти, – можете начинать тренировку прямо сейчас.

Позже я поведала Маше и Злате обо всём. Фомичёва даже искренне собиралась дуться на меня до скончания времен за мое молчание. Оглядываясь назад, я и сама не могу сказать, почему не рассказывала. Возможно, всё сложилось бы иначе. Кто знает.

– Ты не доверяешь нам? – с необычайной серьезностью спросила Злата.

– Доверяю, – честно ответила я. – Это привычка – держать всё в себе…

– Я бы хотела, чтобы теперь ты мне рассказывала всё. Ну почти, можно без интимных подробностей, – тихо произнесла Маша, отчего у меня мурашки побежали по телу.

Я подумала: мне бы тоже было горько узнать, что подруги скрывали от меня такую важную часть их жизни. Это нечестно. Я кивнула, надеюсь, что они поймут мою искренность.

– А теперь обнимашечки! – Маша взвизгнула и со всей силы обхватила меня и Злату, превращая наше серьезное собрание в извивающуюся кучку пищащих людей.