Однако мимолётное счастье Хейвуда оборвалось едва оно успело вернуться. У дверей столовой стояли слуги. На их лицах читался ужас:
– Что произошло? – настороженно спросил Хейвуд.
– Мистер Бенет, вам не стоит этого видеть, – вышла вперёд одна из служанок.
– Я здесь хозяин, и мне стоит знать, что происходит. Мериэнн, оставайся тут, – сказал юноша и открыл двери. То, что он увидел, заставило лицо Хейвуда побелеть.
– Я тоже хозяйка! – запротестовала Мериэнн и вошла следом за мужем. На стене, где изображалось семейное древо, было написано слово «Убийца».
Это слово испортило практически всю стену.
– Это написано кровью, – робко ответила служанка, украдкой подойдя к Хейвуду.
– Но откуда могла взяться кровь? Ты же сказал, что никто из слуг не пострадал! – возмутилась Мериэнн.
– Так и есть, – практически шёпотом ответил Хейвуд. Губы практически не шевелились, а лицо напоминало маску. – Я лично проверял.
– Значит кто-то пострадал из наёмных рабочих, – предложила служанка.
– Этого не может быть. Я лично проверял, чтобы они получили сегодня оплату. Деньги получили все лично в руки. Никто не мог забрать за кого-то, – запротестовал внезапно появившийся в толпе дворецкий.
– Мистер Бенет, у меня есть предположение… – робко поднял руку мальчишка-слуга.
– Говори, – опять прошелестел Хейвуд.
– Дело в том, что у нас на обед должна была быть птица. И меня с утра отправили забрать на убой несколько кур. Однако, когда я зашёл в курятник, то обнаружил, что практически все куры были перебиты. Их искололи.
– Что? Но кто это мог сделать? Ты не видел каких-нибудь следов? – встревоженно выпытывала Мериэнн.
– Только это, – слуга протянул в руке пучок черных и достаточно длинных волос. – Видимо кто-то проник в курятник и натворил это. Но зачем надо было их убивать, если можно их было просто украсть? Значит кому-то нужна была кровь для этой шутки.
– Но кому нужно так шутить? Зачем портить стену и писать такой ужас кровью кур? Убийца! Это человек нам послания оставляет, что здесь среди нас есть убийца? – возмущалась Мериэнн.
– Я не знаю, – ретировался мальчишка-слуга, инстинктивно пятясь к двери.
– Если бы это был призрак, то не оставлял был пучки каких-то волос, – поддакивала служанка, которая находилась рядом с Хейвудом.
– Дай взглянуть на них, – резко ответил Хейвуд, тем самым напугав служанку. Мужчина схватил пучок волос в свои руки и, сжав их в кулак, чётко приказал. – Всех девушек с длинными чёрными волосами уволить. Я не хочу разбираться в этом гадком деле и выискивать виновницу. Рассчитайте их и сделайте всё, чтобы до конца своих дней их не допускали к работе в моём доме.
Очистите курятник и закупитесь новой птицей. Наймите новых служанок. А миссис Бенет отправьте в комнату и подавайте ей все блюда в комнату, тщательно проверяя. Охрана, я продлеваю вашу службу пока что до конца этого месяца. В комнату к Мериэнн допускайте только проверенных служанок, лекаря и меня. Госпожу не выпускать. Я вверяю её жизнь полностью вам.
Если кто-то будет жаловаться на плату, приходите ко мне, договоримся, но свою работу выполняйте с полной отдачей.
– Но постой, почему я должна прятаться в комнате, если это не призрак? Я не заложница! – возмущалась Мериэнн, пока слуги медленно подходили к мятущейся госпоже.
– Прости, но надо убедиться, что тебе ничего не угрожает. Потерпи до конца месяца. Это ради твоей безопасности. – извиняющимся тоном произнёс Хейвуд. – Наш брак начинался так хорошо. Мы решим эту временную трудность и всё будет как прежде.
– Позволь хотя бы сейчас позавтракать с тобой вместе прежде чем я пойду в заточение, – слегка жалобным голосом ответила Мериэнн. Мужчина глянул сначала на надпись на стене, а затем на свою любимую жену, на лице которой читалась мольба.
– Хорошо. Прости меня ещё раз, что так всё выходит. Я не хочу этого, – опустил голову Хейвуд в знак своего бессилия.
– Я так понимаю, что разговор о няне нам стоит отложить, – угрюмо ответила девушка.
– Именно так.
По дороге в комнату-чулан, Мериэнн зашла ещё в библиотеку, чтобы захватить с собой книги. Мысль о том, что ей придётся не выходить из своей комнаты, приводила её в ужас, потому она старалась взять с собой как можно больше книг, чтобы не сойти с ума от заточения. И делала она это намеренно медленно, чтобы продлить свою заканчивающуюся свободу.
Когда девушка всё-таки дошла до своей комнаты, то обречённо отворила дверь и, позволив сначала слугам проверить комнату, вошла в неё. Аккуратно положив книги на туалетный столик, девушка взглянула в зеркало и обнаружила в отражении, что что-то лежало на кровати.
Когда она обернулась и подошла ближе к кровати, то увидела, что это лежали аккуратно собранные листки, испещрённые чёрными чернилами, словно это были вырванные страницы из книги.
Девушка взяла один из листков и, пробежав глазами то, что там было написано, поняла, что перед ней сейчас лежали недостающие листы из дневника Хейвуда.
Глава 13
Мериэнн сначала начала читать дневник Хейвуда, который нашла ранее по дороге в дом. Она хотела разобраться сначала в том, что отложила ещё вчера, свалившись от усталости. Теперь у неё было предостаточно времени.
Она робко гладила тонкую кожу обложки. Листья были плотные. А переплёт был устроен таким образом, что можно было убрать некоторые листы и, вместо них, можно было вставить другие. Всё указывало на ценность этой вещи. Как материальной, так и его содержимого. Потому девушка немедленно приступила к чтению.
Однако что-то её смущало в этом дневнике. Несмотря на то, что здесь описывались всё, что было связано с Мериэнн, не было написано ни слова о призраке или пожаре. Все отношения, переживания, радость встреч, мысли, свадьбу – всё было слишком идеальным, будто дневник начали вести с того момента, как мистер Бенет познакомился со своей будущей женой.
Если бы не нынешние события, Мериэнн бы растрогалась от таких нежных слов, однако сейчас всё это вызывало другие чувства:
«Странно, как-то много неточностей. Будто с этого дневника вырвали страницы, которые были неподходящие для меня, и оставили лишь красивую картину, чтобы я примирилась с мужем.
Неужели призрак и пожар такие незначительные события, что их Хейвуд никак не описывал в дневнике? Довольно глупо было так делать. Но тогда что находится на вырванных странницах? И их так много. Кто их сюда положил? Не думаю, что это сделал Хейвуд. Но тогда кто?
Вдруг кто-то хочет меня о чём-то предупредить?»
Ознакомившись окончательно с дневником и не найдя ничего важного, Мериэнн приступила к чтению вырванных листов:
«Довольно странно начинать вести дневники в столь осознанном возрасте. Но если они нужны для того, чтобы вносить свои переживания и истории, то что ж, значит этот момент настал. Рано или поздно, но это должно было случиться.
Нет, речь не о дневнике. Речь о помолвке меня и Анжелики.
Да, я мистер Бенет. Я только что стал совершеннолетним человеком. Мой отец, Гарри Бенет, преподнёс мне самый главный, по его мнению, подарок.
Подарок заключается в том, что я теперь могу жениться на Анжелике, которая, бедняга, ждала три года со своего дня совершеннолетия, чтобы наконец-то обручиться со мной.
Я понимаю, что должен это сделать. Я знаю историю своей семьи и об особенности жениться на своих родственниках. Да, влияние наше немного поубавилось, однако мы до сих пор самые могущественные представители аристократии, и каждая знатная семья хочет откусить кусок с нашего пирога.
Потому я и должен пожениться с Анжеликой. Я, прямой потомок рода Бенетов. Меня с детства приучали к причудам нашей семьи. Я знал, что рано или поздно мы станем с Анжеликой супругами.
Мы росли с ней в одном доме, ещё когда был жив мой дядя Чарльз, отец Анжелики. Она старше меня на три года, и потому в детстве мы часто не могли найти общий язык. Девочкой она была агрессивной и своенравной, за что часто доставалось мне, пока никто не видел из взрослых.
Когда же я жаловался на её поведение, то меня просили понять её и не обращать внимание на такие очевидные и совсем неприятные моменты. Да, она прихрамывала и сутулилась. И некоторые дети из других семей, когда посещали нас, надсмехались над её уродством, которое было неприемлемо для знатных людей.
Но такова цена за чистую кровь Бенетов.
Много кто из нашей семьи страдал от различных недугов из-за этой традиции. Отец Анжелики, в последние годы жизни, как я знал из писем, выжил из ума. Мать Анжелики умерла во время родов. Как и моя мать. Мой отец хромал и имел достаточно хрупкие кости.
Это если упоминать тех, кто близок моему кругу общения. Практически у всех моих предков были проблемы, и редко кто из них доживал до приличного возраста.
Меня, к счастью, недуг Бенетов не тронул, лишь часто могу потерять сознание из-за своей чересчур выраженной эмоциональности.
Так вот, я знал, с чем имею дело. У меня и не было выбора, потому что я родился Бенетом. Возможно и мои дети унаследуют какой-нибудь не самый приятный недуг, однако такова судьба.
Для других людей такие слова явно бы прозвучали дикостью, однако я жил с этим ещё когда был младенцем, и потому всего лишь смирился и привык. Я знал, что рано или поздно эта агрессивная, сутулая и хромая девочка станет моей женой. Потому эта новость сейчас о женитьбе, увы, далеко не новость.
Когда ей исполнилось двенадцать лет, я, будучи девятилетним ребёнком, знал, что она уже способна стать матерью. Так мне объяснил отец.
Несмотря на свои недостатки, она была достаточно популярна среди мальчишек слуг. Я часто её видел среди мальчишек, как она вела их за руку, о чём-то шепча им на ухо. Если бы не её признаки недуга, она была бы вполне себе приятной девушкой.
Я же тогда ещё был совсем ребёнком и был попросту неинтересен ей. В такие моменты она попросту меня игнорировала.
Потом что-то произошло, после чего Анжелику отправили в поместье к своему отцу. С тех пор я её не видел. Мы редко с ней переписывались. В основном общались наши отцы, родные братья. Тогда ещё Чарльз Бенет шутил, что характер моей кузины стал ещё невыносимее, однако её ум и очарование заставляет забыть об её грубых манерах.
Два года назад не стало её отца. С тех пор она стала полноправной хозяйкой одного из наших поместий, где пробыла все эти годы, пока я рос и воспитывался здесь. Зачем нас разъединяли, я не знаю.
Но главное, сейчас, когда я стал наконец-то взрослым мужчиной, она наконец-то прибудет ко мне в имение, чтобы я сделал ей предложение, как подобает традиция. А затем смог жениться на ней.
Почему же я решил начать писать дневник о своей жизни? Дело в том, что, несмотря на то, что я знаю о своей невесте практически всё, она для меня остаётся совершенно чужим и практически незнакомым мне человеком.
Я переживаю о том, какая она будет. Ведь как только я стараюсь представить её, в моей голове всплывает то время, когда она была сварливой и грубой девочкой. Когда же я пытаюсь заставить себя вспомнить тот момент, когда она была чуть старше, превращаясь в маленькую женщину, то я вспоминаю, как я ей был безразличен, ведь тогда ей были интересны мальчишки-слуги.
Через две недели она уже будет здесь. А ещё раньше приедут её вещи и, самое интересное для меня, её портрет, с которым она не захотела расставаться даже при переезде ко мне.
Вот тогда я точно смогу вообразить себе её новый образ, который будет куда более правдоподобным, нежели то, что есть у меня сейчас в голове.
А сейчас я волнуюсь. Очень волнуюсь…»
Глава 14
«Наконец-то! Гонцы сообщили, что, если погода не испортиться и дождь не размоет дороги, то вещи Анжелики прибудут сегодня после обеда. А это значит, что я смогу увидеть портрет своей подросшей кузины. Это так волнительно!»
«Я увидел её портрет. То, что я увидел, вселило в меня надежду, что все мои волнения напрасны. Те моменты, которые я помнил о неё ещё с детства, разительно отличаются от того, что я сегодня увидел.
Поначалу я даже не мог представить, что портрет будет настолько огромен. Это была величественная картина. Не каждый дом мог вместить такой огромный портрет, поскольку его высота превышала рост обычного человека. А то, что было изображено однозначно захватывало дух.
Анжелика действительно изменилась и превратилась в красивую молодую женщину. На этой картине она гордо восседала на расписном стуле и смотрела с вызовом на художника. Создавалось такое ощущение, будто она проницательно всматривалась в меня, когда я разглядывал этот портрет, что даже засмущался.
На ней было роскошное, объёмное зелёное платье. Густые тёмные волосы были собраны в величавую причёску, а небольшую часть распущенных волос завили и уложили на левое плечо. Руки и пальцы были усеяны украшениями. Даже через картину я чувствовал, что это были драгоценные камни. Аккуратные тени умело скрывали её небольшой горб. Если бы я не знал о нём, то и вовсе не обратил бы внимания.
Она действительно выглядела на этой картине как истинная хозяйка владения Бенетов. Она поистине красивая женщина.
Я смотрел сегодня на это с облегчением и восхищением. По крайней мере у меня будет красивая жена. Да, характер у неё, как писали мне, не самый приятный, но это подобает её высокому положению. Я же, напротив, слишком мягок. Потому мы сможем дополнять друг друга.
Надеюсь, к этому времени я уже стану ей интересным. А если нет, то постараюсь привлечь к себе внимание своими манерами, чтобы она убедилась, что я уже не тот маленький девятилетний мальчишка.»
«Зачем мне эти страницы о его сестре?» – подумала про себя Мериэнн, однако любопытство брало вверх, и девушка продолжила читать.
«Сегодня она прибудет. Появление портрета успокоило меня, но, в то же время, взбудоражило и придало ещё большего страха. А вдруг я ей не понравлюсь? А вдруг мы не уживёмся? Волнуется ли она также? Видимо, она очень устанет с дороги. Надо проследить, чтобы всё было тщательно готово к её приезду.»
«Я не знаю, что я чувствую.
Прошла уже неделя с тех пор как Анжелика прибыла к нам, однако я до сих пор не могу с уверенностью сказать, что привык к её присутствию.
Дело не в том, что я слишком мягок и не привык к обществу женщин. Нет. Дело в Анжелике. Точнее, в её характере. Да, она обаятельна и умна. И хоть портрет немного и был приукрашен, я по-прежнему считаю её красивой женщиной.
Но её пороки…как будто то, что в детстве она проявляла уже она тогда, поощрялось и возрастало с удвоенной силой.
Она жестока по отношению к слугам.
Её покои находятся сейчас в западном крыле и часть слуг я передал ей. Но прошла всего лишь неделя, как некоторые из них отказываются служить ей. По их словам, за любую провинность она их бьёт.
Я бы и не обратил внимание на эти слова, поскольку наши слуги избалованы моим мягким характером и безразличием отца, потому они могли приврать для своей выгоды. Однако я сам вчера стал невольным свидетелем одной неприятной сцены.
Я пришёл к Анжелике, чтобы пожелать ей доброго утра. Я делаю это каждый день. Однако вчера я пришёл чуть ранее и, заметив, что дверь в комнату Анжелики открыта, смело вошёл туда и увидел следующее: моя кузина била по лицу служанку и обливала её водой. Несчастная отбивалась и просила остановиться.
Я потребовал объяснений. На что Анжелика ответила, что ей принесли воду для утреннего омовения слишком прохладной. Тем самым она хотела, чтобы служанка почувствовала, как неприятно умываться прохладной водой.
Побитая служанка ползла в мою сторону и, всхлипывая, просила меня заступиться. Я ласково сказал служанке, чтобы та могла выйти и привести себя в порядок. На три дня я освободил её от дел.
Когда я мягко сказал Анжелике, что это слишком жестокая расправа за такую мелочную провинность, то меня ждал лишь краткий ответ.
«Я хозяйка дома Бенетов. Все должны знать нашу силу.»
А сегодня утром, когда мы прогуливались по улочкам примыкающего к нам городка, к нам подбежала дворовая собака для того, чтобы всего лишь обнюхать нас. Анжелика её пнула в бок. Конечно же собака заскулила. На вопрос, зачем она сделала это, она ответила, что вообще бы растерзала бы эту собаку, будь у неё желание марать руки.
Я не могу понять такую жестокость. Глядя на сегодняшнюю сцену, я сразу вспомнил, как доставалось мне от неё в детстве – уже тогда она проявляла свой нрав.
Главная ошибка её отца в том, что он увёз девочку себе и отдал на воспитание добрым няням, а не отправил, как подобает, в школу для девушек знатного происхождения. Там бы она не была такой.
Она чересчур избалованна и высокомерна. И теперь, когда Анжелика чувствует власть и безнаказанность, она даёт полную свободу своим порокам.
Она также вульгарна в своих откровениях.
Уже на второй день пребывания здесь, мы уже знали, что её отец, ближе к совей смерти, уже не мог совладать с безумием и превратился в жалкое подобие. Он мочился под себя, забыл как есть, используя вилку или нож, кричал от постоянных кошмаров.
Я был в шоке слышать такие речи от молодой девушки, а моему отцу было больно слышать о подробностях болезни брата.
Но больше всего меня поражало не только эти откровения, выходящие из её уст, но и то, с каким упоением Анжелика об этом рассказывала и даже смеялась, будто находила это чем-то забавным.
Когда я остался наедине с отцом, то возмутился поведением совей невесты. На что мой отец лаконично сказал, что такова жизнь. Анжелика сильная и властная личность, потому она смотрит на вещи, которые меня шокируют, гораздо проще.
«Она будет хорошо править и не позволит относиться к себе, как к равному. Чего не скажешь о тебе. Иногда её усмиряй, если она будет позволять большего, однако не влезай чересчур в её разборки.
Станет матерью – будет добрее.»
Сейчас, когда моя голова свежа после такой неоднозначной прогулки, я могу заверить, что до сих пор не могу понять, как ужиться с этим человеком. Неужели сильный и властный человек должен быть таким как моя сестра?»
«Какая низость!
Я до сих пор не могу поверить в то, что только что увидел! Моя кузина. Моя невеста. Анжелика. Как же это низко!
Я много слышал жалоб от слуг и служанок, что она требует иногда выполнять такие вещи, о которых даже думать грех, но чтобы опуститься до такого?
Даже сейчас, выплёскивая свои эмоции на бумагу, я не могу полностью выразить то, в чём я её обвиняю!
Я вспоминаю как Анжелика, будучи подрастающей девочкой, интересовалась вниманием мальчишек-слуг. Я тогда не понимал, для чего ей это нужно.
А потом её внезапно отсюда увозят к отцу, который жил практически как аскет и нанимают ей кучу нянечек-женщин. Из мужчин лишь престарелый дворецкий!
Теперь у меня всё внезапно сложилось в единую картину, когда я увидел её только что в конюшне с местным парнем со спущенными штанами.
Какая мерзость! Эта особа вульгарна, жестока и развратна!
И она моя будущая жена уже через месяц!
Я не могу поверить в то, что жизнь сыграла со мной в такую мерзкую игру.
Хуже невесты не сыскать нигде. Но она единственная, кто продолжит наш род. Больной, безумный род.
Я потрясён до глубины души от такого унижения!
Сейчас она стучится в мою дверь и просит поговорить, а я не могу. Просто не могу.»
«Дворецкий, что ранее служил у моего дяди и Анжелики, а затем переехал к нам в качестве свиты моей невесты, рассказал мне одну занимательную вещь.
Чарльз Бенет, прежде чем впасть в окончательное безумие, временами становился жестоким человеком.
За ним и ранее наблюдались подобные грехи, однако моё искажённое представление о нём из детства напрочь стёрло всё дрянное с этого облика.
Но всё стало проявляться чаще, когда Анжелика стала подходить к возрасту шестнадцати лет. Ей часто приходилось запираться в комнате, поскольку отец мог без причины наброситься на неё и начать бить, уверяя, что в ней сидит тот же демон, что и в нём.
Вспышки гнева стали происходить всё чаще и чаще. Нянечки всячески защищали девушку, однако и они получали от него всё, что предназначалось несчастной.
Однажды Анжелике удалось постоять за себя. Чарльз обмяк и с тех пор он впал в своё безумное состояние окончательно. А его дочь, словно почувствовав силу, проявила себя как истинная хозяйка. Она распоряжалась всем так, словно её отец уже не существовал ни в её, ни в жизни слуг.
Анжелика заперла своего отца в просторную комнату и пристроила к нему слуг, которые следили за ним. Она с тех пор не навещала его, а лишь справлялась о нём через слуг. Даже когда отец умирал, она его не навестила.
Временами она и там могла проявить свой гнев, но со своими обязанностями она справлялась куда лучше, чем её недееспособный отец. Не каждый человек мог бы справиться с такими уловками судьбы.
Дворецкий жалел её и этой историей он хотел показать её с лучшей стороны. Он пытался объяснить, почему она стала такой, пережив не самое лучшее время.
А я из этого лишь услышал то, что она, возможно, унаследовала от отца его безумие.»
«Я поговорил только что об этом с отцом и просил его быть максимально честным. Как я и догадывался, её увезли от меня, поскольку уже тогда стали замечать, что она любит утаиваться вместе с мальчишками для своих увеселений.
Я признался честно, что не смогу признать её своей женой и не вижу с ней нашего совместного будущего.
Я рассказал ему о том, что пересказал мне дворецкий, не упоминая о нём. Говорил обо всех страхах, что она унаследует безумие дяди, поскольку все черты, которые были у Чарльза перед расстройством, она проявляет уже сейчас, хотя она ещё слишком молода.
Отец признался, что это действительно сильный аргумент и сам видит в ней этот неизбежный конец. Но то, что он сказал далее, повергло меня в шок.
Он видит в этом выгоду для меня. Мне стоит быстрее зачать с ней детей и, когда она окончательно впадёт в безумие, поступить с ней так же, как она сделала с отцом. Закрыть её в комнате и приставить слуг, чтобы за ней следили.
«Зато она не будет тебе мешать. Брак не запрещает тебе заводить любовниц. У тебя всё равно нет выбора. Тебе больше не на ком жениться. Она последняя из нашего рода. Увы, такова плата за чистоту крови.»
Таков был циничный ответ моего отца. Я не буду счастлив в этом браке. Такова наша судьба. Быть влиятельными, богатыми и несчастливыми.»
«Мой отец подхватил воспаление лёгких. Анжелика тоже заболела, однако в силу своей молодости, она быстро поправляется. Мой же отец до сих пор не может никак победить эту лихорадку. А ведь осталось всего несколько дней до свадьбы.
Он клянётся, что оправится к этому дню, чтобы провести Анжелику к алтарю и передать её в мои руки. А я молюсь лишь о том, чтобы случилось что-нибудь, чтобы смогло отменить этот ужасный день.
Я с ней до сих пор не могу полноценно поговорить. Обмениваемся лишь дежурными фразами и справляемся о самочувствии друг друга лишь потом, что так обязывает этикет.»
«Отцу стало совсем худо. Он умирает и подзывает меня к себе. Я не верю, что это происходит сейчас со мной.»
«Это действительно так. Он завещает мне состояние и благословит на брак. Он взял с меня обещание, что я женюсь на Анжелике во чтобы то ни стало и исполню собственный долг.
«Роду Бенетов нужны чистокровные дети. Не бастарды. Их можно завести после того, как станешь отцом чистокровных детей. Такова наша судьба. Ты – последний из рода Бенетов. Обещай мне.»
Я не могу отказать умирающему отцу, потому, пересиливая себя, я обещаю ему исполнить свой долг.»
«Только что ночью умер мой отец за один день до свадьбы. Я остался совсем один.»
Глава 15
«Это просто ужасно. Сегодня я хороню отца, а уже завтра я должен жениться на кузине.»
«У меня сейчас забрезжила надежда. Если мой отец умирает, то я должен придерживаться трауру год, а это значит, что я не могу в это время жениться. Это запрещено!
Нужно заговорить со священником об этом на похоронах при всех, кто будет присутствовать. В первую очередь я эту делаю для того, чтобы это услышала Анжелика.
Главное, чтобы священник не нашёл каких-либо лазеек для вступления в брак.
У меня будет время. Либо я найду отдалённую родственницу с нечистой кровью Бенетов. Кого-то из бастардов. Либо дам шанс Анжелике измениться.»
«Победа!
Несмотря на то, что сегодня день был наиболее отвратительным из-за похорон отца, но я всё-таки добился своей цели.
Отец Арчибальд сам подошёл ко мне, поскольку он обязан был нас завтра венчать. Я подозвал Анжелику, чтобы она слышала нашу беседу.
Священник говорил о том, что такое событие придётся отложить на год, по понятным всем причинам.
Я, как верующий человек, соблюдающий традиций церкви, конечно же был с ним согласен. А вот Анжелика, услышав это, лишь молчала. Но я видел по её лицу, что она явно озадачена.
Сейчас у нас состоится совместный ужин, не думаю, что наша беседа будет приятной. Но я выдержу, ведь главного я уже добился, а остальное я с лёгкостью переживу.»
«Да, как я и предугадал, она была недовольна. Конечно же она начала беседу первая, дежурно выразила соболезнования и перешла сразу к разговору об отменённой свадьбе.
У нас с ней и так отношения желают оставлять лучшего, однако сейчас мы чуть не перешли ту черту, когда могли лишь кричать друг на друга.
В конце она кричала, что она из рода Бенетов, и не позволит к себе такого отношения. На что я ответил, что тоже отношусь к этому роду, имея чистую кровь.
Мы были равны. А она не привыкла общаться с людьми, которые были ей одинаковы по рангу. Потому ей пришлось замолчать и демонстративно уйти в свои покои.
Только перед выходом она сказала, что чтобы я ни задумал, ничего у меня не выйдет.
Кто бы сомневался…»
«Это кошмар.
Я шесть месяцев искал ту, на ком мог бы жениться. Про чистую кровь я и не надеялся – здесь Анжелика права, у меня ничего не выйдет, она единственная, кто осталась в нашем роду.
Но и с бастардами всё куда сложнее. Мой отец оставил после себя пятерых бастардов. Мой дядя, одного.
Среди детей от бастардов моих дедушек не нашлось нормальных вариантов.
Казалось, что выбор достаточно внушительный, однако каково было моё разочарование, когда я узнал, что среди бастардов отца, у меня нет ни одного кандидата!
Три мальчика.
Девочка, которая приняла постриг.
Одна девочка умерла от чахотки.
И ещё одна уже замужем.
Оставалась единственная кандидатка – внебрачная дочь дяди. Больше всего она мне подходила. Ей было двадцать пять лет. Вдова. Был один ребёнок.
Но она была свободна, физически и духовно крепка. На ней не отразились кровосмесительные игры моей семьи – она была здорова.
Я сегодня же отправился к ней, чтобы заговорить с ней и обсудить такое внезапное предложение как возможность стать моей женой.
Но в процессе беседы я узнал, что она уже приняла предложение от другого мужчины и выходит за него замуж.
На мои расспросы, может ли она передумать, она твёрдо отвечала, что не хочет себе такого будущего. Её не привлекало даже богатство.
«Это грязь. Это болезни. Это грех.»
Вот что она ответила, когда поняла, что мы приходимся друг другу кузенами.
Мой последний шанс ускользнул от меня.
Как последний мерзавец, я мог бы похитить её у мужа, силой женить на себе, а Анжелику запереть в одной из комнат, но я не мог. Я не мог сделать так, чтобы ради моего счастья страдал другой человек. Пусть это было и очень выгодно для меня.
Оставалась лишь одна Анжелика, которая, почувствовав свободу ещё на год, ещё больше погрузилась в пучину своего расстройства…»
«Это невозможно! Она чудовище!
Жестокое, развратное чудовище!
Поскольку я оградил её от всяческих бесед с конюхами, слугами, пажами, ей теперь хватает наглости устраивать увеселительные пиры, приглашая знать с испорченной репутацией, для своих развлечений.
Я не был свидетелем, поскольку мне чуждо это, но то, что мне говорили слуги, которые обслуживали её во время этих вечеров, заставляло меня невольно думать об этом и содрогаться от услышанного.
Я часто ходил на исповеди и обычные беседы со священником. Но отец Арчибальд говорил мне лишь о смирении. Она тонула во грехе, а я должен был смириться!
И эта Мессалина должна была стать моей женой! Матерью моих будущих детей!
Мысль о том, чтобы иметь с ней близость, приводит меня в ужас.
Я оскорблён ещё до брака. Но мне надо исполнить свой долг, как и ей. Будь её воля, Анжелика бы завладела всем, что имел наш род, и посвятила бы свою жизнь увеселению.
Ей тоже претит этот брак, но здравая её часть говорит о его неизбежности ради будущего. По крайне мере, она знает, что за ней будут присматривать, когда она полностью перестанет себя контролировать.
Она и сама понимает, что больна. И в моментах, когда её разум одерживает верх, она лишь угрюмо просит прощения за содеянное.
Она мне противна. Но, в то же время, я и жалею её…»
«Это событие окончательно ставит точку в моих надеждах…
Сегодня мы нашли нашу служанку, которая пропала на этой неделе. Я не придал этому особого значения, поскольку уже не раз эта девчонка сбегала от своих обязанностей. Я давно хотел с ней распрощаться, однако Анжелика, к моему удивлению, заступалась за неё.
Однако сегодня мы нашли служанку в лесу. Мертвой. Кто-то жестоко с ней расправился. Она была полностью исколота.
Многим стало дурно при виде этого зрелища. Мне было плохо тоже. Кто это негодяй, что сотворил такое с несчастной?
Однако, когда я обернулся и случайно увидел лицо Анжелики, то мне всё стало понятно.
Она была, конечно, напугана. На её глазах я впервые увидел слёзы. Но что-то мне подсказывало, что она знает больше, чем все присутствующие.
Я тактично подошёл к Анжелике, дав приказ слугам убрать тело погибшей и расплатиться с её семьёй. Моя кузина будто не видела меня. Она смотрела на свою любимицу.
Я предложил ей поговорить наедине за закрытыми дверьми. На что она даже не сопротивлялась. Как только мы зашли в библиотеку, и убедились, что остались одни, я не выдержал и прижал Анжелику к стене.
Моя кузина даже не возмущалась, она лишь обмякла у меня в руках и расплакалась. Как я думал, это она сделала такое со служанкой.
Анжелика даже не помнила, почему она это сделала. Помнит лишь вспышку гнева, которую перестала контролировать. Дворецкий увидел её с ножом и тоже всё понял – он помог Анжелике убрать тело в лесу, чтобы подозрения не пали на неё.
Он всегда её жалел и готов утаивать даже такие вещи, лишь бы помочь ей.
«Демон победил меня. Он убил её моими руками» – плакала она и просила прощения.
Я успокоил её тем, что вряд ли кто подумает, что такое деяние совершила она. А сам, не смея больше находиться рядом с ней, ушёл в свою комнату и пишу эти строки.
Я окончательно убедился в том, что Анжелика сошла с ума.»
«Что же мне делать? Через три месяца состоится наша отложенная свадьба. А болезнь Анжелики прогрессирует. Неделю назад она мне призналась в убийстве служанки, сказав, что так ей приказал демон. А ведь дальше будет хуже.