Loe raamatut: «Глас бесптичья», lehekülg 15

Ⅻ

– Невелис! Невелис, что с тобой? Прошу, ответь! – испуганно вскричал Леон, склонившись над стонущей девушкой. На её шее остались красные полосы от ногтей, но в остальном Невелис не пострадала.

– Что ты с ней сделал?! Говори! – заорал молодой человек, обращаясь к Евгению. Но Раапхорст, за плечами которого теперь находилась походная сумка одного из солдат, молчал, и Леон, не дождавшись ответа, перевёл взгляд с девушки на седовласого эовина, тоже недавно пришедшего в себя. Эдер кашлял и пытался встать. С третьей попытки ему это удалось, и он подошёл к сослуживцам.

– Как вы? – едва слышно прошептал он. – Что случилось?

– Как много вопросов, – произнёс Раапхорст. – Вы многое хотели бы знать, не так ли?

Три взгляда устремились к нему – один был рассеянным, два других – злобными.

– Что с ней? – наконец, подавив волну гнева, сквозь зубы процедил командир эовинов. – Ей больно? Почему она стонет?

– Всё и так ясно! – закричал Леон. – Он убивает её! Так?

– О, бедный мальчик, – Раапхорст улыбнулся, – как ты глуп. Неужели, я похож на убийцу? Пока вы блуждали в шторме, призванном мною, я мог множество раз положить конец вашим мытарствам, но, как видите, вы всё ещё живы. Интересно, почему?

Эовины молчали.

– Потому что, – поучительно продолжил Евгений, – я не похож на вас, впрочем, мы это давно выяснили. И у меня не было цели навредить. Нет. Я хотел лишь, чтобы вы оставили меня в покое, позволили жить так, как я хочу. И именно для того, чтобы доказать свои добрые намерения, я и дерзнул освободить вашу подругу. Она стонет от слабой головной боли, а плачет от радости, ведь оковы, наложенные так давно, пали.

– О чём ты?

– Полагаю, теперь вместе со страданиями, принесёнными давним воспоминанием, эта девочка обрела счастье. Ни один Ключник Дексарда отныне не сможет причинить вред вашей подруге, – пояснил Евгений. Он смотрел на собеседников, пытаясь угадать, что они чувствуют. Но те на несколько минут впали в ступор. Они молча сидели на земле и смотрели на Невелис так, будто она лишилась руки или ноги – сочувствующе, испуганно.

– Ты за это заплатишь, – вдруг промолвил Леон. – Я уничтожу тебя… Я…

– За то, что я помог ей?

– Лучше заткнись! Ты уничтожил её! Ты лишил её всего, что у неё было! – рассвирепев, заорал солдат. – Ты монстр, заслуживающий лишь смерти. Ненавижу!

– Леон, тише… Ах, как больно, – открыв глаза, взмолились Невелис. Она продолжала стонать, но с каждой минутой, её страдания уменьшались, и девушка приходила в себя. Слёзы по-прежнему стекали по её щекам и падали на и без того влажный песок.

– Девочка, скажи, это правда? Он против твоей воли разрушил печать? Только скажи, и мы раздавим его, – голосом, напоённым страхом, произнёс Эдер. Старый эовин побледнел, и Евгений почувствовал, насколько сильна злость, кипевшая в нём.

– Нет, что вы… – Невелис снова заплакала. – Я… Я сама… Сама согласилась. Простите меня. Я хотела, чтобы это прекратилось, чтобы он оставил вас в покое. Ах, какая я дура…

– Но… – Леон растерянно посмотрел на командира, а затем снова на девушку, – ведь это предательство. Невелис, ты предала Дексард, – жалобно забормотал он. – Ты попрала наш закон, ты…

Неожиданно на плече солдата оказалась рука Раапхорста. Леон инстинктивно отскочил и встал в боевую стойку, готовясь в случае чего ударить черноволосого мужчину, но тот стоял на месте.

– Ты глуп, – повторил Евгений. – Да, она пошла против закона, но не просто так. Ею руководила любовь к ближним. Теперь скажите мне, как вы поступите с ней? Неужели вы настолько срослись с вашим пустым долгом, что не сделаете исключения даже ради друга?

– Эдер, – Леон оглянулся, – он прав, что нам делать?

– Поступать так, как велит закон. Вернёмся и всё расскажем. Невелис пострадала на задании, в её действиях не было злого умысла… – неуверенно ответил старик.

– А если нет? Если суд найдёт его? Выдумает?

– Иного пути нет. Я знаю только одно: мы не будем играть по правилам этой падали и не свернём с верного пути, – старик сплюнул в сторону Евгения. Тот улыбнулся и кивнул.

– Всё ясно. Значит, выбор сделан. Прощайте, – черноволосый мужчина неспешно двинулся прочь. Птицы поднялись в небо и закружили над своим создателем. Боевые эовины остались сидеть на песке.

– Мы просто так отпустим его?

– Пусть идёт. Мы не справились. Скажем об этом прямо, – старый воин закрыл глаза.

– Это позор, – сказал Леон. – Мы вернёмся посрамлёнными…

Ему никто не ответил. И пожилой эовин, и девушка сами понимали это, и какие-либо слова были излишни. Немного отдышавшись, девушка встала и, едва не упав, приблизилась к Леону. Молодой человек взял её под правую руку, старик – под левую, и в таком положении втроём они двинулись назад, туда, где оставили машину. Они часто оглядывались, будто надеясь, что предатель сдастся на их милость, но так никого и не дождавшись, продолжали идти дальше. Каждому из солдат приходилось нелегко, но сложнее всего было Невелис. Мало того, что сейчас перед её глазами проносились травмирующие воспоминания прошлого, болела голова, так ещё девушка к своему ужасу осознала, что совершенно не чувствует раскаяния. Минутное сожаление прошло, и теперь Невелис искренне удивлялась, что её друзья так остро отреагировали на то, что теперь она свободна от печати и фактически – от угрозы смерти.

– Быть может, он прав, – негромко сказала она.

– Кто? Раапхорст? – решив, что это шутка, спросил Леон.

– Да. Он сказал, что, может быть, нам стоит пойти с ним. Конечно, это бред, но с другой стороны, вдруг там окажется лучше, чем здесь… – неуверенно заговорила девушка. Старик, отпустив её, остановился и, поджав губы, строго спросил:

– Ты это серьёзно? Говори?

– Почему нет?

– Да потому что это его влияние! Ты думаешь как предатель, ты говоришь, как дезертир! Это омерзительно! – грянул Эдер. – Поклянись, что сказала это несерьёзно, и мы с Леоном сделаем вид, что ничего не слышали!

Девушка ничего не сказала и заплакала. Смягчившись, старый воин вновь взял девушку под руку и произнёс: «Прости… Я понимаю, что это всё от нервов. Нам всем тяжело пришлось, но обещаю, я сделаю всё, чтобы тебя оправдали»

***

«Жизнь – интересная штука. Кто бы мог предположить, что сегодня случится так много? Возможно, данный исход лишь случайность, но почему же то, что кажется мне неожиданным, не могло быть спланировано заранее? Фрактал вероятностей не поддаётся описанию, и весьма хорошо, что всё произошло именно так. Даже смерти невинных теперь не кажутся мне такими ужасными», – думал Евгений, шагая по влажному песку. Его тело била дрожь, взгляд мужчины наполнился лихорадочным блеском, но Раапхорст чувствовал себя прекрасно и не замечал ни страшного возбуждения, ни усталости.

– Сначала безумный бог душил меня скрипичными струнами, а теперь я лежу на палой листве бездыханный, но счастливый. Значит ли это, что я проиграл? Нет, я смотрю на звёзды, и мой разум свободен, ведь как ни странно, безумный демиург не был последней границей сущего, – взглянув на воронов, носившихся над ним, пробормотал мужчина. Он вспомнил текст старинной песни, прочитанный им в книге по искусствоведению, и улыбнулся, словно найдя в старых стихах ответ на какой-то важный вопрос.

«Жаль, что я не смог заставить их пойти со мной. Хорошо, что они отпустили меня и остались целы, но мне бы больше понравилось, если бы я смог изменить их и сделать своими союзниками. Несмотря на ядерную глупость, они вызвали во мне сочувствие и симпатию. Интересно, отчего?» – мысленно промолвил Раапхорст, вспомнив боевых эовинов.

Один из воронов, словно ощутив смятение духа своего создателя, снизился и сел на плечо Евгения. Мужчина улыбнулся, словно встретил старого друга.

«Как странно, когда-то вы казались мне бесполезными. Пустое дело, обречённое на критику научного света. Но теперь, я понимаю, как страшно заблуждался. Вы не просто птицы, не просто оружие, вы инструмент моей воли. Только благодаря вам, я могу повлиять на мир», – мелькнуло в сознании эовина, и он, не выдержав нахлынувших чувств, нежно погладил чёрную птицу по спине. Ворон посмотрел на мужчину, каркнул и легонько ткнул клювом Евгения в щёку.

– Я не шучу, – восприняв это, как насмешку, ответил эовин. – Не так давно я хотел присоединиться к сопротивлению, но теперь понял, насколько это глупо. У них свои цели, у меня свои. Кроме того, я не думаю, что их методы мне подходят. Эти люди пытаются подорвать власть Атерклефера и не подозревают, что тотчас, как только он падёт, найдутся сотни великих родов, жаждущих занять престол. Никакие ухищрения и потуги повстанцев не смогут повлиять на это. Значит, нужно действовать иначе.

Ворон издал странный гортанный звук, и Раапхорст отчётливо услышал проекцию его мыслей, сверкнувшую на информационном уровне.

«Зачем?»

– Атерклефер лишил меня многого за то, что я делал то, что считал нужным. Из-за него я бегу, из-за него мне пришлось отказаться от любви, и из-за режима, им поддерживаемого, я всю жизнь терпел унижения. Но более не намерен. Должен настать конец хаосу, и я приближу его, – ничуть не удивившись, ответил Евгений. Птица моргнула, будто поняв его, и вдруг взмыла в небо.

– Лети, – улыбнувшись, сказал Раапхорст. – Я знаю, что ты и твои собратья вернётесь. Как бы смешно это ни звучало, но сейчас я отчётливо понимаю, что птицы бывают вернее и умнее многих людей. Они устают ходить, дышать, жить, но вы никогда не устанете летать – и в этом вы подобны мне – я никогда не остановлюсь!

ⅫⅠ

Холодно и сыро…

Пятый полк встал под Этрином и должен был находиться там двое суток, до получения дальнейших указаний и прибытия третьего батальона, отставшего при переходе границы. Кроме того, командование обещало доставить дополнительные танки, партию оружия и что-то ещё, о чём простым служащим не следовало знать.

Пьеру было всё равно: он ждал предстоящий бой. Он, как и его сослуживцы, знал, рано или поздно они пойдут в наступление, и эта мысль не давала ему спокойно жить. Молодой человек не спал вторую ночь, плохо ел и с многочисленными своими знакомыми говорил как-то нехотя, мысленно обращаясь к завтрашнему дню. Сидя у палатки, на влажном бревне, где солдаты вчера принимали пищу, парень, одетый в серую армейскую форму, смотрел на древние городские стены, возвышающиеся в заболоченной низине.

«Зачем нам эта развалина?» – вчера спросил кто-то у полковника. Зря спросил: отругали, идиотом назвали, сказали, что и так понятно. Пьеру, наблюдавшему эту сцену, понятно не было, но спросить он не решался.

– Если надо, значит надо. Нас здесь не за вопросы кормят, – сам себе сказал он и на время успокоился, но сейчас непонимание происходящего снова занимало его. Вместе с тем, парень размышлял, как он будет чувствовать себя, если ему придётся кого-то убить. С одной стороны, он знал, если есть великая цель, то в борьбе за неё можно лишить жизни, но с другой – что если цели не окажется? Что если вся эта война лишь бессмысленная игра? Тогда убийство – не средство, а преступление? Обычно эти мысли пугали Пьера, но сейчас он вместо страха ощутил раздражение.

– Дурак, сам вляпался, – отругал он себя, не отрывая взгляд от центральной дороги, ведущей в Этрин. Тёмно-серой полоской она петляла по болотной равнине, вытекая из чёрной пасти громадных городских ворот. Она тонула в белом тумане, подсвечиваемом тусклым осенним рассветом, но Пьер всё равно хорошо её видел.

«Совсем скоро я могу оказаться там, на пути к смерти», – подумал парень, и неприятный липкий холод прошёлся по его телу. Юноша поёжился, но остался сидеть, будто был на посту. Некоторые его сослуживцы ещё спали, другие прохаживались меж палаток, иногда подходили к Пьеру, предлагали сменить его, но юноша отмахивался и говорил, что сидит просто так, без приказа.

Так он провёл утро, пока не объявили завтрак. Парень не хотел есть, однако, заставил себя встать, взять в руки котелок и пойти к походной кухне. Там под сенью деревьев, перед громадным котлом, пышущим жаром, уже выстроилось большинство его сослуживцев, и Пьер подумал, что стоять ему придётся долго. Впрочем, он сгустил краски: солдаты двигались быстро, повар молниеносно раздавал порции каши, разливал компот по жестяным кружкам, так что совсем скоро очередь стала меньше, и юноша смог подобраться к кухне. Получив завтрак, Пьер отошёл и принялся искать место, чтобы поесть в одиночестве. Заметив земляную насыпь у края болота, Пьер взобрался на неё, нашёл удобное место, сел и принялся за еду. Пережёвывая пищу, он продолжал размышлять о предстоящем сражении, не в силах избавиться от тревоги, овладевшей им.

«Хоть бы подкрепление не пришло, – подумал он. – Если нас будет мало, командование не решится на штурм».

Юноша хотел в это верить, но что-то в глубине души подсказывало ему, что если Дексарду нужно захватить город, вроде Этрина, то он сделает это, даже пожертвовав солдатами. Данную мысль подтверждало и то, что полк, в котором служил Пьер, не являлся сколько бы то ни было значимым.

«Разменная карта», – так кто-то назвал его, подразумевая, что как только представится возможность, командование без зазрения совести пошлёт умирать добровольцев, таких же как Пьер, по большей части формирующих полк. Взволнованный такими рассуждениями, юноша вздрогнул, оторвал взгляд от городских ворот и оглянулся на сослуживцев. Кто-то из них ощущал то же, что и он, но в большинстве своём они оставались глухи и слепы к ужасам грядущего, предпочитая жить настоящим.

«Хорошо им, – мелькнуло в сознании Пьера. – Если бы я тоже так мог…»

Но к его несчастью, помимо ветреной натуры, он также обладал богатым воображением, и оно довольно часто перебивало беззаботность, о которой сейчас тосковал парень. В какой-то момент он даже пожалел, что покинул деревню, где прожил бок о бок со сварливой старухой и её внучкой, но потом усмехнулся своим мыслям:

«Я не домашний зверёк, а перелётная птица. Не знаю, что может привлечь меня настолько, что я заставлю себя осесть на одном месте. Пожалуй, остановить меня способна лишь смерть».

– Пришли! – вдруг закричал кто-то, и Пьер встрепенулся. Он наскоро позавтракал, спрятал котелок в вещмешок и бегом спустился с насыпи. Приглядевшись и ничего не заметив, парень остановил проходящего мимо солдата и спросил у него, что случилось.

– А, так наши явились. Отставшие… Теперь точно в наступление пойдём! – ответил тот, и Пьер, похолодев изнутри, двинулся дальше. Преодолев лагерь и оказавшись у его южного края, он, наконец, понял, о чём кричал дозорный. По неширокой лесной дороге, сырой и извилистой, к лагерю приближались боевые установки, машины с оружием и солдаты. Они громко переговаривались, едва соблюдали строй, смеялись и выглядели так, будто шли на праздник, но никак не на войну. Увидев это, Пьер развернулся и пошёл назад – убитый и подавленный.

«Как так можно… – думал он. – Всё-таки я идиот».

Юноша вспомнил день, когда его выгнали из дома, день, когда он решил искать лучшей жизни в деревне, и что-то шевельнулось в его душе.

«Возможно, мне следовало остановиться тогда», – сам себе сказал парень и вдруг услышал, призывный крик одного из офицеров: солдат собирали на поле позади лагеря – должен был говорить сам полковник.

Пьер побрёл вслед за всеми, и вскоре он и ещё несколько тысяч его сослуживцев построились и приготовились слушать. В небе набухали грозовые тучи, начинался дождь, холодало, но солдаты послушно стояли на месте. Отставший батальон некоторое время шумел, но когда на поляне перед воинами возник полковник – Бертрам Найкри – воцарилась тишина. Мужчина с длинными седыми волосами, чертовски высокий, горбоносый, с серыми холодными глазами отчего-то внушал каждому из подчинённых чувство страха, и потому его власть и авторитет были неоспоримы.

– Вы хотите знать, что вас ждёт. Это закономерно, – сказал старик. – Наверняка, вы волнуетесь, отчего здесь нет обещанных танков, но это объяснить гораздо проще, чем вы думаете. Дело в том, что у нас есть нечто гораздо более удобное и мощное.

Рядом с Бертрамом стояли подполковники – командующие батальонами и ещё несколько офицеров, представлявших свои отделения. Они молча смотрели на подчинённых, являя собой пример выдержки и самообладания. На самом деле эти люди только и ждали момента, когда Найкри отдаст приказ. В их глазах мелькал охотничий азарт, они жаждали разрушений, героических действий, движения. Они предвкушали скорое нападение и были счастливы.

– Что же это? – не сдержался один солдат.

– Это что ещё такое?! – гневно рявкнул один из командиров. – Кто разрешил встревать? Запомнить подлеца, после собрания получит по полной!

– Ну-ну, – Бертрам усмехнулся, – нам будет не до этого. Итак, господа, я надеюсь, вы понимаете важность сегодняшней кампании. Вас не просто так направили сюда, не просто так оторвали от линии центрального наступления. Всё это было сделано с целью испытать нечто новое, способное разительно ускорить наш триумф! Прошу вас, взгляните туда.

Бертрам указал пальцем влево, и многочисленные взгляды устремились к металлическому прямоугольному контейнеру, скрытому в лесной чаще. По солдатским рядам прошёл гул удивления. Найкри, довольный произведённым впечатлением, потёр ладони и продолжил:

– Теперь я хочу представить вам того, кто будет руководить наступлением. Да, это буду не я и не мои заместители, так как то, что сокрыто в контейнере требует особого обращения. Будьте знакомы – Инстернис Граус – специальный военный офицер, прикомандированный к нам из «Клингенрайс». Специализируется на работе с…

– Позвольте, я сам.

Из-за спины полковника выступил высокий молодой мужчина, статный и строгий. На его плечи был накинут длинный зелёный плащ, под которым виднелся военный мундир с приколотыми на грудь медалями. Поправив фуражку с изображением когтистой лапы Дескарда, Граус улыбнулся.

– Да, конечно, – Найкри кивнул.

– Господа, – сказал Инстернис, – моя задача: облегчить вам существование и сделать так, чтобы каждый из вас вернулся домой. То, что скрывается там, – он взглянул на контейнер, – весьма вас обрадует. Сегодня вам не придётся рисковать жизнями. От вас потребуется лишь, прийти на завоёванную землю и собрать с неё урожай.

Солдаты непонимающе смотрели на него, отчасти не доверяя словам странного офицера, отчасти обрадованные тем, что им сулили. Пьер внимательно вслушивался в речь Грауса, отчего-то почувствовав волнение.

«Если нам такое обещают, значит, там находится нечто поистине разрушительное», – подумал юноша и содрогнулся, представив, во что может вылиться сегодняшний день.

– Есть ли у вас вопросы? – закончив приветствие, спросил Инстернис.

Никто не смел спросить. Однако, когда офицер собирался было уйти, раздался звонкий и сильный голос.

– Если вы здесь по приказу «Клингенрайс», значит, вы эовин? – последовал дерзкий вопрос.

Граус сощурился, и строгость, проступавшая сквозь его черты лица и движения, возросла стократно.

– Вы правы, – ответил он, – я эовин, и поверьте, вы тысячу раз поблагодарите судьбу за это.

– Значит ли это, что эовины будут приняты в основную армию и выйдут за пределы «Клингенрайс»? – снова спросил тот же голос, и теперь солдаты против воли начали приглядываться к дерзкому наглецу. То был белокурый молодой человек, младший офицер с красивым и светлым лицом, хорошо сложенный и, видимо, довольно сильный. Единственное, что портило впечатление о нём: лихорадочный блеск в глазах.

– Как ваше имя? – спросил полковник, намереваясь наказать смельчака.

– Адел, – ответил офицер. – Адел Фриншлайт. Младший лейтенант.

– Вот как, – проговорил Инстернис. – Значит, вы радеете за чистоту состава? Не тревожьтесь, я здесь в качестве эксперимента. Всё будет зависеть от того, окажется ли он удачным. Но мы заболтались. Надеюсь, вы Фриншлайт, верны Дексарду и не потерпите промедления?

– Никак нет, – громко отозвался Адел, и Граус ухмыльнулся. Он смог довольно легко разобраться с заносчивым офицером.

– Не трогайте его, – минуту спустя, промолвил Инстернис, обращаясь к полковнику. – Пусть он дерзок, но его настрой мне нравится.

ⅩⅣ

– Здравствуйте, – тихо сказала полная женщина. Она мрачно взглянула на пару, остановившуюся перед ней, и покраснела. Это был её бывший муж и его новая жена – стройная молодая брюнетка. Две пары вышли сегодня в центр города и теперь встретились, причём так неудачно, будто сама судьба хотела причинить женщине неудобства. Это было тем более неожиданно и странно, что после эвакуации в Этрине осталось не так много людей.

– Папа! – воскликнула маленькая девочка, вырвала руку из ладони матери и бросилась к невысокому мужчине. От неожиданности тот отшатнулся, с него слетела шляпа, и краска смущения разлилась на его лице. Однако, позже он всё-таки пришёл в себя и обнял девочку. Брюнетка ласково улыбнулась и обратилась к полной женщине: «Какая милая у вас дочь!»

Та промолчала и с завистью отметила, что у новой жены чертовски красивые и ровные зубы. Сама она не могла похвастаться подобным, а потому старалась улыбаться как можно реже. Девочка же ничего не стеснялась, хотя была одета так плохо, что даже на окраине города стыдно показаться. Её мать знала это, а потому ещё больше растерялась, увидев, насколько лощёными и красивыми выглядели её бывший муж и его брюнетка.

– Почему вы всё ещё здесь? – испуганно спросил мужчина. – Мест не хватило?

Бывшая жена удручённо кивнула и поставила небольшой пакет с продуктами, который до этого держала в левой руке, на тротуар.

– Не может быть, – протянул её собеседник. – Ты же с ребёнком! Как такое вообще могло случиться?

– Не знаю, – женщина пожала плечами. – Так уж вышло. Неразбериха… А вы-то почему здесь? Ты же мог заплатить…

– Мог, да не хватило. Нашлись побогаче. Кроме того, приоритет отдавался матерям с детьми. Потому я и удивлён, что тебя и дочь не забрали. Здесь явно что-то не так. Ты мне не врёшь?

– Слушай! – вспыхнула женщина, будто её в чём-то уличили. – Ты за словами следи! Я не посмотрю, что ты мужчина, как вдарю – шляпа опять слетит!

Она гневно посмотрела на бывшего мужа, затем на его новую жену и ощутила прилив сил, будто перед ней возникла негласная цель – во что бы то ни стало пережить этих людей.

– Ладно, успокойся, – недовольно ответил мужчина. – Лучше расскажи, как живёте. Вам всего хватает?

– Всё хорошо… Ничего. Не голодаем.

– Ещё чего не хватало! – вскричал он. – Я же даю деньги!

Девочка по-прежнему не отходила от отца. Она прижималась к нему лицом, закрывала глаза, лучась искренним счастьем. Ничто на свете не могло заставить её сейчас отойти от него, пока он был рядом, пока был в настроении, пока всё так удачно складывалось. Если бы не она, её мать давно бы прошла дальше, но теперь была вынуждена стоять и смотреть как ребёнок, невзирая на всё случившееся, ластится к отцу-предателю.

– Я не трачу их. Когда умру, отдам дочке, – сказала мать. – Пока что нам хватает того, что я зарабатываю.

– А что вы делаете? Кем работаете? – с искренним интересом спросила брюнетка. Она смотрела на женщину без какой-либо неприязни и говорила без всякого стеснения, будто каждый день видела бывших своего мужа.

– Уборщица она, – вместо неё ответил мужчина. – Может, пора нормальную работу найти? Не всю же жизнь страдать…

Ощутив прилив злобы, женщина вновь вспыхнула. Она сжала пухлые кулаки, будто собираясь ударить обидчика, однако вместо этого, едва не задохнувшись, выпалила:

– Легко тебе говорить! Бросил нас, ушёл не понятно к кому, а теперь советы раздаёшь! Хороший отец, а муж ещё лучше!

– Мама, не надо, – взмолилась девочка, испугавшись, что после этих слов отец оттолкнёт её. Но он лишь погладил дочь по голове и проговорил:

– Не волнуйся, милая, всё хорошо. Просто мама, как всегда, нервничает.

– У меня идея! – воскликнула брюнетка, обращаясь к мужу. – Твоя дочь может погостить у нас пару дней. Ручаюсь, ей понравится!

– Да! – закричала девочка, подпрыгнув от радости.

– Нет! – оборвала мать. – Пойдём, нам пора.

Дочь, вздрогнув, ещё крепче прижалась к отцу и внезапно заплакала. Полная женщина подошла и уверенно взяла девочку за руку. Плач усилился, но мать была непреклонна.

– Пойдём! – грозно сказала она. – Вы ещё увидитесь. Как-нибудь… Сейчас опасно, или забыли, что войска Дексарда стоят под городом?

Они разошлись, и женщина вместе с дочкой зашагала по грязному тротуару, холодному и мрачному. В противоположность ему, вокруг возвышались красивые жилые дома, с опрятными фасадами, множественными эркерами и балконами, с чистыми окнами, сверкающими даже на скудном свету. Поглядев куда-то вверх, женщина подумала: «Тем, кто жил в этих чудесных домах, сейчас гораздо труднее, чем нам. Эти люди потеряли разительно больше».

Она прошла ещё немного, и вдруг в её сознании всплыли оскорбительные слова мужа: «Ты мне не врёшь?». Вслед за этим воспоминанием, мелькнуло несколько мыслей.

«Подлец! Но он прав, я солгала, – сама себе сказала женщина. – А что я должна была ответить? Что продала место за деньги? Так, разве это плохо? Скоро сюда придут наши войска, нас спасут, никто не пострадает, а деньги останутся. Это главное. И если так, то я ни в чём не виновата».

Тут она посмотрела на девочку, уже успокоившуюся и теперь беззаботно шагающую рядом, и едва слышно прошептала:

– Ты ещё мне спасибо скажешь… Билет стоил очень дорого.

С рождения девочки её мать более всего на свете желала для неё счастливого будущего, а потому всеми силами стремилась обеспечить дочь, сделать её жизнь светлой и счастливой. Самое себя эта женщина приносила в жертву иллюзорному будущему и с остервенением бралась за любую работу, лишь бы добыть денег. Однако, с уходом мужа средств для существования стало меньше. Его жалких подачек не хватало для обеспечения ребёнка, а потому брошенная жена не чуралась никаких методов, искренне веря, что поступая не совсем честно, она приближает лелеемое ею воображением будущее.

– Мам, а когда мы уедем? Ты говорила, что здесь опасно, – вдруг спросила девочка, заставив женщину вздрогнуть. Она никак не ожидала такого вопроса, полагая, что дочь полностью доверяет ей.

– Дорогая, – ответила мать, – ты не должна волноваться. Ведь я рядом, правильно? Правильно!

Ребёнок сощурился, взгляд девочки наполнился недоверием, но она ничего не сказала. Полная женщина заметила это и ласково добавила:

– Сейчас мы придём домой, поедим, а там видно будет. Наверное, скоро сюда придут солдаты.

– А они справятся с теми, из-за кого многие уехали? – вновь спросила дочь.

– Непременно, девочка моя, непременно! – с притворной радостью заверила мать. – А когда всё кончится, я тебе кое-что расскажу. Но пока что это секрет, и тебе не следует о нём спрашивать. Понятно?

– Да…

Шаг за шагом, они преодолели центральный район и по узким улочкам вышли на окраину Этрина. Их дом располагался в низине, у тёмной, поросшей мхом городской стены, и представлял собой настолько жалкое зрелище, что любой, кто видел его, ощущал странное неприятное чувство, будто смотрел на разложившегося покойника. Это было двухэтажное деревянное здание, с треснувшими стенами, покосившимися дверьми подъезда и сырым полусгнившим забором, отделявшим дом от кривой окраинной улицы. Под этим жутким строением каждую весну и осень скапливалось много воды, а потому первый этаж сейчас пустовал. На втором жили лишь мать с дочерью, а рядом с ними, в другой квартире, ворчливый старичок, редко показывающийся на люди. Крыша дома не уступала ни одной из его деталей и, как и все они, внушала сомнение в своей надёжности. Она давным-давно прохудилась, и теперь от влаги не было спасения. Единственное, что оставалось бедным жильцам – подставлять под вечно плачущие трещины в потолке всевозможную утварь.

Поднявшись по лестнице и достигнув нужной двери, женщина пошарила в кармане и извлекла из него связку ключей. Отперев квартиру, она пропустила вперёд девочку, а сама ненадолго задержалась на лестничной площадке. Для чего-то посмотрев на соседскую дверь, женщина задумалась.

«Может, зайти к нему…» – мелькнула мысль, но тотчас была отвергнута.

– Делать мне больше нечего, – послышался негромкий шёпот, и мать скрылась в квартире.

Её дочь уже сняла с себя намокший дождевик, повесила его сушиться на трубу в коридоре, и ушла в свою комнату. Ей нужно было отдохнуть.

– Бедная, – сказала женщина. – Ну, ничего, скоро всё будет по-другому! Это я тебе обещаю!

Она уверенно прошла на кухню и вдруг наткнулась на мокрицу. Маленький рачок полз по стене, и хозяйка квартиры, увидев его, брезгливо поморщилась.

– Откуда же вы лезете, твари несчастные! – с этими словами женщина метнулась в коридор, вытащила откуда-то из под груды ненужных вещей старую калошу, вернулась и с размаху ударила им по мокрице. По крайней мере, ей так показалось. За секунду до этого потревоженный рачок шлёпнулся вниз, и калош врезался в пустую стену. Впрочем, дальнейшую охоту женщина вести не стала: ей хватило и этого.

– Надо что-то приготовить. Да, хоть что-то, иначе будет совсем плохо. Голод – это ужасно, особенно для ребёнка.

Решив так, мать принялась расхаживать по кухне, думая о том, что продуктов едва ли хватит на самое примитивное блюдо. Обычно это не мешало женщине экспериментировать и варить кашу из капусты или какую-либо другую жижу, которой она и кормила дочь, однако сейчас, после разговора с бывшим мужем, что-то изменилось.

«Нет, он прав! – подумала она. – Надо что-то менять… Всё-таки зря я не купила мясо… Да? Вздор! Пока хватит и того, что есть, зато деньги будут целее! Только бы солдаты вовремя пришли…»

За готовкой она провела пару часов и закончила, когда смогла добиться более менее сносного результата. У неё получилось подобие капустного супа, тем не менее, вкусом которого она всерьёз гордилась. В последний раз попробовав бульон, женщина обернулась и посмотрела на настенные часы. Стрелки показывали шесть вечера, на улице смеркалось, унылый день уступал место не менее унылому вечеру, и близилось время ужина. За городской стеной войска Дексарда по-прежнему вели себя тихо, и полная женщина продолжала верить в успех своего плана.

– Вот так и сидите. А лучше убирайтесь, – негромко сказала она и пошла будить девочку. Её следовало накормить.

Дочь лежала в постели.

– Вставай, дорогая, – прошептала женщина. Она села на край кровати и дотронулась до плеча дочери. Та открыла глаза и улыбнулась.

– Пойдём, суп стынет…

С ужином было покончено в самый короткий срок, несмотря на то, что доев свою порцию, девочка попросила добавки. Она ела с большим аппетитом, и полная женщина с радостью наблюдала за этим.

– Теперь спать, – дождавшись, когда тарелка опустеет, распорядилась женщина. Она уже валилась с ног от усталости и прекрасно понимала, что дочь едва ли захочет снова ложиться. Но попытаться стоило.