«Почему они молчат?»
«Нас держат за идиотов?»
«Мама, мне скучно. Пошли отсюда»
Однако неожиданно кто-то выкрикнул из толпы, что следует расступиться. Люди повернули головы на крик и увидели приближающуюся карету.
«Кто это?»
«Не может быть! Неужели это она?»
«Слухи всё-таки оказались правдой!»
«Бедняжка, что она пережила…»
«Как у неё хватило сил приехать сюда?»
«У неё большое сердце, раз подарила нам эту клинику»
Мериэнн, как и три года назад, въезжала во двор. На это раз была хорошая погода, а везде сновали люди, провозглашая её. Карета приближалась к главному входу, огибая фонтан, из которого убрали статую Амура и Психеи.
Сердце бешено стучало, однако былого отвращения и страха при мысли об этом доме, уже не было так ярко. Однако память всё равно вернуло её в то место, куда она не хотела возвращаться.
Тремя годами ранее.
«Бежать! Срочно бежать!» – с такими мыслями Мериэнн села в карету и отправилась домой. Одна из служанок всё-таки решилась сопровождать её в дороге, несмотря на то, что девушка напрочь отказывалась от какой-либо помощи.
Служанка объяснила свою дерзость тем, что переживает за её состояние, поскольку в дороге может случиться всякое с ней или с её ребёнком.
«Ребёнок…о боже» – простонала тогда Мериэнн, будто совсем забыла о том, что в тот вечер могла погибнуть не только она.
Служанка помогала ей перевязывать рану и насильно кормила до тех пор, пока благополучно не приехали в дом к родителям Мериэнн.
Записку, в которой кратко описывались события, заранее доставили гонцом по дороге, чтобы подготовить отца к приезду своей дочери.
Несмотря на своё состояние, мать Мериэнн встречала её и, как могла, прибежала к ней, чтобы обнять. Так, в объятиях, Мериэнн и встретила своё спасение.
На семейном совете девушка рассказала полностью всё, что происходило в этом доме. Мать то и дело беззвучно плакала, а отец нервно ходил по комнате. На этом совете была и семья нянечки.
Когда же рассказ подошёл к истории о няне, отец, не желая дальше слышать ничего, велел запрячь лошадей и отправиться в поместье, чтобы забрать со склепа тело няни и решить дальнейшую судьбу резиденций. За ним последовала и семья няни.
Так и было принято решение продать все дома, оставив лишь на хранение четыре резиденции, поскольку продажа главного дома, вызвала бы огромный шквал сплетен.
Когда отец был в отъезде, мать просила дочь смягчить своё сердце и сделать посмертный портрет своего мужа:
– Я не могу. Я не хочу вспоминать эту историю! – возмущалась Мериэнн.
– Поверь, это не для тебя. Это для твоего будущего дитя. Он должен знать историю, хоть и совсем не прекрасную, о своей семье. Не расскажешь и покажешь ты, это всё равно сделает кто-то другой для своего же блага, добавив к ней несуществующий низостей.
Лучше пусть дитя знает правду от своей матери. Рано или поздно твоему дитя суждено быть в том доме.
Так был вызван художник, который нарисовал портрет Хейвуда по памяти. Он видел его на балу, когда Мериэнн была дебютанткой.
Так этот портрет не пылился в библиотеке до тех пор, пока не пришло время родов.
Мериэнн родила мальчика, и с тех пор мрачные воспоминания вытеснялись заботами о ребёнке.
Когда обществу стали известны все подробности семьи, отец Мериэнн пребывал в ярости:
– Это немыслимо! Кто позволил копаться в чужом нижнем белье?
– Поверь, всё равно об этом бы узнали, – успокаивала мать Мериэнн, убаюкивая ребёнка, которого сама родила чуть ранее своей дочери.
– Надо было забрать этот дневник. Сейчас этот щегол бахвалится тем, что произошло. Это же такой скандал!
– Но из этого дневника следует, что наша дочь здесь ни при чём. Она жертва! То, что случилось, то случилось. Нужно достойно повести себя в этой ситуации.
Если будет кто-то расспрашивать, не стесняйся, а говори. Ты же ничего дурного не сделал. Ты сам не знал, что мистер Бенет хранит в себе такие тайны, когда выдавал нашу дочь замуж. Пострадать мог кто угодно.
Благодари Бога, что наша дочь осталась жива и родила прекрасного мальчишку. А скандал со временем утихнет. Не думаю, что сам мистер Бритцергер имеет чистую репутацию. Сейчас он на высоте.
Но и мы не запятнали своего имени.
– Отец, всё так, – спокойно твердила Мериэнн. – Ты поступил как джентльмен, когда решил забрать тело нянечки и отдать его семье. Я не виню тебя, что ты дал разрешение на этот брак, поскольку ты не знал о том, что происходит у Хейвуда в семье.
Это была блестящая партия. Но в этой семье не было того, что есть у нас.
– Чего же? – успокоился отец, тронутый речью дочери.
– Они не могли поговорить друг с другом и спокойно рассудить, что делать дальше. И сейчас, когда я сама стала матерью, думаю, что сделала бы всё ради своего ребёнка. Превыше долга. Превыше громкого имени. Если бы он был болен, я бы лечила его, а не прятала по подвалам и делала вид, будто его не существует. Я бы стеснялась этого, ведь это моя самая большая любовь.
И потому я приняла одно решение.
Пятница
Так появилось решение переделать главный дом в клинику для психически больных людей, чтобы не скрывать свои проблемы, приводя в дальнейшем к пагубным последствиям.
Мериэнн выходила из кареты. Шрам на её щеке превратился с течением времени в еле заметную бледную полосу. За ней последовал бойкий мальчишка, который тут стал носиться по окрестностям, озираясь по сторонам.
«Это же её ребёнок!»
«Наследник состояния Бенетов!»
«Как бы он не перенял их болезни…»
«Может она для него и построила эту клинику? На будущее?»
«Что ты говоришь? Прекрати!»
Профессор, увидев приближающуюся госпожу, выпрямился и, затем, учтиво поклонился:
– Для меня большая честь встретить вас. Огромная благодарность за такой щедрый дар.
– Вы сохранили картины, как я и просила?
– Конечно. Галерею переделали под мой кабинет, потому никто, кроме меня, не сможет прийти к ним. Они в полной безопасности.
– Хорошо. Тогда сейчас, с вашего позволения, внесу небольшую деталь. А вы уже распорядитесь, куда их повесить.
– Конечно!
Из крыши кареты начали распутывать верёвки и, две картины, устланные плотной тканью, предстали взору толпе. Это были портреты Хейвуда и уменьшенная копия портрета Анжелики:
– Теперь, пожалуй, всё на местах! – прошептала, улыбаясь, Мериэнн и протянула символические ключи от дома профессору.