Loe raamatut: «Рабство для девственницы»

1

Никогда раньше я не видела отца настолько бледным. Конечно, за последние несколько месяцев у него участились проблемы со здоровьем. Но большую часть времени он выглядел бодрым. По крайней мере, когда мистер Джекобс не приезжал в очередной раз требовать долг. Я видела его несколько раз, но только мельком: он проходил в кабинет отца и оставался там на полчаса-час, а потом уходил.

И вот, впервые за всё это время, меня застали врасплох. Я всё ещё была в кабинете неподалёку от отцовского письменного стола, когда наш состоятельный гость прибыл для очередной неприятной беседы. Отец, едва справляясь с волнением, сел за свой стол, а мистер Джекобс расположился напротив, удобно устроившись на диване. Двое громил в чёрных костюмах возвышались рядом с ним.

Это был первый раз, когда я увидела мистера Джекобса настолько близко – хотя это и продолжалось всего несколько секунд. Я смотрела на его безупречный серый костюм, на гладко выбритое лицо, на ухоженные кисти рук. Его глаза зеленоватого оттенка спокойно, но вместе с тем невыносимо настойчиво сверлили отца.

Охранники не обращали на происходящее никакого внимания – по крайней мере, внешне. Просто молча наблюдали за обстановкой. А вот сам мистер Джекобс вдруг перевёл на меня взгляд своих ярких зеленоватых глаз. Под этим взором я на миг оцепенела, настолько он был уверенным, жёстким – и вместе с тем чрезвычайно притягательным.

Не в силах справиться с нахлынувшим на меня эмоциями, я отвернулась. Поспешно покинула кабинет и села в гостиной. Мне не хотелось даже случайно услышать что-нибудь из их разговора. Я не знала во всех подробностях, что происходило за дверью кабинета. О чём была эта беседа. Но одно понимала точно: там решалась судьба всей нашей, пусть и маленькой, и неполной семьи.

Я была в курсе, что деньги, которые отец вкладывал, были не его, а мистера Джекобса. Что новая машина и ремонт в доме – всё благодаря тем дивидендам, которые отец получил. Что каждый раз он обещал всё вернуть, только просил перед этим целиком вложить сумму в очередной раз. И вот – вложил неудачно. С потерями. Причём очень крупными. Поэтому он теперь и побледнел настолько, что его лицо почти сливалось со стенами в кабинете.

Обычно время ожидания тянулось невыносимо долго. Однако на этот раз всё закончилось даже быстрее, чем я могла бы предположить. Мистер Джекобс покинул кабинет и пришёл в гостиную. Он впервые был один. Без своей охраны. И отец, похоже, остался в кабинете. Мы оказались в гостиной вдвоём.

Казалось бы, можно расслабиться, когда двух громил в чёрных костюмах не было поблизости. Но я догадывалась, что состоятельный гость отца – вовсе не простодушный «денежный мешок», который не умеет за себя постоять. И мне он внушал гораздо больше опасений, чем любой вооружённый охранник.

Впрочем, опасения эти перемежались с восхищением. Слишком уж безупречно сидел на нём его великолепный костюм, да и сам он не мог оставлять равнодушным. Всё было идеально – от коротких тёмно-каштановых волос до начищенных, блестящих туфель. Особенно меня притягивали его ухоженные, но вместе с тем сильные, крепкие руки. И лицо – волевое, выбритое, с аристократическими чертами.

– Добрый вечер, Молли, – бесстрастно произнёс мистер Джекобс.

– И вам добрый вечер, – вежливо отозвалась я, вставая.

– Желаете помочь отцу разобраться с его долгом? – поинтересовался мой собеседник.

Сердце тревожно стукнуло несколько раз подряд. Потом замерло на пару секунд. Я вдруг поняла, что отец всего ещё в кабинете – вместе с теми громилами, которые явились вместе с мистером Джекобсом. Что теперь будет? Чего ждать?

– Желаю, конечно, – запинаясь от волнения, ответила я. – Только чем?..

Он прервал меня коротким движением руки. Потом осмотрел с ног до головы. Как мне показалось, оценивающе. Хотя прочесть что-то в его зеленоватых глазах было крайне сложно. Но всё равно создавалось впечатление, будто он читает меня, как открытую книгу, и понимает всё, что происходит внутри моей души.

Не зная ещё, что услышу, я почему-то уже точно знала, что вовсе не хочу этого слышать. Если бы я могла, я бы сейчас попыталась сжаться в комочек, стать совсем уж незаметной – ещё тише и незаметнее, чем в обычной жизни. Да и на что мистер Джекобс мог бы смотреть с таким интересом? На фигуру, едва подчёркнутую домашним платьем? Так человек его уровня наверняка найдёт сколько угодно девушек – и обладающих стройной фигурой, и таких, чтобы грудь была не слишком маленькой и не слишком большой…

Высокий гость прервал мои размышления коротко и лаконично:

– Если вы готовы помочь своему отцу, – сказал он, – то я пришлю машину за вами завтра в десять.

Я смотрела с непониманием. О чём тут было спрашивать? Слишком много вопросов. Непонятно, как вообще такое могло получиться. И главное, что мне теперь делать.

– Вам будут предоставлены все условия для комфортного проживания, – бесстрастно сообщил мистер Джекобс. – Приведите себя в порядок. Сделайте всё, что потребуется. И соберите вещи.

Реальность как будто покачнулась передо мной. Я могла, конечно, ждать, что в какой-нибудь день покину дом отца. Но чтобы так внезапно, без предупреждения, без…

– На неделю, – не менее лаконично добавил мистер Джекобс, заполняя последний оставшийся смысловой пробел. – Решение за вами. Если вы хотите, чтобы долг вашего отца был списан. Иначе добиваться справедливости придётся другим путём.

Он говорил обо всём этом так спокойно, как будто обсуждал выбор блюд в кафе. Моё сердце трепетало, то замирая, то принимаясь бешено колотиться. Конечно, я желала помочь! И само собой, я понимала, что мне предлагают. Что скрывается за этими словами: «на неделю».

– Может быть, мне стоит посоветоваться с отцом? – робко спросила я.

Мистер Джекобс покачал головой:

– Это должно быть ваше решение. Я ведь вам, а не ему предлагаю возможность решить проблему за неделю.

Я сначала кивнула, а уже потом осознала это. И даже не успела толком проникнуться ужасом. Ведь раньше, чем любые страхи, на меня навалилась безысходность от осознания того, что отец, похоже, задолжал своему кредитору неподъёмную сумму.

– Завтра в десять, – подытожил мистер Джекобс. – Будьте готовы. До встречи.

Он покинул гостиную. Я же без сил опустилась на диван, чувствуя себя совершенно опустошённой. Более того, меня не отпускала мысль, что я только что одним-единственным кивком пустила собственную жизнь под откос.

В холле раздались шаги уходящих гостей, потом хлопнула входная дверь. Ещё через минуту раздался звук мотора, который стал удаляться и затихать. Точно так же затихал и учащённый стук моего сердца. Вот только безысходность теперь не оставляла меня.

2

Всю ночь я провела в сомнениях, в страхе, в непонимании. Общий ход событий, которые должны были последовать, я представляла отлично. Но озвучивать вслух не решалась, даже во внутренней беседе наедине с собой. И вообще, я вопреки любому здравому смыслу продолжала надеяться. На что именно – я ни за что не смогла бы объяснить. Должно быть, на лучшее. На что-то хорошее. Вот только что могло ожидаться хорошего в ближайшем будущем?

Поспать мне так и не удалось. Встав рано поутру, я принялась собирать вещи. Казалось бы, ничего сложного. Всё равно что собраться в летний лагерь или в небольшую туристическую поездку. Вот только никакой это был не туризм. Это было самое настоящее рабство. И похоже, я сама, совершенно добровольно продала себя в него.

Очень хотелось спросить отца: как же так получилось? Хотелось узнать хоть что-то. Кто этот мистер Джекобс? Где живёт? Чего от него можно ждать? Но после пережитых тревог отцу стало совсем плохо. Весь вечер он пролежал в постели, и всё утро – тоже.

Когда часы издали короткий сигнал, оповещая о наступлении десяти часов, возле дома тихо зашуршал гравий. Выглянув в окно, я увидела роскошный чёрный седан. Водитель мастерски припарковал его, потом вышел и, захлопнув дверцу, направился к дому.

Подумать только, какая пунктуальность! Я едва успела к двери, чтобы открыть её. Водитель, одетый в деловой чёрный костюм, безразлично взглянул на меня и объявил:

– Мистер Джекобс ожидает. Я помогу вам с багажом.

Он действительно помог. Он был сама учтивость, хотя и молчал почти всё время. Вытащил из дома чемодан и выученными, искусными движениями погрузил его в багажник, чтобы ничего не повредить. Затем открыл дверцу автомобиля и пригласил меня располагаться на заднем сиденье. Сам же сел впереди и вновь завёл мотор.

Сквозь затемнённые стёкла я глядела на удаляющийся из виду дом отца. Потом начался городской пейзаж. Я сидела, переводя взгляд с затылка водителя на сменяющие друг друга высотки за окном. А иногда смотрела на себя, пытаясь понять, сделала ли в достаточной мере всё, что мог иметь в виду такой пунктуальный, аристократичный человек, как мистер Джекобс.

Хотя сама я считала свои руки ухоженными, я всё равно привела и кожу, и ногти в идеальное состояние. Подобрала иссиня-чёрное платье и высокие туфли на платформе, благодаря которым могла казаться чуточку выше. Всё это можно было бы дополнить чем-то куда более изящным и необычным – я была уверена в этом, но едва ли могла похвастать должным уровнем искушённости.

Городской пейзаж сменился загородным. Какие-то промышленные здания, парк, лес, равнина. Лишь изредка попадались особняки, окружённые высокими заборами, на отдалении от основной дороги. Мимо нескольких из них машина проехала, а к одному свернула.

Ворота неспешно раздвинулись, впуская седан внутрь. Высокие тени сплошного забора с пиками величественно проплыли слева и справа, а вскоре машина остановилась, и водитель сначала вышел сам, а затем открыл дверь мне.

Гордый особняк предстал моим глазам. Пустой роскоши и напыщенности здесь не было и в помине. Только лаконичный, но вместе с тем невероятно величественный модерн. Такой же безупречный и выверенный, как аристократические черты лица мистера Джекобса. Такой же продуманный, как тот серый костюм, в котором я его видела.

Повинуясь жесту водителя, взявшего мой чемодан, я зашагала к главному входу. Только приближаясь к массивным дубовым дверям, в этот момент гостеприимно открытым, я окончательно осознала, куда прибыла и что меня ждёт. Оглянулась, чтобы успеть увидеть мир сквозь открытые ворота – но их уже успели закрыть.

Хозяин дома встретил меня лично, приветствуя в просторном холле. Лишённый какой бы то ни было патетики, одетый в обычную светлую рубашку, он всё равно выглядел настолько притягательно, что я не представляю, кто мог бы остаться равнодушным.

– Рад снова вас видеть, Молли, – поприветствовал он меня, когда мой взгляд на мгновение встретился с его пронзительным зеленоватым взором.

– Это взаимно, мистер Джекобс, – учтиво ответила я, поспешно опуская глаза.

Уже после этого он показал мне лестницу на второй этаж: располагалась там и моя комната. Взглянув на наручные часы, хозяин дома поднялся сам и пригласил меня следовать за собой. За те несколько минут, которые я покорно ходила вслед за ним по второму этажу особняка, успокоиться и прийти в чувство не получилось.

Волновалась я не только потому, что оказалась так близко к своему новому хозяину – в полной его власти. Я никак не могла оторвать взгляд от того, как двигался мистер Джекобс. Во всём его теле ощущалась внутренняя сила. Каждый жест руки, каждый поворот головы – изящны и вместе с тем наполнены мощью, которую ни с чем не спутать.

– Надеюсь, всё понятно? – обернувшись, спросил он.

Я вдруг почувствовала, насколько сильно пересохло в горле. Поэтому, как и в прошлый раз, молча кивнула, стараясь выглядеть при этом как можно учтивее и скромнее. Уж не знаю, какое впечатление это произвело на мистера Джекобса, но он, напоследок ещё раз взглянул мне прямо в глаза – и уже после этого отправился обратно, вниз.

Ещё минуту или две после этого я, оставшись наконец в одиночестве, стояла после освещённого коридора на втором этаже и приходила в себя. Помнила ли я хоть что-нибудь из того, о чём сейчас говорил мистер Джекобс? Едва ли. Но меньше всего хотелось возвращаться и просить повторить. Тем более что произнесённые им слова всё же доходили до меня. Просто до этого я была слишком поглощена звучанием его голоса. А ещё – его бесподобными движениями, конечно же.

Чемодан уже давно ожидал меня в комнате. В ней располагались кровать, тумбочка и шкаф для одежды. Дополняли это всё раковина с зеркалом и невысокий столик. Всё очень строго и лаконично; тяжёлые бархатистые шторы контрастировали с пастельными обоями и тремя изящными рожками люстры.

Ни о какой защёлке, ни о каком замке речи, конечно, и не шло. По тому, насколько мне ограничили возможность закрываться от внешнего мира, я поняла, что не ошиблась. Это действительно было рабство, причём самое что ни на есть откровенное. Как бы это ни называл кто-нибудь ещё. Каким бы цивилизованным ни был мир вокруг.

Надежда на лучшее никуда не девалась, но всё равно медленно-медленно таяла. Я упала на мягкую, ласковую кровать и позволила себе хотя бы на некоторое время расслабиться. А вслед за этим не заметила, как задремала. Лицо мистера Джекобса, его властные движения, его сильные руки…