Loe raamatut: «Кара Булганака. Роман», lehekülg 9
Глава 13. Монолог каменоломен. Кто я?
Я не могу проснуться…
Меня что-то держит, что неизмеримо громаднее меня! Когда оно меня захватило? Оно невидимо и недоступно. И кто или что оно? Но я словно во сне, уже долгие и долгие годы…
Я горю грозным, неистовым пламенем или растекаюсь неподступно сакральной водой… Возношусь дыханием забытого священного ветра или засыпаю потерянной землей?
Я ничего не понимаю!
Где я? Куда я попал? Что со мной? Кем я был раньше? Лишь смутные обрывки воспоминаний тревожат мой воспаленный разум и окончательно сбивают с толку. Ибо совместить эти фрагменты с действительностью не представляется возможным, и лишь вызывает полыхание сумасшествия!
Я качаюсь в море обворожительного света… Я помню колыбель. Большие, с полмира, теплые руки матери и ее ослепительную счастливую улыбку.
Потом какое-то темное помещение с тусклыми светильниками культового характера… Здесь курится особенная атмосфера с незабываемым терпким запахом благовоний. Мелькают какие-то пластичные тени, доносятся звонкие голоса. Я смотрю в потолок, с мозаикой какого-то странного усмехающегося божества… Он будто подмигивает и зовет меня! Ко мне приближаются смутные фигуры… Картинка исчезает.
И вот я уже в Прекрасном Саду, все сверкает и переливается, залитое утренней благодатью. Я преисполнен силы и невыразимой Любви! Словно у меня распускаются невиданные горящие крылья, и я готов лететь…
Я жду Ее – мою единственную, несравненную Возлюбленную! Час свидания близок. Она должна скоро придти… Я весь пламенею в сладком томлении ожидания. Сердце выскакивает из груди. Взор туманится от бьющего фонтана невыразимого Счастья! Прелестней Ее нет ничего на свете и она принадлежит мне! Она словно оживший Цветок… Богиня в человеческом облике! И вот она появляется, словно изумительный Рассвет несказанной Красоты! Подлинное Чудо этой Жизни! Необъяснимое Совершенство в женской плоти… Мы радостно мчимся навстречу друг другу, бросаемся в объятия, кружимся в чарующем танце! Я касаюсь ее восхитительного Тела, ее волнующих алых губ…
Теперь я в тесной комнате или в огромном великолепном зале – неясно! Пространство будто изменилось, вывернулось, нарушив все законы, в причудливом шутовском карнавале. Здесь все не так!
Стены кажутся беспредельной зеркальной перспективой, простор – тесным сжимающим интерьером, верх – низом, центр – завораживающей пустотой…
В середине высится не то непонятное орудие, не то гротескный механизм безумных ученых. Все это завлекающе притягательно крутится, как танцующая ящерица, блистая бронзовыми деталями, и цветными стеклами, щупальцами колышущихся труб и острыми гранями фантастического корпуса. Живая небывалая Машина! Торжество дерзкой мысли и тайных учений. Глубинное Откровение! Она как огромная волна, вздымается и вращается, замирает и пропадает, меняя Реальность. Ее движения полны тайного смысла и непередаваемой грации, и завораживают, как апофеоз мистической феерии… Само существование меняется, выкатывается в желтовато-коричневый свиток и читается как зашифрованный текст… Она смотрит пронзительным огненным взглядом, как суровая древняя богиня! Она видит меня насквозь, я ничего не могу утаить – ни мысли, ни чувства! Я словно на суровой и беспощадной Исповеди…
Я вижу что-то запретное… Тайны Жизни или сорванный лживый покров Мира. Странные и не совсем понятные картины проносятся передо мной! Сзади меня незаметно вырастает человек в строгом узорчатом облачении… Похожий то ли на жреца, то ли на опального ученого. Он что-то предлагает… Говорит, что я один из немногих, кто сможет это…
Я проваливаюсь куда-то. Небо полыхает огнем… Реальность яростно пылает и свертывается как подожженный лист бумаги. В клубах черного дыма мечутся разгоряченные воины, сверкая доспехами… Горы и холмы из человеческих тел, ощетинившиеся копьями и колышущиеся щитами, качаются как великаны, опрокидывая врагов и осыпаясь мертвыми людьми, как пожухлыми осенними листьями.
Боевые раскрашенные колесницы наскакивают друг на друга, расшибаясь вдрызг, ломая колеса, человеческие кости, разрывая мышцы как тряпки, раскраивая черепа… Истеричное ржание лошадей порой перекрывает людские крики, звуча адским, сотрясающим хором. Вокруг в диком плясе идет бесконечная рубка человеческой плоти.
Будто пылает темный огонь хищной, голодной разверзшейся преисподней, жадно пожирающей людей… Мой конь убит, я сражаюсь в пешем строю. Мой белый плащ весь в крови. Я уже не понимаю в моей или чужой… Я почему-то спокоен и вращаюсь как инструмент в чьих-то могучих невидимых властных руках…
Я делаю не то, что хочу! Я убиваю своих, свое племя людей! Яростно, зло, вдохновенно… Я режу и колю, рублю сплеча, разрывая чьи-то уникальные жизни. Почему я зову их врагами?
Я делаю это против воли или это наоборот, мое исконное глубинное желание, вырвавшееся, наконец на свободу? Ничего не разобрать… Бурей проносятся лица, части тел, сверкающее оружие… Все кружится в гипнотическом беспощадном ритуальном танце…
Я вижу, как массово гибнет жизнь. Что это? Кому это надо? Что здесь сеется? Кто этим живет? Чьи мы пешки? Чья безумная кровавая забава?
Уютный зал. Здесь собрались самые мудрые и достойные. Идет горячий спор о судьбе… чего-то очень важного, если не самого главного. Мы страстно обсуждаем положение дел и не можем придти к согласию.
Былая Гармония осыпается как краски на старой картине… Свет начинает блекнуть. Что-то темное, зловещее, как жало скорпиона, вплывает из заброшенного угла…
Мы ничего не замечаем, страстно увлеченные сами собой. Мы словно горим неровным рваным пламенем.
Куда меня пригласили? Я иду по узкому коридору. Кажется, из придворных покоев, я уже ушел куда-то глубоко под землю… Говорят, здесь есть храм, скрытый далеко вниз, за известной системой каменоломен, где наши рабы режут камень для строительства домов. Меня пригласили друзья встретиться именно там, в священном месте… У них есть решение. Все наконец встанет на свои места! И мы обретем былое могущество!
Я прохожу несколько тесных проходов с факелом в руке, но не могу никого найти. Везде каменная забытая пустота. Что это за место? Здесь вообще нет ничего человеческого. Только могильный холод и серый скорбный камень гробниц. Я петляю по темному Лабиринту, идя по знакам на стене…
Выхожу… в небольшую освещенную блеклыми лампадами комнату. Ощущается чье-то присутствие. Но я никого не могу разглядеть. Я хочу пойти дальше. И тут словно огненная молния пронзает меня в спину…
Я замечаю сзади зависшую густую Тень… Откуда-то словно из стен, появляются смутные фигуры. Я пытаюсь оглядеться, понять… Но еще несколько полыхающих ударов рвут меня на части!
Я падаю, роняю факел, что-то теплое и липкое на руках. Это моя кровь…
Реальность раскалывается как разбитое зеркало… Все чернеет и исчезает. Я лечу вниз, в жуткую хохочущую бездну….
Теперь я здесь? Где? Я до сих пор не могу понять. Словно меня закрыли в темнице или похоронили заживо, с невидимыми стенами из каменной светящейся Пустоты – их не видно никак, но они прочнее любой скалы. Мне не выйти? Я просто свечусь блеклым огнем! И медленно кружусь как в зачарованном танце. Я вижу невразумительные яркие картины. Свои или чужие? Может это просто фантазии, и я обычный Камень? И ничего больше нет… Я чувствую, что я могуч! У меня крепкое громадное Тело… Я ощущаю скрытую небывалую мощь Духа! Но я будто скован страшным неразрывным заклятием, необъяснимой громадной силой. Словно я пребываю в каком-то глубоком опиумном сне.
Или я потерянно куда-то лечу, не успевая осознать происходящее. Нет ни красок, ни образов, ни оснований и ни одного звука. Нет какого-либо пространства. Нет ни своего, ни чужого. Нет «там» и «здесь»…Нет ничего.
Потом я вижу странных существ, проникающих ко мне – копошащихся, бегающих, сражающихся. Непонятно зачем?
Они чем-то похожи на меня, но в целом замысловато другие… Как маленькие ожившие загадки.
Они тоже – обрывки воспоминаний или причудливых сновидений?
Что им нужно?
Во всяком случае, я уже не совсем один. Они уйдут? Или останутся? Или станут мной? Мы все сольемся в единый монолит? Для каких целей? Во что мы еще превратимся?
Глава 14. Когда все тропы заканчиваются…
В штабе, находящемся почти в самой глубине катакомб, горят блеклые, подергивающиеся от сквозняка светильники из снарядных гильз. Причудливые гигантские тени пляшут на изломанных стенах. Голоса звучат надтреснуто, как вспыхивающие в огне чужеродные элементы. Осунувшиеся лица командиров кажутся угрюмыми масками обитателей темного мира. Нависшие глыбы, кажется, становятся все ближе и сжимают все живое яростно и необратимо. Мрак колышется за порогом, беспредельным хищным морем. Здесь собрались на срочное совещание старшие командиры.
– Это немыслимо! – оцепенело, как камень, на несколько секунд застывает Светлосанов, погружаясь в тяжелые размышления, – Я мог представить что угодно – взрывы, блокаду, штурмовые диверсионные группы, провокации, предателей, но не такое!
– Нарушение Женевских конвенций, – мрачно констатирует Гогитидзе, – и вообще всех правил и законов человеческих! Людей, солдат как грызунов травить! Никакого воинского достоинства и кодекса армейской чести! Выйду – всех перережу! Это же надо такое творить… В голове не укладывается!
– Такого мы точно не ожидали! – мрачно и зло покусывает губы Елкин, – Немцы не перестают удивлять в своей извращенной жестокости! Поразительная гибкость ума «культурного цивилизованного» народа! Гений германского духа! Такого изуверства в истории, пожалуй, еще не было…
– Тем хуже для них! – распаляется Светлосанов, – Наша кара будет грозной и беспощадной! Заплатят за все…
Теперь понятно, зачем они входы взрывали и нас замуровывали! Чтоб банально задушить как хорьков в запечатанной норе! Какой полет европейской просвещенной мысли! Какова стратегия! «Шедевр» военного искусства. Вояки, мать их… Просто как какая-нибудь пухлая Гретхен, у себя на кухне травит грызунов… Стерильно и практично!
– Трусливые шакалы! – закипает Гогитидзе, – В открытом бою, даже неравном, не могут нас одолеть, так они такими подлыми методами решили нас извести… Жалкое отродье! Это не солдаты! Не воины… Сборище тщедушных мерзких пауков!
– Это все от страха, – задумывается Елкин, – боятся они нас! До смертельного ужаса… Уж и стреляли всем калибром, какой возможен, и взрывали чем могли – нам все нипочем! Теперь решили перейти последнюю грань… С кем мы вообще сражаемся? Это точно не люди, а бесы, монстры какие-то! Тут и в сказки про нечисть махровую поверишь… Как она принимает человеческий облик!
– Это Чернота, Зараза рода человеческого, – гневно выдает Светлосанов, – а действует очень эстетично, по-европейски – не пачкая руки кровью… Газ пустил – и гора трупов. Быстро, эффективно и надежно! Экономия и сохранение ресурсов! Практичный немецкий менталитет… Вся их суть! Садистский «здравый смысл»! Фашистская людоедская кухня. Когда другой человек, неариец, просто мясо на разделочной доске… Да, схлестнулись мы с темным вероломным Ураганом из самых потаенных глубин Преисподней…
Каковы наши потери?
– В принципе, могло быть гораздо хуже, – докладывает Елкин, – по степени распространения и объему закаченного газа. Спасли своевременные и грамотные действия личного состава. Не было ни паники, ни опасной суеты. Быстро среагировали и во время приняли надлежащие меры.
Отдельное спасибо медикам, они в минуты сориентировались, работали профессионально и хладнокровно, быстро раздали солдатам марлевые маски. Часть отряда одели противогазы, хорошо, что не выбросили их раньше за ненадобностью. Большой катастрофы удалось избежать…
Тем не менее, больше всего пострадал госпиталь, он был ближе к выходу, и вся масса отравляющего газа обрушилась на него… Даже маски не помогли! Раненые двигались медленно… И почти половина раненых задохнулась!
Среди здоровых бойцов потери единичные, еще около 2—3 десятков отравленных – они сейчас в медсанчасти. Врачи говорят, скоро поставят их на ноги, вернут в строй. Мехбала Нуралиевич сейчас там работает, мы не стали его на наше совещание отрывать… Посты почти все целые. Газ фашисты закачивали чуть дальше от входов, через пробитые отверстия – опускали шланги от компрессоров, шашки кидали в щели и гранаты с дымовой удушающей начинкой.
Часов шесть точно заливали каменоломни этой ядовитой гадостью… Если бы растерялись в первые мгновения, не сообразили, что как следует делать – могли бы погибнуть все, только мы опять выстояли!
– Что ж, и эту коварную атаку фашистов мы сумели отразить, – оживающее сверкают в полутьме глаза Светлосанова, – пока… На сегодня! Но враг на этом не остановится… Что это за газ?
– Непонятно, – задумчиво хмурится Гогитидзе, – у нас химиков специалистов нет… Но кое-какие выводы сделать можно. По характеристикам он не похож на все известные боевые отравляющие вещества, то есть газы… Скорее всего это экспериментальная смесь с присутствием фосгена!
Он обжигает глаза до полной слепоты, вызывает режущую боль в груди, разрывающую рвоту, кровотечение в легких, горловые спазмы и как следствие – мучительную смерть…
Гремучий состав изобрели немецкие прогрессивные умы! Постарались!
Нет предела фашистскому змеиному рассудку! Все новые жертвы ему нужны и воплощение всех его преступных мрачных фантазий! Сатанинское развлечение… Не иначе!
– И как мы будем с этим бороться? – обводит всех цепким взором Светлосанов, – Противогазов мало, и они рассчитаны на час, максимум два, работы, потом начинают пропускать газ… Марлевые маски при нескольких часах химической атаки, становятся, просто бесполезны. При таком раскладе – 3—4 дня и нас всех передушат… как грызунов в яме, даже без боя!
– Не все так страшно, командир! – отзывается Гогитидзе, – Эти газы – больше психологический эффект, хитрый ход. Напугать, подавить, деморализовать… Принудить к сдаче! Они уже в щели листовки кидают пачками! Только мы не сдадимся! Не за тем мы сюда в каменоломни спустились, чтобы с поднятыми руками потом наверху красоваться! Не достойно это воина доблестной Красной Армии! Мы будем сражаться… Дальше и с еще большей силой и яростью! Как львы…
– Каким образом? – не понимает Светлосанов, – И какие львы, Валериан, в нашей-то ситуации? Дать последний бой? И конец отряду?
– Наш последний бой, Миша, в Берлине будет! – твердо чеканит Гогитидзе, вперив в командира упрямый словно каменно-монолитный взгляд, – И не раньше… У нас дорога длинная впереди, и никакие временные препятствия не должны нас останавливать!
– Что-то я тебя не понимаю, Валериан Сафронович! – восклицает Светлосанов, – Ты о чем вообще? Нас газом травят… Нам бы завтрашний рассвет у входа увидеть, или этот огонек лучины хотя бы, а ты о далеком будущем планы строишь! Поясни…
– Охотно! – оживляется Гогитидзе, – Порой и волк своей тени испугаться может… как говорят у нас в Грузии! Весь этот газ – больше буффонада, дешевый цирк, отвлекающий маневр. Опасность есть, но не такая значительная, как мы ее себе нарисовали!
Первое. Газ легкий, летучий, уходит вверх к потолку. Внизу остается пространство чистого воздуха примерно 20—30 сантиметров. Дышать можно! Многие из наших бойцов так и спаслись, упав на землю, вырыв ямку и накрывшись шинелью… Вспомнили время проведенное за партой в училище, хорошо учились, молодцы! Благополучно дождались окончания газовой атаки, без каких-либо серьезных последствий!
Второе. Газ не идет в глубину катакомб, держится только у входов и на верхнем ярусе. Караулы в противогазах и все наши посты могут по-прежнему контролировать всю территорию верхних галерей, меняя защитные маски…
И мы уже эвакуировали госпиталь и других службы вниз, ближе к нам, в безопасное место.
Третье. Техники продумают систему вентиляции – пробьют отверстия, чтобы газ выдувало наружу… Ребята уже работают.
Ну и четвертое. Просто перекроем брезентом, плащ-палатками, другими подручными материалами проходы верхние ярусы, будет наподобие газоубежища… Просто и надежно!
Конечно, часть газа будет проникать, а воздух в наших каменоломнях и без того спертый и тяжелый, особенно в глубине, но катастрофической ситуации я не вижу!
– Ну, комиссар даешь! – облегченно выдыхает Светлосанов, – Просто к жизни возвращаешь! Как гора с плеч! Спасибо тебе, за ум проницательный и трезвый анализ обстановки. А то я уж думал, все… Корабль наш каменный ко дну пошел!
– Рановато, товарищ командир! – радуется Елкин, – Мы еще повоюем! Пусть фриц думает, что мы умираем здесь! А мы неожиданно и скрытно ему удар нанесем, да такой, чтоб захлебнулся изверг, в собственной черной крови! Хотели нас переиграть вероломством преступным, а мы по всем правилам военной науки, штык в горло всадим! Докажем, силу и умения Красной Армии! Полетят фашистские клочья по всей крымской степи!
– Да, ты прав, – светится азартом Светлосанов, – нужна крупная операция, засиделись мы что-то… Разберемся с газоубежищами, изучим обстановку наверху и нападем всем гарнизоном! Это и дух солдат поднимет, и жизнь вдохнет в это мрачное царство! Комиссар опять прав, наша дорога длинная!
– Может она вообще бесконечная! – задорно замечает Гогитидзе, – И пути человека нет предела? И это наша судьба – выравнивать, спасать, охранять, беречь? И иначе никогда не будет? Испокон веков мы сражаемся в одной Битве – Добра и Зла, Света и Тьмы, Жизни и Смерти…
Будет ли у нас когда-нибудь финал всего этого? Никто не знает…
– Все маски когда-нибудь падают, Валериан Сафронович! – мягко и мечтательно произносит Елкин, – И карнавал заканчивается! Все имеет начало и конец… Так и с нами будет. Раньше человек не мог представить, что он будет летать как птица под облаками, или ездить быстрее лошади, или, что помимо огня в домах будет другой свет…
В нас безграничная сила кроется… Мы все сможем! Человек – хозяин этого мира, и нам никакие боги-диктаторы или тайные силы, пытающиеся управлять им – не нужны! Это наш дом!
И непрошенные гости с агрессивными намерениями найдут у нас только стволы оружия, остро отточенные клинки и праведный гнев…
– Люди должны быть свободны и равны! – вдохновенно говорит Светлосанов, – Все верно! Тираны нам не нужны ни в какой форме – ни в духовной, ни в физической. Любая жизнь должна развиваться, лететь, цвести… Это первая и последняя заповедь!
– Я не об этом, – улыбается Гогитидзе, – Это очевидные для нас вещи… Я о том, что у каждого своя роль на сцене театра этого мира, и человек может быть только человеком и никем другим! И делать то, что ему отмерено. Как и все остальные живущие…
«…И море не пускает рыб наружу,
Не позволяет выплывать на сушу.
И не приемлет тех морское дно,
Кому на суше обитать дано.
Так должно быть, и жить до самой смерти
В пучине рыбам, а зверью – на тверди!»
Это Джалаладдин Руми, персидский поэт
То есть четко следовать уставу Природы и исполнять свои обязанности согласно существующем виду! Может, от нас скрыто что-то еще?
– Кто знает, Валериан Сафронович, – улыбается Елкин, – может, мы найдем способ меняться? Вплоть до биологии? Как оборотни в легендах или маги разные? Только на научной основе… Прогресс – великая штука! Если осознать, что границ нет и это только условная линия, мы действительно сможем все…
Вот и эти каменоломни, тоже не просто так… осада и бои! Прежде всего, испытание Духа и всех основ нашей сущности и тренинг для будущих горизонтов!
Глава 15. Каменная рана… Подземный Госпиталь
Тьма, кажется колышется едва заметными волнами, как волны ночного моря… В затерянных недрах катакомб редкими огнями, будто раскаленные угли догорающего костра, горит жизнь подземного госпиталя. Там, где камни словно сливаются в единое непробиваемое полотно мрака пробивается пронзительным пламенем маленький островок трепещущего живого… Без устали, без времени, меж грубых лежанок с перебинтованными пациентами крутятся, как заведенные, врач Макогон и его жена Галина. Им помогает военфельдшер Михаил Скитневский из госпиталя Гусейнова.
– Ну что у нас еще на сегодня? – вытирает руки Макогон, – Время словно остановилось…
– Плановые перевязки и две операции вновь поступивших, – отвечает Галина, – легкие осколочные ранения. Как нам это удается – оперировать, в наших условиях, сама не понимаю… Стараюсь не думать.
У троих высокая температура, простуда, у пяти пневмония прогрессирующая, надо провести дополнительные процедуры. В целом, без особых происшествий, все как обычно!
– Миша, как с перевязками? – оборачивается Макогон, – Успеваете?
– Мы с Татьяной Моисеевной почти всех обработали, осталось шесть… – докладывает Скитневский, – Управимся быстро!
– Отлично! – оглядывается вокруг Макогон, – Проверьте потом остальных, у кого стабильное состояние. Может жалобы какие-то есть или вдруг что-то обострилось внезапно. Они все почти в полузабытии находятся, могут не заметить. Вчера из одного ефрейтора кровь полилась ручьем, рана открылась, а он ничего, лежит в потолок смотрит и еще тихо напевает что-то… Люди как под гипнозом каким-то подземным. И куда нас занесло?
Надо еще помещение прогреть насколько возможно. Холод страшный. Никак несовместимо с медицинским блоком.
– Да тут не только с медицинским, а просто с человеческим обитанием никак не пересекается! – вздыхает Галина, – Глубокая черная могила! Ничего живого… Смерть, кажется, так и дышит в затылок. Черная хищная опасная Пустыня! Не могу я здесь привыкнуть, все чужое и непредсказуемое. Жутко…
– Может мы и нужны здесь? – восклицает Миша, – Вот мы и боремся с этим беспредельным Мраком! Это и есть Миссия Человека! Всегда так было!
– Иногда надо опираться на разум и рассчитывать свои силы, – отмечает Макогон, – и не брести вслепую…
– По-вашему, мы не контролируем ситуацию? – поднимает озадаченный взор Миша, – Все безнадежно?
– Не знаю… – грустно вздыхает Макогон, – Мы делаем, все что можно и даже больше… Но мне кажется, мы смутно представляем, с чем столкнулись!
– Не понимаю, о чем Вы, – отзывается Миша, – О том, сколько примерно немцев вокруг нас и какие части, мы имеем представление. И вполне можем выстроить стратегию боя… Да, приходится очень трудно, враг силен! Но в целом, каждый знает, на что идет.
– Мир гораздо глубже наших обычных представлений об окружающей реальности… – сообщает Галина, – Здесь, у нас, сошлись в битве скрытые силы, которые нам не дано вообразить! А мы – только орудия, инструменты…
Конечно, мы сделаем все, что в наших силах и если потребуется, пожертвуем собой. Но мы должны четко понять, что столкнулись с чем-то, что выходит за рамки человеческого сознания. Оно нас призвало, оно нас ведет, и неизвестно, чем это для нас закончится. И корни этого сражения уходят во мрак времен…
– Если честно, я ни черта не могу понять из ваших мистических недомолвок, -усмехается Миша, – Что именно вы хотите сказать. Все это антинаучно.
– Наука – это лишь временной фрагмент непостижимой Мозаики существования, – поясняет Макогон, – То, где мы находимся – это земля древних цивилизаций, очень мудрых и могущественных. И что-то здесь пробудилось! Чему нет словесного и понятийного объяснения. Это можно только почувствовать, и Это явственно ощущают все, кто здесь находится, только боятся признаться и себе, и другим, что не выглядеть в нелепом свете…
Мы все захвачены некой Забытой Силой, пришедшей из каменной Глубины. И шансов вырваться, у нас, возможно уже нет…
– Олег Андрианович! – веселится Миша, – Извините, но Вам поспать надо… Похоже, Вы переутомились! Целый день на ногах, не присели… И Подземелье видимо на Вас плохо влияет.
– Некогда спать! – мрачно отрезает Макогон, – От нас зависят жизни этих людей. Где-то, чего-то не доглядим, и человек уйдет в небытие…
Человек – существо удивительное и загадочное! Нам открыта только малая часть самих себя… И у нас долгий путь! И я не сумасшедший, как и моя жена… Мы просто кое-что знаем из давних традиций наших иудейских предков. И храним затерянные знания, которые раньше освещали путь человеку!
– Любое знание имеет причудливое происхождение, – рассказывает Галина, – реальность, как ребенок, рождается в муках и противоречиях. Наше Настоящее складывается из многих и многих фрагментов, осколков Прошлого… И то, что стоит яркой завораживающей Картиной перед нами – результат безмерной цепочки самых разных Последствий, событий, чувств, мыслей, грез… Чтобы действовать эффективно сейчас, необходимо понимать, как на нас влияют все факторы прошедшего.
– По мне так все гораздо проще… – трет затылок Миша, – И не стоит так все усложнять! Жизнь открыта и прозрачно ясна как день… Что тут еще домысливать? И загонять себя в запутанные темные лабиринты отвлеченных упражнений разума, из которых нет выхода?
– Чтобы видеть Все… – объясняет Макогон, – Все возможные варианты развития событий. И понимать где ты, и что можешь предпринять!
– И самое главное – кто ты, в этом мире, – добавляет Галина, – И что с тобой может быть! Для этого и дано нам абстрактное мышление.
– Во всем мера должна быть, дорогие товарищи! – восклицает Миша, – Избыток ума тоже навредить может… Закрыть очевидные вещи пеленой заумного тумана! Зачем?
Должна быть практическая ясность – острая, как скальпель… А ненужные мысли только путают и уводят в сторону!
– Весь вопрос в том, – оживляется Макогон, – как найти то единственное направление мысли, которое выведет из вероломной сети ложных и фатальных путей… Это уже настоящее искусство!
– Как говорил кто-то из великих, «Человеку свойственно ошибаться…» – добавляет Галина, – В мирной жизни это еще проходит нормально… А вот на войне ошибки непростительны и необратимы. Ставка – человеческая жизнь. А это самое ценное, что есть на нашей земле…
– Ладно, пошел я перевязывать, – зевает Миша, – потом еще пофилософствуем, хоть отвлекает немного от нашего давящего подземного мрака! С вами интересно. Начинаешь непроизвольно задумываться обо всем…
Олег Андрианович! На операциях я буду нужен или Клаву Расщупкину прислать?
– Пусть Клава придет, – устало опускается на ящик-стул Макогон, – У нее как раз дежурство начинается. А ты отдохни немного, за сегодня уже набегался… У нас еще впереди работы хватит.
– Спасибо, Олег Андрианович! Я скоро… Чуток дыхание переведу и снова сюда… Дышать то тут трудней, чем на нашем старом месте. Воздух затхлый и вязкий какой-то, как будто протухшую кашу ешь и давишься! Голова кружится начинает… Эх, сейчас бы к морю! Окунуться разок и просто вдохнуть свежий солоноватый ветер, крик чаек послушать… Благодать! И все рядом – рукой подать. Вот какими гранями мир может повернуться!
– Все наши напасти временно, еще накупаешься, у тебя вся жизнь впереди, – улыбается Галина, – иди, отдыхай нормально, заступишь по графику. Нужно набираться сил, а то свалишься сам, пациентом своего же госпиталя.
– Не… Я не упаду! – с устало сонно хлопающими глазами, но твердо заявляет Миша, – У меня запас прочности еще ого го!
– Нет, дорогой, давай на отдых! – смеется Макогон, – Заслуженный, и без разговоров! А мы, будем к операции готовится…
– При факельном освещении – кто бы мог подумать! – тяжело вздыхает Галина, – Немыслимо! Это почти вслепую, с завязанными глазами!
– Это фронт, Галина, – бодро и по-армейски бросает Макогон, – война… Приходится делать то, что в мирной жизни кажется полным бредом или фантастикой… Если суметь открыть внутренние двери, скрытые ресурсы, пожалуй, мы сможем все! Только не всегда ключ подходит к замочной скважине. И дверь оказывается не той…
– С водой ничего неизвестно? – неожиданно спрашивает Миша, – А то мы к пределу подходим, запасы тают. Столовая ложка в сутки – это для здорового неприемлимо, а для больного и изорванного в бою, просто слов нет… Раненые сгорают! Еще немного – и перемрут все…
– Это ужасно! – сокрушается Галина, – В кошмарном сне не привидится. Я удивляюсь, как их организм еще борется, да и наш тоже…
– Воду ищут… – сообщает Макогон, – По всем катакомбам! Снаружи понятно, источников нет. Да и если бы и были – там не подойти. Каждая щель под прицелом – простреливается из всего что можно! Носа лишний раз не высунуть…
– И каковы шансы? – беспокоится Миша, – Что нас ждет?
– Шанс есть всегда, – твердо заявляет Макогон, – В каменоломнях, говорят, колодцев никогда не было… Может, попадется где-то водоносная жила. Поглядим…
– Может свои колодцы пробить? – предлагает Миша, – И все решится!
– Попробуем… – задумывается Макогон, – Но надо знать, где рыть… Здесь слой камня огромный и если промахнуться, можно всю жизнь копать и не найти ни капли!
– Но если воды не будет, – печально констатирует Галина, – тогда нам всем конец! Даже без боя и применения какого-либо оружия. Без еды еще протянем какое-то время, а без воды – верная смерть!
– Найдем воду! – ободряет Макогон, – Если мы с поверхности ушли, и от адского пекла спаслись, не можем мы так глупо от жажды сгинуть…
Судьбой нам другое предназначено.
– А что именно?
– Особый у нас путь… – погружается в раздумья Макогон, – Не зря мы здесь! Испытание это… Как посвящение своего рода.
– Больно жуткое какое-то! – откликается Галина, – И возможно ли человеческому существу такое пройти?
– Если мы Здесь, – уверенно продолжает Макогон, – значит, возможно! И по-другому никак!
– Нас так мало… – тихо и грустно произносит Галина, – А вокруг эта беспредельная голодная топь каменной Тьмы! Алчная Пропасть! А наверху – такая же тьма фашистов беспросветная… Иногда подумаешь, как мы вообще до сих пор живы!
– Вот именно! – торжественно заявляет Макогон, – Значит, какие-то силы Судьбы нас берегут!
– Ничего! Прорвемся! – распаляется Миша, – Скоро наши придут… И мы выйдем из этого мрака на свет человеческий!
– Уж поскорей бы… – вздыхает Галина, – А то все превратимся в такой же сумрачный камень! Оцепеневает все… И тело, и разум! Холодом могильным насквозь до костей прожигает, согреться невозможно. Как будто падаешь в смоляную вязкую пропасть… безысходную! И забываешь с каждым часом прежнюю жизнь, и что ты человек! Мрак высасывает, выедает сознание, постепенно и незаметно.
– Все пройдет! – утешает Макогон, – Может это нам предначертано… Может, выбрали нас! Может происходит тут что-то, самое главное… И мы должны выстоять здесь! Пройти все это…
– Это можно в целом о жизни человека сказать! – с почти детскими интонациями говорит Миша, – Мы рождаемся, чтобы что-то сделать, оставив светлый след на земле…
– Здесь совершенно другой мир… – смотрит куда-то во мрак Галина, – Как темное Зазеркалье! Порой не узнаешь саму себя, и не понимаешь, куда идти… Что с тобой будет и где ты окажешься – на свободе или в когтях гибели!
– Путь людей не прост… – заключает Макогон, – В отличие от других видов жизни. На нас лежит ответственность в сохранении Света в этом мире. Может, поэтому и забросили нас в это бездонное чрево Тьмы!
