Кладу рыбачку, напоминающую фарфоровую куклу, на спину, зажимаю нос. Делаю два глубоких выдоха ей в рот. Прислушиваюсь, приникнув к костлявой груди, но улавливаю только бешеный ритм собственного сердца. Раз, два, три… Надавливаю на ребра… Тридцать. Ничего. Снова прижимаю свои губы к ее, опять два выдоха. Повторяю. Сбиваюсь со счета.

– Дыши, идиотка! – злюсь, потому что не хочу верить, что все зря. – Если сдохнешь, сильно пожалеешь!

Два выдоха – тридцать нажатий. Еще раз. И еще.

Наверное, пора прекратить, но сдаваться – не в моих правилах. Как заведенная, повторяю одни и те же движения, в голове – почти никаких мыслей.

Она задышала, извергла из себя воду на десятом, наверное, круге. Я так устала, что когда поняла, что девка жива, упала рядом, какое-то время просто слушала ее хрип, и этот звук был прекрасен. Возвращать жизнь приятнее, чем ее забирать. Хотелось торжествующе засмеяться, но сил на это не было.

Небо серое, как и море. Снежинки касаются кожи и не тают… И так хочется спать…

С трудом встала, перебарывая слабость и окостенение мышц, нашла брошенное пальто, завернула в него девчонку и понесла в дом. Дверь, к счастью, была не заперта, а лачуга оказалась жилой. Наверное, юная рыбачка, здесь и живет. Стянула с девочки одежду, хотя пальцы почти не повиновались, швырнула все шмотки на пол, саму малышку уронила на кровать, скинула с себя мокрое белье и легла рядом. Наверное, здесь была печка, но сил ни на что уже не осталось, я слепо нашарила руками и натянула на нас какие-то тряпки и одеяла, обняла холодное худющее тельце и впала в болезненное забытье.

– Мама? Мама? – голос девочки слабый, но пробивается сквозь пелену нездоровой дремы.

Открыла глаза – темнота, на фоне окна, через которое лился лунный свет, увидела только силуэт спасенной. До сих пор знобит, рыбачка трясет меня за плечо.

– Мама, я умерла?

– Да черта с два я тебе дам сдохнуть, – прохрипела, поднимая голову. Хотелось выпить чего-нибудь горячего, а лучше – горячительного.

– Кто вы? – девочка испуганно отшатнулась и вскочила с кровати.

– Твой ангел-хранитель, судя по всему. Проходила мимо, когда ты плюхнулась в воду.

– Вы меня спасли?

– Как видишь.

– С… спасибо, – она поблагодарила очень неуверенно.

– Всегда пожалуйста, – села и накинула на плечи плед, в комнате было холодно. – Это твой дом?

– Ага-а, – нетвердо ответила рыбачка.

– Тогда будь гостеприимной хозяйкой, затопи печь и вскипяти воды. Еще не мешало бы свечу зажечь, конечно, – распорядилась я, по-прежнему дрожа.

– Да-да, – мелкая стащила с кровати одеяло, закуталась в него и начала хозяйничать, украдкой поглядывая на незнакомку, примостившуюся на краю постели.

Я тоже рассматривала стриженую под мальчика рыбачку, суетившуюся рядом с печью. Хозяйке этой нищей разваливающейся лачуги было, судя по всему, лет двенадцать, хотя за счет худобы и низкого роста выглядела она года на три младше. Выдавали голос и глаза.

– Как тебя зовут?

– Марика.

– Ты одна тут?

Мотнула головой.

– И где же твои родители?

– Папка в больнице с братом, мать умерла летом, – буднично сообщила она, черпая воду из большой бадьи.

– Соболезную.

– Ага, спасибо, – дернула плечиками и пошла в угол к печке.

– А что с братом?

– Не знаю. Просто умирает.

– «Просто» никто не умирает, – уж я-то это отлично знала.

Девочка засопела, молча продолжая попытки разжечь огонь, который все никак не занимался. Мне показалось, что еще чуть-чуть – и она заплачет.

– А ты почему в школу не ходишь?

– Я рыбу ловлю, – с вызовом ответила Марика и зыркнула большими темными глазами.

– Это я видела.

– На самом деле я хорошо плаваю, – упрямо сказала юная хозяйка, распознав сарказм. Сообразительная.

– Верю, ты же живешь на берегу моря. А рыбу зачем ловишь?

– Чтобы есть, – раздраженно буркнула она.

Впрочем, меня это не остановило, задала еще один вопрос, ответ на который был очевидным.

– Тебе самой приходится добывать себе пропитание?

Девочка встала, резко повернулась, смотрела с вызовом.

– Мне ваши придирки неприятны! – заявила звенящим голосом. – Мы живем так, как можем!

Не люблю детей, но эта храбрая мелочь мне понравилась. Она станет очень сильной женщиной, если не потонет раньше. И я сейчас не только о морских водах…

– Ты не подумай, – примирительно проговорила, поднимаясь с кровати, – я никого не осуждаю. Просто спрашиваю.

Марика насупилась и вернулась к делам. Огонь, наконец, разгорелся. Я взяла с пола мокрую одежду и повесила ее рядом с печью. Ничего не говоря, девочка залезла в шкаф, покопалась там, достала рубашку со штанами для себя, а затем извлекла старомодное поношенное платье, видимо, принадлежавшее матери, и вручила мне.

– Спасибо, – сказала, принимая дар. Девчонка сухо кивнула. – Марика, – она посмотрела мне в глаза, – ты молодец

– Приходится, – совсем по-взрослому ответила она. – И вы не думайте, что мы какие-то бедняки.

– Я так не думаю, – соврала, потому что нищее убранство просто кричало о том, что хозяева дома вот-вот пойдут по миру с протянутой рукой. Даже в пляшущем неверном свете свечей видела, что вся мебель старая, в стенах – щели. Того и гляди шторм уничтожит ветхую хижину, которая на ладан дышит уже несколько десятилетий.

– Мы раньше жили в городе, но когда мама заболела, продали дом, чтобы ее вылечить. Папа мамку очень любил, да и я тоже. Потом с братом стало плохо…

Не повезло, что тут еще сказать.

– Но мы выкупим обратно нашу квартиру, – уверенно заявила Марика. Юность еще может верить в чудеса, а вот я сильно сомневалась, что в такие времена кто-то сможет поправить свое финансовое состояние, но не стала своими догадками разочаровывать девчонку. – Папа запишется добровольцем в армию, я буду ловить и продавать рыбу, мы найдем хорошего платного доктора для Матиаса, а потом вернемся в Лазур. И все будет почти как раньше.

Добровольцем в армию… Вот уж отличный способ исправить проблему: когда ты мертв, тебе все равно, как дочери придется выкарабкиваться из всего этого дерьма. Война – та же смертельная болезнь, и он сам хочет ею заразиться.

– Неплохой план, – криво улыбнулась я, хотя была почти уверена, что скоро девчонка останется совсем одна в этом нищем доме и, скорее всего, отправится на панель, если не утонет или не умрет от голода раньше.

***

Вернулась в гостиницу на рассвете. К своему удивлению, застала там бодрствующего Саттона: была уверена, что вечером, не обнаружив любовницу в привычном месте, мужчина уйдет к себе, но он решил дождаться. Вид у меня, судя по всему, был еще тот, потому что Эмиль вскочил, едва не опрокинув стол, расплескал кофе на белый ковер.

– Что за черт?! Где ты была? Что случилось?

– Это долгая история, – отмахнулась, прошла мимо и рухнула на кровать прямо в пальто.

Не хотелось говорить вообще. На душе было гадко. Ругала себя, что решила полезть в воду за девкой, мучила ее расспросами, а еще больше – за то, что позволила себе проникнуться. Меня уже лет двадцать проблемы незнакомцев не волновали. Есть я, есть мои интересы, а чем живут остальные – разве не все равно?

Эмиль лег рядом и обнял. Прижалась к его теплому сильному телу, но вот душу горячие объятия не грели. Мы просто молчали, веки тяжелели, а сон не шел, лишь на какое-то время караван унылых раздумий останавливался, и я проваливалась в поверхностную дрему.

– Кто лучший доктор в Тилате? – спросила тихо, когда мысли опять сгрудились вокруг Марики.

– Тебе нездоровится?

– Не мне. Нужно помочь одному мальчишке.

Я решила откупиться от этого паршивого чувства, терзавшего уже несколько часов. Помогу Матиасу и забуду все. Эти проблемы тощих девочек со взрослыми глазами, обреченных солдат, отправляющихся на смерть, погибающих городов и стран – не мое дело, я несу ответственность лишь за свой зад, который моими стараниями сейчас в тепле в прямом и в переносном смысле.

– Это связано, с тем, что случилось ночью? – он сегодня задает непривычно много вопросов.

– Да. Но это не важно. Эмиль, помоги мне найти доктора, я заплачу ему, сколько нужно. Так и передай: готова отдать любые деньги.

– Сегодня же поговорю с Хаммерманом.

– Спасибо, – прошептала, уткнувшись в грудь Саттона.

Мерное глубокое дыхание, спокойствие и умиротворение, которые мужчина излучал, баюкали меня. Даже жаль будет его покидать, когда я уеду из Тилаты… Но поскорее бы это случилось!

45. Помогите, доктор!

После обеда, когда собиралась выйти на прогулку, в дверь постучали. Неожиданным визитером оказался посыльный, он принес записку, написанную размашистым почерком Саттона.

«16 часов. Госпиталь св. Августина. Дж. Хаммерман ждет тебя. Вечером не приду. Срочные дела».

Спасибо, Эмиль.

Он и правда хороший человек, что удивительно для такого ослепительного красавца, особенно занимающего высокую должность. Но еще больше я ценила в нем то, что он никогда не задавал лишних вопросов и сам не стремился завалить меня ненужными сведениями о себе. Вместе мы отдыхали: дружили телами и редко говорили, ему не важно мое прошлое, потому что для обоих было ясно, что будущего у нас нет.

До больницы пошла пешком, еще по прошлому визиту в Тилат помнила, где она находится. Старейший госпиталь континента был достопримечательностью, на которую приезжали посмотреть даже из других городов и стран, но я никогда не понимала этой тяги людей ко всякой рухляди, которую называют «наследием эпохи». Госпиталь являл собой античную развалюху, сохранение которой стоило бюджету немалых денег, а в теперешние голодные времена средств не хватало, чтобы залатать все дыры, поэтому вид предо мной предстал более чем печальный – краска облупилась, штукатурка отваливалась. Облепившие крышу крыльца вороны отлично дополняли картину медленной и неминуемой гибели древней больницы.

Дверь отворилась со скрипом. Внутри, как ни странно, оказалось весьма тепло, следов разрухи не наблюдалось, высокий – футов пятнадцать, не меньше – потолок не грозил упасть на голову и даже был недавно побелен.

Я поймала за локоть сестру милосердия и поинтересовалась у нее, где могу найти некого Дж. Хаммермана. Она, прищурив глаза, задала свой вопрос:

– Вы ведь знаете, что он – платный доктор?

– Я похожа на человека, который не может заплатить? – стало смешно. Один мой браслет стоит как половина этого здания, если не брать в расчет его историческую ценность, а уж об остальных украшениях и говорить нечего.

– Сейчас такие времена, что даже богатые начали ходить к простым врачам, – невозмутимо ответила женщина и поджала тонкие губы.

– У меня пока не настали. Где его кабинет?

– На пятом этаже, – сестра милосердия по-прежнему смотрела скептически, словно не верила, что у визитерши вполне честные намерения по отношению к доктору. Сколько же он просит?

– Благодарю.

Промаршировала по длинному коридору, затем долго поднималась наверх – не повезло больным, которым приходится карабкаться по этим бесконечным ступеням… Потом плутала по нужному этажу в поисках заветной таблички, пока не встретила спешащего куда-то высокого и худого врача. Ему явно перевалил седьмой десяток, однако густая шевелюра была враново-черной, ее совсем не тронула седина.

– Здравствуйте, – я преградила ему путь.

Целеустремленный доктор, рассекающий коридор как разогнавшаяся лошадь, едва не снес меня.

– Добрый день, – посмотрел на меня знакомым пронзительным взором.

Черт возьми, у доктора были янтарно-желтые глаза!

– Мне нужен Хаммерман, – ответила только потому, что фраза была заготовлена раньше, чем наши взгляды встретились. От мысли о том, что и этот человек – оборотень, все мысли разбежались врассыпную. – Я от Саттона, – выдавила вдогонку.

– О, добрая мадмуазель, которая хочет спасти чужого ребенка? Вы пришли по адресу, пойдемте, – положил мне руку на плечо, по спине побежали мурашки. Его ноздри нервно дернулись, врач отступил назад. Глядел на меня очень внимательно, изучающе. – Вы…?

– Да? – напряглась, вытягиваясь в струнку.

– Нет, не может быть…

– Что?

– Или может?

– Я вас не понимаю.

– Я вас тоже… – доктор будто пытался прочитать меня взглядом как книгу. – Дьявол, я не могу определить, кто вы?

– Я не волк, если вы об этом, – Хаммерман вздрогнул и сделал небольшой шаг назад. – Но у меня есть такие друзья, док.

– Не только друзья, судя по тому, что вас пометил вожак… Не могу поверить, что мне так повезло! Нам нужно поговорить.

Он схватил меня за запястье и потащил в свой кабинет, пальцы немолодого уже мужчины были такими же невероятно сильными, как у Грира. Я, не сопротивляясь, спешила за доктором, сердце колотилось как ненормальное. Втолкнул меня в кабинет, захлопнул дверь и закопошился в замке. Все это время молчала, ждала, что же он скажет.

– Умоляю, – он, повернув ключ, резко развернулся ко мне, – прошу, скажите, где они?

– Кто?

– О, да не будьте же дурой! – все оборотни грубияны или только мне на таких везет? – Где стая?

– С чего бы мне говорить это вам?

– С того, – прорычал он, – что я много лет пытаюсь найти своих.

– А где же ваша стая?

– У меня ее нет. Я один! Всю жизнь один! Черт, и не верил уже, что остался кто-то еще, – Хаммерман очень волновался, он стал ходить по кабинету из одного конца в другой, и сейчас напоминал волка, заточенного в тесной клетке зоопарка. – Мои родители чудом выжили в той бойне, в охоте на оборотней, но я всегда надеялся, что спасся кто-то еще. Знаете, каково это – всю жизнь быть единственным в своем роде? Вожак без стаи. Искал подобных мне пятьдесят лет, но не находил…

– Могли бы дать в газету объявление: «Любители полнолуний и сырого мяса, отзовитесь», – глупо пошутила я и получила презрительный взгляд.

– Даже сейчас с трудом верю, что передо мной кто-то… близкий к оборотню. Самка вожака.

– Кто-кто? Самка? – не смогла сдержать смех.

– Он пометил вас своим запахом, – совершенно серьезно проговорил мужчина. – Его я и учуял, хотя он почти стерся.

– Мы давно не виделись, – сказала без обиняков. – Нам пришлось расстаться.

– Вы, кажется, из Алабии? Стая там же? О, я не могу… мне очень нужно к ним! Столько ждать, мечтать… И только когда потерял веру – вновь обрел надежду…

– А вдруг я расскажу, где стая, а вы приведете туда солдат и продолжите бойню? Как можно доверять незнакомцу? – посмотрела на Хаммермана с вызовом. Я правда боялась раскрыть все первому встречному.

– Вы же хотите доверить мне жизнь какого-то мальчишки? – доктор остановился.

– Это другое, вы же врач. К тому же я заплачу.

– Нет-нет, мне не нужны никакие деньги. Мне нужно лишь, чтобы вы помогли мне найти своих… Господи, как же я хочу поохотиться с другими оборотнями! – проговорил он тоскливо и взял меня за руку. – Черт, да назовите хотя бы имя вожака и город, где его можно найти. Клянусь, я не причиню вреда, а если он посчитает, что я не достоин, то уйду прочь.

Колебалась. Вдруг Хаммерман может как-то навредить герцогу? Хотя мне же нет до него никакого дела. Не должно быть, по крайней мере. Пора забыть про него как про страшный сон, пусть воспоминания об этом ненормальном выветрятся как его запах с моей кожи.

– Хорошо, – ответила после недолгих раздумий. – Но в ответ пообещайте, что сделаете все, чтобы спасти ребенка.

– Клянусь! – с горячностью воскликнул мужчина. – Вытащу хоть с того света, если поможете мне обрести семью. Как имя больного?

– Матиас, сын рыбака. Он лежит в вашей больнице.

Доктор кивнул и повторил имя мальчишки.

– А вожак стаи, с которой я знакома, живет в столице Алабии, – плевать, что бы ни затевал Хаммерман, это уже не моя проблема. – Его зовут Ланс Грир, – до чего тяжело произносить это имя вслух!

– Как?! – пораженный, доктор сжал мою руку так, что стало больно. – О, Боже!

– Что? – у меня у самой дыхание сбилось. – Вы… его знаете?

– Нет, но… Я слышал это имя сегодня, – взволнованно сообщил врач. Голос Хаммермана звенел от возбуждения, и это нервное состояние передавалось мне. Или дело не в голосе, а в том, что он говорит?

– Как? Где?

– Эмиль сказал, что его после нашей встречи его ждет заседание в правительстве. Там должен выступить советник Грир из Алабии. Это ведь тот, о ком вы говорили?

– Он что, в Лазуре? – спросила хрипло, не веря тому, что только что услышала. – Ланс здесь?

– Да!

Голова шла кругом. Мне показалось, что воздуха в кабинете не осталось, и я сейчас потеряю сознание. Он рядом, я могу его увидеть!

Развернулась, выдернув ладонь из цепкой хватки доктора, и стала тянуть на себя дверь, дергать за ручку. Мне нужно скорее к герцогу. Зачем? Дьявол, я не знаю! Но я обязана хотя бы издалека взглянуть на него…

Дверь не поддавалась.

– Выпустите же меня отсюда, – чуть не плача, пробормотала я.

Перед глазами все плыло, услышала, как звякнули ключи, щелкнул замок, и выскочила в коридор, не сказав ничего на прощание врачу. Мелькали двери, лестницы, ступени. Бежать было так легко, как будто меня подгонял в спину ветер.

Я иду к нему.

46. Слова о мире и война в душе

Ветер растрепал волосы, из-за снежинок наверняка размазалась тушь. Я не отдавала себе отчета в действиях: знала, что обязана хоть еще разок увидеть герцога. Потом – будь что будет. Несмотря на свою тягу к нему, ненавидела этого мужчину всем сердцем. За его жестокость, за то, что прогнал меня и забрал Касию. Но до того сильным было желание этой встречи. Тело стремилось туда, к нему.

Я влетела в белокаменное здание, громко цокая каблуками, остановилась лишь на секунду, чтобы спросить у охранника, здесь ли еще Грир.

– Это советник из Алабии? – почесал голову мужчина. – В большом зале на третьем этаже. Только вам туда нельзя.

– Мне – можно, я… его будущая жена, – бросила уже через плечо. Взбежала по лестнице на одном дыхании.

Грир выступал с речью, его голос было слышно даже в коридоре. Сердце от этих до боли знакомых нот замерло на секунду, сделало кульбит и забилось с такой силой, что пришлось опереться на стену, чтобы не потерять сознание.

–…и еще раз повторю, – низкий стальной рокот не сдерживала дубовая дверь, рядом с которой я стояла, дрожа и задыхаясь, – я приехал сюда не как представитель правительства, не как дипломат короля Алабии, а как человек, которому не безынтересно будущее всех народов континента. Если вы не хотите войны, то должны сплотиться против Айзека шестого. Забыть обо всех своих мелких конфликтах, чтобы готовиться к вторжению вместе. Тилата, Ланк-Руд, Жакер, Колтет, Вистия. Все страны должны заключить мир, чтобы выдержать войну.

Он говорит почти то же, что и я Саттону! Но, как заметил Эмиль, правительства не хотят видеть очевидного.

– Да, Киот, вы хотите высказаться? – герцог обратился к президенту Тилата. Видимо, в зале собрались самые высокопоставленные люди страны.

– Я слышу эти домыслы давно, Грир, но пока ни единого доказательства не было.

– У меня масса доказательств, но если вам недостаточно того, что написано в расследовании, которое посылал еще в конце сентября, то приведу еще пару фактов, – по тону Грира понимала, что он едва сдерживает гнев. – Я был сам на этих старых шахтах, где якобы ничего не добывают уже семьдесят лет и где сейчас ведется активная разработка руды.

– Невозможно скрыть такое!

– Возможно скрыть и не такое! – прорычал Грир. – Там трудятся рабы. Незаконно плененные люди – тилатцы, ланкрудцы, койерцы. Над ними с кнутами стоят те, для кого деньги не пахнут, а приказ короля – закон, каким бы противоречащим конституции он ни был! На построенных втайне заводах, что прячутся в горах, точно такая же ситуация. Если вы внимательно читали документы, Киот, то бы должны были заметить, что среди записей ныне покойного тайного советника Мирта мне удалось обнаружить несколько шифровок, в которых фигурируют цифры, сильно отличающиеся от официальных отчетов. Такого количества оружия Алабия не производила никогда. И ничего из созданного, как мы с вами знаем, не продано за рубеж.

– Шифровки… – усмехнулся президент. – Кто может ручаться, что вы правильно их интерпретировали?

– Я, мать вашу, могу ручаться! – герцог кричал, уже не пытаясь скрывать гнев. – Вы все здесь – трусы, изображающие невозмутимость. Сколько еще кораблей должны затопить пираты, чтобы вы поняли, что это не случайность? Какого черта вы до сих пор не объединились, чтобы нанести удар по угрозе на море? Сколько должны голодать ваши люди, чтобы вы перестали посылать подданных воевать с их братьями и топить и без того поредевшие флотилии друг друга?

Зал недовольно зарокотал.

– Требую вести себя прилично, советник! – возмутился Киот под одобрительные голоса собравшихся.

– Дьявол! Это вы все здесь неприлично безразличны к судьбе своих стран!

Грохот! Я вздрогнула от неожиданности. Видимо, герцог ударил кулаком по трибуне. Все тут же затихли. Даже мне, стоящей в коридоре, стало не по себе от его ярости. Зверь… Пусть сейчас и в человеческом обличье, но это злой волк.

– Я вас не понимаю, – спустя почти минуту решился подать голос президент. – Вы что, предлагаете нам, иностранцам, напасть на вашу страну?

– Если придется, то да, – Гриру, видимо, удалось взять себя в руки, он снова говорил тем скучающим прохладным тоном. – Но главное – чтобы Айзек видел, что его план не работает, что ему не получилось разобщить вас, и что вы готовы дать достойный отпор. Для начала – уничтожить морских разбойников и наладить торговлю с другими континентами. Тогда есть шансы, что правитель Алабии не захочет рисковать и ввязываться в войну.

– Если мы объединимся, то только спровоцируем Айзека, – возразил Киот, и его слова вновь получили одобрение толпы. – Ваши доказательства – ничто. Мой троюродный брат – писатель, он и не такие истории сочиняет, можете поучиться у него, – зал захохотал. – Вы один говорите, что над нами нависла угроза, и больше никаких свидетелей. Неужели только вы на всю Алабию единственный такой сообразительный, что узнали о тайных планах короля, и настолько великодушный, что решили ими поделиться? – снова согласный гул.

– Если вы хотите оставаться слепцами, то черт с вами, – горько усмехнулся Грир.

Так же он отправил меня на все четыре стороны – с той же холодной презрительностью. Как сейчас эта сцена встала перед глазами.

– Надеюсь, вам не удастся остаться в стороне, когда ваших людей будут убивать, – эти слова, произнесенные Лансом, прозвучали веско. Как проклятие. – Я откланиваюсь, господа.

Даже сквозь возмущенный шум слышала приближающуюся тяжелую поступь герцога. Воздуха снова стало не хватать, по телу пробежала холодная волна страха, а за ней горячая – желания.

Он вышел, он увидел меня. Я вся съежилась, стала маленькой мышкой перед большим волком. Грир абсолютно точно удивился – заметила, как на какое-то мгновение, на доли секунды, в глазах возникло смятение, – но вида не подал. Я, в свою очередь, старалась скрыть, что мое тело перестало подчиняться разуму, а дрожь унять просто невозможно.

– Здравствуйте, – поприветствовал герцог холодным голосом, словно хлыстом ударил.

Что за нелепость? Почему он так на меня действует? Какого черта я вообще здесь?! Для чего сюда мчалась как безумная? Почему же «как»? Сумасшедшая… Мысли одна за другой пронеслись на задворках сознания, не остановились, и в голове остался только он. Тот, кого я жаждала увидеть, с кем встречаться мне было нельзя. Снова чувствовала, что падаю во тьму. И я так хотела, чтобы это падение продолжалось…

– Добрый день, – произнесла равнодушно. – Не ожидала встретить вас, – нажим на этом слове, – здесь.

– Я сам не думал, что приеду в Тилату, – неспешно отозвался герцог. – Но политика заводит порой дальше, чем хотелось.

– Все плетете интриги против Айзека? – мне понравилось, с каким безразличием произнесла это.

Он неопределенно повел плечами и скривился.

Из зала начали выходить люди, толпа политиканов, чиновников разных уровней обтекала нас, среди прочих был и Эмиль, он заметил меня и, конечно же, подошел.

– О, так вы знакомы? – приподняв бровь, он посмотрел сначала на меня, потом на герцога.

– Я определенно не знаю эту женщину, – Ланс сказал это не для Саттона, абсолютно точно фраза предназначалась мне и значила: «Ты – лживая предательница, живущая под чужими именами». Он прав, понятное дело, но почему-то и я чувствовала себя преданной.

– Что ж, тогда стоит вас друг другу представить, – Эмиль приобнял меня за талию, и это было даже хорошо, потому что ноги плохо слушались. В глазах оборотня сверкнула молния, он перевел тяжелый взгляд на моего прекрасного любовника. Тот же не обратил внимания на выражение лица собеседника и продолжил: – Этот джентльмен – Ланс Грир, советник короля из Алабии, он, что примечательно, говорил на общем совещании о том же, о чем и ты мне совсем недавно. О готовящейся войне. А это прекрасное создание, Ланс, – Эстер, моя… моя женщина.

Ноздри герцога дернулись, губы вытянулись в хищный оскал, брови насупились, он подался вперед, словно готовился к атаке. Ревнует? Сердце екнуло от какой-то непонятной смутной радости, но тут же сжалось в страхе за Эмиля.

– Нет, Грир, – я произнесла это одними губами, но знала, что он услышит. Правда, это вовсе не значит, что оборотень не нападет сейчас на Саттона. – Не надо. Пожалуйста.

Мужчина взглянул на меня, испытующе смотрел несколько секунд. Я тонула как муха в янтаре в этом желтом тумане, но в ответ глядела открыто, в моих глазах он с легкостью прочел бы все, что думаю, о чем страдаю. Если бы этого захотел.

Грир резко развернулся, звякнул шпорами и, топая тяжелыми дорожными сапогами, пошел к лестнице.

Тело бил озноб.

– Ни черта понимаю… Я его чем-то разозлил? – с недоумением спросил Эмиль, переводя взгляд на меня. – Эй, милая, что с тобой? Ты плачешь?

И правда, по щекам текли слезы. В какой момент я начала реветь?

– Нет, все хорошо, – выдавила с трудом, а сама хотела оказаться в лесу в одиночестве и громко и долго кричать… – Я… я пришла сказать, что Хаммерман согласился помочь мальчишке, и даже не будет брать за это деньги. Спасибо, что свел нас.

– Рад этому, – Эмиль слабо улыбнулся. – Прости, мне нужно идти, сейчас будет совет… А ты неважно выглядишь. Иди в гостиницу, ложись спать, не жди меня. Я сегодня не приду.

И не надо. Не хотела видеть никого, кроме проклятого Ланса Грира, который опять даже не попрощался.

47. Жажда плоти

Давно позабыла, что нахожусь на юге, тут так же холодно и уныло, как у меня на душе. Подняла лицо к серому небу, снежинки падали на щеки, на ресницы, таяли, путая горячие дорожки слез, охлаждая пылающую кожу.

Медленной нетрезвой походкой побрела в сторону гостиницы. Старалась ни о чем не думать, потому что понять свои мысли не могла, образы и чувства сменяли друг друга. То ликование от того, что он приревновал, то тягостное безнадежное разочарование от того, как холоден был и как легко покинул меня в очередной раз. Выразить все это словами невозможно, и это самое невыразимое терзало болью, свербело в мозгу, мешало даже дышать полной грудью, сжимая ребра.

Быть может, это последствия вчерашнего купания в ледяной воде? Пыталась прислушаться к телу, но оно, кажется, было здоровым, и если меня и правда одолела хворь, то она называется не пневмонией или бронхитом, имя ей Ланс Грир.

Глупая привязанность к этому жестокому… да не человеку даже, а существу изменила меня, сделала слабее, уязвимее. Сегодняшняя уставшая и опустошенная женщина – это совсем не та дерзкая и бессердечная наемница, которая в теплый сентябрьский день пришла на похороны Витера Цела, уверенная, что совсем скоро от ее рук погибнет очередная жертва, а она станет еще богаче и намного влиятельнее.

Сначала была похоть, любопытство, а потом он настолько подчинил себе мое тело, что к нему стала тянуться и душа.

Я шла, не замечая ничего вокруг, миновала даже гостиницу, но когда поняла, что оказалась в незнакомом районе, возвращаться не стала, продолжила брести вдоль серых домов. Мелькали лица спешащих с работы в теплый уют незнакомцев, это создавало иллюзию, что я не одна. Но по мере того, как на город опускалась темнота, людей становилось все меньше, улицы пустели, и то самое неизъяснимое росло, и заполняло уже не только меня саму, но и мир вокруг, заставляя его тускнеть.

Тяжелая ладонь легла на плечо: грабитель, в бедном районе наткнувшийся по счастливому стечению обстоятельств на богатую даму. Счастливому для него? Нет, для нее. Доли секунды – и я решила, что должна убить его. Вдруг это поможет вернуть хоть частичку себя прежней? Когда несу смерть, во мне всегда бурлит жизнь.

Рука скользнула в тайный карман пальто – нож по-прежнему оставался самым верным моим спутником. Единственным из тех, кто не предал. Холодные пальцы ухватили нагретую телом рукоять. Отогнулась чуть назад, скользнула вправо, высвободившись из захвата, лезвие сверкнуло в тусклом свете единственного на весь квартал фонаря.

– У тебя неудачный день! – сказала зло, поворачиваясь лицом к ночному разбойнику, и замерла. Нож выскользнул из руки и звонко стукнулся о блестящую и мокрую от растаявшего снега мостовую. Мне хотелось упасть рядом.

– У вас, кажется, тоже день не задался, – стальной голос ранил не хуже лезвия. Ланс Грир ухмылялся, глядя на меня.

– Черт… – голова кружилась, я смотрела на герцога и не понимала, что ему от меня нужно: пришел добить предательницу, неудачливую наемницу, обреченную и сумасшедшую или?.. Или нет?

Он схватил меня за талию, притянул к себе с такой легкостью, будто я не весила и фунта. От одного этого властного движения потеряла остатки своих сил, больше мне не нужно было ничего. Его губы накрыли мои, язык проник в рот, и я с готовностью ответила на его горячий поцелуй. Напор и жажда, с которыми мужчина гладил меня, трогал, сминал в своих объятиях, дали надежду, дарили приглашение к чему-то большему. Там, где касались тела его руки, несмотря на пронизывающий ветер, становилось горячо, и этот жар устремлялся к низу живота, стекался туда, рождая невыносимое желание. Я хотела его почти до судороги.

Горячие руки проникли под пальто, скользнули в открытое декольте, сдвинули ткань платья. Теперь он ласкал грудь, стало казаться, что именно там теперь концентрируется вожделение. Он сжимал соски, почти нежно проводил по ним грубыми пальцами, играл, не прекращая долгого и чувственного поцелуя.

С каждой секундой я распалялась все сильнее, и когда он, крепко схватив, утятул меня как хищник добычу куда-то в темноту, застывшую между домов, когда толкнул к стене, и я ощутила ладонями и щеками шершавую поверхность камня, тело было податливей глины, белье стало влажным. Каждая клеточка тела готова была отдаться этому дикому существу.

Дух зверя и мужчины, аромат моего желания – горячий запах секса, заполнивший холодный воздух.