Твоя девчонка больше не придет

Глава 3. Моль, твои дни сочтены

На следующий день я к ней не вернулась.

Надеялась, что она уже вышла к трассе, до которой рукой подать, на попутках добралась до дома и сейчас уже пишет заявление на меня в полицейском участке.

Ждала этого и боялась. Кусала губы, грызла ногти, разгуливая по дому в одних трусах. Я даже не умывалась и не расчесывалась сегодня. Постоянно смотрела на телефон, ожидая звонка не то от отца, не то от Тима. Ждала, сама, не зная, чего…

Лишь к вечеру сходила в душ и натянула на себя майку.

Я лениво листала ленту в соцсетях, лайкала куриц с надутыми губами – мои подружки, посмотрела фотки сестры с Италии, поговорила с мамой. Проявила глупую неосторожность, спросив у той – изменял ли ей когда-нибудь отец.

– Косичка, ну не бери в голову такие глупости, – запричитала мама, непринужденно рассмеявшись. – Ты просто стала взрослой, женой стала и конечно немного волнуешься новой для себя роли.

Я закатила глаза. Ну, какая роль, мама?! У нас абсолютно ничего не изменилось, я же не девственницей замуж выходила. Мы как жили с ним два года до брака, так и живем. Как трахалась на полную катушку, так и…

Меня передёрнуло.

– И все же? – спросила я.

– Нет. Надеюсь, что нет, – сказала она став вдруг серьезной. – Твой отец святой человек.

– Я знала, что ты так ответишь.

Мама рассмеялась.

– Ну, если знала, зачем спрашиваешь тогда. Тим дома? К отпуску готовы? Скоро уже отдохнете, нагуляетесь, может, и внука мне привезете.

Мама вновь зашлась мелодичным смехом. Я усмехнулась.

– Не думаю. Ладно, ма, Тимур пришел, целую!

Тим нервный, дерганый.

Прилетел с работы весь взбудораженный, долго с кем-то разговаривал по телефону на повышенных тонах. Кричал, ругался матом. Признаться, таким я видела его впервые. В нашем доме всегда царила тишина и покой.

Заказали еду из корейского ресторана. Он задумчиво пил виски, я вино. А потом он вдруг усадил меня к себе на колени и, спустив бретельки моей майки, начал жадно меня целовать. И всё это молча, не проронив ни единого слова. Я улыбнулась, закатив глаза, расслабленно откинула голову. Застонала, когда его губы прикоснулись к моему соску. И, как и всякий раз в такие моменты захотела уйти в нирвану от удовольствия, но перед глазами вдруг встал образ моли.

Их сюсюканья и поцелуи.

Я распахнула глаза, резко отпихивая его. Он удивленно уставился на меня. Мы молчали несколько секунд, а потом он усмехнулся:

– Ты чего? Прикусил? Извини, не заметил.

Ага, если бы.

Я поправила лямки.

Спросить у него про неё прямо? Смотря в глаза?

Очень хотелось. Но тогда он поймет, что я все знаю. А если он вдруг уже озадачился, почему она не выходит на связь, куда она бедненькая исчезла, то я пропала. Ее сумочка с дешевым телефоном так и лежит в моей машине.

Нет, спрашивать нельзя – сама себя загоню в ловушку. А пока он не знает и даже не догадывается, затворничество моли все еще мой секрет. А значит, нужно вести себя, как ни в чем не бывало.

– Да все нормально, – я выдавила из себя полуулыбку. Сама прильнула к нему, задвигала попой на его коленях, пробуждая в нем совсем иную жизнь. Ему долго намекать не пришлось. Он быстро уложил меня на столик, смахнув коробки от еды на пол, и стянул трусики…

Утром я проснулась воодушевленной.

Хорошо еще, что на работу не надо – с сегодняшнего дня начался мой официальный отпуск. О том, что через три дня на море, думать не хотелось, а ведь я так этого ждала. Но у Тима на работе важные переговоры и подписание контракта, поэтому мне все равно его ждать, а чартерный самолёт доставит нас на курорт в любое время. Отель хоть и забронирован, но мы всегда можем скорректировать даты. И даже если всё сорвется, я не расстроюсь. Все мои мысли теперь заняты другим. Точнее, другой.

А что если она все еще сидит там? Без воды, еды и света.

Липкий холодный пот пошел по спине. Ладони стали влажными. Я судорожно вздохнула и начала собираться.

Джинсы, легкая рубашка, кроссовки. В сумку недоеденную пиццу и сэндвичи, что всегда лежали в холодильнике. Бутылку воды. Плед. Такой набор, словно выпускать её всё еще не собираюсь. Ну, пусть будет, на всякий случай – пригодится.

Долетела до Выхино за час.

На выезде из города был небольшой затор, столкнулись две фуры, а потом дорога была чиста.

Припарковалась на том же самом месте и уже оттуда увидела, что окно в бане цело, а дверь все также подперта валуном и палками.

Солнце слепило нещадно. Самое время чтобы лежать на огороде и загорать. Но меня обдало жутким холодом.

Второй день. Она просидела там ровно сутки, почти двое. Запертая. В полутьме. В холоде. С пятью крекерами и стаканом воды.

Я подошла к запертой снаружи двери и растерла дрожащие пальцы. Внутри странно ощущение: и страх, и холод, сковывающий острыми лапами и тихое, поскуливающее удовольствие. Удовольствие оттого что она полностью сейчас в моей власти. А я сильней. И я могу ее безнаказанно обижать. Унижать. Побить даже могу, мерзавку!

Не знаю, откуда это во мне, наверное, темная сторона ревности и обиды.

Выдохнула, мысленно досчитав до пяти, и раскидала палки и пень в стороны. Рывком распахнула дверь и нарочито громко, с вызовом и усмешкой поинтересовалась:

– Ну что мелкая падла, жива еще?

Мой голос эхом зазвенел в стылом помещении. Глаза привыкли к полумраку и с меня слетела вся спесь.

Чертова кукла, устроила тут!

Она лежала на лавочке, свернувшись клубком. Еще немного и свалится на пол. Тихо постанывала и хрипло дышала. Холод собачий. Полумрак, сегодня солнце скрыто за облаками.

Я отбросила палку на пол и подошла к ней. Брезгливо сморщившись, прикоснулась ладонью ко лбу и отпрянула. Мои пальцы остались влажными, горячие капли пота буквально зажгли руку, и я почти физически ощутила тот жар, который ее мучал.

Да у нее температура сорок, не меньше!

Я открутила крышку с бутылки и протянула к её губам. Она сделала маленький глоток и снова застонала – так тихо, по больному, интимно, что меня перекосило. Не к месту вспомнилось, что Тим тоже не стесняется показывать эмоции и всякий раз, когда ему ХОРОШО от моих ласк, закусывая губы, стонет.

– Крыса! – выдавила из себя, не удержавшись, и отвесила ей подзатыльник. – Дрянь!

Я выбежала из дома, влетела в сарай, чуть не разломав двери, и нашла там топор. Не без усилий, но сорвала с двери дома замок. Четыре комнаты и кухня. Почти все не пригодное к жизни. Где-то стены покосились, где-то пол прогнил и завалился потолок. Но в спальне, в которой я ночевала в детстве, все было целое и приличное. На том же месте стояла кровать с матрасом, шкаф и столик. В шкафу даже лежали стопки белья и аккуратно свернутые полотенца.

Заправив, как смогла кровать, я бросилась за своей молью.

Ну вот, еще одно воспоминание детства загадит своим присутствием…В моей детской, на моей кровати.

– У-у, – прошипела злясь. Она полыхала в моих руках жаром. Просто горела. – Тебя бы в больницу по-хорошему, – пробурчала я, когда, наконец, уложила её на кровать.

Укрыла в одеяла, сразу в три, поправила под головой подушку. В машинной аптечке нашла жаропонижающее и заставила её выпить лекарство. Потом заставила ее немного поесть. Половина булки и вода, но она осилила. Уснула почти сразу же, а я села на пол и обхватила голову руками.

Надо было просто избить её там же в лесу. И забыть мерзавку. Но я не дерусь.

Или не приезжать сегодня…Тоже не вариант.

Или не давать Тиму себя и свое тело, а надавать лещей. Выставить за дверь. Подать на развод.

Да не за что на свете! Он мой, пока я этого хочу.

Моль застонала, захрипела, зашлась кашлем, словно столетний дед. Я поморщилась – не хватало еще от нее заразиться. Хреново ей, а ведь еще бы сутки, и я могла не успеть – окочурилась бы. Только этого не хватало.

Просидела так час. Моль не просыпалась. Только стала дышать ровнее и уже не стонала.

Посидела в машине еще час и снова вернулась в дом.

Отвезти ее обратно, где взяла – вот единственное правильное решение. А дальше будь что будет…

– Так, – сказала выдохнув. – Думаю, на этом экзекуция окончена. Вставай, отвезу тебя домой. И не смей никому рассказывать о том, где была! Иначе второй раз уже не отпущу!

Она что-то промямлила.

– Что?! Мямлишь под нос! – я не удержалась и хлопнула её по плечу. Потом еще раз. И еще один – сильнее.

Она сжалась, приоткрыла глаза.

– Лежишь тут, лечи тебя еще. И вообще, я думала, ты сбежала.

Она уже не бледная, напротив раскрасневшаяся. Откинула одно из одеял – жарко.

– Ты же сказала сидеть и ждать. Я и ждала, только холодно было очень.

– А ты всегда делаешь то, что тебе говорят?

– Всегда.

– Дура! – я цокнула. – С Тимом тоже ты такая безропотная?

Она еле заметно улыбнулась.

– Нет, с ним я другая.

Я сжала пальцы в кулаки.

– И какая же? – Закрыла глаза и досчитала до десяти.

Помолчали.

– Это было еще когда я училась в школе. Пару раз. А потом он исчез. И мы просто дружили.

Я шумно выдохнула, вновь набрала в легкие воздух. Она мерзкая лгунья, нет смысла спрашивать – только себе дороже. Расскажет правду – убью, понятно же…

– Собирайся. – Сдернула с нее одеяло.

Ее штаны, словно прилипли к ногам. Грязные и влажные. Стало противно. Я не удержалась и дернула ее за штанину, та на удивление легко поддалась и треснула, расходясь по шву вдоль ноги. Я увидела ее голую ногу – от колена до щиколотки все было синим. Не хило я ей бампером врезала…

– Не могу. Все болит.

– Еще полежать оставить?

– Оставь.

Сказать, что я охренела – ничего не сказать.

– Тебе к врачу надо! Ты вся синяя! Не хватало еще, чтобы ты преставилась!

– Не надо к врачу, – она мотнула головой, прикрывая глаза. – Слабость жуткая, голова…я просто замерзла там, в мокрой одежде и заболела. От удара об автомобиль у меня только легкое сотрясение. Я все про себя знаю.

– А ноги? А глаз красный?

– Глаз до тебя – давление. И ноги тоже до тебя.

Я удивленно округлила глаза.

– Тебя что, по ногам били? Правильно, потому что ходишь к кому не надо! К чужим мужикам!

– Можно сказать и так. Я посплю еще, ладно?

Я облизнула пересохшие губы.

– Ты это так играешь сейчас со мной? – спросила я взвизгнув. – Мы поменялись ролями? Или что я не пойму происходит? Вставай и уезжаем! Я НЕ БУДУ БОЛЬШЕ К ТЕБЕ ПРИЕЗЖАТЬ!

– Нет, я просто тебе благодарна.

– А я тебе нет. Ты мелкая разлучница и я тебя презираю! И пока я еще добрая – давай увезу.

– Куда? В полиции и в больнице посмотрят на меня такую расписную и решат, что ты надо мной издевалась.

– Я скажу, что нашла тебя на улице.

– А я скажу, что ты увезла. Силой. И держала взаперти. И буду права!

Мы замолчали как по команде. Уставились друг на друга немигающими взглядами.

Даже спорить бессмысленно. Она права. И я это знаю.

– Хорошо, оставайся. Но знай, что я больше тебя не держу.

– Знаю. Но Тим все равно меня уже ищет…

Тим…

Меня покоробило в очередной раз.

– Ну посмотрим, найдет ли…

Уезжать она отказалась. Отвернулась на бок и почти сразу же провалилась в сон. Я стояла над ней еще минут пять, а потом психанула и оставив воду, еду и вышла из дома.

Я все еще ее ненавижу, но и сдать в больницу не могу. Что если она напишет на меня заяву?

Нет, нет, нет.

Пусть лежит если так хочет, поправляется, а потом я заставлю ее замолчать. Может, еще выйдет так, что она не похищенная, а просто гостья…

Пусть осознает свою вину, а потом испариться из нашей с Тимом жизни.

Свернув под указателем «Рощино» я первым делом еду к улице Зеленой, к дому, что стоял когда-то на краю леса. И чем ближе я к нему подъезжаю, тем меньше мне нравится все то, что вижу.

Маргинальные личности повсюду. Жизнь бьет ключом, веселятся. Из открытых дверей старых лачуг доносится музыка. Под кривым забором одного из них лежит пьяница, на лавочке у другого сидит дама с опухшими лицом с кровоподтеками и курит, зажав сигарету большим и указательным пальцем. Все они недобро провожают взглядом мою машину и мне становится не по себе. А потом и вовсе, я белею от ужаса.

Резко нажимаю на тормоз и опускаю окно. Дрожащим голосом интересуюсь у девушки, в кричащем оранжевом жилете:

– А что случилось?

Та аккуратно клеит листовку на столб, зажав губами тюбик клея. Расправляется объявление пальцами и оборачивается.

– Здравствуйте! Девушка пропала, разыскиваем. Не видели?

Я уже знаю кто там. Но словно оттягивая момент, сначала медленно скольжу взглядом по её жилетке с логотипом добровольческого поискового отряда, а уже потом перевожу затравленный взгляд на столб. Вчитываюсь и не понимаю.

Перечитываю снова:

«ПОМОГИТЕ НАЙТИ: Пропала Помарина Оксана Геннадьевна. Приметы: на вид 18 лет, рост 158 см, худощавого телосложения, глаза голубые, волосы темные. На левом локте есть родимое пятно в виде звездочки. Просьба всем, кто видел её или располагает какой-либо информацией позвонить по телефону…или обратиться в полицию».

Медленно сглатываю подступивший к горлу ком.

– Нет, не видела.

Закрываю окно и, кивнув девице, давлю на газ. Медленно проезжаю по узкой дороге. Паркуюсь у кромки леса и начинаю биться в истерике.

Теперь уже она не кажется мне такой твариной.

Теперь тварью себя ощущаю я.

Моль. Тебя ищут.

Нужный, к слову сказать, дом я тоже нахожу. И если во дворе соседнего дома, как я и предполагала хаос и запустение, валяются окурки и бутылки из-под спиртного, воняет чем-то жареным и кислым, то в ограде этого дома более-менее чисто. В палисаднике под окнами даже растут цветы – желтые и красные тюльпаны, бархатцы и маргаритки.

Я выхожу из машины и заглядываю через штакетник, жадно рассматривая всё вокруг, и только собираюсь свалить восвояси, как меня окликают.

– День добрый. Вы волонтер?

Я оборачиваюсь.

Хлипкая старушка, лет восьмидесяти стоит напротив, опираясь на клюку. Смотрит не по возрасту ясными глазами и в них словно надежда.

– Эм…аа, да.

– Не нашли? Есть новости?

– Оксану? – соображаю туго, но понимаю о ком речь.

– Внучка моя, – сокрушается бабуля и распахивает передо мной калитку. – Заходите на чай, девушка. Устали, наверное? Сутки уже по лесу поисковики рыщут, вот только и следа от нее нет.

Я торможу. А потом словно заведенная бесами кукла послушно иду к дому. Захожу в темные сени, осматриваюсь. Старые куртки на вешалках, коричневый шкаф, табуретки, фляга с водой. Дальше, в дом. Небольшая кухня с печкой, стол у окна. На столе тарелка с пирожками, чуть накрытая салфеткой.

– Сейчас чайник поставлю, – говорит старушка. – С капустой то ешь?

– Ем, – говорю зачем-то и сажусь за стол. Ненавижу капусту, даже запах её не переношу, но сейчас это абсолютно не важно.

Внутри пляшут мои демоны, стаптывая мою душу в тлен.

Мне не надо даже задавать интересующие меня вопросы. Она сама начинает говорить:

– Ушла еще третьего числа из дому.

– Как третьего? – подбираюсь я. Сейчас двадцатое июня. В плену у меня она три дня.

– Да так, говорит я прогуляться. И ведь даже не в город, что ей там делать, каникулы! А гуляла она всегда по одной тропе – вдоль кромки до озера. Ушла и не вернулась. Вот уже третью неделю ни слуху, ни духу. Водолазы озеро вдоль и поперек прошли, нет там ее, слава богу.

Бабушка села, придвинула ко мне кружку с чаем и… заплакала.

– Одна она у меня. Горе луковое.

– А родители ее где? – дрожащей рукой беру пирожок. Он пахнет на удивление вкусно. Или мне сейчас от стресса так кажется, но я кусаю. Бросаю взгляд на антресоль за ее спиной, там на полках старые фотографии. Чуть левее холодильник, а на нем фотка-магнит с которой на меня смотрит моя пленница.

Она улыбается там и кажется счастливой. Чуть полнее, чем сейчас, такая, нормальная. На волосах локоны, на губах помада. Держит красный диплом и на лиловом платье её лента выпускника.

– Так нет никого. Мать нагуляла, да бросила, когда восемь лет было, ее родительских прав лишили сначала, а потом…ой, да что воспоминать.

– А отец?

– А отец…не было того отца никогда. Одна я ее растила. Тяжело было, но мы справлялись.

– А мать что пила?

– И пила и гуляла, бросала, не кормила. На цепь даже сажала, как собачонку какую-то. Жаль я далеко жила, не думала тогда что все так плохо. А как приехала, так и ужаснулась. Ребенок худой, измученный и куда только школа смотрела! Ведь год проучилась, и они даже внимание не обратили!

Глава 4. Исчезновение

КСЮША

То, что произошло с Ксюшей…Несколько недель назад…

…Я отцепила от торшера над кухонным столом клейкую ленту для мух, тех набралось на нее уже достаточно. Взмахнула хлопушей, когда над ухом с жужжанием пронеслась еще одна. Бросила ленту в мусорный пакет и, завязав тот на узел, вышла во двор.

Конец лета.

Жара стоит еще дикая, надо бы вечером проверить бабуле давление, из-за возраста она плохо переносит такую погоду.

Во дворе соседнего частного дома снова музыка, соседи алкаши развлекаются, как могут. Я положила пакет у ворот, завтра приедет мусоровоз и заберет наш мусор. В нашем небольшом богом забытом поселке на сорок дворов благ цивилизации нет никаких, ни газа, ни коммуникаций в доме, вместо ванны и душа у нас старая баня, а туалет во дворе на улице. Но я рада и этому, ведь кроме старой бабушки и этого покосившегося дома у меня, в мои восемнадцать нет ничего. Отца я никогда не видела, а мать пьяницу давно уже лишили родительских прав. Как только не измывалась она надо мной в моем детстве, в пьяном угаре она переставала быть родительницей.

Я мотнула головой, не желая вспоминать былое.

Все мои воспоминания только о нем. О том, кто забрал моё сердце в мои пятнадцать, поиграл и бросил…

Я собрала себя глупую и наивную по осколкам и сейчас, когда за спиной школьный выпускной, а сама я удачно сдала вступительные экзамены в технологический колледж на повара-кондитера, передо мной запахло надеждой на счастливое и обязательно светлое будущее.

Уже возвращаясь в дом, я испуганно вздрогнула, когда вновь увидела недалеко от дома, у самой кромки леса, что обступал нашу улицу со всех сторон, черный внедорожник. Этот автомобиль стал появляться здесь всё чаще и мне уже начало казаться, что выслеживают эти люди меня…

Но кому я нужна? Конечно нет. Глупости!

Ах, если бы я знала тогда глупая…Как говорится, подстелила бы соломки, но…

Закончив уборку в доме, я сбросила халат и, натянув джинсовые шорты и ярко красный топик, собрала темные волосы в хвост и, сунув ноги в шлепанцы, вышла из дома.

На душе отчего-то скребли кошки, снова вспоминала Тима и так отчаянно захотелось прогуляться к озеру, что я не нашла в себе силы противиться этому желанию. На этом диком пляже, у кромки холодной даже в самый жаркий день воды, прошло все мое детство и юность. Там же я впервые увидела его, там же влюбилась и там же он меня бросил ради другой, что, несомненно, ему подходит. Они оба из богатых семей, а я…да кому я нужна такая.

Тимур. Как много эмоций в этом имени. Как много любви и боли. Я закусила губы, вспоминая наше «официальное» знакомство и вихрь воспоминаний закружил меня в свой водоворот…

…Мою мать лишили родительских прав, когда мне было восемь. Она морила меня голодом и считала это забавным. В первом классе на общей фотографии я меньше всех по росту и комплекции, словно чья-то сестра из детсада, что нечаянно затесалась на фото. Я сидела с самого края, скромно сложив ладони на коленях, и испуганно смотрела в кадр. Точно так же я сидела и сейчас на лавке в этот жаркий июньский день начавшихся каникул после моего девятого класса.

Желудок режет и разрывает болью. Я ничего не ела со вчерашнего обеда. Вечером не хотелось, а теперь… Руки дрожат, все внутри клокочет, и сил практически нет.

Сажусь за крайний столик уличного кафе и стреляю глазами по мусорке, доверху набитой недоеденным фаст-фудом, вижу на столике напротив оставленную кем-то картошку фри и облизываю пересохшие губы.

Нет, подбирать я, конечно, ничего не буду, но глаз оторвать от объедков не могу. В нашем поселке нет таких кафе, а здесь в пригороде открыли настоящую бургерную! Диво дивное для меня – девчонки, для которой жареная картошка любимое и самое вкусное блюдо. Картошку фри и бургеры я видела только в рекламе. Ну да двадцать первый век, я школьница старших классов, прогрессивная молодёжь и всё такое, но в нашем поселке такого нет! А в город я редко езжу.

Сглотнула слюни.

Смахнула с голых колен невидимые крошки.

Короткая черная юбка в белую клетку затроила перед глазами. Оттянула черный топ и снова покосилась на присутствующих. В основном молодёжь, и много кому тоже на вид пятнадцать – начавшиеся каникулы тому конечно способствуют.

Я жмурюсь от палящего солнца, но то вдруг меркнет, когда напротив садится темная фигура – я даже не различаю лиц – и впивается зубами в огромный бургер. Сочная котлета, овощи, расплавленный сыр – запах умопомрачительный! Я часто-часто моргаю, фокусируя взгляд на этом счастливчике.

Я видимо так сверлила парня и его еду взглядом, что очнулась только тогда, когда бургер приплыл на мой столик, а на стул рядом кто-то сел.

– Ты чего? Есть хочешь? – спросил тихий голос, царапающий слух низкой хрипотцой и я часто-часто заморгала ресницами.

Вскинула голову.

Парень лет на пять старше меня смотрел в упор. Его карие глаза в обрамлении длинных черных ресниц смотрели чуть с брезгливостью и удивлением.

Ох, да это же Тимур, парень, что приезжает летом к нам в поселок – у его родителей там огромный особняк на улице для богатеев. Я знаю его вот уже несколько лет, мы иногда встречаемся на озере, где он в компании друзей любит отдыхать. В том году ему исполнилось восемнадцать и про его вечеринку на даче до сих пор ходят легенды.

Я кивнула, потеряв дар речи.

– Ну на, откуси. – Сказал он, хмурясь. Поджал красивые губы и кивнул на еду.

Я заторможено опустила взгляд на котлету в обрамлении румяной булочки и сглотнула слюну. Черные точки кунжута рассеялись перед глазами, и я впала в еще больший ступор. Облизнулась.

– Ну? Чего сидишь? Ешь давай, кусай! – подтолкнул он меня и я… взяла бургер.

Вонзила в него свои зубы и прикрыла глаза от удовольствия. Так и сидела, сгорая от стыда и не открывая глаз, пока не съела его полностью. И только тогда повернула голову и бросила на парня извиняющийся взгляд.

Он скривил губы в усмешке, а потом нагло протянул руку и коснулся пальцами моих липких от соуса губ. Медленно провел по ним, и взгляд его на мгновение потемнел.

Это чуть позже я не буду стесняться, и бояться его. Я буду любить его больше жизни! Каждая наша встреча станет ярким пятном в моей жизни…

Наш первый раз. Я пригласила его к нам домой – бабуля уехала в город к подруге. И мы весь вечер были вдвоем. Он сам сделал для меня блинчики, а я открыла банку малинового варенья, которое сварила сама. А потом мы целовались, и наш поцелуй был малиново-пряный, потому что в компот я накидала много всяких ягод и листвы. Я тогда так дрожала, так боялась, но его любовь согревала и защищала от всех невзгод. И когда вернулась бабушка, мы только успели одеться, а на смятой простыне остались наши следы…

Но это будет позже, а пока…

… Я замерла, не дыша, а он вдруг вздрогнул и порывисто отдернул ладонь, словно от прокаженной.

– Прости, – прошептала я, сконфуженно и попыталась успокоить сбившееся дыхание.

Он хмурился, рассматривая меня. Стало совсем не уютно. Старый топ и юбка, видавшая виды – ее еще наша соседка носила в школу, а закончила она ее лет семь назад. На бабушкину пенсию не пошикуешь, поэтому новых вещей в моем гардеробе не водится.

– Пей, – приказал и я повиновалась. Не без удовольствия отпила из запотевшего стакана холодную колу и испытала настоящий восторг. – Ты дома не ешь ничего что ли?

– Ем, – прокашлялась, возвращая ему стакан. Я думала, он побрезгует, но он вставил в рот трубочку и потянул. Все еще не сводя с меня своего взгляда. – Я просто кровь с утра сдавала для санкнижки и не успела позавтракать. А деньги выронила в автобусе, на котором приехала. А вчера я только в обед ела, вот и получилось, что…

– Повезло, – хмыкнул. – На работу собралась?

– Да, решила летом подработать.

– А бабушка не против?

Я замерла.

Надо же! Он тоже меня узнал.

Я сжала пальцы в кулачки под столом и улыбнулась.

Луч солнца пробежал по нашим лицам и его ясные глаза…он смотрел так проникновенно и участливо, что я растаяла. Засмущалась, застеснялась, потупила взгляд.

– Тебя подвезти до дома? – спросил вдруг. – Ты же Ксения, верно? Изменилась так за год, стала девушкой прям, а не ребенком.

Ксения смутилась.

– Верно. Мы на озере в том году вместе пару раз отдыхали, и прошлым летом…

– Да, помню. Год получается, не видел тебя. Ты повзрослела.

Ну да, за год я подтянулась и даже похорошела – очертания фигуры наметились. Мальчишки в классе стали меня одолевать, говоря, что я стала красивой.

– Так что? Подвезти?

– Можно, – кивнула. Без него мне все равно никак не добраться. В автобусе зайцем не проедешь, исключено…

Я не без труда забралась в его черную иномарку. Как дикий зверь стреляла глазами по салону и с замиранием вдыхала апельсиновый аромат освежителя. Путалась в ремне безопасности, не понимая, куда его пристегнуть, а потом он взял все в свои руки и надежно меня приковал.

К ремню. К месту. К своему сердцу…

А уже к концу лета он стал МОИМ первым…

Черного автомобиля у дорожки в лес не было, и я облегченно выдохнула. Торопливо вошла в густой лес и по наитию пошла сквозь него к озеру. Тропинок было много, но я знала самый короткий путь. И вот уже через полчаса я увидела серебристую водную гладь.

Отдыхающих не было. Теперь здесь почти никогда никого не было. Это когда-то в нашем поселке стояли роскошные дачи и дети богатеев тусили здесь каждое лето в компании тогда еще моего Тимура. Сейчас же, после того как рядом с нами проложили часть трассы, все эти дачи были брошены или снесены и наш поселок превратился в убогое место, в котором по большему счету собирался лишь один сброд. Алкоголики, бывшие зэки, бомжи – кого тут у нас только не было.

Мы бы и сами были рады уехать, как все наши бывшие соседи, но деваться нам с бабушкой некуда. Ей восемьдесят, на ее пенсию не разменяешь жилье, а мне еще никто не даст ни кредитов, ни ипотек. Мне самой бы встать на ноги.

Так, за мыслями, сидя на берегу и перекатывая в руках камушки, я и не услышала подступающие ко мне шаги.

А когда испуганно вскинула голову – было поздно. Сильные мужские руки сгребли меня в охапку, зажимая рот, вздернули как куклу вверх, и я потеряла сознание.

Место, куда меня привезли, было мне совсем не знакомо.

Какой-то заброшенный склад, всё в опилках и мазуте. Там меня усадили на стул со связанными руками и кляпом во рту. Несколько мужчин смотрели на меня удивленно и с любопытством, о чем-то долго спорили и что-то обсуждали. Слов разобрать не получалось, от страха уши заложило, а из груди то и дело вырывался судорожный рёв А потом меня как мешок с опилками, не церемонясь, вновь погрузили в машину и куда-то повезли.

В этот раз мы ехали долго и прежде чем меня снова выволокли из машины и набросили на голову черный мешок, я успела заметить огни ночного города. Услышать смех и голоса молодых парней…

Паника душила, скручивая в тиски.

Еще никогда я не уходила далеко от дома, не оставляла бабулю и не исчезала по ночам. Получается я действительно в городе, а до него от нашего поселка полтора часа езды.

Меня с силой дернули вперед, и завели в какое-то здание, потащили по ступенькам. Я мычала и вырывалась, но они оказались сильней.

А дальнейшие дни и вовсе походили на страшный сон.