Tsitaadid raamatust «Наследник»
В России вообще не терпят царских жен, которые занимаются политикой.
Свобода никогда не приходит сразу, в окончательном, порой страшном в
своей окончательности виде. Ее первые шаги сегодня пугают своей смелостью,
но кажутся микроскопическими уже через неделю.
Существует определенный стереотип развития свободы.
Сначала (этот шаг может быть неожиданным для обывателя) происходит
формальный момент революции. Голодные и недовольные выходят на улицу,
потому что рассчитывают стать счастливыми.
И они штурмуют Бастилию. Или свергают русского императора.
Бастилия взята. Революция победила. Всем кажется, что свобода
безгранична - ничего подобного ранее не случалось.
Император превращается в простого гражданина, а в стране формируется
первое правительство.
Правительство тут же начинает подвергаться давлению слева, потому что
ожидание сочных плодов революции сменяется растущим разочарованием.
Глафира Станиславовна узнает о смерти отчима,
Достоевского, с какой гениальной силой он открыл наш русский характер. Андрей плохо вслушивался в монолог. В ушах шумело – видно, еще не до конца прошла болезнь. Андрей думал о том, что их с Лидой ничто теперь не разделяет. Можно сесть в автобус и поехать в Ялту. Прийти по адресу Иваницких и сказать: «Можно позвать Лиду? Я ее добрый знакомый из Москвы». – «К сожалению, – ответит ее мать, – позвать Лиду я не смогу, потому
Гимназисту. Тебя как зовут? – Андреем. Андрей Берестов. – Как же, Андрей, Андрюша! Помню.
нарисовал, происходит в другом доме. А там, куда ты смотрел, только что легли спать. И потушили свет. – Вы не знали? – Андрей почувствовал себя обманутым. Отчим
– Свадьба была назначена на ноябрь, – продолжал Коля, когда Ципа отошел.
Что войны, что чума? Конец им виден скорый; Их приговор почти произнесен. Но как нам быть с тем ужасом, который Был бегом времени когда-то наречен? Анна Ахматова
хочет со следователем говорить. Ждет отчима. Боится ему повредить. – Слушай, самое важное, – сказал Ахмет, – она их видела? – Видела, но не узнала. Там темно было, наверное. – О чем ты говоришь? –
вестно, догадался о том Сергей Серафимович или нет, но Андрей-то был наверное убежден, что не станет ни геологом, ни ботаником, ни энтомологом, ни орнитологом. Он подал прошение в Московский императорский университет на историю. Может, потому, что историей отчим не успел с ним заняться…
