Loe raamatut: «Сказание о Радонии. Книга 1. По праву крови»

Гордость – это тонкая грань между величием и падением. Подобно свету маяка, она способна провести человека через самые тяжёлые испытания, наполняя его силой и уверенностью. Но стоит ослепнуть от её сияния – и она превратится в коварный мираж, увлекающий в бездну. То, что казалось крыльями, в одно мгновение может обернуться непосильным грузом, а путь к вершине – дорогой к разрушению.

Гордость – это тонкая грань между величием и падением. Подобно свету маяка, она способна провести человека через самые тяжёлые испытания, наполняя его силой и уверенностью. Но стоит ослепнуть от её сияния – и она превратится в коварный мираж, увлекающий в бездну. То, что казалось крыльями, в одно мгновение может обернуться непосильным грузом, а путь к вершине – дорогой к разрушению.

Часть 1. Княжич Радонии

Глава 1. Всполохи в сумерках

Стоя на небольшом холме, поросшем бурьяном, Олег всматривался в мутное марево. Густой, влажный воздух, наполненный рваными сгустками зарождающегося тумана, был привычен для времени, предшествующего сумеркам в начале осени. Солнца не было уже несколько дней, и серый вечер сменил столь же бесцветный день, который, в свою очередь, последовал за хмурым утром.

Природа словно замерла. До ушей мужчины не доносилось ни единого звука. Даже ветер – и тот стих. Олег напряженно пытался разглядеть что-то в остатках уходящего дневного света. Там, в трети версты перед ним, за рыжим, глинистым лугом, виднелась узкая полоска леса – тёмного и мрачного. Над частоколом угрюмых сосен, словно подчёркивая всеобщее оцепенение, медленно парил сокол, высматривая в пожухлой осенней траве какую-нибудь добычу.

– Не ошиблись ли, княжич? – раздался сзади тихий, глубокий голос.

– Не ошиблись. Селяне указали на этот бор. Здесь они. И нас уже заметили.

Командующий повернул голову. По правую руку от него, на гнедом жеребце, сидел крепкий молодой человек. Он был похож на Олега: с небольшой горбинкой на носу, с ясными голубыми глазами, короткой, русой бородой, в цвет волос. На его спине был небесного цвета плащ с серебряной чайкой, символизировавшей принадлежность к радонской княжеской семье.

– Владимир, метательные орудия готовы? – Олег пристально посмотрел в глаза мужчине.

– Да, брат. По твоему приказу начнём, – кивнул тот.

– Сходи, проверь. Убедись, что сока Жар-Дерева не пожалели. Погода нынче сырая, нельзя, чтобы ядра затухли. Смотри, как рукой махну – стреляйте. Прицельтесь, чтобы в пятидесяти саженях от границы леса упали, прямо за их спинами. Так в чащу не уйдут.

– Добро, – ответил Владимир, развернув лошадь. Бодрой рысью он отправился за спину командующего, вскоре исчезнув из вида.

Проводив его взглядом, княжич повернулся в другую сторону. Там, по левую руку от него, тоже на лошади, сидел воин постарше. Он был высок, почти на две головы выше самого рослого дружинника в войске, и очень широк в плечах. Настоящий великан. На груди исполина густой копной лежала окладистая пшеничная борода, подёрнутая сединой. Из-под надвинутого на кустистые брови железного шлема виднелись типичные для чистокровного радонца голубые глаза – молодые и задорные, что совсем не соответствовало его зрелому возрасту.

Поймав взгляд княжича, воин доложил:

– Дружина готова. Как прикажешь – бросимся в драку. – Голос его был низким, грудным, похожим на рокот приближающейся грозы.

– Хорошо, Весемир. Это хорошо, что готова, – тихо, будто размышляя вслух, ответил Олег. – Гляди, прав я был. Там, где сокол парит.

Он указал вперёд, на кромку леса, которую внимательно разглядывал мгновение назад. Великан прищурил глаза.

– Да, княжич, вижу. Прав ты, как всегда.

Там, прямо под кружащей птицей, из тени не спеша, неровными рядами выходили люди. Дюжина за дюжиной, сотня за сотней. Появляясь, они выстраивались вдоль стволов деревьев, под голыми, лишёнными листвы кронами. Сплошь одетые в тёмные одежды, издалека, в сумерках, они походили на потревоженных муравьёв, выбравшихся из муравейника.

– Весемир, на тебе всадники. Забирай их и уводи. Сделайте крюк и заходите с восточной стороны. – Олег описал рукой, одетой в кожаную рукавицу, дугу. – Да берите широкий охват, чтобы не было видно как вы уходите! Не хочу, чтобы они успели приготовиться к удару. А как мы столкнёмся и дракой их свяжем – так вы сбоку и бейте! Только смотри, не упусти момент. За деревьями луки и сулицы прячутся, показываться не хотят. Запоздаете – мы не выдюжим, всех до единого перестреляют.

– Не оплошаю, княжич, будь уверен, – прищурившись, ответил исполин.

– Добро, воевода, ступай. А я начну.

Кивнув, великан развернул лошадь и, тронув поводья, ускакал. До уше Олега донеслось: «Конники, рысью за мной, поспешай!» Шум сотен копыт, отдаляясь, постепенно растаял в холодном, влажном осеннем воздухе.

«Хорошо. Теперь дело за мной», – пронеслось в голове командующего.

Олег аккуратно спешился. Передал поводья подошедшему оруженосцу – худому, бледному двенадцатилетнему юноше по имени Святослав. Тот был русоволосым, как и сам княжич, и мог бы сойти за его младшего брата. Но отцом парня был не государь, а посадник Змежда – одного из крупнейших городов в Радонском княжестве. По чести, оказанной ему, мальчик уже почти два года был в походе с Олегом, как его подручный, рында, учась военному ремеслу. Быть правой рукой наследника престола – большая милость.

Не спеша, командующий расстегнул серебряную застёжку накидки, имеющую форму чайки и, сняв бирюзовое одеяние, отдал его. Княжич никогда не сражался в плаще. Он помнил, как, будучи десятилетним мальчишкой, Весемир, лучший мечник в войске, обучая его бою, зашёл за спину и повалил, резко дёрнув за полы длинных одежд. Хоть с того дня прошло уже более двадцати лет, он не забыл – красивым одеждам место на пиру, а не на поле брани.

Оставшись в одной кольчуге, мужчина отстегнул от седла шлем и, держа его в руках, обернулся. Там, за спиной, в двух десятках шагов, ровными рядами выстроилась его рать. Суровые мужи, набранные в войско со всех уголков государства. Бородатые и хмурые, они были испытаны в множестве боёв и стычек. Сотни угрюмых глаз – голубых, серых, карих – впились в лицо своего лидера, ожидая от него напутствия, обычного перед сражением.

– Други! – громко воззвал Олег, подняв руку. – Дружина моя!

Всё войско разом, в едином порыве закричало, отозвавшись на клич.

– Слушайте меня! Мы с вами вместе, плечом к плечу, бились не раз. Дрались славно и не было случая, чтобы мы посрамили себя или нашу святую веру!

Дружинники одобрительно застучали секирами о круглые, покрытые облезлой синей краской, в сколах и зазубринах щиты с изображёнными на них чайками. Поверхность некоторых из них была настолько изрезана и истёрта, что цвет и силуэт птицы трудно было различить.

– Там, впереди, – княжич указал на стену деревьев вдалеке, – враг! Он терзает наши сёла, нападает на речные караваны, подрывает княжескую власть и, сбившись в могучую силу, притесняет простой люд в целых уездах! Настало время положить конец беззаконию, что творится на нашей земле!

Крики ратников, смешавшись со стуком секир, вновь наполнили воздух.

– Бейтесь за меня, как я буду биться за вас! А если увидите, что ваш командующий пал – не посрамите род мой, не оставьте неотомщённым и сметите подлого неприятеля! Победим же! Разом!

«Разом! Разом! Разом!» – хором ответила дружина.

Под непрекращающиеся возгласы, Олег развернулся и, стоя спиной к своему войску, снял правую рукавицу. Склонив голову, он аккуратно достал из неё бережно сложенный, когда-то белый, а ныне посеревший от походной жизни, вышитый васильками платок. Расправив кусочек ткани, мужчина на несколько мгновений погрузился в свои мысли, с теплотой глядя на него и кончиками пальцев дотрагиваясь до вытканных синими нитками цветов.

Уголок его рта дрогнул. Княжич позволил себе лёгкую, едва заметную улыбку. Но вскоре, словно возвращаясь в реальность, он спрятал вещь обратно, а его лицо снова стало холодным и собранным.

Надев рукавицу, командующий резко выдохнул. Затем уверенным движением водрузил на покрытую густыми русыми волосами голову прочный железный шлем. Вынул из ножен, висящих на бедре, меч и поднял его высоко над головой. Крупный сапфир на рукояти оружия, подобно синей искре, блеснул в тусклом вечернем свете.

– Метательным орудиям приготовиться!

Со стороны леса послышался грозный ропот. Враг видел, что дружина вот-вот ринется в бой. Олег резко опустил клинок, со свистом разрубив прохладный воздух, и широкими шагами двинулся вперёд, через луг, в сторону плотного строя деревьев.

– Разо-о-ом! – изо всех сил закричал княжич, постепенно переходя на бег и увлекая за собой войско.

«Разом! Разом! Разом!» – отозвались воины.

Мужчина не оглядывался, но точно знал, что вся рать, как один человек, устремилась за ним. Сколько раз он уже слышал этот громоподобный топот за спиной, сопровождаемый суровым гулом голосов – тяжело сосчитать.

Послышался громкий треск – началась работа метательных орудий. Над головой княжича, оставляя за собой чёрный дымный след, пронеслись покрытые красным, ревущим пламенем ядра. Разрезая хмурое небо, они освещали воинов, устремлённых навстречу врагу по подёрнутому инеем полю, дрожащим, неровным светом.

Через несколько мгновений эти снаряды, пропитанные соком Жар-Дерева, начали падать за спинами неприятеля и, разбиваясь о стволы сосен, с громким хлопком взрывались, расплёскивая во все стороны огненные струи и отсекая путь к отступлению. В этом липком пламени заживо сгорали притаившиеся в тени деревьев лучники и метатели сулиц.

Над кронами разгорелось кровавое зарево. Стволы вспыхнули, до самых макушек покрывшись языками обжигающего пламени. Огонь был настолько ярким и жгучим, что Олег, преодолев только половину пути, уже почувствовал волну жара, идущего от него.

Нужно бежать. Бежать как можно быстрее! Пересечь полосу луга, на которой вся его дружина была как на ладони.

Отовсюду – справа, слева, сверху – раздался свист. Вот оно! Стрелы! Не сбавляя скорости, он по привычке пригнулся. Сзади послышались сдавленные крики и глухие звуки падения.

«Владыка, впусти детей своих в чертоги Славийские…» – пронеслось в голове. Бежать. Бежать! Бежать!!!

Сто шагов. Он уже мог разглядеть искажённые оскалом, покрытые неряшливыми бородами лица врагов.

Пятьдесят шагов.

Тридцать. Будто стараясь добавить уставшим ногам сил, Олег, что есть мочи, закричал:

– Разо-о-ом!

Сзади, как нарастающая штормовая волна, усиливаясь с каждым мгновением, раздался многоголосый рёв дружинников: «Разо-о-ом!» Этим криком воины хотели не столько напугать врага, сколько подбодрить самих себя перед столкновением.

Двадцать шагов.

Пятнадцать. Олег уже видел, кого будет бить. Он выбрал его из мрачного сонма врагов, успел заглянуть в его чёрные, безжалостные глаза. Глаза, которые он собирался спустя миг закрыть навсегда.

Десять шагов.

Княжич согнулся, не сбавляя скорости. Он всегда наносил первый удар по дуге – справа налево, снизу вверх. Такая атака удобна на бегу и позволяет вложить в движение клинка все имеющиеся силы.

Пять шагов.

Олег крепче сжал рукоять меча, украшенную крупным голубым сапфиром.

Три шага. Шаг.

Не отводя взгляда от противника, мужчина ударил. Не успев защититься, безымянный воин был рассечён от левого бока до шеи. С силой дернув рукоять, Олег вырвал лезвие из тела. Кольчугу обильно залило брызнувшей во все стороны кровью.

Мгновение – и по обе стороны дружинники с глухим стуком врезались в ряды неприятеля. Первый поверженный – за Олегом, как и положено наследнику Речного престола.

Застучали секиры. Крики, стоны и звон оружия заполнили пространство вокруг. Княжеская рать, как нож, вошла во вражеский строй.

Дзинь!

Дротик ударил по шлему. Ещё один скользнул по металлическим кольцам кольчуги. Боковым зрением княжич заметил замах секиры слева. Ловко уклонившись, он ударил наотмашь, распоров нападавшему грудь.

Пригнулся.

Снова удар.

Хрип.

Третий на его счету. Качнулся вправо, уклоняясь от выпада. Замахнулся. Во врага попал их же дротик – Олег тут же добил его мечом.

Четвёртый.

Справа и слева падали его дружинники. Много стрел и сулиц. Слишком много! Будто густая туча мошкары в жаркий летний день, они наполнили воздух, врезаясь в лица и тела людей, находя бреши в латах.

В ответ они ожесточённо рубили противника секирами. Кровь в свете пожара, заслонившего собой небо, казалась кипящей на лезвиях, рассекающих горячий воздух.

Удар. Ещё удар, уворот.

Липкие брызги из горла убитого кем-то ратника. Лицо княжича покрыла багряная юшка, затрудняя обзор. Различать происходящее вокруг стало непросто. Грудь разрывалась от частого дыхания, но воздуха всё равно не хватало. Пот покрыл спину. Каждый взмах мечом давался всё труднее. Олег почувствовал, как руки наливаются свинцовой тяжестью.

Постепенно натиск его дружины ослабевал. Казавшийся сокрушительным в начале, могучий удар начал захлёбываться, сдерживаемый метательным оружием.

«Где же Весемир?»

Внезапно перед княжичем из тени деревьев вырос воин, огромный, выше его на голову. Не успев опомниться, Олег, повинуясь инстинктам, замахнулся и остриём меча пронзил его насквозь, вложив в это движение все оставшиеся силы.

Лезвие пробило кожаные латы насквозь, показавшись из спины врага. Он захрипел и начал заваливаться вперёд, на княжича. Мужчина дернул рукоять, пытаясь вытащить клинок, но ослабевшие руки не слушались его. Поскользнувшись, Олег упал. Пронзённый им детина накрыл его сверху, придавив к земле своим громадным телом.

Упершись дрожащими от напряжения ладонями в грудь поверженного неприятеля, княжич тщетно попытался сбросить его с себя. Тот был слишком тяжёлым. Не имея возможности подняться, Олег сдвинул голову неподвижного противника набок и выглянул из-под неё.

Вокруг царила кровавая вакханалия. В ревущем, прожорливом пламени, вопя, исчезали люди – свои и чужие. Повсюду было влажно поблёскивающее месиво из грязи, мёртвых тел и отсечённых конечностей.

День стремительно угасал. В багровом свете зарева сражающиеся сливались в единую массу, и было невозможно различить, где свой, а где враг. Неразборчивые силуэты метались по полю брани, сбивая друг друга с ног, рубя и калеча. Пахло смолой, жжёными волосами и жареным мясом. Дым и копоть были настолько плотными, что казалось, будто воздух хрустит на зубах. От какофонии звуков – криков, воплей, звона оружия – закладывало уши.

Вдруг одна из теней метнулась сбоку и нависла над лежащим на спине Олегом. С замиранием сердца он увидел блеснувшее в её руках короткое копьё, занесённое для удара.

«Неужели это конец? Владыка, впусти детей твоих в чертоги Славийские…»

Откуда-то сбоку послышался топот копыт. Справа, слева – сверху.

«Весемир!» – пронеслась в голове княжича мысль, прервав собой молитву.

Всадник проскочил прямо над ним, одним ударом срубив нависшую фигуру. Пространство наполнили панические вопли врага, сминаемого натиском конницы.

Олег высунул руку из-под неподъёмного тела и, что есть сил, закричал, привлекая внимание:

– Тут я! Тут я!

Битва была окончена. Теперь оставалась только одна опасность – быть раздавленным своими же всадниками.

Глава 2. Любовь и вера

Олег сидел на поваленном, обгоревшем стволе, вытирая лезвие меча пучком травы, и оглядывался по сторонам.

Прохладный воздух был насыщен разнообразными запахами: сырости, крови, металла и дыма. Вокруг него молча двигались люди – куда-то шли, поднимали что-то, волокли раненых, осматривали убитых. Всё это они делали молча. Лишь стоны изувеченных нарушали гнетущую тишину. Так всегда бывало после битвы – воины будто теряли дар речи. Они старались не встречаться друг с другом взглядами, каждый осмысливал произошедшее наедине с самим собой. Олег знал: даже самым закалённым дружинникам, побывавшим в огненной круговерти, нужно время, чтобы прийти в себя.

Боковым зрением княжич заметил массивную фигуру Весемира. Воевода, прихрамывая, медленно приближался к нему, перешагивая через тела павших, не разбирая, кто свои, кто чужие. Он двигался с трудом, опираясь на толстую палку, больше похожую на вырванное с корнем дерево средних размеров, чем на трость.

– Эй, Весемир! – недовольно окликнул его Олег. – Что я говорил? Не запаздывать! А ты где пропадал? Нас чуть не опрокинули!

– Да нигде, княжич, – устало отозвался великан, подходя ближе. – Там, где мы обходили, – низина. Грязь – жуть! Дожди несколько дней подряд лили, всю землю развезло. Копыта вязнут: быстро не продвинешься.

Командующий покачал головой.

– Да… Этого мы не учли. Ладно, главное, успел. А с ногой-то что? – Он кивнул на бедро воеводы, испачканное засохшей кровью.

Весемир перевёл взгляд на рану.

– А, это? – пробасил он небрежно. – Дротик, чтоб его! Как только врезались в драку – сразу и попали. Вонзился аккурат выше колена. Глубоко вошёл, зараза. Кровь всё никак не останавливается.

Олег пристально посмотрел ему в глаза.

– С такой раной не навоюешься. Лекарю покажись.

Исполин лишь отмахнулся и со вздохом уселся рядом, вытянув пострадавшую ногу. Дружинному врачу и без него хватало забот – битва выдалась жестокой.

– Уже почти стемнело. Может, лучше было бы дождаться утра? В ночном бою радости мало, – задумчиво произнёс воевода, оглядываясь.

– Нет, Весемир, – покачал головой княжич, продолжая чистить лезвие меча. – Лес этот всего полверсты в глубину. А за ним река – Зыть. По её берегу и тянется эта узкая полоса деревьев. А сразу за ней, недалеко отсюда, – брод. Единственный на много вёрст вверх и вниз, до самого Змежда. Мы шли по следу банды несколько дней, но нагнали только сейчас. Дай я им ночь – переправились бы на другой берег, и конец делу! Всё награбленное с собой бы уволокли. Ты ведь знаешь – за рекой наши руки связаны.

– Знаю, княжич, знаю. Ты смел, и говоришь всё верно. Но что было бы, если б мы не успели до темноты? Конники бы своих перебили в суматохе. Ум – хорошо, да осторожность – не хуже! А каменецкий князь, хоть и дядя твой единокровный, всегда рад принять всякое отребье, лишь бы с полными карманами пришло. Тут ты прав – нельзя было допустить переправы через Зыть, – тихо ответил Весемир, не отрывая взгляда от поляны, усеянной телами.

Княжич задумчиво взглянул на мрачную кромку леса, напоминавшую высокую стену, высеченную из обсидиана.

– Осторожность – удел бояр да князей. А я воин, такой же дружинник, как и остальные. – Он обвёл рукой округу. – Моя обязанность – действовать, бить врага. Одно знаю: ждали бы утра – упустили бы их. А так и банду разбили, и награбленное вернём. Отправь-ка лучше людей поглубже в лес, уверен, они даже не успели спрятать добро.

Немного помедлив, Олег добавил:

– Им было не до того, мы им даже опомниться не дали.

Весемир вздохнул.

– Уже послал. Нашли. Там же всё и свалили, в сотне шагов. Да только добра маловато. В деревнях, что они обобрали, давно уж ничего ценного не осталось. Так, одна мелочь. Это ж надо, весь север разорили, сволочи! Люди впроголодь живут, даже отобрать нечего.

Покачав косматой головой, воевода оглядел поле.

– Большая шайка, однако, – пробормотал он. – Третий год их давим, а такой многочисленной еще не видывал. Настоящее войско! Я уж думал, сам Мишка-разбойник, стервец, их ведёт.

– И я так думал, но нет. – Разочарованно отозвался княжич, отбросив в сторону окровавленный пучок травы. – Ладно, время уже позднее. Оставь полсотни воинов. Павших сожгите, как положено по обряду, дружинный езист пусть молитву прочтёт. Раненых на телеги погрузите. Остальные – разбивать лагерь, ночь спустилась. – Олег поднял глаза, посмотрев на тяжёлые, низко плывущие над полем облака. – Не дай Зарог, дождь пойдёт. Спать после битвы под открытым небом…

– Добро, – кивнул воевода.

– Да караул не забудь выставить. Разбойничьи шайки в княжестве ещё не перевелись. Кто знает, сколько их ещё в лес ушло.

– Не забуду, – пробасил Весемир.

Задержав взгляд на великане, командующий развернулся и неспешным, но уверенным шагом направился к Святославу, державшему за поводья его коня. Дружинники, мимо которых проходил княжич, останавливались, прикладывая секиры к груди и склоняя головы в знак уважения.

Взобравшись в седло, Олег поднял руку, привлекая внимание ратников. Люди, занятые своими делами, замерли и подняли глаза.

– Други, сегодня вы покрыли себя славой! Не посрамили ни род свой, ни князя! Пускай же Владыка воздаст вам за храбрость, а павших на этом поле примет в чертоги свои!

Эти слова подвели черту под произошедшим. Воины, будто очнувшись, расправили плечи. Только теперь они осознали – битва окончена. Страх, сжимавший их сердца подобно железному обручу, наконец ушёл. Напряжение ослабло и дружинники разом закричали, вскидывая оружие к небу.

Этот оглушающий рокот не был воинским ритуалом. Так эти простые мужики, сыновья бедных крестьян, рыбаков и охотников, выражали уважение своему лидеру. Тому, кто не просто не посрамил их перед врагом, но и сражался с ними наравне, не ставя свою жизнь выше их.

Разбросанные по полю, уставшие, но окрылённые победой, ратники выкрикивали кто что.

Кто-то – «Разо-о-ом!», кто-то – «Княжич!», кто-то – «Сла-а-ава!» или «Владыка!». Но в этом неразборчивом, многоголосом гуле безошибочно угадывалось главное – безграничная преданность. Было ясно: даже сейчас, измученные битвой и израненные, люди без раздумий вновь ринулись бы в схватку, если бы этот молодой воин, гордо сидящий в седле, приказал им.

– Любит тебя дружина, княжич, – восхищённо произнёс Святослав, придерживая рукой поводья.

– Не любовь важна, а верность, – тихо ответил Олег. – Любовь без верности – лишь дым без огня, легкий и бесплотный. Запомни: человек, что посылает других на смерть, не может опираться на столь зыбкое чувство. Оно приходит и уходит, а верность – вот единственное, что остаётся когда начинает литься кровь.

Опустив взгляд, он пристально поглядел на внемлющего ему мальчика.

– Я верен им, они верны мне. Этого довольно.

Командующий слегка наклонил голову и, под нескончаемый гомон дружины, направил лошадь в сторону лагеря.