Loe raamatut: «Знаки»
Я хочу оседлать Время,
Я свяжу его уздою,
Запрягу – и ногой в стремя,
Чтобы жить только тобою.
Я к нему буду, как к другу,
Буду хлебом кормить с солью,
Не стяну горло подпругой
И не буду бить шпор болью.
Буду в поле овес сеять –
Раз взвалил на себя бремя
Я коня буду лелеять,
Не дай бог, прихворнёт Время.
Я отдам ему всю душу,
Так отдам, без дурных споров,
Но чтоб только меня слушал,
Но чтоб только пропал норов.
Чтоб когда я в часы счастья
Наслаждаюсь твоим взглядом,
Не мешал бы моей страсти,
Плёлся б где-нибудь здесь рядом.
А когда нам пора проститься,
То продлил бы чуть-чуть вечер,
Но потом чтоб летел птицей
К нашей новой с тобой встрече.
А сейчас ведь всё иначе –
И когда мы с тобой рядом,
Он в галопе, смеясь, скачет,
А в разлуке бредёт шагом.
Ничего, спорю со всеми,
Вот увидите, что скоро
Я взнуздаю коня – Время,
Пропадёт у него норов…
Как-то Макаревича спросили в интервью:
– Какая песня у Вас была самая первая?
Он усмехнулся и ответил:
– К счастью, она забыта.
Я тоже помню, как написал свою первую песню, но, увы, она не сохранилась… Последующие остались в черновиках, но, извините, публиковать я их не буду.
Поэтому начну с этой. Она одна из первых. Год эдак 1988-й. Когда я её писал, ещё была жива бабушка. И я постоянно донимал её разными уточнениями. Например, я не знал, как у лошади устроена сбруя, а это нужно было для текста. Мне приходила рифма, я откладывал гитару, заходил к ней в комнату и задавал всякие вопросы. И она мне терпеливо объясняла, что фраза «не стяну горло подпругой» неправильная, так как подпруга находится вообще-то в другом месте, под животом лошади. Но я это оставил, так как важен был художественный образ и ритмический размер. Исполняя эту песню, мне кажется, что она тоже её слышит там, на небесах, и ворчит, что я её не послушал и сделал по-своему.
_________________________________________
Там где нет ни столиц, ни больших городов,
Где раскинулся край тополей,
Золотых куполов и зелёных садов,
Бездорожья и скудных полей –
Там на этой земле как-то ранней весной
Ты смогла появиться на свет
И успела влюбиться в свой город родной
За каких-то четырнадцать лет.
Твой отец каждый год уезжает в Москву
С кучей денег в тугом кошельке
И привозит оттуда шмотьё и жратву
В неподъёмном своём рюкзаке.
И для вашей семьи день приезда его –
Самый радостный праздник в году,
Потому что теперь будет вдосталь всего,
Он привёз на полгода еду.
Танцплощадка горит миллионом огней,
И тебя там встречают друзья.
Ты привыкла уже к виду пьяных парней,
Поняла – им без водки нельзя.
И ты замуж пойдёшь за кого-то из них,
Чтоб узнать – что такое любовь?
Но погрязнешь в семейных заботах своих,
Детский смех охладит твою кровь.
Но такая судьба не пугает тебя,
Ведь ты сказочных замков не ждёшь.
Ты поймёшь наконец, этот город любя,
Что ты счастлива тем, что живёшь.
И лет в семьдесят пять ты окончишь свой путь,
На дворе снова будет весна…
Но твой город тебя не захочет вернуть
Из страны бесконечного сна.
Летом 88-го я был на спортивных сборах с командой МАИ по волейболу в лагере Ростовского Политеха под Новочеркасском. После тренировок мы ходили за 3 километра в деревню в магазин, покупали ящик Донского красного (удивительно, но в разгар борьбы с пьянством и алкоголизмом оно там было в достатке и без очередей), вечером садились у костра, пели под гитару, а потом шли на танцплощадку, где приглашали девушек на медленные танцы. С местными ребятами проблем не было, потому как мы были очень большими (волейболисты!), и они нас слегка опасались. Был случай, когда один из них сильно возбудился, начал нам что-то предъявлять, но мы его скрутили, связали ноги, подвесили вниз головой на дереве и подержали так минут 10. После этого все жили дружно, они нам даже брагу приносили, тем более что их девушек мы не трогали, у нас свои были – целая волейбольная команда из Московского Энергетического Института!
_________________________________________
Александровский сад,
Серебристая ель,
С крыш кремлёвских палат
Бьёт по лужам капель.
Полон мыслью одной -
Может, всё же смогу
Предстоящей весной
Позабыть про пургу,
Что зимой замела
Реки аж до мостов,
А церквей купола -
По верхушки крестов.
Снег швыряла в лицо
Так, что не продыхнуть,
А бульваров кольцо -
Как удавку на грудь.
Ветер яростно гнал
Снег поверх куполов,
Языки обрывал
Старых колоколов.
Люди жили войной
Между Злом и Добром,
Богом и Сатаной,
Шпагой и топором.
Александровский сад
Жался к черной стене,
А за нею парад
Шёл вступленьем к войне.
Сотни юных бойцов
Под литавры и медь
По приказу отцов
Посылали на смерть.
Шли этапом полки
На проторенный тракт,
Отомкнувши штыки,
Ненавидя свой флаг.
И вносили свой вклад
В этот яростный бой,
Но никто из солдат
Не вернулся домой.
Может, не было сил,
Может, не повезло,
А теперь у могил
Все кресты занесло.
Неизвестный солдат
Бесконечной войны
Положил автомат
У кремлёвской стены.
Только всё – ерунда,
Мне сказали вчера,
Что уходит беда,
Утихают ветра,
И весне над Москвой
Каждый искренне рад,
Зеленеет травой
Александровский сад.
Но клейма нам не смыть
С нашей хилой спины,
Не удастся забыть
Страх минувшей войны.
Не забыто ничто,
И никто не забыт -
Свято помнит про то
Беспристрастный гранит.
Помнят зелень листвы
И железо оград,
Помнит сердце Москвы –
Александровский сад.
Про одно из самых моих любимых мест в Москве. С тех пор многое изменилось, но я всё равно очень люблю туда приходить. Написано году в 88-м. Конечно, под влиянием перестроечных мыслей, журнала «Огонёк», программы «Взгляд» и т.п.
_________________________________________
Когда ты сидишь за богатым столом
И чувствуешь прелесть вина,
То любишь болтать с умным видом о том,
Что рушится наша страна,
Что нужно отдать всех виновных под суд
И сжечь негодяев живьём,
Ты всем объясняешь, в чём кроется суть
Того, что мы плохо живём.
Ты смотришь не внутрь, а только вперёд
И мыслишь в масштабах страны,
Но если твой Бог вдруг когда-то умрёт
Ты встанешь под флаг Сатаны,
Исполнишь любой идиотский приказ,
Послушно взяв под козырёк,
Забыв про обилие правильных фраз,
Что сам ты когда-то изрёк.
А гости, которым наскучил рассказ,
Зевают, прикрывшись рукой,
Да и на часах уж 12-й час,
Пора возвращаться домой.
А завтра за стол сядет кто-то другой,
Такой же мудрец, как и ты,
И будто в ответ на его позывной
Откроются уши и рты.
Спасибо тебе за поток новостей
И за интересный рассказ,
Под бульканье водки и хруст челюстей
Ты незаменим был для нас.
А дома тебя ждёт разбавленный чай
И рюмка сухого вина.
Мы крепко пожмём тебе руку: «Прощай,
Желаем приятного сна!»
Ещё одна песня, навеянная мыслями и реалиями того времени. Наверное, сейчас это трудно понять, но во второй половине 80-х для нас это действительно было важно – все вот эти споры на кухнях и в курилках, где обсуждались статьи в прессе, телевизионные передачи. Благо, никто никуда ни на кого донести уже не мог, поэтому всё это было вполне безопасно.
_________________________________________
Что происходит там, за окном?
Видимо, ветер и дождь, как всегда?
Сударь, подайте бутылки с вином!
Сколько же злобы в нас, господа…
Землю российскую вспучила кровь,
Стала багровой речная вода.
Зло победило святую любовь,
Сколько же злобы в нас, господа…
Что же вы спите, России сыны –
Конница красных берёт города!
Полно, барон, наши дни сочтены.
Сколько же злобы в нас, господа…
Пейте шампанское, водку и ром,
Мы ведь уже не вернёмся сюда!
Мы не смогли расплатиться добром,
Сколько же злобы в нас, господа…
Мир наших грёз был не так уж и плох:
С Богом, народом, царём навсегда!
Где же народ? Где теперь этот Бог?
Сколько же злобы в нас, господа…
Жизнь превратилась в обыденный фарс,
Где же моя голубая звезда?
На небосклоне один только Марс,
Сколько же злобы в нас, господа…
Знайте, России не быть без царя,
Знайте, что скоро вернётся беда!
Жалко, что жизнь мы потратили зря,
Сколько же злобы в нас, господа…
Такая стилизация под белогвардейский романс. В конце 80-х это было модно – открывались новые страницы истории, на экраны выходили запрещённые ранее фильмы, долгие годы лежавшие «на полке», происходило некое переосмысление сути событий и ролей ряда персонажей. Хотя текст не об этом. Сейчас я понимаю, что он оказался в чём-то пророческим, к сожалению…
_________________________________________
Их много таких, что стреляют на запах
За то, что синицу ты мнёшь в своих лапах,
Они любят шпаги и носят на шляпах
Красивые красные перья.
Я часто их вижу – мужчина в трамвае,
Пацан в электричке, старушка хромая,
Я всех их люблю, я их всех понимаю,
Но не принимаю их кредо.
И я поклоняюсь такому же Богу,
Но вот почему-то шагаю не в ногу,
А значит мне лучше оставить дорогу
И тихо стоять у обочин.
Стоять и увидеть своими глазами,
Как люди пытаются петь что-то сами
Охрипшими сорванными голосами,
Мне сложно их чем-то утешить…
Они всё выходят из красочной будки
С крестом и Христом, бесполезным и жутким,
А где-то играют органные дудки
Церковные быстрые марши.
Они никогда не расскажут друг другу
Про то, что они ходят строго по кругу,
Но я окажу им такую услугу,
Для них я спою эту песню!
Написано явно под впечатлением творчества Бориса Гребенщикова.
_________________________________________
Декабрьская ночь пахнет снегом и холодом,
В зените сияет диск полной луны.
А Вы этой ночью прощаетесь с городом,
Так и не дождавшись тепла и весны.
Ах, Ваше Высочество, Ваше Высочество…
Вы жили полны благородных забот,
Не слушая разных гадалок пророчества,
Не веря, что Вас будет ждать эшафот.
Мы вместе росли под холодными звёздами,
Мы вместе взрослели в недоброй стране.
Мы жили надеждами, снами да грёзами,
Готовя себя к благородной войне.
Ах, Ваше Высочество, Ваше Высочество…
Никто кроме Вас не поспорил с Судьбой.
А Вы, своим флагом избрав Одиночество,
С открытым забралом рванулись на бой.
Вы людям дарили не деньги, не звания –
Души своей золото и серебро,
Себе забирая их боль и страдания,
Но люди не помнят Любовь и Добро.
Ах, Ваше Высочество, Ваше Высочество…
Как много воды убежало с тех пор!
Сегодня Вас утром без славы и почестей
В открытых санях повезут под топор.
Вас будут везти по заснеженной площади,
В Вас будет плеваться какая-то мразь,
И даже любимые верные лошади
В Вас кинут копытами жирную грязь.
Ах, Ваше Высочество, Ваше Высочество…
Как всё же трусливы мы все и глупы!
Мы Вас величали по имени-отчеству,
А ныне глядим из притихшей толпы.
Потом, про себя осуждая насилие
Мы будем Вас молча, без слёз, хоронить,
От страха себя уверяя в бессилии
Хоть что-нибудь в этой игре изменить.
Ах, Ваше Высочество, мир праху Вашему,
Будь пухом земля Вам, прощайте, аминь!
Мы слишком привыкли играть в эту страшную,
Дурную Игру под названием Жизнь…
Никогда не догадаетесь, о ком эта песня! Она была написана на смерть Андрея Дмитриевича Сахарова, знаменитого советского диссидента и одновременно одного из отцов советской водородной бомбы. Сейчас погуглил, он умер 14 декабря 89-го. Значит, время создания – начало 90-х.
_________________________________________
Строчки не рифмуются,
Музыка не пишется,
Выйду-ка на улицу,
Мне там легче дышится.
День весенний занялся,
Солнечный и ясный.
Не пойму вот – почему
Я такой несчастный?
Может, в этом городе
Слишком мало света,
Может, просто муторно
В ожиданье лета.
Очередь за сахаром,
Лом за сапогами,
Город стиснут намертво
Блочными домами.
Лучше съезжу в центр я,
Чтоб с толпою слиться,
Походить и посмотреть
Чем живёт столица.
Вот он, храм Блаженного,
Как макетик склеенный,
Люди в Мавзолей идут
Поглазеть на Ленина.
Мама с сыном за руку,
С маленьким Антошей:
Вот, Антоша, дедушка
Ленин был хороший.
А вот там, у стеночки,
Где табличек много –
Там лежат предатели
И враги народа.
Сколько ж эти сволочи
Народа загубили,
Подойди, сынулечка,
Плюнь им на могилы.
А вон толпа на Пушкинской,
Горлопанов стадо.
Голосуй за Ельцина,
Будет всё, как надо!
Два мента на шухере
С длинными дубинами.
Почему нам страшно к ним
Повернуться спинами?
Верьте, люди добрые,
Верь, честная братия,
Что в стране Совдепии
Будет демократия.
А народ мечтает всё –
Откопать бы Брежнева,
Закопать Горбатого,
Чтобы пить по-прежнему:
– Жили мы при Брежневе,
Жили и при Сталине,
Ну а что сажали всех –
Так ведь знать не знали мы.
А теперь ворьё кругом
Да кооператоры,
Вот бы взять да пострелять
Всех к ебене матери.
Солнце катит к вечеру,
Быстро и привычно.
Дня как будто не было,
Впрочем, как обычно.
Бьют куранты радостно
На Кремлёвской башне.
Эх, Расея-матушка…
Что же будет дальше?
_________________________________________
В час, когда ты одна, и тебя отпускают заботы
Ты берешь свой альбом – он хранится в шкафу у тебя –
И в той девочке, что улыбается с каждого фото
С удивлением вдруг узнаёшь почему-то себя.
Ты успела забыть беззаботное светлое детство,
Растворилась в делах и тревогах и стала собой,
Ты гордишься собой и по жизни несёшь этот крест свой,
Что тебе уготован счастливой, наверно, Судьбой.
И в огромном спектакле без зрителей и режиссёров
Ты играешь обычную роль без значительных слов.
В этом фарсе так много посредственных, серых актёров,
А таланты играют, как правило, глупых шутов.
Дни рожденья теперь ты справляешь, как будто поминки
По ушедшему году, с которым ты стала мудрей.
Время плавно скользит, как игла по дорожке пластинки,
С каждым кругом к концу приближаясь быстрей и быстрей.
Чуть замедли свой бег, плюнь на встречи, дела и заботы,
Вспомни старый альбом, что хранится в шкафу у тебя.
Видишь девочку, что улыбается с каждого фото?
Постарайся узнать в этом милом ребёнке себя.
Посвящение одной девушке на день рождения. Если честно, даже уже и не помню кому конкретно.
_________________________________________
Твой дом – это зал заседаний,
Тебе там не скучно совсем,
Ты любишь уверенность зданий
Райкомов ВээЛКаэСэМ.
А я снова съехал на «тройки»,
Стипухи уже не видать,
Но всё же, «прораб перестройки»,
Позвольте Вам прямо сказать.
Где твоя чекистская кожанка,
Где твой комиссарский револьвер?
Тщательней заматывай портянки,
Женщина изысканных манер.
Твой папа – не повар, не плотник.
Он смотрит на всех свысока –
Он номенклатурный работник
В одном из отделов ЦК.
Он в дочке железно уверен,
И ты его не подведёшь,
Твой путь согласован и сверен,
Ты следом за папой идёшь.
Тебя воспитали отлично
На вере в родной комсомол,
Тебе глубоко безразличны
Высоцкий, металл и футбол.
А мне это всё интересно,
Но я не читаю газет.
И мне наплевать, если честно,
На мой комсомольский билет.
День умер в багровом закате,
Мы вместе садимся в метро.
Меня в восемь ждут на Арбате,
Тебя в восемь ждут на бюро.
Но как-нибудь в твой день рожденья,
В подарок купив тебе роз,
В нахлынувшем вдруг вдохновенье
Задам тебе это вопрос.
Где твоя чекистская кожанка,
Где твой комиссарский револьвер?
Тщательней заматывай портянки,
Женщина изысканных манер.
_________________________________________
Ну и день, что за чёрт?
Ничего, никого не хочу.
Воздух душен и спёрт,
Лень зажечь над диваном свечу.
Может, взять, да заснуть?
Только вот не идёт ко мне сон.
Может, выйти, курнуть
На замёрзший, промозглый балкон?
Да сорваться б и лбом
Окровавить пушистый сугроб.
Но боюсь, что потом
Будет тесным мне тёсаный гроб.
Сам чёрт не разберёт –
Может, пива с друзьями попить?
Только грусть не уйдёт,
Да и нечем за пиво платить.
Может, в церковь пойти,
Исповедаться мне у креста?
Но не верю, прости,
Я ни в рай, ни в Исуса Христа.
Верю людям, но вот
Что-то злы у прохожих глаза…
Что за странный народ,
Кто их всех и за что наказал?
Кабы знать, кабы знать
Что их гонит от истины прочь,
Попытаться б понять,
А потом чем-нибудь им помочь.
Птицей в небо взлететь
В царство солнца и вечного дня
И оттуда б им спеть,
Да боюсь, не услышат меня…
Меня вот сейчас удивляет – а что мы делали в свободное время в те годы? Это сейчас у молодёжи есть компьютеры, смартфоны, интернет, можно зайти и зависнуть на несколько часов. А тогда? По телевизору что-то интересное было крайне редко, в кино и пивбар не каждую неделю ходили. Ну в футбол во дворе играли по вечерам, книжки читали, музыку слушали, по домашнему телефону разговаривали. Но это опять не каждый день. Вот поэтому, видимо, и родилась эта песня, когда я сидел дома, ходил курить на балкон, а в голове были всякие нехорошие мысли.
_________________________________________
Мы опухли от мата,
От кирзы и хэбэ
И ремнем автомата
Плечи стерли себе.
Здесь – тайга и болота,
Край суровый и злой.
Нам осталось полгода
До приказа домой.
Здесь, в тайге под Вуктылом
Нас Отечество так
В грязь впечатало рылом –
Не утремся никак.
Всё уныло-похоже,
Ни жилья, ни дорог.
Хоть узнать бы – за что же
Проклял нас Господь Бог.
Ладно, хрен с ним, с Всевышним,
До него высоко,
До Москвы – тыща с лишним,
До Москвы далеко.
Ну а мы – в гарнизоне,
Мы – конвой ИТК.
Это значит, на зоне
Охраняем ЗК.
Вон поднялся и сгинул
В облаках вертолёт,
Что жратвы нам подкинул
Аж на месяц вперёд.
Спирт ушёл командиру -
Он не для рядовых,
Зэки рады чифиру,
Мы – посылкам родных.
Вот и кончилось лето,
Холода впереди,
В облаках – ни просвета,
Зарядили дожди.
Чёрт, ну что за погода!
Что же будет зимой?
Эх, дожить бы полгода,
Эх, скорее б домой!
Это – из воспоминаний о детстве, которое я провёл на севере, в городе Печора Коми АССР. Мои родители были там в длительной командировке. Рядом с нашей школой зэки строили обычный жилой дом. Утром их привозили на работу, вечером увозили в лагерь. Как положено, стройка была обнесена забором, по периметру стояли охранники. Мы дружили с ними, а они разрешали нам бросать зэкам через забор пачки чая. Те очень просили, кричали нам, что им его не хватает. Мы же не знали, что это для чифира. Обратно они бросали нам очень красивые брелки и маленькие складные ножички ручной работы.
_________________________________________
Сегодня будет массовый побег,
Блатные точат финки и лопаты,
А мы в худых кастрюлях топим снег
И чистим наши злые автоматы.
Их план был скрытен, дерзок и горяч.
Они ведь тоже хитрые ребята,
Но, как всегда, в бараке был стукач,
И мы готовим к бою автоматы.
За месяц нас снегами занесло,
И вьюга в эти дни была ужасной,
А вот сегодня им не повезло,
Поскольку ночь сегодня будет ясной.
И люди под прожектором Луны
Подобны чётко видимым мишеням,
А значит все ЗК обречены –
Мы будем бить без промаха по теням.
На вышке лёд, мороз всё злей и злей,
Мы ждём, когда майор взмахнёт рукою.
Я никогда не убивал людей,
Теперь узнаю, что это такое.
И вот майор бычкует свой "Пегас"
И, недопив, завинчивает флягу.
Я не могу не выполнить приказ –
Я принимал у знамени присягу.
Приклад удобно лёг в моё плечо,
Ловлю в прицел фигурку человека.
Прости, Господь, хоть я и не крещён
За то, что я стреляю в этих зэков!
Следующая история про того же солдата-конвоира. Написана под впечатлением довлатовской «Зоны».
_________________________________________
За окном – то дни, то ночи, тундра, лес, поля, мосты.
Едет поезд прямо в Сочи с заполярной Воркуты.
В край, где солнце, море, горы через всю Россию-мать
Воркутинские шахтёры в отпуск едут отдыхать.
На юга, на юга!
Позабыть про ночь в полгода и глубокие снега.
На юга, на юга!
Сумки ломятся от водки, а в карманах есть деньга.
Целый год мы уголь рыли, в шахтах – сутки напролёт,
Жопы мёрзли, руки стыли, тундра – это ж вечный лёд.
Жрали пыль, сажали сердце, чтобы было вам тепло,
Дайте ж нам теперь погреться или будет западло!
На юга, на юга!
Поваляться кверху пузом, да не делать ни фига.
На юга, на юга!
Загореть, пожрать арбузы, дыни, сливы, курага.
Жён, детей – да ну их к чёрту, к тёщам сплавили давно,
Ну а сами – на курорты пить кавказское вино.
Водка, лодка и молодка, силы столько – хоть пахать,
Бабки есть, лужёна глотка, значит, будем отдыхать!
На юга, на юга!
Воркутинскому шахтёру будут тесны берега!
На юга, на юга!
Пусть у наших жён законных с метр вырастут рога!
Тело – сплошь одни наколки, через слово – "твою мать".
Да вы не шугайтесь, тёлки, мы не будем сейф ломать.
Мы ж из шахты, мы ж не с зоны, мы же все – рабочий класс,
А что малость приблатнёны – так такая жизнь у нас.
На юга, на юга!
Мы же просто едем в отпуск, мы же вовсе не в бега,
На юга, на юга!
Побережье мы поставим с корешами на рога!
На каникулы обычно меня отвозили домой, в Москву, часто ездили поездом Воркута – Москва. И как-то раз мы с мамой ехали в одном вагоне с воркутинскими шахтёрами, которые направлялись на отдых в Сочи. Было реально страшно, поскольку они все упились до зелёных чертей и были весьма агрессивны. Проводница закрыла на ключ наше купе и рекомендовала пореже ходить в туалет. Что удивительно, ни о какой милиции речи вообще не было, хотя поезд останавливался и в Ухте, и в Котласе, не говоря уже о мелких станциях.
_________________________________________
Вы нам давно не наливали…
Скажу вам прямо, откровенно -
Мы столько с Саней повидали,
А вы жалеете портвейна!
Вот взять хотя бы год прошедший -
Ты помнишь, были на корриде.
Ты что, какой я сумасшедший?
Ах да, мы не были в Мадриде…
А долгий путь из Тель-Авива,
Аэропорт, два литра браги,
Как с чехами хлебали пиво?
Прости, мы не бывали в Праге…
А помнишь женщин у фонтана,
Как мы уж навострили лыжи.
Та, в синем, вот была путана!
Пардон, мы не были в Париже…
А берег моря, солнце, волны?
А бабы – мы аж окосели,
За 30 евро – отдых полный!
Вот чёрт, мы не были в Марселе…
Мы не болтаем по-английски,
Ну знаем пару слов, для понта.
Но вот в Канаде пили виски…
Увы, мы не были в Торонто.
А помнишь доллары в кармане,
И женщины в манто из норки…
Как так не помнишь, что ты, Саня?
Ах да, мы не были в Нью-Йорке…
Шмотьё, жратва, аппаратура,
Бери в кредит, отдашь частями –
Вот это сервис, вот культура!
Как жаль, мы не были в Майами…
А как в кино крутили порно,
Как червяков каких-то ели?
Прости меня, прошу покорно,
Ведь мы же не бывали в Дели…
А я плевал на их витрины,
Мне ближе наших пьяниц рожи!
И пусть мы не были в Турине,
Зато мы были в Запорожье!
Летом 89-го с другом Сашей мы отдыхали в доме отдыха на Днепре недалеко от города Запорожье. Путёвку нам устроил его дед, который работал там на автозаводе. Там познакомились с девчонками – поварихами и рассказывали им разные истории, как мы якобы бывали в разных странах. Они верили, потому как мы – москвичи, и им казалось, что для нас это всё реально возможно. Конечно, девичьи сердца были покорены!
_________________________________________
ЗдорОво, Шура, заходи, поговорим,
Мы выпьем кьянти, а потом откроем граппу.
За Колизей, за Ватикан, за вечный Рим,
За то, что видели вчера живого Папу.
Сориентируемся мы на местности,
По карте города проложим путь,
Чтоб на ступенечках Испанской лестницы
Смогли спокойно посидеть и отдохнуть.
Пойдём бродить по Риму с самого утра,
Сперва заглянем в Ватиканские музеи
И поглядим на город с купола Петра,
Ну а потом пойдём пешком до Колизея.
На Пьяцца Попполо сидят рагацции,
Мы к ним спокойно и неспешно подойдём,
Мы скажем "прего" и мы скажем "грация",
А "ва фанкулло" мы оставим на потом!
Теперь вино мы различаем по годам,
Мы пьём теперь английский джин, шотландский виски.
А вот в Тюмени жрали литрами Агдам
И пили залпом чистый спирт в Ханты-Мансийске.
Кто мог сказать тогда, на Крайнем Севере,
Что доведется Капитолий посмотреть,
Что будем пиво пить в кафе Трастевере
И под гитару песни итальянкам петь?
За 8 лет всего как изменилась жизнь!
Что было бредом – то становится возможным.
Нас ждут Венеция, Неаполь и Турин,
Но вряд ли снова мы увидим Запорожье…
Немного нарушу хронологию. Эта песня была написана много лет спустя после предыдущей, когда мы с Сашей и ещё одним нашим другом Кириллом волею Судьбы оказались в Италии и 1,5 месяца обучались маркетингу и менеджменту в университетах Рима и Турина.
С учётом последних событий, последняя строчка актуальна до сих пор. К сожалению…
_________________________________________
Степь, да степь кругом,
Путь далёк лежит.
В той степи глухой
Замерзал ямщик
Снег кончил мести, но мороз всё суров,
Кругом только степь, без конца и без края.
Страна холодов и жестоких ветров,
Где нет полосатых дорожных столбов,
И где здесь дорога к рассвету –
Никто не узнает.
В степи чьи-то сани пурга замела,
И лошадь хрипит под ударами плети.
Как жаль, что мы не ощущаем тепла
Поскольку здесь дует устойчивый
Северный Ветер.
Послушай, ямщик, ты уже обречён,
Ты бьёшь свою лошадь в надежде на Бога,
Но только Господь здесь как раз ни при чём,
Ты пропил свой крест, и твой кнут за плечом,
Ты сам виноват перед Богом,
Что сбился с дороги.
А в небе сияет диск полной луны,
Как холодно в этом таинственном свете…
И мы никогда не дождёмся весны,
Поскольку здесь дует устойчивый
Северный Ветер.
А там, впереди, есть деревня в ночи,
Но ветер в лицо заглушает все звуки.
Поэтому тут уж кричи – не кричи,
Никто не услышит, не слезет с печи,
Напрасно ты греешь замёрзшие
Синие руки.
И чуда не будет, надежда груба,
Наивны мечты о тепле и о лете,
Ведь ветер в лицо – это наша Судьба,
Холодный и жёсткий устойчивый
Северный Ветер.
_____________________________________
Вот день прошёл, мы снова у костра,
Забывшись от забот и потрясений,
В душе у нас – потоки откровений,
Так будет до рассвета, до утра.
И снова день, холодный и осенний,
На небе хмарь, и льёт, как из ведра.
А ночью туч не видно, всё во тьме,
И холода почти не замечаешь,
Костёр горит, ты рядом отдыхаешь,
Не думая о будущей зиме.
Тебе тепло, и напрочь забываешь
О том, что кое-где повыпал снег.
А днём всех заедает суета.
Мы ночи ждём, как будто избавленья
И гоним прочь тревоги и сомненья.
Но где же ты, ночная доброта?
И где души прекрасные стремленья?
И легче быть подобием крота…
_____________________________________
Я стоял как-то раз у себя на балконе
И смотрел в бесконечную синюю высь,
Где на чистом до рези в глазах небосклоне
Еле видимым светом планеты зажглись.
Я почувствовал, словно во мне натянулась
Та струна, что даёт удивительный звук.
Будто там, наверху, вдруг окно распахнулось,
И посыпались рифмы из ласковых рук.
И пока облака проплывали над крышей,
Ослепительно чистые как никогда,
Захотелось мне прыгнуть чуть-чуть выше крыши,
Вместе с ними лететь неизвестно куда.
И я прыгнул, и я с головой окунулся
В удивительно чистый пронзительный мир –
Ощущенье такое, как будто очнулся
После долгого сна в лабиринтах квартир.
Я дышал свежим ветром легко, полной грудью,
Я парил рядом с солнцем, я был невесом.
А внизу проплывали деревья и люди.
И сверкала река серебристым хвостом.
Но разбились мечты. Оборвалась струна.
Снова – серость и сырость квартир.
Я полжизни отдам, чтоб очнуться от сна
И вернуться в тот сказочный мир.
_________________________________________
Грохочет на юге за лесом гроза,
И ветер становится жёстче и злей.
Вот капля, а может быть, это слеза
Стекает по жёсткой щетине твоей.
Усталость и жажду ты должен забыть,
Ведь времени может уже не хватить,
Спеши, про себя постоянно твердя,
Что необходимо успеть до дождя.
Успеть до дождя.
Назло неудачам, богам и судьбе
Ты вышел давно в этот трудный поход.
Теперь ты обвыкся, и всё при тебе –
Рюкзак за плечами, и компас не врёт.
Ты шёл очень долго на север и в ночь,
Прости, что тебе я не в силах помочь,
Спеши, про себя постоянно твердя,
Что необходимо успеть до дождя.
Успеть до дождя.
Дождь – это холодная ночь без костра,
Размытая к чёрту дорожная твердь,
Глухая тоска и беспочвенный страх,
Дождь – это болота, трясина и смерть.
В дождь кажется, что наступила беда,
