Loe raamatut: «Ревность», lehekülg 5

Глава 5

«Только бы пережить сегодняшний день», – моя первая мысль, после того как проснулась утром. Свет ярких солнечных лучей пробивался сквозь неплотно сомкнутые шторы. День обещал быть чудесным, радуя отличной погодой. Если бы не визит родственников… Обернулась в сторону второй половины кровати, но Геры в комнате уже не было. Мне тоже следовало поторопиться, чтобы помочь Марии Мстиславовне с приготовлением обеда. Выйдя из ванной умытой и причёсанной, я споро заправила постель. Натянула вчерашние джинсы и футболку с длинным рукавом и поспешила вниз. По пути на кухню заглянула в кабинет и столовую, но мужа нигде не было.

– Доброе утро, Мирушка, – радостно поприветствовала меня розовощёкая тётя. Её тёмные с проседью волосы были убраны в низкий пучок, а боковые пряди прихвачены невидимками. Чистый фартук, как всегда, одет поверх домашнего платья. Тётя Маша – аккуратистка во всём, но особенно когда готовила еду.

– Доброе. Ты не знаешь случайно, где Гера?

– Так он уехал по делам. Но клятвенно заверил, что к обеду непременно вернётся. – Заметив во мне перемены, тётя Маша поспешила оправдаться, причём не за себя, – не расстраивайся Мирушка, мы с тобой вдвоём скоренько сварганим обед. Ты только позавтракай для начала. А там сама не заметишь, как твой Герушка вернётся. Уж приезд родителей он точно не пропустит.

– А вот я бы пропустила его с большим удовольствием, – ляпнула вслух. И осознав сказанное, всё же Родион Мстиславович родной брат тёти Маши, прикрыла ладонью рот, – прости тётушка, вечно я болтаю не впопад.

Но она, поглядывая с хитрецой, наоборот хохотнула:

– Не извиняйся. Мне ли не знать как невестка одной фразой способна довести до состояния крайнего кипения.

Я расслабилась обрадованная обстоятельством, что не обидела Марию Мстиславовну, но тем не менее сделала себе самовнушение: «Сегодня ни в коем случае нельзя вестись на провокации. Всего один день, Мира».

После завтрака мы с тётей Машей вертелись как белки в колесе, обед включал первое, второе, десерт, множество салатов на любой даже самый взыскательный вкус. А ещё следовало накрыть стол на пять персон, соблюдая по возможности каноны сервировочного этикета. Иначе Елена Викторовна будет недовольной, а когда матушка Георгия недовольна об этом незамедлительно узнавали, а после долго жалели все «везунчики», которым не посчастливилось оказаться поблизости от неё. Поэтому чтобы задобрить строгую женщину, я решила украсить обеденный стол и комнаты первого этажа пионами с заднего двора, заботливо выращенные дедом Василием.

Я суетилась в столовой, когда услышала шум подъезжающего автомобиля. Подскочила к окну, нетерпеливо выглядывая из-за тюля, но едва заметив марку машины моя надежда сдулась лопнувшим шариком. Гера не вернулся. Зато пожаловали родственнички. «Спокойствие, Мира, только спокойствие». Побольше глубоких вдохов-выдохов. Ещё больше вдохов… Но сердце грохотало, срываясь в бешеный темп, а ладони потели, становясь при этом ледяными. Я вытерла их об джинсы и вздёрнув повыше подбородок направилась встречать гостей, не оставлять же их на улице в ожидании оболтуса-сына.

Открыла дверь в тот самый миг, когда свёкор собирался сделать это сам. Растянула губы в самой широкой улыбке, на которую была способна. «Лишь бы лицо не лопнуло от натуги», – подумала в последний момент.

– Здравствуйте! Как хорошо, что вы приехали. Проходите, пожалуйста, мы все вас очень ждём.

– Кто это все? – можно по тексту и без звука догадаться, что таким образом поздоровалась Елена Викторовна.

– Здравствуй, Мира, – Родион Мстиславович воспитан не по примеру жены.

– Проходите, пожалуйста, в каминную комнату, – предложила гостям, но моя последняя фраза оказалась без надобности людям, чувствовавшим себя в особняке гораздо больше хозяевами, в отличие от меня.

Мне оставалось послушно семенить следом, костеря про себя на все лады Геру. Ведь ему прекрасно известен характер мамули. Неужели так тяжело хотя бы один день взять на себя сыновьи обязанности и не перекладывать их на мои нервные плечи. У меня, в отличие от мужчин Подольских, не было иммунитета к змеиному яду, вырабатывавшегося у них десятилетиями. За семь лет, что я замужем, мне так и не удалось найти подход к этой воистину экстраординарной женщине.

Не уверена на сто процентов, но мне показалось что Елена Викторовна сегодня выглядела чуть иначе чем в нашу последнюю встречу, когда в середине лета мы с Герой приезжали на день рождения свёкра. Но за преображениями свекрови не угнаться. Не хотелось бы судить, однако я искренне надеялась, что, дожив до её возраста я научусь смотреть в зеркало с долей саркастичной философии, что-нибудь в духе Ф. Раневской: «Старость – это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идёт на анализы». Но тем не менее нельзя не отдать должное её королевской осанке, умению себя подать и выглядела она всегда так, будто только вернулась из Букингемского дворца. Костюм в стиле Шанель, туфли на обязательном каблуке, гарнитур из драгоценных камней под цвет наряда и причёска волосок к волоску. Я не припомнила случая, чтобы застала Елену Викторовну в расхристанном виде. А слово «джинсы» вызывало у неё изжогу. Наверно нелюбовь Геры к названному предмету гардероба (избранная нелюбовь, касающаяся исключительно меня, себя то он джинсами не обделял), передалась ему от матери вместе с удивительным цветом глубоких синих глаз. Чертами лица и телосложением мой муж всё же пошёл в отца, потому как Елена Викторовна Подольская всегда акцентировала внимание на своей безупречной внешности с утончёнными чертами, синими глазами, русыми волосами и худощавой фигурой среднего роста. Тогда как её муж был темноволос, кареглаз, с атлетически развитым и несколько приземистым телосложением. Но он также как и его супруга явился на заурядный семейный обед при полном параде: в костюме, идеально подчёркивающим его величавую стать, и при галстуке.

– Предложить вам что-нибудь выпить?

– А где Гоша?

Разумеется мои слова никого не интересовали.

– Гера уехал по делам, но обещал вернуться к обеду, – дословно передала то, что сама узнала лишь от тёти Маши.

– Никакого воспитания, – посетовала гадю…, то есть Елена Викторовна. Мне пришлось отвернуться иначе губы растягивались в многообещающий оскал. Кто бы говорил о воспитании мадам. – Это сказывается твоё влияние, Родик, – мужу тоже доставалось не меньше других, – вместо того, чтобы встретить мать на пороге он куда-то уехал. Сегодня выходной, какие могут быть дела?

– Леночка не горячись, я уверен…, – но в чём был уверен Родион Мстиславович я так и не узнала.

– А ты ничего не скрываешь? – пристальный, изучающий прищур синих, как у сына глаз, в мою сторону заставил меня непроизвольно съёжиться. Но правда-то на моей стороне:

– А что мне скрывать? Гера заверил, что вернётся точно в срок, без опозданий.

– Не знаю, не знаю. Странно, всё же выходной день, и мы заранее договорились о встрече. В итоге мы приезжаем, а его нет… Мира, может он завёл любовницу?

Что?! Эта женщина в своём уме? Я открыла рот, чтобы вывалить на безумную все свои сокровенные мысли, взращиваемые мною последние семь лет, которые как порядочная невестка прятала поглубже дабы не становиться камнем преткновения между матерью и сыном. Мужественно терпела все придирки и поучения, даже сносила оскорбления, хотя в такие моменты мужская половина семьи Подольских вставала на мою защиту, по возможности ограждая от несправедливых нападок. Но как известно рано или поздно всему наступал конец.

«Это провокация, Мира. Сохраняй спокойствие». И даже жаль, что холодная и трезвая мысль, проявившаяся, как нельзя кстати, остудила запал. Я бы не отказалась расставить точки над «и» или «ё», что со свекровью, что с её сыночком.

– Лена, ну какая любовница, не болтай глупости, – высказался Родион Мстиславович. А я, улучив момент, захлопнула рот, чтобы молча развернуться и отправиться вон из комнаты.

– Мира, ты куда? – недоумение в женском голосе не могло не порадовать.

– Поскольку вы не желаете ничего из напитков, то я должна помочь тёте Маше накрыть на стол. Чувствуйте себя как дома. – Послала напоследок «приветливую» улыбку в адрес гостей, и мне оставалось надеяться, что вышло не столь же ядовито, как у свекрови, а после почти бегом устремилась на кухню.

– Приехали, – обречённо выдохнула, оказавшись на дружеской территории.

– Слышала. Давай-ка, бери поднос с салатами и марш в столовую. Я пока проверю мясо в духовке, – тётя Маша раздавала указания хорошо поставленным командирским голосом.

Естественно, произошло то, чего я боялась, но не переставала надеяться на положительный исход – Гера всё-таки опоздал. Я и Мария Мстиславовна мужественно приняли удар свекрови на себя. Вот уже полчаса как стол накрыт, гости в наличии, а хозяин дома бессовестно отсутствовал.

– Мира, ты звонила мужу, как я тебя просила?

Будто она сама не знала, что такое мобильный телефон, или номер её обожаемого сыночка не вбит на быстром наборе.

– Звонила, – в десятый раз повторила тоже самое, – он не отвечает, но я оставила сообщение.

– Полнейшее безобразие. Не понимаю, как можно относиться к своим родителям настолько неуважительно.

– Что ты хочешь, Леночка, другие времена, другие нравы. – Родион Мстиславович усиленно налегал на коньяк, который самостоятельно разыскал за время моего отсутствия, и я уже реально начала опасаться, как бы «дорогие» гости не остались с ночёвкой.

Когда за окном послышался шум колёс, мне кажется, я услышала облегчённый, но главное слаженный выдох четверых «скованных одной цепью обстоятельств» людей. Я выскочила к входной двери первой, мне был нужен любой даже самый маломальский предлог, чтобы сделать глоток воздуха, которым не дышала со мной одновременно Елена Викторовна Подольская.

Гера вошёл в дом широким шагом, чувствуя себя хозяином жизни. Я едва дёрнулась, чтобы обнять супруга по привычке, но он вдруг обернулся назад. Любопытно проследив за его поворотом головы и взглядом, не сдержала разочарованного стона: «Этот что здесь забыл?» Муж услышал и, вернув внимание ко мне, неодобрительно покачал головой. Я же, резко расхотев объятий, вернулась на кухню за дополнительным комплектом приборов. Намеренно задержалась подольше. Постояла у окна, обнимая себя за плечи и вдруг сообразила, что не переоделась. Но внутренне махнула рукой на вероятное недовольство мужа по этому поводу, настроения прихорашиваться не было. А если свекровь вздумает пропесочить меня насчёт ненадлежащего внешнего вида, так одной претензией больше или меньше, какая собственно разница. Выпила стакан воды и снова застыла у окна. Не знала, что твориться в столовой, но выяснять не было ни малейшего желания. Задержалась я основательно, что даже тётя Маша вынужденно заглянула на кухню, явно разыскивая меня:

– Тебя будто за смертью посылать. Чего застыла?

– Сейчас подойду, начинайте без меня.

– Ты это брось, Мира. Зачем обращать внимание на глупую женщину, будь выше её придирок.

– Знаю, я всё знаю. Я подойду, тётушка. Скоро…

Если бы я не любила мужа до помутнения рассудка и при других обстоятельствах, наличие подобной свекрови стояло бы главной причиной в моём заявлении о разводе.

– Мира, я думала ты переоденешься.

Конечно, а я не сомневалась, что ты непременно ткнёшь меня носом в очередную провинность, которую надумала твоя неубиваемая жажда следовать правилам устаревшего этикета, выпестованная до грани безумия. Но мы ведь «семья», как бы жалко не звучало это слово рядом с Еленой Викторовной, поэтому:

– Я тоже так думала, но обед предполагался в кругу семьи, поэтому к чему условности, – бросила красноречивый взгляд на её сыночка, который сидел во главе стола в джинсах и рубашке, не заморачиваясь с переодеваниями. Свекровь мой посыл поняла и недовольно нахмурилась.

Справа от Геры осталось свободное место, и я прошла к нему. Муж даже встал и предусмотрительно отодвинул для меня стул, как только я приблизилась.

– Привет, Мира. Мы не успели поздороваться. Ты быстро убежала, – подал голос незваный гость. Хотя я была единственным человеком, кто считал его незваным. Для мужа и его родителей Прохор почитай, что родственник.

– Здравствуй, Прохор. Теперь поздоровались.

Странные взаимоотношения сложились между мной и другом Геры со школьной скамьи. Вроде и делить нам с ним было нечего, но я не могла заставить себя находиться подолгу рядом с ним. Этот человек во мне кроме гадливости, никаких других эмоций не вызывал. Разве что мне постоянно казалось, что от него можно запросто ожидать подлого удара в спину. С виду Прохор Антошин совершенно не выделялся среди миллионов обычных людей. Ничем не примечательная внешность: среднее телосложение, средний рост, черты лица вроде и правильные, но тоже какие-то средние. Но должна признать, что при этом девушек он менял… Я через полгода после того, как Гера нас познакомил перестала запоминать имена спутниц Прохора. Подозреваю, что всякий раз, когда он являлся не один, то девушки подле него не повторялись. Первое время я даже опасалась, если Гера уходил на какой-нибудь сабантуй строго для «мальчиков» вместе со своим школьным другом. Но муж ни разу не дал повода для обоснованной ревности, и со временем, что было весьма непросто, я успокоилась. Сейчас же Прохор мне больше напоминал чирей на пятой точке – не вспомнишь, покуда не сядешь.

После того как тарелки наполнились, и присутствующие наконец приступили к тому, для чего, собственно, и собрались в нашем доме, я, напротив, внутренне сжалась от внезапной дурноты. Кусок отказывался лезть в горло и мне приходилось возить ложкой в тарелке с супом, который, не обращая внимания на моё минорное настроение, пах восхитительно. Ещё бы, любая стряпня Марии Мстиславовны пахла так, что любой будет готов съесть еду вместе с посудой. Но волшебному аромату оказалось не по силам пробудить желание насладиться кулинарным шедевром. Как и следовало предположить, через пять минут после начала трапезы неугомонная свекровь перешла в лобовую атаку.

– Когда ты последний раз была у врача, Мира?

– Вчера.

– И…. Как прошло лечение? Какие прогнозы?

Я неуверенно взглянула на сидящего слева мужа, увлечённо поглощающего крем-суп, затем на тётю Машу, расположившуюся по другую сторону от меня, и которая неодобрительно покачивала головой и досадливо поджимала губы, посылая говорившей многозначительные взгляды. Разве это прилично обсуждать чьё-то здоровье, особенно женское, на семейном обеде? Я не знаток правил общения в высшем обществе, но что-то мне подсказывало, поднятая тема далека от приличий, страстно обожаемых Еленой Викторовной. Но издеваться надо мной, свекровь видимо любила ещё больше. Дополнительным раздражающим фактором являлось присутствие за столом одного постороннего человека. Даже то обстоятельство, что он был совладельцем компании Геры, а также его другом, не делало его членом семьи, по крайней мере для меня.

– Мира, что же мне из тебя клещами тащить ответы? – свекровь рассержено приструнила мою нерешительность.

– Просто не хотелось бы портить аппетит присутствующим интимными подробностями.

– Деточка, за столом все взрослые люди, к тому же мы одна семья. Никакого стеснения или неудобства, а уж тем паче потери аппетита не предвидится. Я все ещё жду ответа на вопросы, Мира.

Оставив ложку в покое, я переплела руки в замок на коленях, прикрытых тканевой салфеткой. Призывая всё имеющееся мужество и терпение, чтобы пережить должно быть одну из самых кошмарных встреч с родственниками.

– Врач сказал, что лечение закончено. Я прошла курс восстанавливающей терапии. Теперь всё в порядке.

– И когда вы начнёте работу над новым ребёнком?

Но перед чёрствой свекровью любое терпение иссякало за секунду. После последней произнесённой ею фразы я вновь вцепилась в ложку одной рукой, вилку схватила другой, кровожадно мечтая, чтобы мои ногти как следует исполосовали отшлифованное косметическими хирургами лицо матери моего мужа. Как вообще можно говорить подобное?! Кто называет ребёнка новым? А предыдущий, выходит, старый, что ли? И если он погиб, не успев родиться, то неужели допустимо высказываться о нём пренебрежительно?! Кто бы ни был на небесах: высшие силы, провидение или сама судьба, но, пожалуйста, дайте мне сил пережить сегодняшний день.

– С этим не стоит торопиться, – процедила сквозь зубы, испепеляя неповинную тарелку супа ненавистным взглядом, который предназначался совсем иному адресату.

– Лена, тебе не кажется, что Мира достаточно натерпелась. Какая нужда ворошить недавние события именно за столом. Не лучше ли дождаться окончания обеда и после в непринуждённой обстановке обсудить все волнующие тебя аспекты личной жизни детей.

– Мария, ты, как всегда, утрируешь. Ничего с твоей Мирой не случится, вечно ты за неё заступаешься. К тому же для неё любая обстановка «принуждённая». А я как мать, имею право знать, когда невестка подарит нам внуков. Мы, итак, слишком долго ждём. Уж, грешным делом, думали, что она неполноценна как женщина и не способна к зачатию.

– Лена!

– Леночка, ну что ты разошлась. – Родион Мстиславович накрыл ладонь супруги своей: – Мира же сказала, что по заверениям врачей со здоровьем у неё всё хорошо. Значит дети вскоре смогут порадовать нас счастливыми новостями о пополнении.

Я склонила голову как можно ниже и закрыла лицо руками, отказываясь находиться среди людей, которые задавали мне вопросы, с кажущимся вниманием выслушивали ответы, но при этом я испытывала стойкое ощущение, что меня никто не слушал. С самого первого дня я будто не существовала для родителей Георгия. Такое впечатление, что они смирились с моим присутствием в жизни единственного и обожаемого сына только для того, чтобы я как племенная кобыла исправно и регулярно приносила им потомство. Терпеть подобное, да ещё в присутствии большого количества народу – неподъёмная ноша. Молча встала из-за стола, но не успела сделать шаг, как муж схватил меня за кисть.

– Сядь, Мира, – голос спокойный, но не терпящий возражений. А я воззрилась в его синие глаза, не понимая, как он может быть настолько равнодушным. Ведь его мать оскорбила не только наше неродившееся дитя, но и меня – жену и женщину её сына. Как это всё мерзко и противно. Гера наверно что-то прочитал в моём мятежном взгляде и добавил гораздо мягче:

– Пожалуйста, Мира. Я прошу тебя.

Сама не заметила, как села обратно, но даже придя в себя знала, что открытой просьбе мужа я не в силах противостоять. Тем временем он наклонился ко мне, молчаливо призывая сделать тоже самое, после чего зашептал на ухо:

– Наберись терпения. Всё скоро закончится.

Мы оба вернулись в прежнее положение, и я согласно кивнула. Затем Гера наконец вспомнил о том, что именно он являлся хозяином дома и семейного обеда и вовлёк присутствующих мужчин в разговор о делах. Тётя Маша похлопала мне по ладоням, которые я вновь чинно сложила на коленях, тем самым подбадривая. Но принимать пищу за одним столом со свекровью-мегерой я отказалась окончательно и бесповоротно. «Перехвачу что-нибудь на кухне, когда гости разъедутся», – пообещала погрустневшему желудку.

После проводов родителей, к моему несказанному облегчению, Гера и Прохор скрылись в кабинете, а мы с тётей Машей сплетничали на кухне за чашкой чая.

– Видишь, всё прошло не так уж и плохо.

– Конечно, если не считать того, что, по их мнению, я неполноценная женщина, не способная родить им внуков, – зло осклабилась в ответ.

– Тю, не обращай внимание. Собака лает, ветер носит. Ленка сама-то еле разродилась Герой в своё время. Вот на тебе и отыгрывается теперь. Думаешь Родик ей мало нервов потрепал по молодости? Ходок ещё тот был. Повезло, что хоть с возрастом остепенился и в профессии к тому же возвысился, репутация вроде как обязывает.

– С этим не поспоришь, как адвокат он известен половине нашего города.

– Ну, а раньше-то он же ни одной смазливой мордашки не пропускал. Ленка бесилась, но терять перспективного мужа не хотела. Вот и терпела из последних сил. Может поэтому в стерву превратилась. Да и Герушку она рожала с одной целью, только чтобы мужа удержать в семье. Пока тяжёлая ходила чуть ли не каждый день приговаривала: «лишь бы мальчик родился». Она и после сына ведь хотела больше деток родить, чтобы Родик наверняка не бросил большую семью. Но оно вон как вышло. Не задалось у них с детьми что-то.

– А ты не знаешь почему. Она не рассказывала в чём причина? – я моментально встрепенулась, получив новую информацию.

– Нет, не знаю. Но помню, что как к ним не придёшь, Ленка злющая словно ведьма. Поэтому я частенько захаживала, чтобы за племяшом присматривать. Ведь папаша вечно был занят на работе да по девкам шастал. А мать хоть и дома торчала постоянно, но постоянно недовольная и раздражённая. Кричала на сына регулярно, а уж сколько подзатыльников он стерпел – не пересчитать.

Меня передёрнуло. Никогда не понимала подобной жестокости, тем более исходящей от женщины. Как можно относится с равнодушием или злобой к родному дитя, которое носила под сердцем столько времени, рожала в муках и адской боли, вскармливала, воспитывала, тряслась над ним. Как вдруг бац, личная жизнь не задалась, и родительница начала лупить ребёнка почём зря, отыгрываясь за собственные неудачи. Внезапно оказалось, что это ребёнок виноват в неустроенной и неудавшейся жизни взрослых.

– Извини, тёть Маш. Но я ненавижу людей, которые сваливают личные промахи на маленьких беззащитных детей. Что им стоило разобраться со своими отношениями, а потом уж заводить потомство. Что за блажь?

– Да мы уж все знаем твоё отношение к материнству, Мирушка. Для тебя ребятишки всегда на первом месте, добрая ты. Но на Ленку уж больно не злись. Жизнь-то её потрепала. Муж только сейчас начал относиться к ней по-человечески. Не знаю, может хрен стоять перестал, вот он и не бегает больше за юбками, – тётя Маша шкодливо захихикала, прикрыв рот рукой, а я, глядя на неё, и представив в голове пошлую картину с родителями Геры в главной роли (оба неглиже, мадам в томительном ожидании раскинувшись на постели, а муж стоит посреди комнаты и виновато разводит руками в стороны) расхохоталась в полный голос. Смех смехом, но сегодняшней ночью у меня самой примерно так и вышло. За тем исключением, что Гера пока ещё молодой, тридцать четыре всё-таки не возраст для мужчины, и мужской орган работал у него без сбоев. Тьфу-тьфу.

– Значит вот почему Гера хочет, чтобы ты жила с ним. Выходит, ты заменила ему родную мать, – спустя семь лет брака я всё ещё продолжала раскрывать тайны семьи Подольских.

– И мать, и отца заменять пришлось, Мирушка. Поэтому я за него, как за собственного сына переживаю. Хочу, чтобы между вами двумя всё хорошо сложилось, чтобы детки в доме появились.

– М-да, только с этим у нас проблемы, как и у Елены Викторовны в своё время, – вспомнила о грустном, печально вздыхая. – Знаешь, тётушка, я одного не пойму – он здоров, я здорова, так почему не получается? А когда получилось, то слишком рано оборвалось…

– Не знаю дочка. Не сильна я в науках. Может сглазил кто?

– Тёть Маш. Двадцать первый век на дворе, если ты забыла, то времена ведьм и колдунов давно прошли.

– Так-то он так. Но ведь не складывается с ребятишками. Хотя я вот что подумала. Я ведь тоже бездетная, мой Ванька угорел по пьяни совсем молодым.

– А почему ты, кстати, повторно замуж не вышла? – Раньше тётя никогда не отвечала на этот вопрос, просто отмахивалась и ловко уводила разговор в другое русло.

– Да что я там не видела, Мирушка? Мой муж стал пьяницей. Родной брат оказался кобелём. Уж сколько слёз Ленка вылила при мне, жалуясь на своего непутёвого супружника. Поэтому я и не стремилась замуж. Не хотелось, знаешь, повторять ни свою судьбу, ни Ленкину. Но я не про это подумала. А про то, что у меня нет детей, у Ленки и Родика только один ребёнок получился – Гера. И как больше она ни старалась, ничего не вышло. – Глаза тёти Маши за очками округлились в ужасе, будто от осознания грядущей катастрофы: – Мирушка, так по всему выходит, что теперь ты повторяешь нашу с ней судьбу!

– Да что ты такое говоришь, – всплеснув руками, я изо всех сил пыталась не рассмеяться абсурдности выдвинутой гипотезы. – А ну, отставить панику, Мария Мстиславовна, – мне пришлось вытащить из закромов командирский голос, ибо с моим мужем особо не накомандуешься, а тётя если разволнуется, то может и сердце прихватить, всё-таки не девочка уже. – Пойми, тётушка, мы с Герой совсем другие, мы – не его родители. И у нас никогда не будет как у них. И про семейные проклятия не вздумай фантазировать. Сериалов дурацких насмотришься, потом кошмары снятся или глупости в голове копошатся.

– Хорошо если так, – согласилась Мария Мстиславовна.

– Вы почему по комнатам не расходитесь, поздно уже?

Гера появился так внезапно, что я увлечённая беседой с тётей от неожиданности взвизгнула, но как только сообразила кто стоял рядом – засмеялась: – Ты меня напугал.

– Не знал, что я настолько некрасивый, что, завидя меня, женщины падают от страха в обморок. Я считал, что всё должно быть наоборот.

– Чтобы ты падал в обморок от вида некрасивых женщин? – прикусила губу и проказливо уставилась на мужчину.

– Ох, Мирка, дошутишься. А ну, разойтись по спальням. Вам волю дай, вы и до утра просидите. Даже Прохор давно уехал домой.

– Не серчай, Герушка. А мы с Мирой завтра наболтаемся. Так ведь дочка? – я подтвердила сказанное тётей кивком. Тогда сообразительная Мария Мстиславовна пожелала нам спокойной ночи и оставила нас одних, однако муж не торопился отодвигаться, а продолжал нависать надо мной, сидящей на стуле.

– Поболтать любишь, жена?

– А кто мне запретит?

– Хочешь выяснить?

– Рискнёшь показать?

– Ты доигралась, женщина.

Гера вздёрнул меня со стула вверх, закинул на плечо и под мой радостный визг понёс добычу в спальню. Но когда крепкая ладонь опустилась на попу, даже сквозь плотные джинсы я осознала заведомый проигрыш моего висячего вниз головой положения. Дверь в спальню открылась, но после того, как впустила нас внутрь, оглушительно захлопнулась благодаря пинку. Меня поставили тут же, вдавливая лопатками в стену. Муж скользил по лицу хищным потемневшим взглядом, что подогревало моё собственное возбуждение. Насладившись видом, он впился в мои губы нетерпеливым поцелуем. Жадный напор сквозил в каждом движении, в каждой ласке. Он покусывал губы, рыча при этом в рот. В то время как требовательные пальцы потянули вверх футболку, вынуждая меня поднять руки. Ненасытные поцелуи возобновились, пока одной рукой он проникал за мою спину, чтобы, расстегнув застёжку лифа, сдёрнуть его одним движением и отбросить в сторону. Я обхватила рукой его крепкую шею, а другой зарылась в короткие тёмно-русые волосы, вжимая его в себя ещё сильнее, чтобы страстный поцелуй не прекращался. Губы горели, но я не обращала внимания, потому как горела сама, плавилась в любимых сильных руках. Он обхватил ладонями мою грудь, не прекращая ласкать губы, стиснул пальцы, выбивая из меня стон. Требовательные, жёсткие, на грани боли ласки заставляли жар струиться по телу. И я несдержанно мычала, не разрывая поцелуй, и нетерпеливо потиралась бёдрами о его крепкое тело.

Дальше Гера проложил губами влажную дорожку к груди и принялся покусывать сосок. В том же жадном, нетерпеливом темпе, в каком совсем недавно ласкал мои губы. Его пальцы заскользили вниз, очертили талию, бёдра. Я уже двумя руками зарылась ему в волосы. Но ласки вдруг прекратились. Непонимающе посмотрела вниз, чтобы услышать недовольное ворчание:

– Мира, ты почему в джинсах, опять? Я ведь просил тебя надевать юбки. Терпеть не могу, когда ты в джинсах.

Будто пока он нёс меня по лестнице и шлёпал по заднице не рассмотрел штаны вместо юбки.

– Давай ты их просто снимешь, – предложила идеальный вариант дальнейшего развития событий, который устроил бы нас обоих, при этом добавив в голос низких соблазнительных ноток.

– Я их не только сниму, но и воспитаю кое-кого, кто не понимает с первого раза, – не в его духе просто согласиться со мной, Гера обязательно должен вставить своё условие.

Джинсы и трусики были сдёрнуты с нетерпеливым рычанием. После чего мужчина резко и неожиданно развернул меня на 180 градусов и придавил мою голову к стене, фиксируя своей крепкой рукой. Я упёрлась ладонями, чтобы меня не расплющило. Но сила мужа не шла ни в какое сравнение с моей. Тем временем наглые пальцы второй руки уверенно накрыли лоно, огладили складочки, приласкали, чтобы затем размазать проступившую влагу.

– Хочешь меня, непослушная девчонка, течёшь. Значит получишь. Но пора бы тебе усвоить, Мирочка, кого следует слушаться в первую очередь, – тихий хриплый голос возбуждал, запускал неподконтрольную мне мелкую дрожь во всём теле.

После чего он зарылся в мои волосы рукой, захватил пряди у корней и силой потянул назад. Я запищала от боли, одной рукой хватаясь за его кисть, в надежде ослабить хватку, но мои попытки для него, что трепыхание бабочки.

– Видишь, Ми-ра, теперь ты уже не перечишь своему мужу. А скоро и вовсе станешь послушной, шёлковой девочкой.

Я услышала вжик молнии на штанах мужа. Затем второй рукой Гера крепкой хваткой зафиксировал мой зад. Ни единого шанса вырваться или сменить позу, чтобы при этом не остаться без волос. Тут одним толчком он вошёл в меня на всю длину. И как бы я не возбудилась перед этим, всё же без дополнительных ласк принять его сразу оказалось не просто. Член выходил почти до конца и вновь врывался слишком резко, слишком грубо и глубоко.

– Ге-ра, – жалобно застонала, – это чересчур.

– Я знаю, Мирочка, знаю. Но разве ты заслужила ласку? – Грубый толчок бёдрами и хриплый будоражащий шёпот – ошеломляющий диссонанс: – Ты ведь сама напросилась на воспитательные меры.

Кожу головы жгло от натяжения волос, вторая ладонь пальцами продолжала впиваться в попу. Его зубы нещадно царапали нежную кожу шеи, изредка зализывая места укусов. Несмотря на грубость, я чувствовала, что с каждым движением муж входил в меня всё легче. Должно быть под воздействием возбуждения я невольно расслабилась, потому как вскоре смогла почувствовать, что сама начала сильнее выпячивать попу. Мои стоны из жалобных превратились в грудные.

– Моя малышка любит, когда жёстко. Что же ты молчала, Мир-ра, мм?

Мочку уха ожёг укус. Но ощущение того, что член доставал до самой матки смыло боль и добавило витков возбуждению.

– Плохая девочка хочет, чтобы её наказали, – порочный, скрипучий тихий голос возле уха сильнее сжимал спираль внизу живота.

Не знаю почему Гера такой, почему я реагировала странно, но меня бешено колотило от возбуждения. Вскоре муж выпустил мои волосы, и я едва не кончила от дичайшего облегчения, что больше не испытывала боли. Он вцепился двумя руками в бёдра и начал неистовую долбёжку. А я поняла, что он на грани, но мне не хватало самой малости. Тогда быстро облизнув палец, накрыла свой жаждущий ласки бугорок и порхающими движениями пыталась догнать мужа. Мелкие острые иголочки пробежались по всему телу, заставляя пальцы на ногах поджиматься. Гера нещадно проникал в моё тело сзади, и вскоре, облокотившись рукой о стену и уткнувшись лбом в сгиб локтя, я громко стонала, а внутренние мышцы лона часто сокращалось, посылая по всему телу лучи самого примитивного, первобытного, но вместе с тем невероятно изысканного удовольствия. Гера кончил вслед за мной, изливаясь мне на спину. Его ладонь крепко обхватывала мою шею сзади, пока второй он продолжал выжимать из себя последние капли.