Loe raamatut: «Лили Марлен. Пьесы для чтения»
Лили Марлен
Пьеса в двух частях с прологом и эпилогом
Действующие лица:
Орфей
Эвридика
Профессор, он же – Хозяин пансиона
Отец
Вергилий
Рейхсканцлер, он же – Аид
Первая Эриния, она же – Персефона, она же – Уборщица
Вторая Эриния, она же – посудомойка
Третья Эриния, она же – Официантка
Фрау Дитрих, она же – Смерть
Правила
Посетитель
Полицейский
Пролог
Возможно, действие пьесы происходит в годы Второй мировой войны в одном из европейских городов во время немецкой оккупации. Впрочем, с равным успехом, оно может происходить в любое другое время и в любом другом месте.
На сцене – зал небольшого кафе. Легкие, накрытые скатертями столики, дешевые плетеные стулья. На стенах – несколько дешевых пейзажей. От правой и левой кулисы поднимаются наверх, – на нависающий над залом просторный балкон, – две лестницы с простыми перилами. В глубине балкона расположены четыре или пять дверей; они наводят на мысль о пансионе или небольшой гостинице.
Справа, в глубине зала, под лестницей – застекленная до половины дверь, которая ведет на улицу. Под левой лестницей – буфетная стойка; рядом с ней – занавешенный вход в посудомоечную. Чуть дальше – узкая дверь, за которой живут Правила. Еще одна дверь с надписью «Администрация» расположена у левой кулисы, ближе к авансцене.
Вечер. За единственным большим окном, завешанным тюлевой шторой, угадывается плохо освещенная улица.
В кафе всего два посетителя: Эвридика, – с безучастным видом она сидит у окна, – и Посетитель, который читает газету за соседним столиком. Его желтый плащ наброшен на спинку стула.
После открытия занавеса – долгая пауза, в продолжение которой на балконе появляется Уборщица, которая не спеша начинает протирать пол шваброй. Одновременно в глубине зала возникает Официантка; она сдергивает со столиков скатерти, встряхивает их и складывает на один из стульев, затем протирает стол. Из посудомоечной, время от времени, доносится звон посуды.
Внезапно гаснет верхний свет и кафе погружается в полумрак.
Посетитель (отложив газету и повернувшись к Эвридике): Кажется, нам дают понять, что мы здесь лишние. (Некоторое время молча смотрит на Эвридику, негромко). Вам это не кажется немного странным? Все давно ушли и остались только мы с вами. Вы и я. А ведь, пожалуй, это можно было бы назвать судьбой. Не правда ли?
Эвридика молчит. Короткая пауза.
Только не говорите мне, пожалуйста, что вы не верите в судьбу и что все это простая случайность, которой могло бы не быть. Раз уж что-то случается, то наверняка не напрасно.
Эвридика (негромко, не поворачивая головы): Я не верю в судьбу, мсье.
Посетитель: Нет?.. Как интересно… Ну, тогда, наверное, вы верите в Бога… Что ж, разница, в общем-то, невелика. В конце концов, каждый из нас во что-нибудь, да верит. Один в Бога, другой в судьбу, а третий в непререкаемый гений нашего фюрера… Он вам нравится?
Эвридика: Кто?
Посетитель: Конечно, наш фюрер, мадемуазель.
Эвридика: Боюсь, что не так сильно, как суп из омаров, мсье.
Некоторое время Посетитель сидит молча, затем рассмеявшись, грозит Эвридике пальцем. Та, по-прежнему, не смотрит в его сторону. Короткая пауза.
Посетитель: И все-таки я уверен, что мы встретились с вами не случайно. Бог или судьба, какая, в сущности, разница для людей, которые, положа руку на сердце, не очень-то хорошо понимают, что это такое?
Эвридика (по-прежнему не поворачивая головы): Кажется, мсье все же решил за мной приударить?
Посетитель: О, мадемуазель… Надеюсь, это не станет причиной для обиды, мадемуазель?
Эвридика: Нет, мсье. (Поворачивая голову и в упор глядя на Посетителя). Приятный полумрак, бокал красного вина, одинокая женщина напротив, – мало кто устоял бы на вашем месте… Только не говорите, что вы от меня без ума с первого взгляда.
Посетитель: Боюсь, это именно то, что я как раз собирался вам сказать.
Официантка: Закрываемся.
Посетитель (сердито): Уже уходим. (Эвридике). Вы мне позволите проводить вас?
Эвридика негромко смеется.
Разве я сказал что-нибудь смешное?
Эвридика: Ах, ну, конечно же, я вам позволю, мсье. Тем более что мы с вами уже пришли. (Махнув рукой в сторону балкона, не оборачиваясь). Видите вон ту крайнюю дверь слева?.. Это мой номер, мсье. Я там живу.
Посетитель (нисколько не удивившись, рассматривая балкон): Это что – пансион?
Эвридика: Можно сказать и так.
Посетитель: И вы здесь живете?
Эвридика: Увы, мсье. (Поднимаясь со своего места). Как видите, я уже дома.
Посетитель (ничуть не огорченно): Я раздавлен. Просто раздавлен.
Эвридика (насмешливо): Смиритесь, мсье. Наверное, это судьба.
Посетитель (поднимаясь): Похоже на то. (Быстро). А как вы думаете, нет ли какого-нибудь способа с ней договориться?
Эвридика: Думаю, что нет, мсье. (Идет к лестнице, на ходу). На вашем месте я бы поторопилась, чтобы успеть до комендантского часа.
Посетитель (бросаясь вслед за Эвридикой): Погодите… Ну, погодите же, мадемуазель. Мне кажется, у меня возникла одна очень хорошая идея.
Эвридика останавливается, поднявшись на первую или вторую ступеньку лестницы, и медленно поворачивается к Посетителю.
(Почти застенчиво). Знаете… Отчего бы вам не пригласите меня в гости? (Поспешно). Нет, нет, ничего такого…Чашка чая, приятная беседа. Я уверен, что мог бы рассказать вам много интересного.
Эвридика без выражения смотрит на Посетителя. Короткая пауза, в продолжение которой на сцене появляется Хозяин пансиона. Он выходит из левой двери и останавливается на авансцене, слушая дальнейший разговор.
Мне кажется, мы могли бы прекрасно провести вечер.
Эвридика (холодно): Как-нибудь в следующий раз, мсье. (Повернувшись, хочет уйти).
Посетитель: Нет, погодите, прошу вас. Всего только одну минуту. (Торопливо). Хотите знать, что я прочел в сегодняшней газете? Это черт знает что, мадемуазель! Двадцать тысяч человек гибнет в год под колесами машин. Это двадцать тысяч человек, мадемуазель.
Остановившись, Эвридика вновь оглядывается.
А еще двадцать тысяч погибает от рук убийц и грабителей. Знаете, что это значит?
Эвридика (без выражения): Да, мсье.
Посетитель: Совершенно верно. Это значит, что следующего раза может и не быть.
Эвридика: Да, мсье. (Внимательно смотрит на собеседника, негромко). А ведь я вас знаю. То есть, я хотела сказать, что уже где-то вас видела. (Вспоминая). Это лицо… И плащ… Вот только не могу вспомнить, где это я могла вас видеть.
Посетитель: Может быть, во сне?
Официантка: Закрываемся.
Посетитель (неожиданно грубо): Да, да, да! Уже уходим!
Эвридика: О, я, кажется, вспомнила… Нет, в самом деле. Вы были сегодня на дневном сеансе в «Неаполисе». Сидели рядом со мной и шуршали какой-то едой. Ведь это были вы?
Посетитель: Оказывается, у вас очень хорошая память, мадемуазель. Но, к сожалению, это был не я.
Эвридика: А на вокзале? Там тоже были не вы? Возле остановки такси, где вы ругались с полицейским? Вы так кричали и размахивали руками, как будто он украл у вас бумажник… Интересно, что вы с ним не поделили?
Посетитель: Клянусь вам, мадемуазель…
Эвридика (перебивая, со смехом): У него было такое лицо, словно он сейчас упадет в обморок!
Хозяин (вмешиваясь в разговор): В этом нет ничего удивительного, мадемуазель. (Подходя ближе). Ничего удивительного… Ведь этот господин сам работает в полицейском комиссариате.
Официантка и Уборщица перестают работать и, выпрямившись, смотрят на Посетителя.
Посетитель (ничуть не смутившись, насмешливо): Да, что вы говорите!
Эвридика (безучастно): Это правда?
Хозяин (невозмутимо): Конечно, мадемуазель. У него трое детей, жена неплохо готовит, в юности писал стихи. А главное, у него есть интересная работа, которую он просто обожает. (Медленно идет по сцене). Знаете, чем он занимается? Довольно чистая работа, если судить по нынешним временам. Выслеживает евреев, которым пришло в голову уклониться от регистрации. (Остановившись, Эвридике). Но вы ведь не еврейка, милая барышня? Вам ведь нечего бояться? Верно?
Эвридика (тихо): Да. Мне нечего бояться.
Хозяин (Посетителю): Вот видите. Оказывается, на свете еще встречаются люди, которым совершенно нечего бояться. Ну, разве что, только самих себя, а это, как вы понимаете, как правило, не наказуемо.
Эвридика (Хозяину): Спокойной ночи. (Повернувшись, медленно идет вверх по лестнице).
Хозяин: Спокойной ночи, мадемуазель.
Эвридика (на мгновение остановившись и обернувшись, негромко и без выражения): Такой симпатичный молодой человек. (Открыв ключом дверь, скрывается в своей комнате).
Посетитель смотрит вверх на Эвридику, пока за ней не захлопывается дверь, затем молча снимает со спинки стула свой плащ и надевает его. Короткая пауза.
Хозяин (добродушно): Приходите-ка вы лучше завтра. Часиков этак в десять. И можете быть уверены, что вы всегда найдете здесь крепкий кофе, хорошо прожаренный бекон и радушный прием.
Посетитель неторопливо застегивает плащ, затем берет со стула широкополую шляпу. Хозяин смотрит на него с едва заметной улыбкой. Короткая пауза.
Посетитель (надевая шляпу): Вы сказали, в десять, мсье?
Хозяин: Да, мсье… Лучше в десять.
Посетитель: Спасибо за приглашение. (Идет к двери).
Хозяин (в спину уходящему): Если позволите, мсье…
Посетитель оборачивается.
(Помедлив, негромко). Простите мое любопытство, но мне почему-то всегда хотелось узнать… (Подходит ближе, понизив голос). Сколько вам платят за каждого незарегистрированного? Ведь у вас сдельная оплата, верно?
Улыбаясь, Посетитель молча смотрит на Хозяина. Пауза.
Ну, хотя бы примерно, так сказать в общих чертах…
Посетитель продолжает молча улыбаться.
(После небольшой паузы). Понимаю, мсье. Служебная тайна. В таком случае, не смею вас больше задерживать.
Посетитель исчезает. Хозяин какое-то время смотрит на закрывшуюся за ним дверь.
(Беззлобно). Дурак. (Повернувшись к официантке, холодно). Надеюсь, вы уже закончили?
Официантка: Да, герр профессор.
Хозяин: Тогда зовите всех и приступайте. Да поживее, пожалуйста.
Подхватив сложенные скатерти, Официантка поспешно скрывается в посудомоечной.
(Уборщице). Ты слышала, что я сказал?
Уборщица: Сию секунду, герр профессор.
Хозяин (угрожающе): Время! Время! Время!.. У вас пять минут, чтобы все привести в порядок!
Уборщица (поспешно спускаясь по лестнице): Мы прекрасно успеваем, господин профессор. Даже не сомневайтесь. (Остановившись возле двери, которая находится рядом с входом в посудомоечную, громко стучит в нее, одновременно косясь на хозяина, который остановился перед дверью с надписью «Администрация», наблюдая за ее действиями). Господа Правила! (Прислушивается). Господа Правила! Время!
Хозяин: Пять минут! (Скрывается за дверью).
Сразу вслед за его уходом, из посудомоечной показываются Официантка и Посудомойка.
Уборщица: Господа Правила! Пожалуйста, откройте. (Официантке и Посудомойке). Ну, видели? Спят, как убитые.
Официантка (подходя): Дай-ка я. (Подняв подол, изо всех сил стучит в дверь ногой).
Голоса из-за двери: «Идем, идем». Дверь распахивается, выпуская одного за другим пять Правил.
Первое Правило (сонно): Охота же вам стучать, словно на пожар.
Второе Правило (так же сонно): В самом деле, барышни. Нехорошо. Ей-Богу, нехорошо. (Зевает).
Уборщица: На вашем месте, я бы поторопилась.
Третье Правило (кивнув на дверь, за которой скрылся хозяин, негромко): У себя?
Официантка: А вы, как думаете?
Четвертое Правило: А без нас что – никак? (Зевает). Могли бы, кажется, и сами справиться.
Посудомойка: А вы это скажите господину профессору.
Уборщица (с достоинством): Не забывайте, что мы все-таки Эриннии, господа Правила.
Пятое Правило (сонно): Мы вроде как тоже не чернорабочие. (Зевает).
Официантка (возмущенно фыркнув): Ну, знаете!..
Голос Хозяина из-за двери: «Пять минут!». Официантка и Посудомойка бросаются к лестнице.
Уборщица (Правилам, шепотом): Я вас, кажется, предупреждала. (Убегает вслед за остальными).
Все трое быстро поднимаются по лестнице и скрываются за одной из дверей. Короткая пауза. Правила озираются по сторонам.
Первое Правило: Ну, с Богом, что ли?
Второе Правило: С Богом.
Третье Правило (зевая во весь рот): С Богом, братцы.
Правила принимаются за работу. Они выносят столы и стулья, опускают на окне плотные жалюзи, задергивают занавеску на входной двери, снимают со стен картины, время от времени, нарушая молчание возгласами «Поберегись», «Посторонись», «Дай пройти». Скоро перед зрителем оказывается пустой, слабо освещенный просторный зал без каких-либо признаков мебели. В центре его застыли четыре Правила, которые растерянно озираются по сторонам, словно ожидая увидеть что-то страшное. Пятое Правило медленно идет по сцене, подбирая бумажки и насвистывая мелодию «Лили Марлен». Пауза.
Первое Правило (оглядываясь, свистящему Правилу, негромко): Перестань.
Пятое Правило: Что?
Первое Правило: Я сказал, перестань… (Оглядываясь по сторонам). Каждый раз, когда я это вижу, мне становится не по себе.
Второе Правило: Что и говорить. Хорошего мало.
Пятое Правило: В конце концов, это ведь ненадолго.
Первое Правило: Тш-ш-ш… (Сердито). Не надолго… Да, кто это знает?
Третье Правило: Вот именно.
Четвертое Правило (вполголоса): Пойдемте, господа.
Пятясь и оглядываясь, Правила скрываются за своей дверью.
Сцена пуста. Пролог закончился. Длинная пауза, которая постепенно перерастает в Первую часть пьесы, где Хозяин пансиона окончательно превращается в Профессора, а Официантка, Посудомойка и Уборщица становятся Эриниями.
Часть первая
Профессор (появляясь в дверях, нетерпеливо): Время! Время! Время!.. Поторопитесь, если не хотите неприятностей.
На сцене вновь появляются Правила. Теперь они тщательно причесаны и одеты в одинаковые темно-синие пиджаки с большими металлическими пуговицами.
Попрошу поторопиться, господа. Веселее! Веселее! Кажется, пора бы уже и самим немножко соображать, господа Правила!..
Правила мнутся.
(Сердито). Ну? Что мы ждем? Особого приглашения?
Правила поспешно исчезают за той же дверью, из-за которой они только что появились.
(Вполголоса, но достаточно громко, чтобы его слышали). Лентяи!
Короткая пауза. На сцене появляются Первое и Второе Правила, которые вносят на сцену длинный стол. Следом за ними, со стульями в руках, появляются остальные Правила.
(Отходя в сторону, чтобы не мешать). Ставьте в центр. (Кричит куда-то вглубь сцены). Включит, наконец, кто-нибудь свет!
Зажигается яркий, но какой-то холодный, казенный свет. Первое и Второе Правила ставят стол посредине зала, торцом к зрителям. Остальные Правила подходят со стульями.
(Оценивающе оглядев стол). Чуть ближе к стене.
Первое и Второе Правила отодвигают стол. Третье и Четвертое Правила расставляют принесенные стулья.
Так. Хорошо… Где кресло господина рейхсканцлера?
Первое и Второе Правила исчезают. Из-за буфетной стойки на инвалидной коляске выкатывается Отец. На его коленях небольшая ваза с искусственными цветами. Подкатив к столу, он ставит на него вазу и быстро отъезжает в сторону, оценивающе оглядывая свою работу. Заметив это, Профессор подходит к столу, берет вазу и возвращает ее Отцу.
(Холодно). Я, кажется, предупреждал всех – ничего лишнего.
Отец (горячо): Но, послушайте, герр профессор. Ведь должен же быть хоть какой-то уют!
Профессор (холодно): Нет. (Отходит).
Появляются Первое и Второе Правила с креслом.
Сюда. (Показывает место возле стола).
Первое и Второе Правила ставят кресло и уходят. Отец с недовольным видом отъезжает в сторону.
Профессор: Часы.
Третье, Четвертое и Пятое Правила срываются с места и исчезают. Короткая пауза.
Отец: Ничего особенного. Просто небольшая, красивая ваза, от которой веет домашним уютом…
Профессор (не дослушав): Я сказал – нет.
На балконе появляются три Эринии. Теперь они одеты в одинаковые строгие костюмы, в волосах – большие белые наколки. Некоторое время они стоят, о чем-то перешептываясь, затем старшая из них, – дородная дама бальзаковского возраста – начинает медленно спускаться вниз по лестнице. Одновременно, появляются Третье, Четвертое и Пятое Правила, которые несут тяжелые напольные часы в деревянном футляре.
(Правилам). Ставьте прямо по центру… Так. Чуть левее… Вот теперь хорошо. (Заметив подходящую Эриннию, холодно). Вы не знаете, чем вам заняться?
Третье, Четвертое и Пятое Правила уходят.
Эриния: Нам не на чем сидеть, герр профессор.
Профессор: В самом деле? (Насмешливо оглядев Эринию). А мне почему-то кажется, что как раз с этим у вас все более или менее в порядке.
Отец негромко хихикает.
Эриния (с достоинством): Извольте, пожалуйста, позаботиться, чтобы нам немедленно принесли стулья.
Профессор: Уже лечу. (Кричит в сторону открытой двери). Стулья для Эриний! (Повернувшись к Эринии, ядовито). Только, пожалуйста, постарайтесь, не продавить их. А когда будете есть пирожные, я просто умоляю вас, не вытирайте об обивку руки. На это есть салфетки.
Эриния: Если вы избавите нас от ваших казарменных острот, герр профессор, то мы будем вам за это очень признательны. (Повернувшись, с достоинством идет к лестнице).
Кривляясь, Профессор передразнивает походку Эринии. Появляются Третье и Четвертое Правила со стульями.
Профессор (Третьему и Четвертому Правилам): Туда. (Показывает на балкон; тихо, в сторону поднимающейся по лестнице Эринии). Дура.
Отец: Вы что-то сказали, герр профессор?
Профессор (громко и раздраженно): Я сказал – ничего лишнего!
Третье и Четвертое Правила поднимаются на балкон и расставляют там стулья.
Отец (подъезжая ближе, немного обижен): И все-таки, герр Профессор. Обратите внимание на то, сколько здесь пустого пространства. (Показывает на стены). Мы могли бы повесить здесь какую-нибудь картину. Пейзаж или что-нибудь батальное. В конце концов, господин Рейхсканцлер обожает искусство.
Эринии рассаживаются на балконе.
Профессор (повернувшись к Отцу, голосом, который не предвещает ничего хорошего): Послушайте меня, господин бумагомаратель. Что бы вы сказали, если бы я стал совать свой нос в ваши бумаги и советовать, как вам лучше расставлять знаки препинания?.. Давайте условимся. Каждый занимается своим делом и не мешает другим. Раз и навсегда.
Отец (растерян): Но почему же? Я, например, всегда готов прислушаться к дельному совету, от кого бы он ни исходил.
Профессор: А я нет. (Отходит, вынимая из кармана мятую тетрадь).
Третье и Четвертое Правила уходят.
(Бормочет, открыв тетрадь). Стол, четыре стула… Так. Часы. Три стула наверх… Кресло рейхсканцлера. Вешалка… (Подняв голову). Где вешалка? (Кричит). Живо несите вешалку, лентяи!
Первое и Второе Правила убегают и почти сразу возвращаются с вешалкой. Короткая пауза.
Туда, к двери. (Показывает на застекленную дверь). Ближе. Еще ближе… Вот так.
Правила уходят. Профессор вновь заглядывает в свою тетрадь и в это время раздается звон дверного колокольчика. Профессор и Отец одновременно поворачиваются к застекленной двери. Эринии бросаются к перилам балкона. Из дверей выглядывают встревоженные лица Правил.
(Бормочет). Что такое?.. Для него, пожалуй, еще рановато. (Ни к кому особо не обращаясь). Кто это?
Одно из Правил (шепотом): Мы не знаем, герр профессор.
Профессор: Как раз в этом я нисколько не сомневаюсь, болваны. (Смолкает, продолжая смотреть на дверь).
Застекленная дверь открывается, впустив в зал господина Вергилия.
Вергилий: Здравствуйте, господа. (Проходя). Здравствуйте господин профессор. (Беззаботно). Надеюсь, я не очень опоздал?
Профессор (сухо): Здравствуйте.
Отец (подъезжая): Здравствуйте, господин Вергилий.
Вергилий: Здравствуйте, здравствуйте… (Подняв голову). Госпожи Эриннии…
Эринии (хором): Добрый вечер, господин Вергилий.
Вергилий: Добрый вечер, добрый вечер… (Расстегивая пальто). На улице страшная слякоть. Но, слава Богу, нет дождя. (Снимая пальто и, одновременно, оглядываясь по сторонам). Я вижу, что у вас уже все готово. Чудесно, чудесно… Мне нравится. (Идет к вешалке, чтобы повесить свое пальто, после чего возвращается в центр сцены).
Небольшая пауза.
(Осторожно, Профессору, который демонстративно погрузился в свою тетрадь). Как наши успехи, герр Профессор? Надеюсь, ничего чрезвычайного?
Профессор (подняв голову, хмуро): Если вы хотите знать, что украшает мужчину, господин Вергилий, то я вам с удовольствием отвечу. В первую очередь, это ответственность и пунктуальность. Вспомните об этом, когда вам вздумается опоздать в следующий раз.
Вергилий (легко): О, я обязательно учту это, господин профессор.
Профессор: Уж сделайте такую милость. (Громко). Кстати, это относится ко всем здесь присутствующим.
Первая Эриния (немного ехидно): Наверное, вы забыли, герр профессор. Слава Богу, мы не мужчины.
Профессор: Но это еще не повод считать вас женщинами. (Презрительно фыркнув, возвращается к своей тетради).
Эринии оскорбленно отходят от перил. Сразу вслед за этим на балконе показывается Эвридика. Теперь на ней белое короткое платье. Простая прическа. Она медленно спускается по лестнице и, не доходя до конца, останавливается.
Вергилий (который первый увидел ее, ласково, с поклоном): Добрый день, барышня.
Эвридика: Здравствуйте, господин Вергилий.
Профессор (обернувшись): Это еще кто?
Вергилий: Это наша милая Эвридика… Мне кажется, вам давно пора купить себе, новые очки, герр профессор.
Профессор (сухо): Вас, кажется, никто не спрашивает. (Эвридике, грубо). Ну? Что тебе?
Эвридика: Я только хотела спросить, что мне лучше надеть во время первого выхода? Может быть, вот это?
Профессор: Вот это?.. (Подходя ближе). Хочешь знать, подойдет ли тебе это платье? (Негромко). Если тебя интересует мое мнение, деточка, то я думаю, что лучше всего тебе подошел бы саван. (Презрительно смеется, оглядывая присутствующих, словно приглашая их посмеяться вместе с ним).
Короткая пауза. Слышно хихиканье Правил, доносящееся из-за двери.
(Оборвав смех, холодно). Интересно, сколько еще раз я должен повторять одно и то же? (Ледяным голосом). Это не имеет никакого значения, понятно?.. Ровным счетом никакого значения, потому что наша пьеса не об этом. Ты поняла?
Эвридика: Да, герр профессор.
Профессор: Слава Богу… А теперь пошла вон. (Сквозь зубы, едва слышно). Вон!
Повернувшись, Эвридика медленно идет вверх по лестнице.
(Бормочет, вновь открывая тетрадь). Скажите, пожалуйста… Что ей лучше одеть!.. (Негромко). Шлюха.
Вергилий: Похоже, господин профессор опять сегодня не в духе.
Профессор (глядя в тетрадь): Если бы я был не в духе, господин Вергилий, то вы ставили бы сейчас вашу жалкую пьесу в каком-нибудь вшивом провинциальном театре и ютились бы в какой-нибудь жалкой конуре за десять марок, безо всякой надежды на будущее.
Вергилий (с легким поклоном, слегка насмешливо): Можете быть уверены в моей искренней признательности, господин режиссер. (Проводив взглядом Эвридику, которая, поднявшись по лестнице, скрывается за дверью, негромко). И все-таки интересно… За что вы так не любите нашу девочку?
Профессор молчит, листая тетрадь.
Неужели только за то, что она ни во что не ставит ваши режиссерские таланты и все время норовит все сыграть по-своему?.. Господи, герр профессор, да, неужели же только за это?
Профессор (не отрываясь от тетради, холодно): Каковы бы ни были мои режиссерские таланты, господин Вергилий, они даже отдаленно не напоминают ту стряпню, которую мне приходиться ставить сегодня благодаря вам.
Вергилий (немного задет): А вот это уже неправда. Весь мир знает, что пьеса удалась. (Эринниям). Госпожи Эринии. Скажите хоть вы ему.
Эринии делают вид, что не слышат.
(Настойчиво). Госпожи Эринии!
Первая Эриния (мягко): Мы, все-таки, не критики, господин Вергилий.
Вергилий (упрямо): Вовсе не надо быть критиком, чтобы увидеть, что пьеса удалась.
Профессор: То-то вы вечно норовите выбросить ее в корзину. (Спрятав тетрадь в карман, кричит, повернувшись к Вергилию спиной). А теперь попрошу всех уделить мне немного внимания!.. Господа Правила! Попрошу всех на сцену!
Из-за двери торопливо выходят один за другим все пять Правил.
(Укоризненно). Господа Правила…Черт бы вас побрал. Ну, посмотрите, на кого вы похожи. (Злобно). Немедленно приведите себя в порядок…
Правила поспешно застегивают пиджаки и приглаживают волосы. Короткая пауза.
(Раздраженно). Ну, хватит, хватит… Довольно… Все помните?
Третье Правило (с обидой): Да, что вы, герр профессор! Ей-Богу, ведь не в первый же раз.
Профессор (с угрозой): Смотрите у меня… (Отступив назад и подняв голову, Эринниям). Эй, наверху! Готовы?.. Может, подойдите, наконец, чтобы я вас видел?
Эринии подходят к перилам балкона.
Ничего не забыли?
Первая Эриния (с достоинством): Мы Эринии, герр профессор. Помним даже то, чего никогда не было.
Профессор: Лучше бы вы почаще вспоминали то, что было… Где госпожа кормилица?
Вторая Эриния: У себя в комнате.
Профессор: Позовите.
Вторая Эриния: Она спит, герр профессор.
Профессор (кричит): Так разбудите ее!
Одна из Эриний поспешно направляется в комнату кормилицы.
(Сквозь зубы). Неповоротливые фурии… (В раздражении шагает по сцене).
Короткая пауза.
(Остановившись, громко). Неповоротливые фурии!
Отец (с сочувствием): Премьера, господин профессор. Все нервничают, волнуются и делают глупости.
Профессор (сердито): Чушь! Этой премьере скоро исполнится шесть тысяч лет. (Обращаясь к стоящим на балконе Эриниям). Долго еще прикажите мне ждать?
Фрау Дитрих (появляясь на балконе вместе с Эринией, которая поддерживает ее за локоть; старческий дребезжащий голос): Уже иду. (Подойдя к перилам). Здравствуйте, господин профессор.
Профессор (строго): Госпожа Дитрих…
Фрау Дитрих: Что такое, герр профессор?
Профессор (громко): Госпожа Дитрих! Я настоятельно и серьезно хочу просить вас не покидать вашу комнату до тех пор, пока к вам не постучат. (Кричит). Пока к вам не постучат!.. Слышите? В вашу дверь!.. В прошлый раз вы вылезли в самый неподходящий момент и чуть было не испортили нам весь спектакль.
Фрау Дитрих: Что-то не так, господин профессор?
Профессор (повышая голос): Вы слышали, что я вам сказал? Сидите в своей комнате и ждите, когда вас позовут.
Фрау Дитрих: О, пусть господин профессор не волнуется. Когда будет мой выход, все останутся довольны.
Профессор (ядовито): Не сомневаюсь. А пока, пожалуйста, идите в свою комнату.
Фрау Дитрих (воодушевленно): Я старая актриса, господин профессор, и хорошо знаю, что хочет публика. (Хочет продолжать).
Профессор (нетерпеливо): Да, да, да. Мы все знаем, что хочет публика, хоть она сама никогда этого не знает. (Делает знак Эринниям, чтобы они увели фрау Дитрих).
Подхватив Фрау Дитрих под руки, две Эринии уводят ее.
(Повернувшись к Отцу): Господин лауреат…
Отец быстро подъезжает ближе.
Пожалуйста, господин лауреат, обойдитесь сегодня без лишнего пафоса. Он вам не к лицу. Вы человек холодный, даже бессердечный, так и будьте, пожалуйста, самим собой. (Резко). Что?
Отец (подавлен): Я ничего не сказал, герр профессор…
Профессор: Вот и отлично. Будьте, пожалуйста, самим собой и больше ничего… Легкая беседа, ни к чему не обязывающие реплики. Большего от вас никто ничего не требует. (Почти грубо, в упор глядя на Отца). Хотите мне что-то сказать?
Отец (быстро): Да. (Подавлено). Нет.
Профессор: Вот и прекрасно. (Повернувшись к Вергилию). Что же касается вас, господин Вергилий…
Вергилий делает вид, что он весь внимание.
(Почти брезгливо). Только, пожалуйста, оставьте при себе это ваше вечное «нет». У меня на него аллергия. (Сердито). Да, представьте себе. Я чешусь, кашляю, у меня плохое настроение. Сны замучили. Научитесь, наконец, говорить «да». Хотя бы изредка. Да. Да. (Кричит). Да!
Вергилий (чуть выждав, вежливо): Нет.
Пауза.
Профессор: Послушайте, если вы опять думаете кого-нибудь удивить, то, уверяю вас, вы избрали для этого не самый лучший способ… Скажите мне, наконец, чего вы добиваетесь? Морального удовлетворения?
Вергилий молча улыбается.
Я вас спрашиваю, чего вы добиваетесь?
Вергилий: Вы прекрасно это знаете, господин профессор.
Профессор: Неужели? (Смолкнув, в упор смотрит на Вергилия).
Короткая пауза.
(Негромко). Знаете, что, господин Вергилий? Если вы снова решили взяться за старое, то я не желаю даже слушать эти глупости.
Вергилий (негромко): И все-таки, хотите вы этого или нет, господин профессор, но в один прекрасный день это случится.
Профессор (перебивая, резко): Нет.
Вергилий: Обязательно, господин профессор.
Профессор (ледяным голосом): Можете быть на сей счет совершенно спокойны, господин рифмоплет. Ни завтра, ни через тысячу лет… (Сдерживая раздражение, отходит в сторону). Никогда!
Вергилий (негромко, без выражения): В один совершенно обыкновенный и ничем не примечательный денек, который будет похож на все прочие, как две капли воды.
Первая Эриния (с мягким укором, негромко): Господин Вергилий. Будет вам…
Короткая пауза.
Профессор (язвительно): Ничего, ничего… Если господину Вергилию нравится витать в облаках, это его личное дело. К счастью, мы живем в мире, где на одного сумасшедшего приходится десять миллионов относительно здравомыслящих людей, в чем совсем нетрудно убедиться. (Повернувшись к Правилам, сердито). Господа Правила!
Правила робко выступают вперед.
Объясните, пожалуйста, этому господину, как следует себя вести человеку, чтобы в один прекрасный день не оказаться в дураках.
Правила мнутся.
Ну, смелее, смелее, дармоеды.
Первое Правило: Фюрер всегда прав.
Профессор (нетерпеливо): Дальше!
Второе Правило: Не подходи близко к краю.
Профессор: Дальше!
Третье Правило: Всегда радуйся.
Профессор (нетерпеливо, четвертому Правилу): Дальше! Дальше!
Четвертое Правило: Стучите, и отворят вам.
Профессор: Что такое?
Четвертое Правило: Извините, герр профессор. Я хотел сказать: стучите там, где вам отворят.
Профессор: Смотри у меня. (Смотрит на Пятое правило).
Пятое Правило (поспешно): Случившееся – случилось.
Профессор: Вот именно. (Вергилию). И при этом, спешу обратить ваше внимание, господин упрямец, – случилось раз и навсегда.
На буфетной стойке звенит телефон.
(Не обращая внимания на звонки). Раз и навсегда, господин фантазер… (Эриниям). Не правда ли, госпожи блюстительницы?
Первая Эриния: Совершенно верно, герр профессор. Раз и навсегда.
Телефон звонит.
Профессор (подняв телефонную трубку): Алло. Да. Я слушаю… Да, да, да… (После короткой паузы). С нетерпением ждем. (Повесив трубку, обращаясь ко всем). К сожалению, господин Рейхсканцлер, как всегда, немного задерживается. (Остановившись в центре сцены, негромко). Будем начинать, господа. (Сердито). И, пожалуйста, умоляю вас, никакой отсебятины. (Правилам). Вы меня поняли, господа Правила?
Первое Правило: Так точно, герр профессор.
Профессор: Смотрите у меня.
Отец (быстро подъезжая, тревожным шепотом): Герр Профессор, герр Профессор…
Профессор: Ну, что еще?
