Из крови и плоти. Клеймо и Венец

– Я… я смею не согласиться, к семье Одаро время относиться с весьма щедрым благодушием, – из всех присутствующих Лакксур первым окончательно пришёл в себя, и, натянув маску лицемерной учтивости, продолжил, – Господин Тинтален, когда вы прибыли в столицу?

– Полагаю, как раз вовремя, – Тинтален Галгео происходил из рода, что по праву называли хозяевами Грозовых Скал. Семью Галгео взрастили страшные морские бури и соленые ветры, их владения располагались на Хребте шторма, что вместе с Молочным проливом служил условной границей между Фасхагатом и Игхинаром, – Служанки шептались между собой, будто здесь ведут разговоры о скорой свадьбе, но, кажется, я ворвался в разгар спора. Авем, скажи мне, что же произошло? – хозяин Грозовых Скал исполинским ростом и суровой наружностью сам напоминал скалу, крупная сухая ладонь опустилась девушке на макушку, проскользнула по коротким волосам и осталась на довольно хрупком плече. На семейном гербе Галгео был изображён Тризубец Воли – лавовый кристалл, созданный древними по милости Богини для защиты Фасхагата от волн, увидев его на доспехе мужчины, Авем также почувствовала себя защищенной.

– Измена, – твёрдым голосом произнесла маленькая княжна, – Лакксур Одаро предатель, покусившийся на корону.

– Клевета, – прошипел старик.

Чёрные глаза Тинталена блеснули озорством, но надвинувшиеся густые и снежно-белые брови почти смогли это скрыть. Однако Вильду их выражение показалось пугающе жестким, младший Одаро отпустил чужие запястья и отошёл в сторону в тот же миг, когда в дверях неожиданно появилась фигура господина Галгео, которую трудно было спутать с кем-то другим.

– Произошло недоразумение, наши сердца скорбят, и сейчас их легко ранить. Тяжёлые времена государства не пора для личных обид…

– Это не просто обида, дева Фаго прилюдно унизила меня, и, – Лакксур привычно перебил сына, – Пусть Богиня дарует ей прощения, ведь она занесла надо мной смертельное орудие, – всеобщее внимание устремилось на нож в руках Авем, она поджала губы, будто лишь из сожаления о том, что ее желание осталось неисполненным.

– Отец… – Вильду вновь не удалось договорить, на этот раз его перебил смех.

– Сколько же мне было, когда вы появились на свет, господин Лакксур? Впрочем – неважно, я знаком с вами намного дольше, чем с девой Фаго, но я все равно не могу поверить, что Авем стала бы лгать своему дорогому дедушке. Сможет ли человек выбрать между семьей и справедливостью? Нет, такой выбор был бы труден даже для Богини, так пусть нас рассудит поединок, – Тинталену становилось все сложнее скрывать свою радость от предстоящей битвы, в его долгой жизни случалось множество потерь, оставляющих горькое послевкусие, а радости с течением времени лишь меркли, борьба была одним из немногих удовольствий, что возвращали ему чувство времени и жизни, – Хоть вы и младше, господин Лакксур, но вы не были мне соперником даже полвека назад в расцвете своих сил, однако ваш сын выглядит довольно крепким, – Тинтален размял плечи, и его длинные седые волосы разметались по доспеху, как морская пена по скалам, – Если, конечно, вы не желаете выдвинуть кого-то поинтереснее.

– Я выступлю со стороны отца, но не за его имя, а за справедливость и вашу старую дружбу, мы все благоразумны и понимаем, что поединок имеет лишь показательный характер и мы будем сражаться не до смерти.

– Ха-ха, чудно, похвальная смелость, – Вильд отшатнулся от руки, рухнувшей на его плечо в дружеском жесте, – Если уж наш бой все равно потешный, и никто не станет обнажать мечи, то позвольте старику самому выбрать оружие, – Тинтален не стал ждать ответа, он в нем и не нуждался, по его мнению все уже было решено, – Господин Лакксур, я хотел бы побыть наедине с семьей, долгая разлука – вы сами понимаете, организацию места для поединка я полностью вверяю вам, – его рука мягко подтолкнула Вильда к выходу.

– В таком случае вам не стоит опаздывать, господин Тинтален, как я и сказал, сейчас время на стороне Одаро…

– И вам лучше не тратить его понапрасну, мне не терпится начать, – господин Галгео устроил руки на поясе, старику Одаро показалось, будто правая неслучайно коснулась рукоятки ножа, – К тому же, я надеюсь в полной мере насладиться боем, уверен все пройдёт безупречно, если к тому приложит руку кто-то, столь тесно знакомый с манерами.

Тинтален проводил господ Одаро добродушной улыбкой, и, когда в зале не осталось никого постороннего, тут же распахнул объятия Авем, которая этого и ждала.

– Ну что ты, что ты, – успокаивая проговорил господин Галгео, когда вновь послышались всхлипы, – Надо же, волосы у тебя теперь совсем как в детстве, но я не помню, чтобы и тогда ты так много плакала, – его ладонь повела за подбородок вверх, с улыбкой заглядывая в покрасневшее лицо, но Авем быстро вырвалась, крепче прижимаясь к груди.

– Эклесия… дедушка, – Авем не смогла точнее выразить мысль, слёзы стали душить ее с новой силой, но Тинтален все понял и так. Он вздохнул, и вдруг заметил госпожу Мурсу, у женщины было состояние ничем не лучше девы Фаго, ни секунды не раздумывая, господин Галгео протянул ей руку, привлекая к общему объятию. И почти сразу послышался ещё один плач.

– Ничего, – утешающе произнёс хозяин Грозовых Скал, – Отныне семья будет держаться вместе.

***

Звук шагов разносился далеко по пустым проемам длинного зала. В нем редко можно было встретить человека, обычными обитателями этого места, не считая книг, являлись лишь тишина и покой, и потому младший принц Фасхагата часто находил здесь приют, тихий и спокойный, он любил занимать свое привычное место, и, по обыкновению слишком глубоко погружаясь в мысли, становился похожим на невысокий, полный разных книг и свитков шкаф. По крайней мере Авем казалось, что если время от времени не прерывать брата, то он почернеет как благородная древесина лжеугольных кедров, и тело его покроют традиционные узоры искусных мастеров здешнего побережья.

Когда Бенепатив поворачивался на приближающийся звук шагов, Авем даже испугалась на секунду, что скрип издавал сам юноша, а не деревянное кресло под ним.

– А… – неясно, хотел ли Бенепатив назвать сестру по имени или, судя по выражению удивления на его лице, это была полностью законченная мысль.

– Что? – спросила маленькая княжна и дернула головой, убирая короткие золотые волосы, касающиеся лица. Бенепатив улыбнулся. Он поторопился подняться с места, и запнувшись ногой о тяжёлое деревянное кресло, оглушил пространство противным скрежетом.

– Аккуратнее, – сдержанно попросила Авем, беспокоясь и о брате, и о увесистой книге, которую пришла вернуть. Виновато поджав губы, Бенепатив с чрезмерной осторожностью принял летописный труд, и даже ни разу его не уронив, вернул в прежнее вместилище в полках шкафа.

– То, что ты проявляешь интерес к зодчеству удивило меня больше, чем… – строгий взгляд девушки призывал тщательнее подбирать слова, – Чем твой новый образ, очень в твоём духе.

– Дедушка прибыл во дворец, – удовлетворившись ответом, Авем поспешила сменить тему, – Тебе не доносили, раз ты все это время оставался здесь, – принц отстранено хмыкнул, продолжая изучать книжные полки, как будто видел их впервые, – Столько всего происходит и столько ещё произойдёт, пока ты закрываешься здесь совсем один, ты разве не понимаешь, что, будучи Фаго ты не имеешь возможности оставаться в стороне? Особенно в такое время, – Авем на секунду потеряла терпение, но быстро сумела взять себя в руки, прекрасно понимая, что на брата такой тон не подействует, и он, подобно моллюску, почуявшему опасность, наглухо закроется в своей раковине, – Все стало так сложно… Мы должны держаться вместе и убедить совет, что приёмником Эклесии может стать только Рацу, – обернувшись, Бенепатив долго смотрел на сестру, его безмолвие вынуждало продолжить, Авем знала, что заплаканные глаза ее выдадут, – Лакксур хочет посадить на трон сына, но прежде сделать меня его женой.

– Господин Вильд неплохой человек, – задумчиво произнёс Бенепатив, – Неплохая партия, – добавил он почти сразу, острая реакция Авем также не заставила себя ждать.

– Прекрати, – безапелляционно отрезала маленькая княжна.

Она чувствовала на себе тяжёлое внимание брата, то с каким он иногда читал книги на иностранном наречии, но если бы книгой был принц, то это был бы труд с чёрными страницами. Нечитаемый.

– Иногда я тебя совсем не понимаю, – Авем говорила это, ни на секунду не отводя взгляд с глаз брата, светло-голубые с серебром, они казались стеклянными и абсолютно спокойными, хотя в своих девушка уже чувствовала ощутимое жжение, – Не могу представить, о чем ты думаешь, – она не выдержала, кулачком смахнув выступившую слезу.

– Если господин Вильд тебе не мил, то не беспокойся, – Бенепатив, не заботясь о прежних местах свитков, одним не самым ловким движением вернул их на полку, – Тебе не придётся быть его женой, – он встал перед Авем, великодушно улыбнувшись.

– Мне на мгновение показалось, что ты стал будто бы взрослее, – недоверчиво проговорила девушка, – Но как это возможно? Тебе ещё даже двадцати нет… – возможно Бенепатив расправил плечи, и потому незначительная разница в росте стала больше, он перехватил руку, которой Авем по привычке хотела убрать его непослушные волосы.

– Дедушка прибыл как раз вовремя, – Бенепатив взял под руку озадаченную сестру, и они пошли вместе.

Внутренний двор был убран и украшен для грандиозного торжества, для турнира прославленных героев из песен и легенд, и потому Авем было трудно принять, что многочисленная знать собралась ради поединка из-за спора. Бенепатив не выглядел удивленным, его не сбило с толку даже приветствие всех собравшихся, которые встали при его приближении и поклонили головы, заняв место по центру, он посадил рядом сестру. Мурса, сидевшая справа, заметив непонимание на лице девушки, приободряюще накрыла ее руку своей.

– Авем, как ты? – маленькая княжна ответила растерянным взглядом, взволнованный гул заставил оглянуться на площадь, где вскоре должен был произойти поединок.

– После несчастного случая с лордом Ярдом дедушке запрещено их использовать, – заметила дева Фаго, наблюдая как Тинтилен Галгео, играясь, крутил над головой огромный бивень. Сделанное из застывшей лавы оружие было абсолютно чёрным, но его матовая поверхность искрилась на солнце, – Это небезопасно…

– Небезопасно быть вообще без оружия, где твой меч, дорогая сестра? – Бенепатив только что говорил с господином главным казначеем, сидевшим с другой стороны от принца, Лупас уже точно знал о причине спора, и, видимо, Бенепатив теперь тоже, его слова прозвучали с легким упрёком.

– Я попросила господина Эанира возглавить отряды городской стражи, чтобы унять людские волнения и пресечь осквернение храмов.

– К сожалению, горе или гнев не смирить по указке, зато можно отвлечь на что-то другое, – выглядывая из-за кресла Бенепатива, задорно проговорила голова господина Лупаса, – Смотрите, – пухлый палец с тяжёлым кольцом указал на площадь, – Поединок начинается, если оружие в руках Хозяина Грозовых Скал, то обычно исход нетрудно предугадать, но сегодня противник из семьи Одаро, а им свойственно идти до конца, – смешок казначея заглушил рокот барабанов.

Бой на бивнях старая забава, сохранившаяся с древних времён и диких празднеств, хорошие учителя и теперь тренировали с ее помощью будущих воинов, ведь ходило поверье, что тяжесть бивня закаляет не только тело, но и волю – в конце концов не каждому удавалось поднять оружие с первого раза.

Вильд Одаро появился на поле для поединка в сопровождении прислуги, что помогла ему снять дорогой многослойный наряд, цвет которого был похож на темную хвою и очень подходил к своему хозяину, чего нельзя было сказать об достаточно глубоком шраме на крепкой груди, что бледной полосой наискосок соединяла плечо и правый бок.

– Раз поединок потешный, то и доспехи им не к чему, – хмыкнул господин Лупас, – Как я и говорил ранее – «идут до конца», – казначей сощурил глаза и привычно потёр подбородок, – Бой обещает быть интересным.

Пара солдат из стражи принесли Вильду оружие, рядом с ним взрослый и довольно высокий мужчина стал похож на детскую фигурку из дерева и кожи. Бивень доставал до скулы, а в самой широкой части был едва ли не шире своего временного хозяина, будто не замечая этого, Вильд ловко взялся руками и оторвал его от земли. Тинтален довольно улыбнулся.

– Нападайте первым.

Сын Одаро был на голову ниже противника, нападать сверху было бы глупо и даже, пожалуй, невозможно. Публика притихла, когда Вильд большими и быстрыми, будто в танце, шагами сократил расстояние и ахнула, когда он внезапно закрутился вокруг своей оси, и бивень нанёс удар выше на пару локтей, чем предполагала низкая атака. Удар, ожидаемо, был отбит, за гулким звуком лавового камня раздались аплодисменты. Зрители одобрили начало, но, по взгляду господина Галгео, младший Одаро понял, что чтобы сменить очередность – этого было недостаточно.

Немного приподняв бивень от земли, Вильд с силой уронил его обратно, и все ещё держась руками за условную рукоять, стал наступать. После второго шага, он внезапно подогнул ноги и сам рухнул на землю, рывком вырвав оружие из-за спины, и обрушил на противника всю мощь верхний атаки. Публика ликующе зашумела. Тинтален отразил удар, расположив свой бивень поперёк груди, и теперь держал в своих руках тяжесть обоих.

– Ха-ха, неплохо, – оценивающе оглядываясь на ряды зрителей, произнёс господин Галгео, – Теперь позвольте мне, – он легко скинул чужое оружие, и, быстро переменив руки, закружил бивень вокруг своего тела.

Вильд схватился за одно из углублений в вогнутой части, и подумал, что готов отражать удар, но вдруг его как будто оглушило – ему было слышно лишь резкий и громкий звон, происходящий будто бы внутри головы, он осознал себя на несколько шагов позади, борозды, оставленные от его ног это только подтверждали. Мгновение замешательства развеяла тень, на такое же короткое мгновение закрывшая солнце, и она спасла ему жизнь. Верхняя атака господина Галгео размозжила бы череп так же легко, как проделала глубокую воронку в земле, где только что стоял Вильд.

– Не зевайте, – смеясь предупредил Галгео, замахиваясь для очередного удара.

Очень скоро Вильд понял, что уворачиваться от атак гораздо выгоднее, чем отражать, и так же быстро ему стало понятно, что от атак ему не уйти.

– Может быть я и ошибался, – смущенно произнёс казначей, – Поединок потешный только для господина Галгео, – он жестом руки подозвал служанку с подносом, и, отпив из чаши, причмокнул губами, безнадежно добавив, – Впрочем, как всегда.

– Дедушка забавляется, да, – Бенепатив подпер щеку рукой, и продолжил тем же бесстрастным тоном, – Но в прошлый «потешный» поединок господин Ярд заплатил ногами, и теперь может ходить только с тростью, да и то едва ли. У господина Вильда на груди замечательный шрам, свидетельство того, что в тот раз Богиня смилостивилась над ним, но вряд ли она сделает это дважды.

– Весьма верное замечание, мой принц, – ответил Лупас, опустошая чащу, – Не зря господин Галгео носит титул Хранителя Грозовых Скал, его удары родят гром и молнию, а есть старая поговорка – «не всем дано пережить грозу».

Если на площади и была гроза, то Вильд находился в ее эпицентре, с каждым ударом он слышал раскаты грома, отдающиеся дрожью в руках, и в каждом всполохе искр, выбиваемых лавовым камнем, он видел молнию. Его спина блестела от пота, и гудела при очередном ударе, грозясь переломиться, подобно дереву в шторм. Новые атаки становились все злей и опасней, Тинтален ярился, не встречая должного сопротивления, но Вильд не имел уже сил поднять бивень для борьбы, их едва хватало, чтобы прикрыться как щитом, и даже страх близкой смерти не мог их восполнить.

Зрители завороженно ахнули и замолчали, когда, поддев тупым концом бивня, Тинтален откинул противника в противоположную часть поля. Вильд рухнул, как мешок с песком, и первое мгновение остался неподвижен. К нему медленно двинулась грозная фигура господина Галгео.

– Это уже не просто показательный поединок, мы должны их остановить, – строго высказалась Авем, готовая вскочить со своего места.

– Не торопитесь, маленькая княжна, вы испортите представление, если будете играть не свою роль, беспокоиться сейчас должны не вы, – проследив за хитрым взглядом казначея, Авем наткнулась на побледневшего старика Одаро, сидевшего у противоположной части поля.

– Вам лучше не вставать.

Вильд слышал над собой голос господина Галгео, но открыв глаза, увидел лишь ярко-красную вспышку, будто смотрел прямо на солнце.

– Пока вы спиной на земле, я не стану нападать, – вновь предостерёг голос Тинталена, но Вильд остался к нему глух, превозмогая боль сломанных рёбер, он попытался подняться, слепо нашаривая рукой своё оружие, – Я нахожу занятным только бой, а биться вы уже не в силах, – Вильд сдавленно прошипел, когда острый конец бивня вонзился в плечо, пригвоздив его к земле.

– Если честно, мне кажется, что вам и сейчас весело, – слабо усмехнувшись, прохрипел поверженный Одаро.

– Вам кажется, – честно ответил Тинтален, бросив быстрый взгляд в сторону господина Лакксура, а бивень, разрывая кожу, погрузился глубже. Вильд пытался удержать руками напор, до скрежета сжимая зубы, чтобы не издать ни звука. Он остался безмолвным, даже когда треснула кость ключицы, отец Одаро встал со своего места, мертвенно бледный, и бессильный помочь, – Потерпите ещё немного, осталось совсем чуть-чуть, – шёпотом проговорил Галгео, а после с сильным размахом прокрутил бивень, кровь хлынула так же неудержимо, как и стон боли, что стал последней каплей.

– Прекратите, – господин Лакксур наконец произнёс вслух мысль, что мучила своей навязчивостью всю вторую половину поединка, – Довольно, – добавил он с жесткой обреченностью, – Я принимаю поражение.

Пространство разразилось рукоплесканиями с аккомпанементом из барабанного грома, Авем успела расслабленно выдохнуть, предположив, что все подошло к концу. Но, кажется, она ошибалась, началось нечто странное, полностью сбившее ее с толку – к ним направились люди в церемониальных одеждах, члены совета, которые в полном составе присутствовали при поединке, поднялись со своих мест, Авем тоже встала, сразу после того, как Мурса шёпотом напомнила ей об этом.

– Как старший из Совета Фасхагата, я воспользуюсь правом говорить – Одаро проиграли, мы отказываемся от притязаний на трон и присоединяемся к единогласному выбору, правде, что написана историей – Венец Фасхагата принадлежит Фаго, несогласные говорите сейчас, либо умолкните навеки, – слабый старческий голос раздавался глухо и жалко, как завывание побитой собаки, закончив, господин Лакксур встал на колени, сложив руки ладонями вверх. Его поражение выглядело более трагическим, нежели разбитый Вильд с сломанными костями и кровоточащей раной.

Авем изумленно наблюдала, как весь совет в молчаливом согласии опустился в молитвенном жесте, и как остановившаяся посреди площади процессия в церемониальных одеждах медленно и величественно двинулась в их сторону. Люди в белых нарядах, с многочисленными, тонкими серебряными цепями, которые имитировали шелест воды, символизировали Богиню – чистую, бесстрастную и великую. Лицо каждого в процессии было закрыто маской, вышитой синими самоцветами, через неё ничего нельзя было увидеть, но, говорят, их вела сама Таисэхад, может быть потому они напоминали не стройные, четкие ряды, а скорее плавное движение реки.

Серебряный шелест смолк, когда люди в белом остановились перед Бенепативом, теперь Авем увидела в руках того, кто шёл впереди и стоял теперь ближе остальных, поднос из каменной пластины с изображением карты Фасхагата и драгоценный венец, возлежащий на нем. Удивительно, как люди в масках, не сговариваясь, одновременно встали на колени, чтобы поднять в молитве руки, вместо открытых ладоней человек, стоявший впереди, предложил венец.

Принц Фасхагата медлил всего пару мгновений, все присутствующие стояли на коленях и никто, кроме Авем, не видел насколько бесстрастное лицо было у Бенепатива в этот момент, когда сын Фаго возложил корону на свою голову, башни дворца загорелись огнём, приветствуя нового императора. У Авем перехватило дыхание, будто вторя торжественной песне музыкантов, в небо взвились флаги семьи Фаго.

– Тинтален Галгео, – своим прежним голосом произнёс Бенепатив, хотя сейчас Авем с трудом узнавала брата, что-то в нем переменилось, но что именно она не смогла бы ответить, когда он обернулся к солдатам, принимая тяжелый двуручный меч, в его движениях не было ни робости, ни неуклюжей простоты, ничего из того, что всегда являлось его вечным спутником. Люди в белых одеяниях расступились, пропуская вперёд Хозяина Грозовых Скал, что пришёл на зов своего императора, – Преклони колено и клянись быть верным и прочным как сталь меча, клянись разить моих врагов и защищать моих подданных, не помня о себе служить мне преданно и не жалея жизни, как оружие в моих руках.

– Клянусь, – Тинтален опустился на одно колено и взялся за рукоять меча чуть ниже руки Бенепатива, когда юный государь встал перед ним.

– Отныне я натекаю тебя своим мечом и щитом.

***

Солнце катилось к горизонту, но Фасхагату оно и не было нужно, праздничные факелы горожан освещали улицы как днём. С высоты опорной башни контраст света в руках людей и тёмных крыш их домов выглядел как тлеющие угли, но радость празднующих только разгоралась.

– Гнев народа отхлынул, подобно большой воде в отлив, она исчезла, но следы разрушений остались, – Авем почему-то не удивилась ни тому, что Эанир Железное Сердце стоял здесь, подле неё, на ребре опорной башни, и даже ни тому, как незаметно он тут оказался.

– А вот скорбь их не оставила ни малейшего намёка на своё присутствие, – она перевела взгляд на браслет, что никогда не покидал ее руки, – Память людей настолько ненадёжна? Эклесия лишился жизни, и его почти сразу же лишили места в воспоминаниях, их ликование… – Авем с чувством махнула на толпу, а после, сложив руки на согнутых коленях, уткнула в них лицо, теперь ее голос звучал приглушенно, – Мне тошно от одного его вида.

– Вы судите слишком строго, вы потеряли брата, эту утрату невозможно ни заменить, ни восполнить, уверен, каждый, кто несёт сейчас праздничный факел, оплакивал бы члена семьи с той же безутешной тоской, но для них господин Эклесия – один из Фаго, семьи, что правит Фасхагатом, несомненно, его смерть это большой удар, но сегодня народ оглушён ещё более превосходящей силой, и то есть радость – на трон вновь взошёл один из Фаго.

– «Железное Сердце» вам очень подходит, – Авем слабо улыбнулась, Эанир подумал, что эта улыбка похожа на солнце, когда его последние лучи почти исчезли за безграничным водным простором.

– Мне лестно слышать, но, думаю, оно все же из крови и плоти – увидев бессчетное множество стражников, сопровождающих нового Императора, я был удивлён не меньше всех остальных, – он все ещё смотрел на неё, взгляд скользнул с лица на волосы, вернувшись в то же мгновение к глазам, будто в поисках менее очевидных перемен, но их серебряная твердость осталась прежней, Эанир прикусил губу, отворачиваясь в сторону горящих улиц, – Но господин Лупас великодушно рассказал мне обо всем случившимся.

– Жаль, что его великодушие обходит меня стороной, я даже не предполагала о коронации Бенепатива.

– Возможно сегодня оно вас достигнет, я сопровождал Его Высочество до дворца, и по прибытии мне велели найти деву Фаго, они ожидают в тронном зале.

Это просьба, поручение или приказ? Авем не стала спрашивать, ведь в тронный зал, навстречу новому Императору, его свите, и, главное, ответам, она пошла бы и по собственной воле.

Сумерки сгущались, но не они были причиной нарастающей тревоги, Авем наоборот хотелось скрыться в тени и спокойствии будущей ночи, трепет свечей и факелов, повсюду встречающийся ей на пути, настораживал, она не помнила такого оживления в стенах родного дома.

Когда двери открылись, Авем сразу почувствовала, что что-то изменилось, но на первый взгляд все было как прежде – в тронном зале всегда висели гобелены с гербом семьи Фаго, так что, в отличии от двора, это не казалось чём-то новым.

– Возрадуйтесь! Нас почтила присутствием сестра Императора, – господин Лупас встал со своего места за столом, театрально простирая руки, Бенепатив оторвался от свитков и поднял на казначея недовольный взгляд, – Не будьте строги, Ваше Высочество, право же, такое не каждый день бывает.

– Ты создаёшь слишком много шума, – равнодушно подчеркнул Бенепатив, его голос заметно потеплел, когда он обратился к сестре, – Садись, Авем, это твоё место, – он указал на стул справа от себя, как и во время поединка, через одно сидела госпожа Мурса, рядом с ней перевязанный Вильд Одаро, Тинтален Галгео скалой возвышался за спиной государя, а слева от него сидел господин Лупас, кроме них и прибывших девы Фаго и ее Меча в зале никого не было.

– Место подле Императора? Благодарю за оказанную честь, – Авем язвительно фыркнула, – Но я бы предпочла место среди посвящённых в дальнейшие планы, как вы считаете, Ваше Высочество, кажется, я заслуживаю больше доверия, чем те, кто уже сидит за вашим столом?

– Прошу простить, если утром слова или действия моей семьи оскорбили вас, – Вильд сразу догадался о ком намекала дева Фаго, – Я искренне сожалению, но, увы, я испытываю боль при каждом движении, так что не стану вставать, за что, – все это Одаро говорил с добродушной искренностью, так, будто дистанция между ними растаяла, и они были давними знакомыми, – так же меня извините, – с виноватой улыбкой добавил поверженный воин, и Авем поняла о каком таланте дипломатии говорили все, кто был знаком с Одаро младшим, несмотря на справедливые по ее мнению основания, она больше не держала на господина Вильда ни капли зла.

– Не извиняйтесь, господин Одаро, все мы понимаем, что это были жертвы во славу империи, свою роль вы сыграли безукоризненно, – с тоном разбирающегося человека высказался казначей.

– Да, признаюсь, недурно, мне даже показалось, что вы на одном уровне с Раццу, – задумчиво произнёс господин Галгео, но напрасно Вильд успел обрадоваться, ведь почти сразу Хозяин Грозовых Скал добавил, – когда ему было пятнадцать, да.

– Вашу роль, господин Галгео, так же сложно переоценить, но зато у нас был ещё один шанс убедиться насколько страшное оружие теперь служит нашему императору, – Лупас не получил ответ на свои слова, что излишне пропитались лестью, – Единственный, кто фальшивил в нашем представлении, это господин Лакксур, не обижайтесь, что я так говорю о вашем отце, – обращаясь к Вильду, казначей поднял руки, – Видите? Я безоружен и не планирую нападать, но не будут ложью слова, что грудь его насквозь проледенела, мы рассчитывали, что он сдастся намного раньше, но липкий холод, что овладевает всем моим нутром, когда я вижу насилие, неспособен его достичь, а ведь в жертву мы принесли его единственного сына.

– Отчасти вы правы, – согласился Одаро, намекая на последнюю фразу казначея.

Лупас довольно ухмыльнулся и кивнул головой, возвращаясь на место.

– Ваше Высочество, господин Одаро ранен и нуждается в отдыхе, если вы позволите… – многозначительно протянул казначей, император обратил на него молчаливый взгляд, – То ему лучше идти, лекарь для него теперь будет более полезным, нежели наш незапланированный совет, госпожа Мурса могла бы его проводить, – с намеком проговорил Лупас, выжидающе глядя на сидящих перед собой.

– Ступайте, – коротко позволил младший сын Фаго, когда понял, что от него этого ждут. Поддерживая Вильда под здоровую руку, Мурса помогла ему встать, они оба склонили головы перед тем, как уйти, у дверей их встретили около полдюжины слуг Одаро.

– Не хочешь сесть? – Бенепатив обратился к сестре, кивнув на стул рядом с собой, Авем отрицательно покачала головой.

– Я не уверена, что это место мое, – она увела взгляд от проницательных глаз брата, – После всего случившегося, я чувствую себя как будто чужой.

– Знакомое чувство, – улыбнулся Бенепатив, – Но тебе не о чем беспокоиться, ты моя семья, я никогда не забуду о твоём месте…

– А Раццу? Он ведь тоже твоя семья, но сейчас ты занимаешь его место, – Авем резко перебила брата, не дав ему закончить.

– Госпожа Авем, не забывайте, что теперь вы должны обращаться «Ваше Высочество», – похожим тоном заметил казначей, но Бенепатив жестом руки повелел остановиться.

– Все в порядке, она не давала клятвы, и единственная осталась стоять, когда все пали на колени, признавая меня Императором, – Авем насторожилась, хоть голос Бенепатива и остался привычно спокоен, и в нем нельзя было различить укора или скрытой угрозы.

– Хочешь, чтобы я пала на колени? – лед в произнесенных словах был столь же твёрд, как уверенность, что этого не будет.

– Нет, мне этого не нужно, – Бенепатив увёл взгляд на свои руки, тяжело вздохнув, его плечи опустились, на секунду Авем показалась, что она увидела брата прежним, – Эклесия погиб, Раццу не ответил ни на одно послание, и гонцы, вернувшиеся из Вуфарада, так и не дождались второго сына Фаго в городе, полтора месяца назад Раццу возглавил войско в походе на отдаленную крепость Радгула, куда, должно быть, стеклись все силы противника…

– Прекрати, – запретила маленькая княжна, но обращалась она скорее не к говорившему, а к своим собственным мыслям, которые заставляли поверить, что причиной молчания Вуфарада может быть только лишь смерть его правителя, – Раццу – один из лучших воинов империи, он выиграл войну, как ты можешь думать, что он повержен при взятии крепости? – холодное спокойствие серо-голубых глаз обезоруживало, Авем взглянула на дедушку за спиной Бенепатива, чтобы вернуть себе уверенность, но Тинтален мрачно смотрел на место, где стоял трон.

– У Фасхагата нет времени ждать Раццу, и есть ли смысл ждать оттуда, откуда нельзя вернуться? И стоят ли чего-нибудь эти ожидания? Наши старшие братья слишком потакали своим страстям, я уверен, что недопонимая с Радгулом вызрели в войну не без участия Раццу, ведь сражения для него, как любимая игрушка для ребёнка, к тому же – вряд ли кто-то из совета не замечал в нем стремления к власти, но власть в Фасхагате требует хладнокровной рассудительности и уважения правил, Раццу предпочёл захватить чужой город, где среди наемников, убийц и мятежников его животная натура ежедневно могла бы являть себя миру в борьбе за доминирование.

– Что ты такое говоришь, он – герой! Раццу проявил таланты полководца выиграв главную битву в войне против Радгула, и правителя, удержав захваченные территории – в награду Эклесия признал эти земли за ним, – Авем вышла из себя, чего нельзя было сказать о Бенепативе.