Пока не найду

Правда, узнав его имя, моя тяга возросла к нему с двойной силой. Словно оно заполнило каждую клеточку моего тела.

Желание прогуляться отбилось. Оно заменилось противоположным – просто валяться на кровати в своей комнате и прочитать что-то из классики.

Дома я оказалась ближе к двум часам. Из холла я лениво побрела к лестнице, но голос, доносящийся из-за обеденного стола меня остановил.

– Лиса! Посмотри кто к нам приехал! – с энтузиазмом проговорила мама.

Я в удивлении вскинула брови, понимая, что мама разговаривает со мной, а не обижается после случая за ужином. Должно быть, у нее довольно хорошее настроение, которое она не желает ничем портить и готова забыть об обидах.

Я повернулась всем корпусом с равнодушным лицом, но оно быстро накрылось маской ужаса, когда я увидела того, кому так обрадовалась мама. Я не видела его целый год, поэтому успела забыть, насколько семья его обожает. Он смотрел на меня своими хищными глазами и ухмылялся той наглой улыбкой, которую я ненавижу. Дыхание резко перехватило, когда я вспомнила его тяжелый запах, который душит меня. Бросив мимолетный взгляд на его руки, меня охватила дрожь. Страх обуял меня с ног до головы, и я уже не ощущала жары в теле из-за силы солнца. Теперь меня окутывает только беспощадный холод.

Стоило ему заговорить, как мое сердце замерло и пропустило удар.

– Здравствуй, сестренка.

Глава пятая

Алиса

Один – вдох.

Два – выдох.

Три – подавить страх и заставить себя улыбнуться.

Четыре – терпи, Алиса, он скоро уедет.

У каждого человека существуют свои страхи. Но как ужасно, когда их основой является человек. Боязни высоты можно избежать, клаустрофобии тоже. Но человек, который воплощает собой высшую ступень эволюции, считается даже опасным, если в нем преобладает бесконтрольное безумие.

Человек, который имеет большую силу, высший разум, благодаря которым способен причинить вред и сделать марионеткой, надавливая на слабые места.

Человек, который даже нематериальные страхи способен превратить в явь и окутать жизнь мраком, свести с ума и заставлять существовать лишь среди боязни всего: каждого шороха, каждой тени.

Человек, который способен внушать ужас, приводить в ужас и тем самым превратить в параноика с вечным беспокойством в душе.

Когда этот человек, воплощение всевозможных кошмаров, рядом ты безнадежна. Парализована страхом из-за одного лишь его дыхания, взгляда, которым он приковывает на месте, словно набрасывает петлю на шею и появляется ощущение парения в воздухе. Ты висишь и задыхаешься.

Мне снова страшно. Я хочу убежать в другой конец мира, только бы быть дальше от него. Я боролась с чувством страха перед ним несколько долгих месяцев, боялась оставаться одна в спальне. И ради чего? Чтобы снова начать чувствовать себя добычей для хищника, стоит его увидеть и сделать последний спокойный вздох, а затем за доли секунды потерять свой покой, за который так долго боролось в одиночестве.

Откуда достать силы для новой борьбы? Пока он рядом, страх усиливается, растет и пытается раздавить, а мне приходится вытаскивать нереальные силы для того, чтобы сдерживать его наплыв и не биться в истерике. Хотя порой у меня возникали мысли, что психиатрическая клиника станет моим спасением от этого человека. Но это был пик страха перед ним, когда я увидела его истинную суть и поняла, что живу с чудовищем, который в любую минуту готов напасть на меня, стоит нам остаться вдвоем в одном помещении.

О своей фобии, которая объединяет в себе комплекс страхов, я не могу рассказать никому. Почему? Потому что уже пыталась один раз, и эта попытка меня разочаровала. Единственная возможность спастись не увенчалась успехом и тем самым отняла все последующие попытки, напрочь отбив желание снова открыть рот и пожаловаться.

– Что ты стоишь истуканом? – заговорила мама. – Садись за стол и поприветствуй брата.

Я сжала ладони в кулаки и, сделав глубокий вдох, направилась к столу. Мне хотелось убежать в свою комнату и запереться там. Не выходить до тех пор, пока он снова не уедет. Я бы так и сделала, не будь мамы в столовой. Пока она здесь есть, я чувствую себя в относительной безопасности и страх окутывает меня своей средней силой, то есть я хотя бы могу дышать и не биться в панической атаке. Но пока он здесь, весь мир превратился для меня в одну большую клетку, из которой я не способна выбраться, и в которой это чудовище может без особого труда меня достать. Настолько он расшатал мою психику, что я брожу на грани сумасшествия и нервного срыва.

Он встал из-за стола и пошел ко мне навстречу. Улыбается так, словно рад меня видеть. Да, для него эта реальность приносит удовольствие, когда для меня полнейший ужас. Он обнимает меня, утыкается носом в мою шею, и я напрягаюсь, сильнее сжимая руки в кулаки. Когда я лицом прижимаюсь в его плечо, тяжелый аромат с нотками древесной смолы и табака тут же блокирует мои дыхательные пути.

Я усиленно сглатываю, когда он выпускает меня из своих коротких объятий, которые для меня длились вечность, и стараюсь чаще дышать, иначе рискую потерять сознание.

Он отодвигает для меня стул и помогает сесть за стол, словно понимает, что рядом с ним я парализована. Для него это большой плюс, ведь мною можно вертеть как марионеткой. Но если перейти критическую черту, когда мне приходится защищаться, я готова на все что угодно. Даже на убийство.

Мама сидит напротив меня и улыбается от счастья видеть своих детей вместе. Ей нравится ничего не замечать. Джексон занимает свое место во главе стола и отпивает из стакана воды, которая для меня сейчас тоже бы не помешала. В горле пересохло и от этого мне дискомфортно. Я прочищаю горло и медленно расслабляюсь, после чего сразу ощущаю боль в грудной клетке. Он смотрит на меня и это мешает расслабиться в полной мере. Тем не менее я медленно раскрываю ладони под столом и вижу окровавленные полумесяцы на них.

– Сестренка, ты не в духе? Тебя кто-то обидел?

Дыхание прерывается, и я медленно поднимаю на Джексона глаза. Флешбеки моментально атакуют мое сознание и еще немного меня бросит в дрожь от тех картинок, связанные с прошлым, которые я предпочитаю стереть из памяти. Хотя не стоит. Благодаря им я могу сохранять бдительность и знать, какой подонок сидит передо мной, строящий из себя ангела-хранителя на глазах других.

«Джексон обнимает меня за плечи, когда садится рядом на мою постель, а другой рукой заботливо стирает слезу с моей щеки.

– Сестренка, тебя кто-то обидел? Скажи мне, кто он, и я разорву его в клочья»

Я блокирую воспоминания, переключаясь на реальность происходящего, чтобы не перейти на самые худшие моменты того вечера. Но благодаря этим страшным минутам моей жизни я хотя бы усвоила урок и теперь знаю, что ответить вместо правды. Та же заученная фраза, чтобы сохранить свою безопасность.

– Нет, со мной все хорошо, – хрипло отвечаю. – Просто устала.

– Джексон, ты что, не знаешь ее? Всегда в поникшем настроении после очередного переезда. Привлекает к себе внимание.

Джексон усмехается. Я резко поднимаю глаза на маму и давлюсь в отвращении к ней. Глаза застилает пелена злости вперемешку со слезами, которые я старательно сдерживаю. Ни одна тяжелая история из ее прошлого не поменяет мое негативное отношение к родной матери. Я все еще с трудом терплю ее. Не смогу…

В это мгновение приходит Эмма с подносом, принося обед. Я вскакиваю с места и ухожу быстрым шагом к лестнице, бросая короткое: «Приятного аппетита».

У входа в столовую я сталкиваюсь с отцом, который хватает меня за плечи, но я толкаю его и продолжаю свой путь. Комната станет моим спасением, где я не буду чувствовать себя заложницей страха как год назад. Теперь я знаю, что туда нельзя впускать никого, чтобы не потерять единственное маленькое, но безопасное место. Этот дом слишком большой, чтобы каждый угол стал для меня надежным и защитил.

Я совершенно одна, и демон пользуется этим, выискивая идеальную возможность для нападения.

Я захлопываю за собой дверь и поворачиваю ключ. Дергаю за ручку, чтобы убедиться, что она действительно закрылась. Отхожу от нее на шаг вперед спиной, но уже через секунду набрасываюсь на позолоченную ручку вновь и дергаю. Заперта. Я расслабляюсь, прижимаюсь спиной к двери и медленно оседаю на пол, схватившись за голову.

– Господи, если ты существуешь, не дай мне сойти с ума… – прошептала я в пустую комнату, в которой разбросаны мои вещи. Видимо, мама утром приняла грузовые перевозки и сразу же приказала грузчикам отнести каждую коробку по комнатам их владельцев. Это было не сложно сделать и отнимает мало времени, поскольку на каждой коробке подписано имя.

Я еще некоторое время посидела на полу, охваченная своими мыслями и мечтами. Часто разделяю свою жизнь на ожидания и реальность. К сожалению, ожидания наполнены более яркими мгновениями, чем моя потрёпанная до дыр реальность, из которых вытекают мои беззаботные и счастливые годы. О них можно только мечтать и с болью в сердце смахнуть в «ожидания».

Я смотрю на свои вещи, многочисленные коробки и понимаю, что со стороны моя жизнь выглядит так, что я не имею право жаловаться на нее даже самой себе. У меня же все есть, я могу позволить себе что душе угодно, когда многие девушки в моем возрасте даже не могут позволить себе элементарное – десять платьев от известных дизайнеров, которые они преподнесли мне лично в руки после показа. Для кого-то это является трагедией и грустным фактом жизни, и данную проблему я ни в коем случае не обесцениваю. Если бы у обделенных девушек были такие платья, то они стали бы в десять раз счастливее.

У меня же своя трагедия. Печальные факты жизни у каждого человека свои, но более неисправные, как старый механизм часов, для которого больше нет деталей, это отсутствие понимания родителями личности собственного ребенка. Тогда проще всего подстроить его под себя и не будет головной боли. Зачем разбираться в том, что происходит в душе твоего ребенка и уж тем более, для чего ребенку верить на слово без доказательств, ведь он способен придумать разные небылицы. А еще лучше сделать виноватым ребенка в существовании проблем в его жизни.

«Папа быстро прикрыл дверь за собой, когда затащил меня в гостевую спальню на первом этаже. Стоило ему увидеть меня, спускающуюся со второго этажа заплаканной и потрепанной, он с молниеносной скоростью решил спрятать позорный вид дочери от лишних светских глаз. То непозволительное, что увидят эти глаза, сразу же за стенами нашего дома перейдет в их уста и разнесут сплетни.

Я тряслась всем телом. Успокоится невмоготу. Отец прижал меня к стене и молчаливо ждал объяснений. Дрожащими руками я схватилась за его пиджак как за спасательный круг.

– Па…папа, по…пожалуйста, вы…слушай меня. Он…он…Джексон. Он хотел сделать мне боль…но.

Я заикалась от потрясения и вряд ли в моих обрывчатых фразах возможно уловить смысл. Папа нахмурился, смотрел на меня несколько секунд немигающим взглядом, пока я захлебывалась в слезах и смотрела на него в ответ, желая найти поддержку в надежных руках отца и теплое спасение в его взгляде. Но вот он оживился и встряхнул меня за плечи. От неожиданности я испугалась. Реакция отца шокировала.

– Ты что несешь? – прошипел он расширив глаза. Папа не хотел, чтобы нас слышали гости, оставшиеся с мамой в гостиной. – Как ты можешь так нагло врать, избалованная девчонка!? Да Джексон с тебя пылинки сдувает и принимает так, словно ты для него родная сестра! Чего ты добиваешься?

Я в миг замерла. Слезы застыли на глазах и высохли на щеках, оставляя за собой неприятные ощущения натянутой кожи. Отец смотрел на меня с осуждением, а в моих глазах больше нет мольбы о помощи. Ее вытеснило глубокое разочарование»

В ту злосчастную минуту мне хотелось вернуть время назад и ничего не говорить отцу, чтобы не чувствовать эту острую боль в сердце, когда родной человек выставляет тебя как дешевку, ни на что негодную девчонку, нажившаяся на его деньгах, которая еще помимо всей этой унизительной характеристики ни на что не имеет прав и нагло врет, чтобы привлечь внимание. Я чувствовала себя обесцененной и мне хотелось провалиться под землю, когда отец сменил выражение взгляда и смотрел на меня уже с отвращением. Когда он ушел, я упала на колени окончательно разбитая и задавалась вопросом: «Что мне надо было сделать, чтобы отец поверил?» Я искренне верила, что мне хватит только слов.

Тогда я поняла, что Джексон для отца и мамы примерный сын и он у них в приоритете. Обычно дети находятся на одной линии, и они получают одинаковую любовь от родителей, пусть даже один из детей приемный, но я столкнулась с другой правдой, очень жестокой. Я, ничего не умеющая, наглая лгунья, а Джексон всеми любимый ответственный парень, деятельный и наследует дело отца со всем желанием, обаятельный и милый, заботится о неблагодарной сестре.

Джексона усыновили, когда мне было пять лет. Мама поняла, что больше не может иметь детей. После рассказа отца понимаю, почему. Так же теперь понимаю, почему слышала такую фразу от врачей после каждой своей болезни: «Вам повезло, что она у вас вообще родилась живой». Все потому, что мама принимала большое количество психотропных препаратов и загнала свое женское здоровье в дурное существование. Отец же хотел еще наследника, чтобы его дети могли вместе управлять его отельной империей. Так и появился в семье Джексон.

Мы подружились. Дружба вызвана тем, что он старше меня на четыре года и разница в возрасте подтолкнула его на заботу о младшей сестре. Благодаря ему у меня было хотя бы какое-то счастливое детство.

Именно Джексон научил меня кататься на двухколесном велосипеде, именно он обрабатывал мои подбитые колени, ему удавалось развеселить меня за считанные секунды, когда наваливалась грусть, только благодаря ему я не чувствовала себя одинокой и всегда играла в правильные игры. Джексон часто предпочитал меня своим друзьям, потому что хотел, чтобы у меня было хорошее развитие и адекватные взгляды на мир. Возможно, еще благодаря Джексону я понимаю, что богатство, вызванное деньгами, это не главное в жизни. Главное – это широта души.

Раньше я вспоминала об этом с улыбкой на лице и во многом была благодарна появившемуся брату, которого всегда считала родным. Не тая я признавала, что он делал меня счастливой.

А потом он вырос, и я проклинала день, когда Джексон появился в моей жизни…

Все разрушилось как карточный домик, а хорошие воспоминания, связанные с ним, захотелось вынуть из головы и закопать глубоко под землю. То, что вырвалось из Джексона, что-то темное и необъяснимое, никак не стыковалось со светлыми чувствами и намерениями того мальчика из моего детства.

В четырнадцать у девушки уже формируются женственные формы. Грудью я не могла похвастаться, а вот ягодицами могла гордиться. Любые джинсы или шорты сидели идеально и подчеркивали формы.

Я доверяла Джексону во всем и как-то решила показать ему свою новую покупку – платье чуть выше колен, свободное на бедрах, подчеркивающее талию и грудь с V-вырезом. Я выбрала белый цвет и решила, что встречу в нем свое пятнадцатилетие. Джексон, сидя на кресле и распивая апельсиновый сок, внимательно разглядывал меня, пока я крутилась перед ним с лучезарной улыбкой и ждала его комплимента, какие брат обычно делает сестре: «Ты прекрасно выглядишь».

На этот раз меня сначала удивили его слова: «Просто куколка. Ангел, которого хочется развратить». А когда я посмотрела в его глаза – хищные, с безумным блеском, какой теперь вижу отныне всегда – меня начало тяготить и беспокоить нахождение рядом с ним. Он смотрел на меня так, будто желал растерзать.

Именно в ту минуту я начала относиться к нему с настороженностью и реже попадаться на глаза. Мой брат начал меня пугать. Его внимание ко мне стало нездоровым.

Все зашло слишком далеко. Теперь Джексон воплощение моего дичайшего страха. Я боюсь его. Радуюсь, когда он уезжает надолго и восстанавливаю свою психику, живу своей жизнью без боязни, ощущая относительную свободу. Но стоит ему вернуться, и я снова поглощена ужасом и пытаюсь выглядеть адекватной, ведь мне никто не верит.

Я пыталась после первого случая снова рассказать отцу о своем кошмаре уже в более спокойном состоянии, но сильно поплатилась за свою вторую попытку. Он ударил меня по щеке и приказал не клеветать на брата, который ради меня готов пойти на все. Отец верит своим глазам, а не интуиции и тем более моим словам.

Естественно, после такого отношения я больше не искала возможностей рассказать кому-то о своей проблеме. Да, Джексон стал моей проблемой, потому что он отравляет мою жизнь. Он сгусток мрака в моей жизни, от которого я намереваюсь избавиться, но он как липкий деготь. Джексон мерзкий тип, которому я когда-то доверилась. Доверие разбилось и это причинило мне боль. Джексон был светом в моей жизни, делал ее лучше, но стоило перейти на последующий уровень зрелости, как он наполнил мою жизнь темнотой и страхами.

Кто-то постучался в мою дверь, и я быстро смахнула слезу со щеки.

– Дочка, открой мне, хочу с тобой поговорить.

Я поднялась на ноги и тяжело вздохнула. Провела ладонями по щекам, затем по голове и повернула ключ.

Я уже давно поняла, что разговоры с родителями ни к чему не приводят. Они будто этими разговорами успокаивают свой внезапно пробудившийся, как вулкан, родительский долг. Мои возмущения лишь сильнее привлекут их внимание ко мне и неровен час как пригласят психологов, чтобы «вылечить» меня от недуга, который сами и придумали, только потому, что я не подчиняюсь им. Такое внимание к моей персоне только усугубит мою стабильность.

Отец открыл дверь и вошел в мою спальню. Я приблизилась к кровати и плюхнулась на нее без сил. Наверняка моя так называемая семья обсуждала меня за обедом. Раньше я не давала таких поводов, но конец семнадцатилетнего периода подкосил мои эмоции, мое состояние, мое терпение. Я уже не умею сдерживаться и медленно начинаю демонстрировать родным свою истинную суть бунтарки, которая уже на первых парах им не по душе. А что будет, когда она вырвется вся окончательно? Страшно подумать, но тем не менее это уже неизбежно.

Папа сел рядом со мной и вздохнул, соединяя пальцы в замок.

– Алиса, что с тобой происходит?

Он никогда не любил ходить вокруг да около при разговоре и при необходимости задавал любой вопрос в лоб.

Заученную фразу в студию.

– Ничего, все в порядке, – сухо ответила я, пожимая плечами.

Внутри же все горит, а горло сжимают вырывающиеся рыдания. Смотрю в одну точку, чтобы не нарушить хрупкое равновесие и не разрыдаться.

– В последнее время ты просто неуправляема.

Я еле сдержалась, чтобы не посмеяться. Ироничная фраза. Отец уже сам признает, что ему удобно управлять мной, когда я послушная. Управлять, а не понимать, воспитывать и дарить родительское внимание с теплом.

Увы, но они не станут искать причину там, где необходимо – в себе. Они будут продолжать искать ее во мне и выворачивать наизнанку, пока я не докажу им, что все в норме, и я прежняя марионетка.

Скажу правду и снова получу пощечину. Вот какие устои сформировал во мне отец. Благоразумнее будет молчать и продолжать невозмутимо повторять фразу: «Все хорошо». Этим словам отец поверит. Сердце сжимается от боли и обиды и мне хочется, чтобы он поскорее уже закончил эту бессмысленную беседу.

– Переходный возраст, – ответила я, снова пожимая плечами.

– Он у тебя затянулся. Алиса, я не намерен терпеть твое бунтарство, которое возникло на ровном месте. Из-за каждой мелочи ты демонстрируешь свои истерики. Если так будет продолжаться, я приглашу психолога.

– Конечно, ведь удобнее возложить ответственность по моему воспитанию на чужого, на того, кто «лечит душу», а самим постараться понять свою дочь у вас нет желания. Это вам нужен психолог, чтобы хотя бы он наконец донес до вас, что проблема таится в родителях, а не в ребенке. Скорее всего, психолог станет мне роднее родителей, когда узнает меня ближе и поймет.

Вместо этого я отвечаю просто:

– Хорошо.

Папа встает и покидает мою комнату. Через секунду я вскакиваю с кровати и лечу к открытой двери, захлопываю ее и снова запираю на ключ. И только после этого издаю облегченный выдох.

– Я в безопасности.

Глава шестая

Алиса

Ночью я долго не могла заснуть. Меня мучили кошмары, которые когда-то были моей реальностью. Сон вернул меня в прошлое, в котором я чудесным образом смогла выбраться из лап беспощадного чудовища. Но когда меня охватил глубокий сон, тогда прошлое обрело иной исход. У меня не получилось защитить себя и чудовище затащил меня в свою пещеру, где продолжились мои страдания.

Утром я проснулась в холодном поту и тяжело дыша пыталась отогнать из головы остатки кошмаров. Первое желание, которое возникло после пробуждения – это принятие душа. Вода всегда помогала мне прийти в себя, стоило постоять под ее струями около пяти минут. Она освежала и буквально возрождала к жизни.

После я сидела на своей кровати около часа и раскидывала в голове возможности того, как мне жить в этом доме, пока в нем находится Джексон.

У меня нет даже малейшего желания видеть его. Стоит моим глазам встретиться с его глазами, как мое сердце уходит в пятки, дыхание замирает, внутри живота возникают спазмы, а воспоминания моего кошмара с его участием вызывают тошноту. Слишком тяжело притворяться и игнорировать его, когда это произошло всего год назад.

Джексон уже на следующий день сразу уехал в Бразилию вместо отца и решал там дела от его имени. Несколько месяцев я приходила в себя и старалась забыть тот ужас, которому меня подверг так называемый брат. Я смогла справиться без чьей-либо помощи, теряясь среди своих любимых занятий, мимолетных знакомств и совместных тусовок в квартирах или домах. Джексон покинул мои мысли, и я буквально забыла о его существовании. Сейчас он вернулся словно покойник с того света, который продолжит терроризировать мою жизнь.

Я решила, что не стану выходить из своей спальни, даже если мне придется умереть с голоду. Я как беззащитный зверек, который не желает выходить из своей естественной среды обитания, в которой чувствует себя в безопасности. Если зверек покинет нору, то он тут же встретится с хищником, который своими клыками вцепиться в шею и уже не будет никакого шанса на спасение. Он затащит его в свое логово.

Чтобы занять себя, я разбирала коробки со своими личными вещами и приводила комнату в порядок. Зашла в мебельный интернет-магазин и заказала полки для книг.

От голода я, к счастью, не мучилась. В мою дверь постучали и раздался голос Эммы. Она заботливо принесла мне завтрак в комнату к десяти утра, когда уже все домочадцы вели активный образ жизни. Я попросила ее занести мне еды еще в обед и ужин.

Возможно, когда-нибудь я смогу выйти из своей спальни, поскольку осознаю, что не могу вечно сидеть здесь, но для этого торжественного момента мне нужно свыкнуться с мыслью, что Джексон снова поблизости. Я должна найти в себе силы защищаться в случае необходимости и всегда что-то носить в кармане. Перцовый баллончик будет как никогда кстати. Кто-то использует его в ночное время на случай, если нападет грабитель в темном переулке, а я – дома, поскольку прямо здесь находится тот, кто причиняет мне вред.

До самого вечера я читала книгу, когда закончила разбирать вещи. К этому времени мне позвонил курьер со словами, что привез мои покупки из художественного магазина. Я была так осчастливлена мыслью, что скоро возьмусь за краски и уйду в мир фантазий, что забыла о хищнике, поджидающего за дверью.

Выбежала из комнаты, затем спустилась по лестнице и оказалась на улице. Я не выходила из комнаты целый день, отчего на улице у меня даже закружилась голова при получении кислорода в мозг.

С широкой улыбкой я заносила все принадлежности для рисования в свою спальню и за эти минуты меня никто не потревожил, и никто не попадал в поле моего зрения. Но когда я заносила последнюю коробку с красками, уже готовая войти в комнату, как из соседней вышел Джексон. Он резко остановился, когда увидел меня, как и меня по традиции парализовало, стоило увидеть его и понять, что передо мной демон воплоти.

Инстинкт самосохранения вывел меня из оцепенения, и я рванула в свое укрытие, тут же поворачивая ключ. Прислонившись спиной к двери я облегченно выдохнула, но стоило мне услышать короткий тихий стук пальцами о дерево, как снова напряглась. Я сжала в руках небольшую коробку с красками и мысленно уверяла себя, что сейчас могу его не бояться, ведь нахожусь в безопасности. Я не вижу его, но ощущаю присутствие поблизости, практически слышу его дыхание и…

– Алиса, ты боишься меня?

…слышу голос, который снова отправляет меня в страшные воспоминания. Я зажмурилась, пытаясь отогнать их, но у меня ничего не получилось.

Год назад.

Дверь за мной захлопнулась, и я села на свою постель, вытирая слезы со щек.

Ненавижу этих смазливых мальчиков богатеньких родителей, деньги которых превращают их внешность в безупречную, как у полубогов, а душу – в гнилую. Они думают, что им все можно в этом мире, а если отказали, то настает время мастер-класса по унижениям и оскорблениям, чтобы отчистить свою репутацию и показаться выше. Он пытался убедить меня в том, что мне просто повезло – он обратил на меня внимание, а я такая глупая делаю из себя неприступную. Мне противно находиться в таком обществе зазнавшихся типов без моральных устоев и уважения к другим, в особенности к женскому полу.

Я плачу не потому, что этот идиот задел меня своими грязными словами, я плачу потому, что мне надоела такая жизнь. Еще одно подобное светское мероприятие, на котором мне приходится общаться с детьми друзей моих родителей, и я выйду из себя.

Сегодня я смогла сдержать эмоции в толпе и выплеснуть в своей комнате наедине с собой. Но чувствую, что я уже теряю свою способность подавлять вспыльчивость и агрессию. Это уже невыносимо скрывать, когда все вокруг только и делают, что взрывают внутри меня эти петарды.

Дверь моей комнаты снова отварилась и тут же закрылась. Я посмотрела на вошедшего и быстро вытерла мокрые щеки. Конечно, у меня не получилось скрыть свое состояние и уж тем более то, что я плакала. Макияж, который еще утром старательно делала мне визажист, благополучно стек по моим щекам вместе со слезами. Даже мои ладони в черных разводах, страшно подумать, что сейчас красуется на моем лице.

Джексон сел рядом со мной и обнял меня за плечи, а другой рукой заботливо вытирал щеку.

– Сестренка, тебя кто-то обидел? Скажи мне, кто он, и я разорву его в клочья.

Я энергично помотала головой. Не хватало еще разбирательств на этом сборище. Я старалась быть дружелюбной, улыбалась этим отвратительным созданиям, подавляя в себе отвращение, но они перешли черту и теперь я здесь со слезами на глазах, которые видит мой брат. Он никогда не любил, если я плакала и всячески пытался понять причину моих переживаний.

– Все в порядке, я просто устала, – пробормотала я, опустив голову.

Его хватка на моем плече усилилась.

– Я тебе не верю.

Эта фраза срабатывала на ком угодно, даже на моих родителях, но только не на Джексоне.

– Кто-то из них тебя домогался?

– Нет.

– Скажи мне кто и я поговорю с ним. Это тот, с кем ты общалась весь вечер и улыбалась ему своей ослепительной доброй улыбкой?

Я зажмурилась. Мне самой противно от своей чрезмерной вежливости, так на это еще давит Джексон и подчеркивает мое поведение таким тоном, словно я совершила преступление.

– Ничего не надо делать, – грубо заявила я, сжав белое шелковое платье в кулаках.

Джексон так неожиданно вскочил с места, что я вздрогнула и судорожно выдохнула. Периферическим зрением видела, как он ходил по комнате и периодически раздраженно почёсывал затылок. Джексон всегда был тем, кого особо волнует любое мое озабоченное или подавленное состояние. Я это ценю, но порой он отдает слишком много внимания моей персоне. Коротко говоря, Джексон настолько переживает за меня, что будь его воля, он бы посадил меня в запертую комнату и оберегал от каждого психологического и физического воздействия со стороны. Это одновременно пугает и ценится моим сердцем. Второе перевешивает, поскольку я уверена, что мой брат не одержимый маньяк-садист и точно никогда не сделает того, что не понравится мне. Джексон позволяет мне «подбить колени», но после трепетно ухаживает за мной и наказывает обидчиков, если источником моей грусти и боли является человек.

Я начала приходить в себя и перестала плакать. Встала и подошла к зеркалу, чтобы оценить результаты бедствия и подправить макияж. Джексон все еще находился со мной в комнате и пристально наблюдал за мной.

– Возвращайся к гостям, я скоро спущусь, – предупредила я. Мне не хотелось, чтобы Джексон сейчас стоял у меня над душой. Тем более я все еще немного побаиваюсь оставаться с ним наедине.

Джексон еще постоял на месте несколько секунд, но все же выполнил мою просьбу и направился к двери. Через зеркало я видела, как он взялся за ручку двери, но так и не надавил на нее. Джексон приложился лбом к двери и повернул ключ. Я резко повернулась к нему лицом.

– Джексон, что это значит? Что ты делаешь?

– Мы не вернемся туда. Тебе не за чем быть там в таком состоянии. Эти уроды не заслуживают даже разговаривать с тобой и уж тем более видеть твою улыбку, – проговорил он так и не повернувшись ко мне лицом.

Я вздохнула и закатила глаза. Все-таки есть в нем склонности маньяка, в котором чрезмерно много заботы, но за это я не могу его судить.

– Джексон, не неси ерунды. – Я приблизилась к нему. – Открой дверь.

Он медленно повернулся ко мне лицом. Я смотрела на него без какого-либо беспокойства несколько секунд, но вскоре мне не понравилось наблюдать за изменениями в его взгляде. У Джексона глаза редкого черного цвета. Это меня никогда не пугало, пока я не увидела истинную темную сторону его взора. Взгляд Джексона стал деспотичным и жестким. Он словно заставлял меня подчиняться, подавлял волю и желание возразить. Джексон еще никогда так не смотрел на меня и этот первый опыт заставляет меня нервничать.

Я чувствую, как наполняюсь страхом и неосознанно отступаю назад на два шага. Обстановка вокруг превратилась для меня в напряженную. Я вдруг на мгновение поменяла свое мнение о заботе: все-таки она бывает нездоровой и пугающей. Увы, но это осознание внедрил в меня за несколько секунд брат одним своим взглядом, который в разы сильнее меня. Я уже готова сопротивляться, что бы Джексон не выкинул в бесконтрольном состоянии.

Он делает шаг ко мне и уголки его губ слегка приподнимаются. Это улыбка далеко не подбадривающая и успокаивающая, она игривая, предупреждающая, что сейчас произойдет что-то жутковатое. Сейчас я чувствую рядом с Джексоном то, чего никогда не ожидала – от него веет опасностью, хотя обычно всегда находилась с ним в безопасности.