Капитализм всеобщего блага. Новая модель мировой экономики

Мы в Давосе тоже ощутили на себе ветер перемен. Если первоначально Европейский форум по проблемам управления был в основном местом встреч европейских и американских ученых, политиков и бизнесменов, то в течение 1980-х годов он приобрел глобальный размах. В 1980-е годы к нему присоединились представители Китая, Индии, стран Ближнего Востока и других регионов, и форум получил уже глобальную повестку. К 1987 году возникла необходимость в изменении названия, и с тех пор все знают нас как Всемирный экономический форум. Это было в духе наступившей эпохи глобализации.

Глобализация в 1990-е и 2000-е годы

После распада Советского Союза на протяжении более десяти лет по всему миру росла взаимосвязанность национальных экономик. Многие государства начали заключать соглашения о свободной торговле, а список движущих сил роста глобальной экономики был шире, чем когда-либо прежде. Относительная важность Европы снизилась, и на первый план вышли так называемые развивающиеся рынки, такие как Южная Корея и Сингапур, однако были и более крупные, такие как Бразилия, Россия, Индия, Южная Африка и, конечно же, Китай. (Официального определения развивающихся рынков не существует, поскольку их классификация разработана отдельно взятыми частными финансовыми учреждениями. Тем не менее всех объединяет тот факт, что они не принадлежат к представителям Западной экономики, которые, как правило, демонстрировали или до сих пор демонстрируют темпы роста выше среднего на протяжении нескольких лет, что помогало им со временем добиться или подтвердить статус развитых экономик.)

Таким образом, доминирующей экономической силой стала глобализация, представляющая собой процесс растущей взаимозависимости различных экономик во всем мире, о чем свидетельствует увеличение потоков товаров, услуг, людей и капитала. Глобализация торговли, измеряемая показателями объема международной торговли в процентах от мирового ВВП, достигла в 2001 году исторического максимума – 15 %, по сравнению с самым низким показателем 4 % в «нулевом» 1945 году.

Известные компании Швабии также старались оседлать «волну глобализации».

«Китай занимал первое место в списке приоритетных направлений ZF, – отметил в изданной истории компании Зигфрид Голль, известный в то время менеджер ZF (22). – Развитие наших деловых отношений началось еще в 1980-х годах с заключения лицензионных контрактов. К моменту моего выхода на пенсию в 2006 году у нас было не менее 20 производственных площадок в Китае». Согласно собственным записям компании, «первое совместное предприятие было создано в 1993 году», а к 1998 году «компания ZF закрепилась в Китае настолько прочно, что стало возможным создание в Сучжоу первого в истории китайского дочернего предприятия, полностью принадлежащего компании, – ZF Drivetech Co. Ltd.».

Однако не все были готовы к столь быстрой глобализации. В 1997 году несколько азиатских развивающихся экономик пережили серьезный финансовый кризис, вызванный в значительной степени неконтролируемой финансовой глобализацией, или потоками «горячих денег» – средств международных инвесторов, которые легко перетекают из одной страны в другую в поисках прибыли, слабого контроля за капиталом и спекуляций облигациями. В то же время на Западе усилилось движение антиглобалистов, поскольку транснациональные компании получили значительный контроль над национальными экономиками.

Не смог избежать этой участи и Ravensburger. В 1997 году руководство компании объявило, что хотело бы «вынести на обсуждение «пакт об обеспечении сохранности производственных объектов» в качестве «превентивной меры для поддержания национальной и международной конкурентоспособности», – позднее написала Европейская система наблюдения за условиями труда в своем тематическом исследовании по данному вопросу (23). Результатом стал так называемый пакт Ravensburger, в соответствии с которым компания предлагала сотрудникам гарантию занятости в обмен на уступки с их стороны.

Несмотря на то что пакт был принят большинством работников, отношения между ними и работодателями ухудшились. Профсоюз отрасли заявил, что документ противоречит коллективным соглашениям и в нем нет необходимости, если у компании хорошие экономические показатели. В конце концов активно обсуждаемый пакт заставил его участников пересмотреть свои отношения друг к другу. Профсоюз, который, как правило, имел слабые позиции на семейных предприятиях, окреп, и руководство в дальнейшем приняло более конструктивную позицию в отношении своего Совета предприятия.

В Германии аналогичные социальные и корпоративные стрессовые ситуации, связанные с экономическим ростом, занятостью и интеграцией бывших восточногерманских государств, в конечном итоге в начале 2000-х годов привели к заключению нового социального пакта с новыми законами об участии рабочих в управлении предприятием, «минимальной занятости» и выплате пособий по безработице. Но сложившееся равновесие оказалось для некоторых стран менее выгодным, чем существовавшая прежде система, и, хотя экономика Германии впоследствии вновь начала активно расти, для многих других развитых экономик ситуация вскоре стала менее стабильной.

Первым тревожным «звоночком» стал крах доткомов в конце 2000 г. – начале 2001 г., когда в США рухнули акции технологических компаний. Еще больший шок для американского общества и международной экономической системы случился позже, в 2001 году. В сентябре того же года США столкнулись с крупнейшей атакой на своей территории со времен нападения на Перл-Харбор во время Второй мировой войны: атаки террористов 11 сентября. Пострадали здания, представляющие как экономическое, так и оборонное «сердце» Америки: башни-близнецы на Манхэттене и Пентагон в Вашингтоне (округ Колумбия).

В тот день я находился в Нью-Йорке с рабочим визитом в ООН и, как и все, был просто опустошен. Погибли тысячи людей. Соединенные Штаты оказались в полном тупике. В знак солидарности в январе следующего года мы организовали ежегодное заседание Всемирного экономического форума в Нью-Йорке – это была первая встреча, состоявшаяся за пределами Давоса. После краха доткомов и событий 11 сентября западные экономики вступили в рецессию. На какое-то время экономический рост за счет развития торговли и технологий оказался под вопросом.

Однако фундамент для очередного экономического подъема уже был заложен. Как показывает описанный выше пример расширения присутствия ZF, Китай, крупнейшая страна в мире по численности населения, после 20 лет следования политике реформ и открытости стал одной из самых быстрорастущих экономик в мире. В 2001 году Китай вступил во Всемирную торговую организацию. То, что другие страны потеряли в ходе экономического развития, Китай приобрел и приумножил. Страна стала «мировой фабрикой», вывела сотни миллионов граждан из нищеты, и на пике своего развития на ее долю приходилось более трети мирового экономического роста. Попутно от этого выиграли как производители сырьевых товаров, начиная с Латинской Америки и заканчивая Ближним Востоком и Африкой, так и западные потребители.

Тем временем выжившие на руинах доткомов и новые технологические фирмы начали закладывать основы Четвертой промышленной революции. На передний план выступили такие технологии, как Интернет вещей, и машинное обучение – сегодня это называется «искусственный интеллект» – стало быстро набирать обороты. Другими словами, торговля и технологии вновь стали двумя двигателями роста мировой экономики. К 2007 году уровень глобализации и мировой ВВП достигли новых пиков. Но это был последний «парад» глобализации.

Крах системы

Начиная с 2007 года ситуация в мировой экономике начала ухудшаться. Крупнейшие экономики мира демонстрировали снижение темпов роста. Америка пострадала первой: ипотечный кризис, повлекший за собой финансовый, привел к Великой рецессии, длившейся несколько кварталов. Следующей стала Европа с долговым кризисом, который начался в 2009 году и продолжался несколько лет. Большинство других мировых экономик оказались где-то между глобальной рецессией в 2009 году и реальным экономическим ростом, который следующие 10 лет колебался на уровне 2–3 %. (Если говорить конкретнее, по данным Всемирного банка этот уровень колебался от самого низкого в 2,5 % в 2011 г. и 2019 г. до максимума в 3,3 % в 2017 г. (24).)

Сегодня медленный рост является новой нормой, поскольку не увеличивается производительность труда, что служит двигателем экономического подъема. Многие на Западе заняты на низкооплачиваемой работе без каких-либо гарантий и перспектив. Более того, в МВФ еще задолго до кризиса, вызванного пандемией COVID-19, отмечали, что мир достиг экономически неприемлемого уровня долга (25). К 2020 году государственный долг многих стран, прежде достигавший максимума во время кризисов 1970-х годов, вновь добрался до рекордных или близких к ним отметок. По данным МВФ за 2020 финансовый год, в результате разразившейся пандемии COVID-19 государственный долг в странах с развитой экономикой перевалил за отметку в 120 % ВВП, увеличившись за год более чем на 15 %, а в развивающихся экономиках – за отметку 60 % ВВП (с чуть более 50 % в 2019 г.) (26).

В итоге все больше и больше людей задаются вопросом о том, насколько полезно использовать такой «рост» в качестве показателя развития. Согласно заявлению Global Footprint Network (27), 1969 год был последним, когда мировая экономика не «перерасходовала» природные ресурсы планеты за год. Пятьдесят лет спустя наш экологический след стал больше, чем когда-либо, поскольку мы используем в 1,75 раза больше природных ресурсов, чем планета способна восполнить.

Эти макроэкономические, социальные и экологические тенденции отражаются во все усиливающихся последствиях решений, принимаемых отдельными лицами, компаниями и правительствами, как на местном, так и на национальном уровне. В итоге общество, ушедшее от эпохи войн, нищеты и разрушений, теперь сталкивается с неприглядной новой реальностью: оно стало богаче, но платой за это стали неравенство и экологическая неустойчивость.

◾ ◾ ◾

Швабия XXI века во многих отношениях богата, как прежде – с высокими зарплатами, низким уровнем безработицы и разнообразием занятий для досуга. Прекрасные городские центры Равенсбурга и Фридрихсхафена никоим образом не напоминают то жалкое состояние, в котором они находились в 1945 году. Равенсбург по-прежнему радушно принимает беженцев, но на этот раз не от войны. Даже местный производитель пазлов адаптировался к условиям мира глобальных цепочек поставок и цифровым играм, пришедшим на смену настольным головоломкам.

Но картинка, которую должны собрать жители этого региона, местные предприятия, производящие трансмиссии и пазлы, а также другие общественные заинтересованные стороны здесь и в других частях мира, непростая. Это глобальная проблема, состоящая из множества сложных и взаимосвязанных элементов. Чтобы ее решить, нужно найти все элементы. Именно этим мы и займемся в следующей главе с помощью одного известного экономиста.

Примечания

1 70 Jahre Kriegsende, Schwabische Zeitung, Anton Fuchsloch, May 2015, (на немецком) http://stories.schwaebische.de/kriegsende#10309.

2 Wie der Krieg in Ravensburg aufhort, Schwabische Zeitung, Anton Fuchsloch, May 2015, (на немецком) http://stories.schwaebische.de/kriegsende#11261.

3 Year Zero, A History of 1945, Ian Buruma, Penguin Press, 2013, https://www.penguinrandom house.com/books/307956/year-zero-by-ian-buruma/.

4 Organisation for Economic Co-operation and Development (OECD), Eurostat, https:// ec.europa.eu/eurostat/statistics-explained/pdfscache/1488.pdf.

5 Friedrichshafen, History of the Zeppelin Foundation, https://en.friedrichshafen.de/citizencity/zeppelin-foundation/history-of-the-zeppelin-foundation/.

6 Der Spiegel, A Century-Long Project, October 2010, https://www.spiegel.de/fotostrecke/photo-gallery-a-century-long-project-fotostrecke-56372-5.html.

7 При основании компания получила название Otto Maier Verlag, а затем сменила его на Ravensburger.

8 Company interview with Heinrich Huentelmann and Tristan Schwennsen, August 2019.

9 Ravensburger, About Ravensburger, https://www.ravensburger-gruppe.de/en/aboutravensburger/company-history/index.html#1952–1979.

10 Heritage, ZF, https://www.zf.com/mobile/en/company/heritage_zf/heritage.html.

11 Our World in Data, Working women: Key facts and trends in female labour force participation, https://ourworldindata.org/female-labor-force-participation-key-facts.

12 Kompetenzzentrum Frauen in Wissenschaft und Forschung, Entwicklung des Studentinnenanteils in Deutschland seit 1908, https://www.gesis.org/cews/unser-angebot/informationsangebote/statistiken/thematische-suche/detailanzeige/article/entwicklung-desstudentinnenanteils-in-deutschland-seit-1908/.

13 School Enrollment, Tertiary, Saudi Arabia, World Bank, 2018, https://data.worldbank.org/indicator/SE.TER.ENRR?locations=SA.

14 Global Gender Gap report 2018, http://reports.weforum.org/global-gender-gap-report-2018/key-findings/.

15 “Historical Background and Development Of Social Security,” Social Security Administration, https://www.ssa.gov/history/briefhistory3.html.

16 Tuberculosis Treatment, Mayo Clinic, https://www.mayoclinic.org/diseases-conditions/tuberculosis/diagnosis-treatment/drc-20351256.

17 Термин «глобальная деревня» был предложен канадским философом Маршаллом Маклюэном в 1960-х годах.

18 “The World Economic Forum, a Partner in Shaping History, 1971–2020,” p.16 http://www3.weforum.org/docs/WEF_A_Partner_in_Shaping_History.pdf.

19 The Davos Manifesto, 1973, World Economic Forum, https://www.weforum.org/agenda/2019/12/davos-manifesto-1973-a-code-of-ethics-for-business-leaders/.

20 “A Friedman Doctrine – The Social Responsibility of Business Is to Increase Its Profits,” Milton Friedman, The New York Times, September 1970, https://www.nytimes.com/1970/09/13/archives/a-friedman-doctrine-the-social-responsibility-of-business-is-to.html.

21 The New York Times Magazine, “What Is Fukuyama Saying? And to Whom Is He Saying It?”, James Atlas, October 1989, https://www.nytimes.com/1989/10/22/magazine/whatis-fukuyama-saying-and-to-whom-is-he-saying-it.html.

22 “Pioneers in China,” 1993, ZF Heritage, zf.com/mobile/en/company/heritage_zf/heritage.html.

23 Eurofound, “Pacts for Employment and Competitiveness: Ravensburger AG,” Thorsten Schulten, Hartmut Seifert, and Stefan Zagelmeyer, April 2015, https://www.eurofound. europa.eu/es/observatories/eurwork/case-studies/pecs/pacts-for-employment-andcompetitiveness-ravensburger-ag-0.

24 GDP Growth, Annual (%), 1961–2019, The World Bank, https://data.worldbank.org/indicator/NY.GDP.MKTP.KD.ZG.

25 International Monetary Fund, New Data on Global Debt, https://blogs.imf.org/2019/01/02/new-data-on-global-debt/.

26 Gross debt position, Fiscal Monitor, April 2020, International Monetary Fund, https://www.imf.org/external/datamapper/datasets/FM.

27 Global Footprint Network, https://www.footprintnetwork.org/2019/06/26/press-releasejune-2019-earth-overshoot-day/.

Глава 2
«Проклятие» Кузнеца
Проблемы мировой экономики сегодня

Наверное, никто не смог бы лучше составить точную картину современной мировой экономики, чем это сделал Саймон Кузнец, американский экономист, родившийся в России и умерший в 1985 году (1).

Сразу напрашивается вопрос, а какое отношение человек, скончавшийся в середине 1980-х годов, имеет к современным мировым экономическим вызовам? Я считаю, что сегодняшние проблемы, возможно, не были бы столь драматичными, если бы мы прислушались к тому, что говорил этот нобелевский лауреат в области экономики.

Еще более 80 лет назад Кузнец предупреждал, что валовой внутренний продукт (ВВП) – плохой ориентир при выработке экономической политики. По иронии судьбы, ранее он сам участвовал в разработке концепции ВВП и приложил руку к тому, чтобы тот стал «Священным Граалем» экономического роста. Ученый также предупреждал, что его собственная «кривая Кузнеца», показывающая, что уровень неравенства доходов снижается по мере роста экономики, опиралась на «ненадежные данные» (2), отражающие показатели за относительно короткий период послевоенного экономического чуда на Западе в 1950-х гг. Если бы исследуемый им период был признан аномальным, это привело бы к опровержению теории его кривой. Кузнец также никогда не соглашался с ответвлением, так называемой «экологической» «кривой Кузнеца», согласно которой страны будут также демонстрировать снижение наносимого ими ущерба окружающей среде по мере достижения определенного уровня развития.

Сегодня мы пожинаем плоды недостаточной беспристрастности своих исследований и излишней догматичности убеждений. Рост ВВП стал всепоглощающей целью и в то же время сошел на нет. Наша экономика никогда еще не достигала столь высокого уровня развития, но при этом показатель неравенства доходов, наверное, никогда не был столь плох. Вместо того чтобы наблюдать, как на наших глазах снижается уровень загрязнения окружающей среды, мы видим, как разгорается глобальный экологический кризис.

И многочисленные экономические кризисы, с которыми нам сегодня приходится бороться, вполне могут быть своего рода результатом «проклятия» Кузнеца. Это ультимативное «я же вам говорил» экономиста, чьи идеи часто неправильно истолковывают, и то, что создает ощущение предательства лидеров, испытываемое людьми. Но прежде чем углубиться в суть этого «проклятия», давайте посмотрим, кем был Саймон Кузнец, и выясним, чем он запомнился.

Первое «проклятие» Кузнеца: ВВП как показатель развития

Саймон Смит Кузнец родился в Пинске (в Российской империи), в 1901 году в еврейской семье (3). После школы, где у него обнаружились большие склонности к математике, продолжил изучать экономику и статистику в Харьковском университете. Достигнув совершеннолетия, несмотря на многообещающие успехи в учебе, он не захотел оставаться на родине. В 1922 году Красная армия выиграла многолетнюю гражданскую войну в России. В период становления Советского Союза Кузнец, как и тысячи других, эмигрировал в Соединенные Штаты. Там он, получив докторскую степень по экономике в Колумбийском университете, устроился в Национальное бюро экономических исследований (NBER), авторитетную научно-исследовательскую организацию, занимающуюся анализом экономики. Здесь он и построил блестящую карьеру экономиста.

Время было выбрано как нельзя более удачно. Спустя многие годы с момента его приезда в США, страна превратилась в ведущую мировую экономику, и Кузнец помог ей осмыслить свое новое положение в мире. Он предложил ключевые концепции, такие как национальный доход (предвестник ВВП) и годовые темпы экономического роста, которые и по сей день доминируют в экономической науке и в разработке и проведении экономической политики. Он стал одним из самых выдающихся экономистов мира.

Кривая экономического развития Соединенных Штатов в те годы была нестабильной. В 1920-е годы, благодаря Первой мировой войне, страна переживала активный рост экономики. США превратились в мощную политическую и экономическую державу и встали в один ряд с уже сильно ослабленной Британской империей. Великобритания доминировала в мире со времен Первой промышленной революции, контролируя треть всего мира. И так было вплоть до 1914 года. В свою очередь, Америка стала лидером Второй промышленной революции, развернувшейся после Первой мировой войны. Американские производители смогли предложить огромному внутреннему рынку такие современные товары, как автомобили и радиоприемники, пользовавшиеся бешеным спросом у местных потребителей. Благодаря царившему в стране духу свободной торговли и следованию капиталистическим принципам, США переживали постепенно ускорявшийся рост инвестиций, инноваций, производства, потребления и торговли, превращаясь в самую богатую страну в мире по уровню ВВП на душу населения.

ВВП РАССКАЖЕТ, ЧТО ЭКОНОМИКА МОЖЕТ ПРОИЗВЕСТИ, КОГДА СТРАНА НАХОДИТСЯ В СОСТОЯНИИ ВОЙНЫ, НО НЕ О ТОМ, КАК СДЕЛАТЬ ЛЮДЕЙ СЧАСТЛИВЫМИ В МИРНОЕ ВРЕМЯ.

Но опьянение «ревущих двадцатых» сменилось катастрофой Великой депрессии. К 1929 году бурно развивающаяся экономика вышла из-под контроля. Уровень неравенства доходов достиг заоблачных высот, когда в руках небольшой группки людей типа Джона Д. Рокфеллера оказался контроль над огромными богатствами и экономическими активами, в то время как многие рабочие и фермеры чаще всего едва выживали, по-прежнему находясь в зависимости от зарплаты или проданного урожая. Более того, постоянно растущий фондовый рынок, не подкрепленный соответствующими темпами в реальной экономике, означал, что финансовые спекуляции приближались к апогею. В конце октября 1929 года произошел грандиозный обвал фондового рынка, вызвавший цепную реакцию по всему миру. Люди отказывались от выполнения своих финансовых обязательств, ресурсы кредитных рынков иссякли, уровень безработицы взлетел до небес, потребители перестали тратить деньги, усиливался протекционизм. В мире наступил кризис, из которого он не смог выбраться до окончания Второй мировой войны.

Пытаясь найти решение, как сдержать, а затем и положить конец кризису в стране, политическое руководство США не могло найти ответ на главный вопрос: насколько все плохо на самом деле? И как узнать, насколько эффективными были принятые меры? Вычисляемых экономических показателей на тот момент было мало, а показатель ВВП, который мы используем сегодня для оценки экономики, еще не был изобретен.

И тут появляется Саймон Кузнец. Специалист в области статистики, математики и экономики, он разработал стандартную методику измерения валового национального дохода (ВНД) и валового национального продукта (ВНП) США. Кузнец был убежден, что данный показатель даст лучшее представление о том, сколько товаров и услуг произведено компаниями, которыми владеют граждане США, за конкретный год. Несколько лет спустя он также стал интеллектуальным вдохновителем уже самого ВВП, представив несколько иную концепцию в отчете Конгрессу США за 1937 год (4). (ВВП учитывает лишь товары и услуги, произведенные на территории страны, в то время как ВНД или ВНП включают доходы или продукцию, произведенную за границей компаниями, принадлежащими гражданам страны.)

Это был гениальный ход. До конца 1930-х годов другие экономисты активно помогли стандартизировать показатель экономической эффективности и сделать его общепринятым. К моменту проведения Бреттон-Вудской конференции в 1944 году ВВП утвердили в качестве основного инструмента оценки экономики (5). Определение ВВП, которое использовалось тогда, актуально и сегодня: ВВП – это общая стоимость всех товаров, произведенных на территории страны, с поправкой на ее торговый баланс. Существуют различные методы расчета ВВП, но, вероятно, наиболее распространенным является так называемый метод расчета «по расходам», когда общий ВВП представляет собой суммарную величину всего потребления (с поправкой на экспорт и импорт):

Валовой внутренний продукт = Потребление + Государственные расходы + Капиталовложения частного сектора + Экспорт – Импорт

С тех пор ВВП стал показателем, который вы всегда найдете в отчетах Всемирного банка и МВФ по той или иной стране. Рост ВВП вселяет в простых граждан и компании надежду, а когда он снижается, правительства делают все, чтобы изменить тенденцию. Несмотря на кризисы и спады, история глобальной экономики в целом – это история роста, поэтому мир безоговорочно считал его чем-то хорошим.

Но у этой истории неприятный финал, и мы могли бы его предвидеть, если бы послушали самого Саймона Кузнеца. В 1934 году, задолго до Бреттон-Вудского соглашения, Кузнец предупредил Конгресс США, чтобы тот не концентрировался исключительно на ВНП/ВВП: «Уровень благосостояния нации вряд ли можно вывести из показателя национального дохода», – заявил он (6) и был прав. ВВП способен рассказать об уровне потребления, но не о благосостоянии. ВВП содержит информацию о производстве, но не о загрязнении окружающей среды или использовании ресурсов. По ВВП можно оценить государственные расходы и капиталовложения частного сектора, но не качество жизни. Экономист из Оксфорда Дайан Койл в интервью в августе 2019 года (7) высказал мнение, что на самом деле ВВП был «показателем, годным для военного времени».

ВВП расскажет, что экономика может произвести, когда страна находится в состоянии войны, но не то, как сделать людей счастливыми в мирное время.

Но никто не обращал внимания на это предупреждение. Политический истеблишмент и центральные банки сделали все возможное, чтобы поддержать рост ВВП. На сегодняшний день они исчерпали свои возможности. Показатель ВВП растет не так, как раньше, а кривая благосостояния давно перестала двигаться вверх. Общество охватило чувство перманентного кризиса, и, возможно, не без оснований. Кузнец знал, что нам ни в коем случае не следовало делать показатель роста ВВП единственным ориентиром проводимой политики. Увы, такова реальность. Рост ВВП является нашим ключевым показателем, и он перманентно замедляется.

Низкие темпы роста ВВП

Как мы отмечали в главе 1, мировая экономика за последние 75 лет пережила как большое количество стремительных взлетов, так и несколько болезненных рецессий. Но подъем, начавшийся в 2010 году, был вялым. Если до начала 1970-х годов глобальный рост (8) достигал пиков в 6 % и более в год, а после, вплоть до 2008 года, в среднем сохранял уровень не менее 4 %, то с тех пор он упал до 3 % и ниже (9) (см. иллюстрацию 2.1).

3% имеют особое значение, потому что долгое время в традиционной экономической теории это было критерием «соответствует/не соответствует». Действительно, примерно десять лет назад Wall Street Journal писал: «Раньше главные экономисты МВФ называли глобальный рост ниже 3 % или 2,5 % – в зависимости от того, кто был главным экономистом организации – рецессией» (10). Одно из объяснений вытекает из простой арифметики: с 1950-х годов до начала 1990-х годов глобальный демографический рост практически неизменно держался на уровне 1,5 % в год и выше (11).

Глобальный рост, который лишь немного превышал темпы роста народонаселения, означал, что значительная часть жителей планеты фактически испытывала нулевой или отрицательный экономический рост. Подобные экономические условия демотивируют работников компаний и сами компании, а также политический истеблишмент, поскольку указывают на ничтожные шансы на улучшение.

=Иллюстрация 2.1. С 1960-х годов рост мирового ВВП имеет тенденцию к снижению. Источник: На основе данных Всемирного банка о росте ВВП (% в год), 1960–2019 гг.

Возможно, экономисты изменили определение глобальной рецессии в ответ на замедление экономического роста. Но это не отменяет того обстоятельства, что с тех пор мировая экономика растет вяло. Фактически, экономический рост на уровне менее 3 % в год стал новой нормой. Даже до пандемии COVID-19 эксперты МВФ не ожидали, что показатель роста мирового ВВП вернется на уровень выше 3 % в течение следующих пяти лет (12), (13), (14), на прогноз также негативно повлиял сильнейший в текущем столетии кризис в здравоохранении.

С точки зрения общепринятой экономической догмы, ситуация могла бы привести к системным расколам, поскольку люди привыкли к экономическому росту. На это есть две причины.

Во-первых, рост мирового ВВП – совокупный показатель, за которым скрываются некоторые зачастую еще менее позитивные национальные и региональные реалии. Например, в Европе, Латинской Америке и Северной Африке реальный рост приближается к нулю. Страны Центральной или Восточной Европы, которые все еще догоняют своих западных или северных соседей, столь низкие темпы роста просто демотивируют. Это может ускорить «утечку мозгов», поскольку образованные люди с мотивацией ищут экономические возможности в странах с более высоким уровнем доходов населения, тем самым усугубляя проблемы стран исхода. Это же касается и таких регионов, как Ближний Восток, Северная Африка и Латинская Америка, где доходы многих жителей до сих пор не достигли минимума для поддержания образа жизни представителя среднего класса и где налицо нехватка рабочих мест, способных гарантировать устойчивое материальное положение, равно как социальное и пенсионное обеспечение.

Во-вторых, в регионах, где рост ВВП выше среднего, например в странах Африки, расположенных к югу от Сахары, даже роста валовых показателей на 3 % и более в год недостаточно, чтобы обеспечить быстрый рост дохода на душу населения, с учетом столь же высоких темпов роста народонаселения. В число стран с низким и средним уровнем дохода на душу населения, продемонстрировавшим относительно высокий уровень роста ВВП в последние годы, входят Кения, Эфиопия, Нигерия и Гана. (15) Но даже если они в обозримом будущем будут стабильно расти на 5 % в год, может потребоваться целое поколение (15–20 лет), чтобы доходы населения увеличились вдвое. (При условии, что плоды экономического роста в большей степени отразятся на всех, чего зачастую не бывает.)

Рывок и общий экономический рост, подобный тому, что демонстрировал Китай в начале XXI века, требуют реальных темпов роста в 6–8 % в наименее развитых странах. Без такого стремительного роста экономики существенное сближение экономических показателей уровня жизни между Севером и Югом, как предсказывают некоторые экономисты, будет происходить очень медленно, если вообще произойдет. Как сказал Робин Брукс, главный экономист Института международных финансов (ИМФ), Джеймсу Уитли из Financial Times в 2019 году: «Все чаще и чаще говорят, что история роста развивающихся рынков уже подошла к концу. Премии за рост больше не будет» (16).

Если взглянуть шире, чем оценка ВВП, то мы вряд ли увидим более радужные перспективы. Другие экономические показатели, особенно уровень долга и производительность, также задают неверное направление.

Растущий долг

Рассмотрим сначала растущий долг. По данным Института международных финансов, мировой долг, включая государственный, корпоративный и долги домохозяйств, к середине 2020 года составлял порядка 258 триллионов долларов США (17), что в три с лишним раза больше мирового ВВП. Это число невозможно себе представить, потому что оно огромно и включает в себя все виды долгов, от государственного, проданного через гособлигации, до ипотеки простых граждан.

Но в последние годы он быстро растет, что, безусловно, «тревожно». Такими опасениями в октябре 2020 года поделился с миром Джеффри Окамото из МВФ. По подсчетам Wall Street Journal, ни разу со времен Второй мировой войны уровень долга в странах с развитой экономикой не был столь высоким (18), и в отличие от послевоенного периода «быстрый рост экономики больше не помогает» этим странам снизить их финансовое бремя в будущем.