– Балбес, – сказала она, и собралась уходить. – Теперь шубку чистить.
Она почти заплакала. Шубка Вельветты была очень опрятная, а кофейное пятно ее ни капельки не украшало. Понтусу стало стыдно.
– А можно я тебя провожу? – робко спросил он.
– Ага, чтоб еще чего-нибудь учудить? – недоверчиво посмотрела на него Вельветта.
Но все-таки она согласилась, и Понтус оказался вдруг самым счастливым гномом на свете. Они пошли самой длинной дорогой к дому Вельветты, какую только можно было выбрать. Четыре раза обошли площадь кругом, потом Вельветта остановилась возле тира и долго смотрела на главный приз – пижамный девчачий кафтан с оленями. Там уже практиковались Кочерыжка, Ыква и Оле Матрос.
Гномы очень миролюбивые, поэтому в тире не было никакого оружия, только снежки.
– Плавали, знаем, – сказал Оле Матрос, – тут все подстроено, честному гному ни за что не попасть во все мишени.
Ыква смог попасть один раз, а Кочерыжка – два, но оба раза в Ыкву.
А потом снежки в свои руки взял профессионал. Понтус бросал их так самозабвенно, с такой легкостью и так точно, что все собрались вокруг тира и смотрели, как он поражает одну мишень за другой. Когда осталась всего одна, последняя, Понтус попросил у Вельветты ее чудесный шарфик и завязал себе глаза. Вельветта при этом волнительно вздохнула, и Понтус подумал, что никогда не слышал звуков прекраснее.
Он бросил снежок, и все собравшиеся принялись громко хлопать в ладоши. Даже не снимая шарфика, он понял, что попал: вот что значит постоянная практика. А Вельветта поцеловала его в щеку, и Понтус почувствовал, что от волнения не уснет до самого утра.
Теперь гномочка не торопилась домой, они посетили все карусели, прокатились на лошадках, на лодочках, и под конец все вместе отправились на каток. Вельветта каталась превосходно, Ыква стоял на коньках сносно, Оле Матрос хорошо знал, как нужно кататься, но сам не пробовал, Кочерыжка забавно скользил на заднице вместе с Лушей. И только Понтусу было очень страшно, но он преодолел страх, боясь, что разочарует Вельветту.
Такого волшебного Нового Года Понтус не помнил уже лет двести. Потом они все вместе пили согревающий глинтвейн на яблочном и вишневом соке с корицей и пряностями, который развозил на тележке весельчак Бабахус, и уже пора было расходиться по домам, как они наткнулись на плачущих гномиков.
– Нашу ёлку украли! – всхлипывал самый младший, Зотик.
– Она еще вечером была, а потом…
– Мы собирались водить хоровод.
– А папа только звезду починил! Вышли вешать, и…
Малышня наперебой рассказывала о своей трагедии. Все сочувствующе слушали, а Понтус отвернулся. Иначе все заметили бы, какой он стал пунцовый.
И пока друзья расспрашивали молодежь про случившееся, Понтус собирался с силами, а потом как выдал:
– Я найду того, кто это сделал, и верну вам ёлку! Да я бы этого воришку собственными руками…
И он показал, что он сделает с похитителем ёлок, схватив себя за шею и делая вид, что душит.
– Ты такой смелый, – обняла его Вельветта. Понтусу должно было стать от этого очень хорошо, но стало почему-то очень плохо. Он готов был сквозь землю провалиться. Все его друзья такие хорошие, а он их недостоин. Но признаться в том, что натворил, побоялся.
Поиски успехом не увенчались, и, проводив гномочек домой, друзья отправились ночевать по своим жилищам. Понтус был задумчив и все время молчал. Друзья не тревожили его, удивившись только, что он стал вдруг таким впечатлительным.
Когда проходили мимо овражка, Понтус отлучился, пообещав, что догонит, а сам добрался через сугробы к месту, где спрятал украденную ёлочку.
И тут ему стало совсем нехорошо. В овражке ничего не было. Украденную ёлочку кто-то украл еще раз. Понтус уселся прямо на снег и крепился изо всех сил, чтобы не заплакать, но слеза сама потекла по его щеке. Теперь ему оставалось только пойти и рассказать все, как есть. Пусть с ним никто не будет дружить, пусть он останется совсем одиноким до конца жизни, но он просто не сможет смотреть в глаза друзьям. И Вельветте…