Loe raamatut: «Дальний свет. Ринордийский цикл. Книга 3», lehekülg 10

43.

Её зовут Таисия, успела она поведать Феликсу, пока они ждали около машины, Таисия Було́ва. Она из Каталёва, но была в Ринордийске в начале сентября: ездила проведать одного из своих выросших приёмышей (так Булова называла приёмных детей, которых у неё было восемь за всю жизнь). На обратном же пути негаданно застряла здесь, в Истрицке.

– Смотрю: нет поездов и нет, нет и нет, – с выражением, посмеиваясь над такой нелепостью, рассказывала Булова. – Ну, думаю, должен же пройти когда-нибудь, пересижу уж как-нибудь здесь. А тут и вы…

– А что от вас тот хотел? – поинтересовался Феликс.

– Да сама не поняла, – покачала головой Булова. – Видимо, узнал – я у них с какого года ещё была негласно на заметке. А уж что пьяному в голову стукнет, так и не разберёшь.

Она рассказывала про Ринордийск: город изменился с тех пор, как она заезжала туда в последний раз (а было это накануне неспокойного месяца, в который сменила титул Нонине).

– И вот знаете: как будто нет никого, – понизив голос, сообщила Булова. – Сидишь в комнате со своими, разговариваете, едите что-то, телевизор болтает… Выглянешь в окно – и пустота. Странная такая пустота – знаете? Словно нежилое место. Бывают такие хорошие макеты в музеях.

Феликс слушал её в пол-уха, часто кивая и иногда улыбаясь в тему: его снедало чувство, что времени минуло слишком много, что что-то, возможно, случилось, а позвонить не получится – оба телефона у него. Да и звонок выдал бы. Всё бы выдало, даже бросься он сейчас следом, никому не станет лучше. За лесом, на дороге раздавались подозрительные шумы и взрыкивания моторов. Несколько раз он оставлял Булову и по возможности незаметно прокрадывался посмотреть. Но было темно, и есть ли там движение, сразу разобрать он не мог. Тем более его по-прежнему ожидала Булова.

Спустя время Феликс предложил ей сесть в машину: снаружи довольно холодно. Нет, сам он постоит пока, ему нормально (наверно же, потряхивает его совсем незаметно). Хорош он будет, если кто-то появится сейчас, а он пропустит. Когда Булова спряталась внутри, он постоял ещё без движения, вглядываясь в даль между деревьями, где плескался тусклый истрицкий свет. Пар клубами вырывался с дыханием и мешал смотреть. Феликс прикрыл рукой рот и нос, заходил из стороны в сторону, отгоняя холод и зарождавшуюся панику. Дошёл ещё раз до кромки леса, и вновь зрение не ответило ни да, ни нет.

Она же сказала, что скоро.

Наконец в просвете со стороны города появились две фигуры. Они быстро приближались.

– Садись на заднее, – бросила Китти, аккуратно направляя Сибиллу к нужной дверце. По пути к своей мимоходом приобняла Феликса, спросила шёпотом. – Чего стоишь?

– Там, кажется, кто-то ездит.

– Ясно, – она кивнула. – Сейчас посмотрим.

– С другой стороны не вариант? – спросил он, пока перегруженная людьми машина натужно ползла по кочкам и корням.

– Через город не получится, там всё заполнено.

– Через лес?

– Просеки далеко. По такому много не проедем.

Когда авто осторожно выбралось на асфальт, дорога была пуста. Возможно, и впрямь показалось. Промелькнуло несколько фонарей на обочине, с обеих сторон дороги тянулись толстые и лохматые трубы теплотрассы. Вскоре в шум их мотора врезался другой, посторонний. Кто-то ехал позади них.

Китти прибавила было газа, и показалось, что сейчас уже оторвутся, но тут впереди возникли громоздкие невнятные силуэты. Они не двигались, но стояли скученно по обеим сторонам дороги. Машина притормозила.

– Будем прорываться? – негромко спросил Феликс.

– Попробуем, – так же тихо ответила Китти. И громче. – Господа, я попрошу всех пригнуться.

Феликс обернулся, чтоб проследить: Сибилла и Таисия Булова быстро и довольно правильно исполнили рекомендацию, места хватило едва.

– Феликс, – Китти смотрела на него.

– Что?

– Пригнись.

– Ну а ты?

– Я за рулём.

– И отлично! – фыркнул он. – Значит, хватит глупостей, и едем дальше. Тем более там, кажется, собираются двигаться.

– Конечно, собираются, – спокойно заметила Китти. – Между прочим, мы стоим сейчас из-за тебя.

– Ты с ума сошла? Поехали, они на подходе!

– Пригнись, или мы никуда не поедем.

С неё станется, подумал Феликс. С существа с этим металлическим голосом станется что угодно. Чертыхнувшись, он скрючился, как получилось, чтобы залезть под бардачок. В этот же момент Китти вдавила педаль, и машина рванулась вперёд.

Почти подряд промелькнуло несколько отсветов (Феликс решил, что это фонари), от скорости даже захватило дух. Будто падаешь в пропасть – или же они падали в самом деле. Ухо уловило голоса, следом грохнула очередь, и очень близко что-то разбилось. Машину подбросило несколько раз, она резко вильнула из стороны в сторону. Что-то внутри заурчало странно, зловеще, но скоро примолкло, только мотор ревел, как обыкновенно. Ещё через пару минут траектория выровнялась, и больше не чудилось, что они падают. Осталась только неомрачённая скорость.

Феликс высунулся из-под бардачка; переводя дыхание, выпрямился.

– Можете сесть нормально, господа, – как ни в чём не бывало объявила Китти.

На заднем сидении прошуршало движение («Вот видите, госпожа Булова, я говорила, она хорошо водит», – слышался голос Сибиллы).

Феликс развернулся к Китти:

– Тебя не задело?

– Нет. По зеркалу, – она высунула руку в окно, поправила оставшийся огрызок снаружи. Злобная усмешка на секунду искривила губы. – Мазилы. Даже я лучше стреляю.

Проходило время, и никто не догонял их. Дорога стлалась ровно теперь впереди, в свете фар, и казалось, – глупое чувство – что там никогда уже больше не возникнет преграды и ни единый враг не встанет на пути.

Ещё через час с лишним Китти притормозила на обочине.

– Господа, не возражаете остановиться на несколько минут? Можете даже погулять здесь поблизости, если есть такое желание. Потом будем долго ехать.

Феликс заметил теперь, что у неё дрожат руки.

– Всё нормально? – спросил он, когда Сибилла и Булова покинули машину.

– Да. Просто передохнуть надо.

Она тоже выбралась наружу (Феликс вылез вслед за ней), но даже не отошла: просто облокотилась на крышу авто и, закрыв глаза, зарылась носом в складки на рукавах жакета.

Да у неё не только руки – её всю трясло.

Феликс обогнул автомобиль, легонько тронул её плечо.

– Китти.

Она вздрогнула, но не обернулась.

– Дашь деньги – организую мотель. Здесь в паре километров, я видел знак.

– В бардачке, – сказала она, не открывая глаз.

Феликс нашёл, с сомнением поглядел на не слишком увесистую пачку. Сообразил, что понятия не имеет, сколько может стоить мотель в этих краях, и потому взял с хорошим запасом.

Проходя мимо, он снова бросил взгляд на Китти.

– Точно всё нормально?

– Да, – она приподняла голову. – В меня просто никогда не стреляли раньше, только грозились. А так та же ерунда, шума побольше.

Он шагнул ближе:

– Не вздумай никуда больше ехать. Я сейчас вернусь.

– Хорошо.

44.

Когда он вернулся, Китти, судя по всему, уже пришла в себя и со спокойным интересом поглядывала по сторонам: не идёт ли кто. По крайней мере, отогнать машину по боковой дорожке в направлении мотеля могла легко. По сути, это даже не мотель, а маленькая придорожная гостиница со всеми удобствами, и все четыре комнаты уже готовы принять их, объяснил Феликс, закидывая остаток обратно в бардачок. Ещё раз со скрытой тревогой посмотрел на содержимое.

– Такими темпами нам хватит на месяц.

– Если ужмёмся, то на два, – заметила Китти.

– А дальше?

– Придумаем что-нибудь.

Казалось, в сказанном она была уверена настолько же, насколько и Феликс – то есть ни на сколько. Но размышлять об этом сейчас ей, как и ему, абсолютно не хотелось.

Убедившись, что Таисия Булова и Сибилла расположились и их всё устраивает, он постучался к Китти и, не дожидаясь ответа, вошёл.

Китти стояла перед зеркалом и расчёсывала ещё влажные от воды волосы (на самом деле они у неё были длинными и закрывали лопатки, когда она не собирала пучок).

– Знаешь, что такое счастье, Феликс? – спросила она, глядя на него в отражении.

– Подниматься в лифте? – усмехнулся он.

– Нет. Истинное счастье – это нормальный душ с горячей водой, – она развернулась с едва заметной насмешкой во взгляде. – А мы-то и не знали.

Теперь, когда опасность миновала, он ощущал это всем своим естеством: что можно вдруг никуда не нестись, не затаиваться, не вслушиваться напряжённо в каждый звук и не гадать, с какой стороны появится враг, что хотя бы теперь, на краткое время всё хорошо. Он вроде помнил, что завтра придётся ехать дальше, вроде бы понимал, что неведомое число других опасностей ждёт их на пути. Но здесь, прямо сейчас это не имело никакого значения и никакой власти над ними. Чувство это приятным, почти физическим теплом разливалось внутри.

– Кстати, – вспомнил он и выложил на столик небольшую квадратную коробку (уже вскрытую – он всё-таки не удержался). – Это тебе от Буловой.

Китти взглянула, удивлённо и как будто даже обрадованно.

– Миндальное печенье?

– Ага. То самое, из Ринордийска. Она интересовалась, как ты и не нужно ли тебе чего.

– Булова?

– Сибилла тоже. Переживает.

– Надо же, – протянула Китти. – Вкалываешь изо дня в день, рискуешь всем чем можно – и будто так положено. А стоит немного ввязаться в перестрелку – все сразу любят и переживают.

– Прихлопнут – так вообще ангелами станем, – тихо рассмеялся Феликс.

Она чуть покачала головой:

– Из вас плохой ангел, господин Шержведичев, – в уголках губ залегла тень полуулыбки. – Из меня, впрочем, тоже.

Что-то жило в ней сейчас: что-то манкое и увёртливое одновременно, что-то гибкое, втайне уязвимое, не считающееся с его желаниями и тем притягательное почти против воли.

– Мы ведь никуда не спешим теперь, так?

45.

Она засиделась за книгами, картами и записями, и было уже далеко за полночь, когда метнувшийся за стеклом свет отвлёк от них. Время спать, поняла Лаванда. Одно из немногого, что было ей по-прежнему неподвластно: после полуночи голова тяжелела и начинало неминуемо клонить в сон.

Она встала из-за стола… и тут прошелестели листья, поток полился гуще и ярче обыкновенного.

«Что?»

Это было важно – они требовали, чтоб сейчас, сейчас…

Она обернулась: большое зеркало у стены показывало фигуры, большие и размытые, в тонах сепии. Она рассержено сосредоточилась, и удалось увидеть – будто раздвинула стенку к другому часу, другому, тому, месту.

В тенях и полусвете лежал огромный круглый зал. Пыль зависла в нём, и предметы валялись беспорядочно, не служа никакой цели. В затемнении, у стен высились колонны, над ними же, под потолком терялся узкий балкон, обомкнувший кругом всё помещение, туда не видно было путей снизу. Балкон пустовал.

В зале же толпились люди, странная и разношёрстная компания. Они сбивались друг к другу, вставали спинами, прикрывая один другого, но никто не мог уйти отсюда. Возможно, следовало сделать что-то, что спасло бы всех, но они молчали и только жались тесней.

Вокруг стояли спецотрядовцы – немного, человек не больше пяти. Клементинов, под командованием которого они пришли сюда, посматривал на людей в круге, но чаще – на тёмные коридоры, тянувшиеся вглубь здания.

– На чердаке тоже чисто! – ещё один спец вернулся в зал.

Клементинов кивнул, будто только этого и ожидал, и снова перевёл взгляд на стоявших:

– Я полагаю, граждане сами отдадут её нам. Так?

По толпе прошло движение, и кто-то сказал что-то – неважное, необязательное, – и кто-то хотел сказать ещё, но вновь лишь молчание…

– Что ищем, господа? – донеслось с балкона. Там, небрежно опершись спиной об одну из колонн, стояла девушка лет шестнадцати, в футболке и шортах и с огромными нелепыми часами на запястье. – Не это, случайно?

На ладони она подбросила нечто маленькое, обтекаемое, обёрнутое мятой розоватой бумагой.

Всех будто подбросило заодно с этим жестом.

– У неё! – завопил Клементинов. Несколько спецов тут же снова исчезли в коридорах.

Девушка лениво, будто бы нехотя оторвалась от колонны.

– Сделаем интереснее, – предложила она и следом повернула неприметный рубильник на стене. Свет погас на несколько секунд, и, хотя почти тут же начал работать генератор, девушки на прежнем месте уже не было.

– Над входом! – обернувшись, заметил Клементинов. Оставшиеся в зале спецы ринулись на приступ: пространство под балконом заволакивала крупная зеленоватая сетка, почти не видная в полумраке.

Девушка с любопытством посмотрела вниз.

– На спектаклях Магды Терновольской в ходу были падающие люстры, – поведала она, продвигаясь к перегородке, у которой сходились в узел верёвки и металлические тросы. – Но у каждого времени свои приметы.

Она с неожиданной силой дёрнула узел, и сетка стремительно поползла вниз с одного краю, чтоб сбиться у другого в подобие свёрнутого занавеса. Сверху же, с купола рухнуло растянутое до того полотно мешковины, оставив свободно болтаться несколько канатов и тросов.

Внизу завязалась борьба в полотнище. Девушка же, пользуясь суматохой, двинулась по дуге, то и дело скрываясь из вида за колоннами и появляясь вновь.

– Этим утром мне предсказали, что сегодня я сыграю в главном спектакле своей жизни.

Она снова исчезла за колонной, и, когда через секунду спецы возникли на балконе на этом самом месте, её уже нигде не было. Будто вовсе растворилась в воздухе.

– И снова нет, господа, – послышался её голос совсем с другой стороны. Опершись о балюстраду, девушка ещё раз подкинула предмет в розоватой бумаге. – Но, может, не так она вам и нужна?

– Жанчик, сзади! – предупредил мужчина с растрёпанными рыжими лохмами.

Девушка оглянулась на спеца, который подобрался уже совсем близко и был от неё в паре шагов.

– О, – она запрыгнула на балюстраду, быстро перескочила на узкий карниз у нижнего края балкона. Такая хрупкая конструкция, наверно, только её и могла выдержать, но спец, похоже, собирался это проверить.

Оглядев людей внизу, девушка выцепила из всех большеглазую брюнетку.

– Сашенька! – та изумлённо вскинула голову. – Лови!

Брошено было предельно метко, и брюнетка без труда поймала предмет, но следом растерялась и просто застыла на месте, не зная, что дальше. Рыжеволосый сгрёб её в охапку и протолкнул к остальным – в самый центр, под защиту толпы.

Спец на балконе не оставил, однако, попыток добраться до девушки на карнизе. Та обернулась, с нарочитым недоумением обратилась к публике внизу:

– Ну вот чего он хочет? – она передвинулась немного в сторону по карнизу. – А, ладно…

И спрыгнула вниз.

Кто-то испуганно вскрикнул, дальше повисла тишина. Никто не мог понять это странное исчезновение и что означает оно теперь для них.

– Ну что вы, в самом деле, – послышался голос из потёмок. – Разве никто уже не помнит этого трюка?

Следующий миг – и она выехала на свет на толстом канате. Узел внизу служил ей постаментом, верёвка – надёжной мачтой.

– Сегодня впервые на сцене Жанна Миловицкая! Поаплодируем ей.

– Так, ну всё, – один из спецов выхватил пистолет. Клементинов послал ему запрещающий жест, но тот не смотрел и не видел.

– Всё-таки решились? – девушка покачивалась вместе с канатом, который никак ещё не мог остановиться. – Может, в этот раз получится… А, нет, погодите, у меня ведь ещё целый один номер.

Она метнула что-то вниз, как метают бомбу, и, хотя взрыва не произошло, всё окутало едким густо-серым дымом. Раздалось несколько беспорядочных выстрелов, и пока дым застил всё от глаз, внизу началось неравное ожесточённое сражение.

Когда стало понято, что здесь обойдутся и без её помощи, Сашенька, никем не замеченная, ускользнула в боковые коридоры: она разглядела, что среди своих и чужих одного человека в зале нет.

И что за нужда была Сибилле говорить это сегодня утром…

Она нашла Жанчика там, где и думала найти: в коридоре, на пути к тайному складу, который давно уже перестал быть тайным. Та стояла спиной к Сашеньке, привалившись боком к стене, и, похоже, не собиралась идти дальше.

Как будто бы…

– Жанчик, – негромко окликнула Сашенька, осторожно подошла ближе. – Ты ведь всё ещё играешь? Да?

– Конечно, играю, – голос звучал весело, разве что чуток принуждённо. – Как же иначе?

– Точно? – Сашенька остановилась в двух шагах позади. Надо бы зайти спереди, понимала она. Надо бы, но становилось страшно, удушающе страшно. – Может, позвать остальных?

– Тссс. Не кричи. Дай мне красиво умереть.

Лаванда не успела досмотреть, чем закончилось сражение: настойчивый трезвон разбил картинку и зеркальная стена опять сдвинулась.

– Госпожа Мондалева, здесь некоторым образом чепэ, – затараторил в трубку назначенный Лавандой зам (как ответственный за поиски амулета он наделялся особым статусом и имел прямой выход на неё). – В «ящике» начались беспорядки, пресечь их оперативно не удалось… Глина с большой вероятностью утеряна, но поиск идёт на всех направлениях…

– Я знаю, – устало вздохнула Лаванда. – Продолжайте дальше как должно.

– Я извещу вас, как только… – она положила трубку.

И что тем людям в амулете. Будто они и вправду могут понимать, что это и для чего должно служить.

Да и клементиновские хороши. Ничего не умеют толком, а ещё назвались спецотрядом. Халтурщики на содержании.

– И всё из-за одной безумной фанатки, – проговорила она зеркалу. – Нет, это никуда не годится.

Зеркало молчало, лишь пыталось отразить ей что-то – будто чего-то она не видела раньше в своём лице.

– Да. Совершенно никуда не годится.

46.

Небо начинало светлеть.

Сначала осторожно, по краешку, потом зеленоватый просвет въелся в темноту, а темнота посерела и сильно потеряла в глубине, как теряет истасканная идея. Следом же зеленца растворилась в восходных лучах и освободила место просторному жёлтому.

Рассвет теперь был поздний.

– Может, останемся до вечера? – Феликс оторвался от окна. – Днём ехать опасно.

– Деньги, – напомнила Китти. Она уже почти собралась и закалывала на ходу пучок.

Феликс, вспомнив, кивнул. На «ещё раз четыре комнаты» ушла бы почти половина всего, что у них имелось, а впереди ещё ожидало неизвестное завтра…

Не исключено, что эта комнатка потом вспомнится как последнее светлое пятно на пути… даже не хотелось догадываться куда. Феликс проскользил взглядом по прикроватному столику, светлому дивану с шершавой, под плетёную, спинкой, высокой тумбочке у окна…

– А что это? – он моментально оказался у тумбы.

Китти обернулась. На мгновение растерянность, вина и ожидание непременных кар неведомо откуда мелькнули на её лице, но лишь на мгновение.

– А. Это передала мне девушка из «ящика». Забыла посмотреть.

Феликс настороженно глянул на неё, потом на этот предмет. Нечто маленькое, ближе к шару, однако не вполне ровное, завёрнутое в измятую розовую бумагу. С одного краю она топорщилась, и Феликс с опаской разворошил пальцами обёртку.

Сквозь розовый проглянула яркая зелень. В тот же миг по пальцам неприятно прошёл разряд, но Феликс даже почти не заметил и, на мгновенье отдёрнув руку, торопливо развернул бумагу.

Пробормотал:

– Дежа вю…

Второй раз он стоял вот так – на расстоянии касания, медленно укладывая в голове, что это оно, именно оно.

В первый раз ему показал Гречаев. Отгороженный закуток конспиративной квартиры, коробка из-под какой-то мелочи (дамочки в летних светлых платьях и с зонтиками гуляют по лугу)… «Это мел, Феликс, – да, тот самый колдовской мел. Да, он настоящий. Думаю, если ты теперь с нами, тебе можно и даже, пожалуй, полезно его увидеть». «А подержать?» – тут же подхватил Феликс. Гречаев снисходительно улыбнулся: «Можно, но я бы не рекомендовал. А вот если, не дай бог, какой-то форс-мажор и надо будет организовать перевозку, передержку… да просто похранить у себя какое-то время, – тут я на тебя рассчитываю».

Феликс радостно кивал и втайне ждал форс-мажора. Знал бы он тогда, как это будет…

(«Я запишу её сейчас, кто-то должен с этим покончить. Писать буквы же он наверняка будет. Серьёзно, вряд ли это смертельно. А тебя, Феликс, – твёрдая ободряющая улыбка, – тебя я назначаю своим ассистентом. Если что… А впрочем, ты и так всё знаешь»).

Он ещё раз навязчиво провёл пальцами по зелёной штуке.

– Знаешь, что это? – он оглянулся на Китти. – Колдовская глина. Колдовская уничтожающая глина.

– Думаешь?

– Я знаю. Только я не смогу ею ничего написать, – он тихо рассмеялся, несколько раз отрывисто тронул амулет. – Током бьётся, тварь.

(Да разве ж это «бьётся» – щёлкается немного, есть чуть-чуть. «Бьётся» – это как тогда с Улей, вот там ударило так ударило. Уля дурак… был).

Он отнял было руку, но притянуло опять, снова и снова коснуться этой зелени, несмотря на боль, а может, и ради неё, как будто он не мог прекратить это делать. Может, амулет рассердится и треснет по-настоящему. Счастливое число – три, в конце концов.

– Феликс, – Китти смотрела на него странно, будто он причинял какой-то дискомфорт лично ей.

Он удивлённо поднял взгляд.

– Прекрати. Они не приручаются к рукам.

– Да… я помню, – он отодвинулся от стола, мотнул головой, сгоняя остатки наваждения.

– Можешь положить к себе, если хочешь. Только заверни хорошо.

Феликс кивнул:

– Уже выдвигаемся?

– Да. Попробуем лесными дорогами, если там можно будет проехать. Параллельно трассе. Вряд ли кто-то будет искать нас по лесам.

– Если б мы кому-то настолько понадобились, думаю, нас накрыли бы здесь ночью, – Феликс мрачно усмехнулся. – А вообще, интересно, конечно, что это мы наблюдали. Тебе не показалось, что им было немного не до нас?

– Подожди… я всё правильно понял? – с тревогой уточнил Вислячик.

За окном стена дождя поливала Передвижный мост.

– Ну вот я не знаю, что именно ты понял, – он прошёлся вдоль стола и полок, поправляя на местах расставленную мелочь, – но факты таковы: амулета в городе, судя по всему, нет. Наших путешественников там тоже больше нет.

– Если госпожа Мондалева распорядится теперь искать их…

– Госпожа Мондалева ничего не узнает, если, конечно, её не введёшь в курс дела ты… или, скажем, кто-то из наших друзей, – он кинул быстрый взгляд в угол, где Вайзонов делал вид, что не слышит разговора. – А при некоторых обстоятельствах можно даже легко поверить, что глина утеряна, как прежде грифель.

– А если она почувствует, у кого амулет? – Вислячик вновь уставился с тревогой. – Она же… Чувствует, что-то в этом роде.

Он снисходительно улыбнулся:

– Не думаю, что настолько тонко. Тем более я планировал поведать ей и про другой амулет – и даже где он точно находится. Вполне возможно, ей это будет интереснее.

Вислячик несколько успокоился было, но размышления явно не давали ему покоя:

– А с ними как?

– С ними пока сложновато, связь утеряна… Если не получится в течение нескольких дней, думаю, Шелетову и ко имеет смысл вернуться в Ринордийск и дальше уже отсюда, – он помолчал над своим, потом с досадой озвучил. – И ведь почти удалось, у них были на хвосте, но снова всё клементиновские идиоты. Надо же было – столкнуться на одной дороге…

– Я не знал, что она пошлёт его туда, – тут же сбивчиво затараторил Вислячик. – Ты сказал, он не нужен на той должности, поэтому я…

– Ну, я думаю, Шелетов как-нибудь с этим справится. Основная головная боль, конечно, – понять, куда двинулись наши. Раз уж сходу этого никто не сделал.

Когда Вислячик, успокоенный в достаточной степени, их оставил, Вайзонов подал голос:

– Послушай, скажи честно. Куда они двинулись и всё прочее – дело решаемое. Что дальше?

– Как что? – он посмотрел удивлённо. – Искать консенсус… Мы потому и цивилизованные люди.

– И не надо стесняться уничтожения опасных элементов. Это ведь твои слова.

– Если другие способы с ними не работают, Герман. Если – так полностью звучала та фраза.