Loe raamatut: «Полное собрание стихотворений»

ИСТИНА

В лохмотьях истина блуждает,

Переходя из века в век,

И, как заразы, избегает

Ее, чуждаясь, человек.

Ее движенья не приветны,

Суровы грубые черты.

И неприглядны и бесцветны

Лохмотья хмурой нищеты.

Она бредет, а с нею рядом,

Мишурным блеском залита,

Гордяся поступью и взглядом,-

Идет лукавая мечта.

Мечта живет кипучим бредом,

Светла, как радужный туман,

И человек за нею следом

Спешит в ласкающий обман.

Но гордый, он не замечает,

Что перед ним, как гений злой,

В лохмотьях истина блуждает,

И дикой ревностью пылает,

И мстит до двери гробовой!

2 января 1880

ИЗ БИБЛЕЙСКИХ МОТИВОВ

Второзаконие, кн. 5, гл. 3

Сосуд с целебною водою Иордана

Я, братья, вам принес. Напейтесь из него,-

И кроткая душа, восторгом обуянна,

Забудет черный день злосчастья своего.

Напейтесь из него и исцелитесь, братья.

Замолкнет стон в груди, замрут в устах

проклятья:

Я вечный мир принес!

С Сионской высоты принес я ветвь оливы;

Коснитеся ее, – бог чудо совершит.

Вы, просветленные, спокойно-горделивы,

Стряхнете с ваших ног прах мщенья и обид;

И будет на земле одно святое братство,-

Без гибельных измен, без злого святотатства:

Я истину принес!

Я камень вам принес от древнего Содома,-

Пусть он напомнит вам погибель злых людей;

Пускай та весть пройдет от дома и до дома,

Что я пришел карать неправедных судей.

Иное я хочу устроить в мире царство,-

Без лжи смеющейся, без низкого коварства:

Я правду вам принес!

Пред голосом моим преступник побледнеет;

И в страхе убежит, безумствуя, тиран;

И ветер след его с проклятием завеет.

Рассеется в умах бессмысленный туман;

Слепцы увидят свет, сияющий повсюду;

И станет жизнь тепла ликующему люду:

Я волю вам принес!

Март 1880

«Вселенная во мне, и я в душе вселенной…»

Вселенная во мне, и я в душе вселенной.

Сроднило с ней меня рождение мое.

В душе моей горит огонь ее священный,

А в ней всегда мое разлито бытие.

Благословляет нас великая природа,

Раскидывая свой узорчатый покров,

Приветствуя от вод до шири небосвода

Сияньем алых зорь, дыханием цветов.

Покуда я живу, вселенная сияет,

Умру – со мной умрет бестрепетно она;

Мой дух ее живит, живит и согревает,

И без него она ничтожна и темна.

Апрель 1880

«Не бойся сумрака могилы…»

Не бойся сумрака могилы,

Живи, надейся и страдай…

Борись, пока в душе есть силы,

А сил не станет – умирай!

Жизнь – вековечная загадка,

А смерть – забвение ее.

Но, как забвение ни сладко,

Поверь, что слаще бытие.

1880

«Я обращаю речь к вам, выброски природы…»

Я обращаю речь к вам, выброски природы,

Бредущие впотьмах на торжище мирском:

Над вами ласково синеют небосводы,-

Но помните, что в них таится божий гром.

Под вами гладь земли в блистающем уборе,

Но жертвы корчатся под вашею пятой;

В них есть и гнев в груди и зависть есть во взоре,

И вам не избежать расплаты роковой.

В расчетах мелочных вы чахнете безлично,

Молчанье и грабеж – заветный ваш закон.

Суровой правды речь смутит вас непривычно,

Как смех безумного на тризне похорон.

Вы упитали плоть, а дух не ищет хлеба,

От вещих мудрецов бежит преступный взор.

Награбленной казной не купите вы неба,

Слезами бедняков не смоете позор!

Пусть услаждает лесть ваш слух, пускай оравой

Глупцы бегут вослед, моля добра от вас;

За вами – сатана с улыбкою лукавой,

Пред вами – мщенья грозный час!

6 февраля l881

«Потуши свечу, занавесь окно…»

Потуши свечу, занавесь окно.

По постелям все разбрелись давно.

Только мы не спим, самовар погас,

За стеной часы бьют четвертый раз!

До полуночи мы украдкою

Увлекалися речью сладкою:

Мы замыслили много чистых дел…

До утра б сидеть, да всему предел!..

Ты задумался, я сижу – молчу…

Занавесь окно, потуши свечу!..

Сентябрь 1881

«Полураздетая дуброва…»

Полураздетая дуброва,

Полуувядшие цветы,

Вы навеваете мне снова

Меланхоличные мечты.

И так идут они к туманам,

Так дружны с сумраком небес,

Как крест – с кладбищенским курганом,

Как сказка – с прелестью чудес!

10 октября 1881

«В кругу бездушном тьмы и зла…»

В кругу бездушном тьмы и зла,

Где все – ханжи и лицемеры,

Где нет ни искры теплой веры,

Ты родилася и взросла.

Но ложь коснуться не посмела

Твоей духовной чистоты,

Иного ищешь ты удела,

К иным мечтам стремишься ты.

Напрасно! Нет тебе исхода,

Родным ты кажешься чужой,

И только чахнешь год от года

За бесполезною борьбой.

Так незабудка голубая

На топком береге болот,

Свой скромный запах разливая,

Никем не зримая цветет.

1881

«Весенней полночью бреду домой усталый…»

Весенней полночью бреду домой усталый.

Огромный город спит, дремотою объят.

Немеркнущий закат дробит свой отблеск алый

В окошках каменных громад.

За спящею рекой, в лиловой бледной дали,

Темнеет и садов и зданий тесный круг.

Вот дрожки поздние в тиши продребезжали,

И снова тишина вокруг.

И снова город спит, как истукан великий,

И в этой тишине мне чудятся порой

То пьяной оргии разнузданные крики,

То вздохи нищеты больной.

3 февраля 1882

«Это было когда-то давно…»

Это было когда-то давно!

Так же ты мне шептала: “Молчи”.

И роняло косые лучи

Заходящее солнце в окно.

Или сон позабытый пришел

Так внезапно на память мою?

Или миг, что сейчас я обрел,

Тайно в сердце давно уж таю?

Заходящее солнце в окно

Золотые роняет лучи.

Ты чуть слышно шепнула: “Молчи”.

Это было когда-то давно!

5 марта 1882

«Погребена, оплакана, забыта…»

Погребена, оплакана, забыта,

Давно в земле покоится она.

А кем судьба неопытной разбита,-

Тем жизнь, как встарь, привычна и красна.

В чертогах их цветы, сиянье, пенье

Тревожат нас соблазнами досель…

И страшно им гнилого гроба тленье,

Их бедных жертв суровая постель…

Август 1882

«Ива с дубом, мечтая, росли у пруда…»

Ива с дубом, мечтая, росли у пруда…

Дуб тянулся все к небу прекрасному,

Где веселые звезды под вечер всегда

Зажигались светить миру страстному.

Ива вниз наклонялась к зеркальным струям,

К тем струям, что светила несметные

Отражали в себе по осенним ночам

Да журчали сказанья приветные.

Не дорос дуб до тверди небес голубой,

Ива ветки зеленые выгнула

И коснулась воды, и омылась водой,

А горящих светил не достигнула.

Август 1882

В ДИЛИЖАНСЕ

Под вечер улицею грязной

Плетется тряский дилижанс.

Я еду… В слухе неотвязно

Звенит затверженный романс.

Я тихо грежу и украдкой

Дремлю, забившись в уголок;

И так мне радостно, так сладко,

Так я мечтой от всех далек!

И снится мне: сверкает зала,

Вкруг молодежь, а я уж сед.

Шипит вино в стекле бокала,

И шлю я юношам привет.

Они речам моим внимают,

Они растроганы до слез,

И седину мою венчают

Гирляндой девственною роз!

Исчезли грезы… Блещет город

Рядами тусклых фонарей…

Я одинок. Я снова молод

И еду в круг моих друзей!

6 декабря 1882

«В неприглядных стенах заключен я давно…»

В неприглядных стенах заключен я давно;

Яркий месяц глядит безучастно в окно,

И решетка окна полосатым пятном,

Словно призрак, легла на полу земляном.

За стеною моей заключенный сосед

Всё о волюшке вольной поет много лет,

А в полночь с мостовой, безрассветна как мрак,

Мне доносится песнь запоздалых гуляк;

О неволе та песнь, о неволе крутой,

Что раскинулась вширь за тюремной стеной.

Я сижу и грущу. Вкруг тоскующий вид,

Яркий месяц в окно безучастно глядит;

И решетка окна полосатым пятном

Точно призрак легла на полу земляном.

Декабрь 1882

«У поэта два царства: одно из лучей…»

У поэта два царства: одно из лучей

Ярко блещет – лазурное, ясное;

А другое безмесячной ночи темней,

Как глухая темница ненастное.

В темном царстве влачится ряд пасмурных

дней,

А в лазурном – мгновенье прекрасное.

1882

«Безымянные стремленья…»

Безымянные стремленья,

Безотчетные порывы,

Молодого вдохновенья

И приливы и отливы…

Где конец ваш, где начало?

И откуда ваша сила?

Не змеиное ли жало

Вас отравой напоило?

Не волна ль седая моря

В вас бушует бесконечно?

Нет! Вы – плач чужого горя,

Эхо немощи сердечной…

1882

ТОСТ

Друзья! Я тост провозглашаю

За тех, кто смелою душой

Служил измученному краю

И шел за правду смело в бой!

Кому не чужды были муки

Осиротелых горемык,

Кто креп в борьбе, яснел в науке,

Кто был и в бедности – велик!

За все грядущее, святое,

Чья не прошла еще пора,

Но чье забьется ретивое

Для правды, мира и добра!..

1882, 1905

«Мы при свечах болтали долго…»

Мы при свечах болтали долго

О том, что мир порабощен

Кошмаром мелочного торга,

Что чудных снов не видит он.

О том, что тернием повита

Святая правда наших дней;

О том, что светлое разбито

Напором бешеных страстей.

Но на прощанье мы сказали

Друг другу: будет время, свет

Блеснет, пройдут года печали,

Борцов исполнится завет!

И весь растроганный мечтами,

Я тихо вышел на крыльцо.

Пахнул холодными волнами

Осенний ветер мне в лицо.

Дремала улица безгласно,

На небе не было огней,

Но было мне тепло и ясно:

Я солнце нес в душе своей!..

6 мая 1883

ЧУЖОЙ ПРАЗДНИК

Видишь, сыплют цветы, зажигают огни,

Но мне чужд этот праздник нарядный,

И на шумные дни, на безумные дни

Я взираю с тоской безотрадной.

Слышишь, клики слились с беспрерывной

пальбой,-

То салютуют счастью чужому.

Праздник весел. Толпа вслед бежит за толпой

Подивиться и блеску и грому.

Пусть ликует, кто может беспечно теперь

Ликовать! Я печален не в меру.

И отчаянье, этот прожорливый зверь,

В сердце смяло восторги и веру.

Молча я прохожу меж цветов и огней,

На другие красоты смотрю я.

На картины, что ночи осенней темней,-

Там, где бедность ютится, горюя.

Там, где плач, где борьба, где погубленных сил,

Как на небе звезд ярких, не счесть нам;

Где так много души и так много могил,

Где нет места молитвам и песням.

Я мечтаю – безумны и страстны мечты.

Мнится, если б порвалися разом

Этих пышных гирлянд расписные цветы

И огни, что сверкают алмазом,

Вдруг померкли б, и музыки звучной волна

На полноте свой гимн перервала,

И толпа, отомщеньем безумно пьяна,

Новый праздник мгновенно создала,-

О, тогда бы огнем загорелась душа,

Смолкли б в сердце моем укоризны,

И, навстречу свободному клику спеша,

Стал бы праздновать праздник отчизны!..

28 июля 1883

«Печальный румянец заката…»

Печальный румянец заката

Глядит сквозь кудрявые ели.

Душа моя грустью объята,-

В ней звуки любви отзвенели.

В ней тихо, так тихо-могильно,

Что сердце в безмолвии страждет,-

Так сильно, мучительно сильно

И песен и слез оно жаждет.

Август 1883

«Столица бредила в чаду своей тоски…»

Столица бредила в чаду своей тоски,

Гонясь за куплей и продажей.

Общественных карет болтливые звонки

Мешались с лязгом экипажей.

Движенью пестрому не виделось конца.

Ночные сумерки сползали,

И газовых рожков блестящие сердца

В зеркальных окнах трепетали.

Я шел рассеянно: аккорды суеты

Мой робкий слух не волновали,

И жадно мчались вдаль заветные мечты

На крыльях сумрачной печали.

Я видел серебро сверкающих озер,

Сережки вербы опушённой,

И серых деревень заплаканный простор,

И в бледной дали лес зеленый.

И веяло в лицо мне запахом полей,

Смущало сердце вдохновенье,

И ангел родины незлобивой моей

Мне в душу слал благословенье.

Октябрь 1884

МАЙ

Бледный вечер весны и задумчив и тих,

Зарумянен вечерней зарею,

Грустно в окна глядит; и слагается стих,

И теснится мечта за мечтою.

Что-то грустно душе, что-то сердцу больней,

Иль взгрустнулося мне о бывалом?

Это май-баловник, это май-чародей

Веет свежим своим опахалом.

Там, за душной чертою столичных громад,

На степях светозарной природы,

Звонко птицы поют, и плывет аромат,

И журчат сладкоструйные воды.

И дрожит под росою душистых полей

Бледный ландыш склоненным бокалом,-

Это май-баловник, это май-чародей

Веет свежим своим опахалом.

Дорогая моя! Если б встретиться нам

В звучном празднике юного мая-

И сиренью дышать, и внимать соловьям,

Мир любви и страстей обнимая!

О, как счастлив бы стал я любовью твоей,

Сколько грез в моем сердце усталом

Этот май-баловник, этот май-чародей

Разбудил бы своим опахалом!..

1 мая 1885

«Уснули и травы и волны…»

Уснули и травы и волны,

Уснули и чудному внемлют,

И статуи дремлют безмолвно,

Как призраки дремлют.

И полчочь крылом утомленным

Трепещет легко и пугливо

По липам, по кленам зеленым,

По глади залива.

Сквозь ветки луна молодая

Бросает снопы позолоты,

Ревнивым лучом проникая

В прохладные гроты.

И бродят в серебряном мраке

Толпою стыдливые грезы,

Роняя на сонные маки

Прозрачные слезы.

Заслушалась роза тюльпана,

Жасмин приклонился к лилее,

И эхо задумалось странно

В душистой аллее.

19 июня 1885

«Не правда ль, все дышало прозой…»

Не правда ль, все дышало прозой,

Когда сходились мы с тобой?

Нам соловьи, пленившись розой,

Не пели гимны в тьме ночной.

И друг влюбленных – месяц ясный-

Нам не светил в вечерний час,

И ночь дремотой сладострастной

Не убаюкивала нас.

А посмотри – в какие речи,

В какие краски я облек

И наши будничные встречи,

И наш укромный уголок!..

В них белопенные каскады

Шумят, свергаяся с холма;

В них гроты, полные прохлады,

И золотые терема.

В них ты – блистательная фея;

В них я – восторженный боец-

Тебя спасаю от злодея

И торжествую наконец.

Июнь 1885

ТАИНСТВО ЛЮБВИ

Господь карающий, бог грозный Иудеи,

Бог в дымной мантии тяжелых облаков,

Бог, шумно мечущий огнистых молний змеи

На избранных сынов;

Бог созидающий, чтобы разрушить снова

Созданье рук своих, как злой самообман;

Бог, славы ищущий у племени людского,

Бог-деспот, бог-тиран!

Бог, проносившийся грозою над Сионом,

Испепеливший в прах Гоморру и Содом;

Бог, улыбавшийся над кесаревым троном

И тяготевший над рабом!

Бог, проносившийся заразой над пустыней

И забывавший гнев при сладостных псалмах

В душистом сумраке благоговейных скиний

На цветоносных алтарях;

Бог, крови жаждущий и слушающий речи

Слепого демона сквозь райские врата,-

Бог, этот грозный бог неумолимой сечи,

Родил смиренного Христа,

Святого, кроткого, властительного сына,

Все возлюбившего бессмертною душой,

Кто умер на кресте, чья мирная кончина

Зажглася вечною звездой;

Зажглась, чтоб озарять мир мрака и печали

И поучать людей смиренью и добру,

Чьи чудные персты недужных исцеляли,

Едва приблизившись к их смертному одру…

И этот мирный сын властительного бога

Пришел в мир бедняком, – не царская парча,

Не складки пурпура, не бархатная тога

Спускались с бледного плеча…

О, как блаженно тих, любвеобильно мирен

Был бог, громовый бог, когда в дыму кадил,

Под пение молитв, пройдя ряды кумирен,

В ложницу девы он вступил.

И как была чиста безгрешная Мария

В своем счастливом сне на девственном одре,

Как улыбалися уста ее живые

И богу и заре!

Все в храмине ее дышало тишиною,

Румяный луч зари струился в полумглу

Сквозь занавес окна и алой полосою

Ложился на полу;

И на ковре ее разбросанные ризы

Луч солнечный лобзал, скользя по ним змеей,

И шумно под окном на фрески и карнизы

Взлетали ласточки веселою семьей.

Тогда к ней бог вошел! Он не тревожил сладкий,

Прекрасный сон ее, исполненный чудес,

Он только колыхнул бесчувственные складки

Малиновых завес.

Он только опахнул стыдливые ланиты,

Он только осенил безгрешное чело,-

И были новые ей помыслы открыты,

И даль грядущего разверзлася светло…

Со смутною тоской проснулася Мария,

С раздумьем на челе пошла в росистый сад,

Где пели хоры птиц, где маслины густые

Струили аромат.

И солнцу ясному и радостному шуму,

Вокруг звучащему, внимала, и порой

Невольно думала таинственную думу

О райском чудном сне, смутившем ей покой,

И плакала она!.. Вдруг голубь белоснежный

Внезапно выпорхнул из синей вышины,

И закружил над ней, воркуя с лаской нежной,

И поняла она пророческие сны.

И поняла она, что пышное убранство

Природа с этих пор кладет к ее ногам

И что под куполом небесного пространства

Весь мир, весь божий мир – ее заветный храм.

Что только ей кадят душистые растенья,

Что только ей – зари волшебный перелив,

И в девственной груди разлился вдохновенья

Задумчивый прилив…

А голубь все кружил! – То был все тот же грозный,

Самодержавный бог, молниеносный бог!

Теперь он не метал стрелу из выси звездной,

Он не хотел, не мог!

Он понял мир земной, погрязший в тьме полночной;

Он стал его отцом, бессмертный и благой,

Теперь очищенный любовью непорочной

И освященный сном невинности земной!..

5 сентября 1885

«С тоской в груди и гневом смутным…»

С тоской в груди и гневом смутным,

С волненьем, вспыхнувшим в крови,

Не поверяй друзьям минутным

Печаль осмеянной любви.

Им все равно… Они от счастья

Не отрекутся своего,

Их равнодушное участье-

Больней несчастья самого!..

8 октября 1885

«Звезды ясные, звезды прекрасные…»

Звезды ясные, звезды прекрасные

Нашептали цветам сказки чудные,

Лепестки улыбнулись атласные,

Задрожали листы изумрудные.

И цветы, опьяненные росами,

Рассказали ветрам сказки нежные,-

И распели их ветры мятежные

Над землей, над волной, над утесами.

И земля, под весенними ласками

Наряжаяся тканью зеленою,

Переполнила звездными сказками

Мою душу, безумно влюбленную.

И теперь, в эти дни многотрудные,

В эти темные ночи ненастные,

Отдаю я вам, звезды прекрасные,

Ваши сказки задумчиво-чудные!..

Декабрь 1885

МУЗЕ

Верная спутница жизни печальной,

Ты мне одна изменить не могла;

Первая факел зажжешь погребальный,

Пот в час кончины омоешь с чела.

Станешь, как няня, ты с песнью унылой

Смолкшие струны искать в мертвеце,

Будешь одна тосковать над могилой

С царственной грустью на юном лице.

Станешь душистой весной-невидимкой

Дерн надмогильный смиренно топтать;

Будешь в час ночи под месячной дымкой

Чудные сказки о жизни шептать;

С теплым участьем в задумчивом взгляде

В мой опустевший зайдешь уголок,

Перья одуешь, раскроешь тетради

И, прослезившись, уйдешь за порог.

1885

НЕЖНЫЕ ПИСЬМА

Перебирая вновь украдкой

Все письма нежные твои,

Я окрылен был местью сладкой

И упоен тоской любви.

Я говорил небесным высям:

“Сотрите бурей и грозой

Слепые знаки этих писем,

Так чудно лгавших предо мной”.

Я говорил свечам горящим:

“Пожрите их своим огнем,-

И пусть не лжет мне в настоящем

Раз обманувшее в былом.

Развейте их налетом шумным”,-

Я буйно ветры умолял,

Но сам я в бешенстве безумном

Их уничтожить не дерзал.

Так жаждет зла и разрушенья

Былым святыням ренегат

В час малодушного моленья,

Тоской и трепетом объят.

18 января 1886

ДВА МИРА

Там белых фей живые хороводы,

Луна, любовь, признанье и мечты,

А здесь – борьба за призраки свободы,

Здесь горький плач и стоны нищеты!

Там – свет небес и радужен и мирен,

Там в храмах луч негаснущей зари.

А здесь – ряды развенчанных кумирен,

Потухшие безмолвно алтари…

То край певцов, возвышенных как боги,

То мир чудес, любви и красоты…

Здесь – злобный мир безумья и тревоги,

Певцов борьбы, тоски и суеты…

7 апреля 1886

НЕБО И МОРЕ

Ты – небо темное в светилах,

Я – море темное. Взгляни:

Как мертвецов в сырых могилах,

Я хороню твои огни.

Но если ты румяным утром

Опять окрасишься в зарю,

Я эти волны перламутром

И бирюзою озарю.

И если ты суровой тучей

Нахмуришь гневную лазурь,

Я подыму свой вал кипучий

И понесусь навстречу бурь…

3 июня 1886

ЭЛЕГИЯ

(Из траурных песен)

Мои надгробные цветы

Должны быть розовой окраски:

Не все я выплакал мечты,

Не все поведал миру сказки.

Не допил я любовных снов

Благоуханную отраву,

И не допел своих стихов,

И не донес к сединам славу.

А как был ясен мой рассвет!

Как много чувств в душе таилось,

Но я страдал, я был поэт,

Во мне живое сердце билось.

И пал я жертвой суеты,

С безумной жаждой снов и ласки!

Мои надгробные цветы

Должны быть розовой окраски!

29 августа 1886

ПРЕЖДЕ И ТЕПЕРЬ

В броженьи юности капризной,

Под лепет музы молодой

Я грезил милою отчизной,

Как отрок юною женой.

Тогда мечта мечту рождала,

И жизни смутные черты

Под легким флером покрывала

Блистали солнцем красоты.

И, все нечистое стыдливо

От взора юного тая,

Отроковицею счастливой

Являлась родина моя.

Теперь то время миновало,

Мечта недвижна и мертва,-

И сердцу родина предстала

Осиротелой, как вдова.

И за нее в часы сомненья

Страдает молча, не спеша:

В горниле страсти и волненья

Перегоревшая душа.

Сентябрь 1886

«Исполнен горького упрека…»

Исполнен горького упрека

За злую повесть прежних лет,

За сон безумства и порока,

Я на ее гляжу портрет.

Я вновь люблю, страдая страстно,

И на меня, как в день обид,

Она взирает безучастно

И ничего не говорит.

Но к ней прикованный случайно,

Я не свожу с нее очей…

В ее молчаньи скрыта тайна,

А в тайне – память прошлых дней…

Октябрь 1886

ПРИЗРАК

Как сторож чуткий и бессменный-

Во мраке ночи, в блеске дня,-

Какой-то призрак неизменный

Везде преследует меня.

Следит ревнивыми очами

В святом затишье, в шуме гроз

И беспокойными речами

Перебивает шепот грез.

Иль вслед беззвучною стопою

Бредет остывшим мертвецом

И машет ризой гробовою

Над разгоревшимся лицом.

Иль, грустью душу наполняя,

Молящим голосом зовет

Под сень неведомого края,

В иную жизнь, в иной народ.

Ищу ли в жизни наслаждений,

Бегу ль в святилище мечты-

Всё тот же облик бледной тени,

Все те же смутные черты.

Кто ты, мой друг, мой гость незваный,-

Жилец эфира иль земли?

От духа горного созданный

Иль зародившийся в пыли?

Куда влечешь ты: к жизни стройной

Или в мятущийся хаос?

И что ты хочешь, беспокойный,-

Молитв, проклятий или слез?!

1886