Впервые я увидела мечту в захудалом провинциальном городишке. Там не ходили автобусы, потому что из одного конца в другой можно было дойти всего за полчаса. Там не было театров и хороших кафе, магазины можно было пересчитать по пальцам, а люди жили разговорами и пересудами, потому что жить им было нечем, и стремиться – некуда. Там почти восемь месяцев длилась зима, глаза уставали от нескончаемой снежной белизны. Город надолго засыпало снегом, и он, отрезанный от цивилизации, сонный, лежал, как рыба в собственном соку.
Леденящее прикосновение зимы ощущалось на всём, начиная с покрытого морозной графикой окна нашей кухни, чёрной шерсти дворовых псов, мгновенно поседевших от инея, и кончая моим сердцем, застывшим от усталости и забот. Из продуктов в доме осталась только картошка размером с грецкий орех, бульонные кубики "Галина бланка" и немного муки. Вот уже почти месяц я пыталась изобретать всевозможные блюда, но по сути это была одна и та же картошка и, чем дальше, тем сложнее было заставить себя, её есть.
Всё тело ныло от усталости после дневной прогулки с детьми. Мои сыновья были совсем маленькими и только начинали ходить, а скованные по рукам и ногам тяжёлыми шубами, шарфами и валенками, могли лишь неподвижно стоять на месте. Мы жили на пятом этаже, и мне приходилось брать на руки сына, спускаться с ним на пару лестничных пролётов и бежать наверх за вторым ребёнком. Третьему нужно было дать руку, он мог идти по ступенькам сам, а потом всё начиналось сначала и так до самого низа. Я бегала от первого сына ко второму и обратно, в то время как один плакал на верхнем этаже, а другой – кричал на нижнем, и молилась, не переставая:
– Господи, сделай так, чтобы никто не упал!
Но это ещё ничего, всё было гораздо хуже, когда мы возвращались с прогулки домой, замёрзшие и усталые, а желанную уютную квартиру отделяла от нас бесконечная пропасть лестничных полётов и этажей. Помощи ожидать было неоткуда и зимнее солнце, скользящее по краю северного неба, равнодушно смотрело нам вслед. Я с тоской думала, что завтра снова придётся идти на прогулку и, при всём желании, я не могу её отменить. На прошлой неделе в поликлинике доктор, осматривая исхудавших бледных детей, покачал головой и сказал:
– Вам нужно гулять с ними ежедневно в любую погоду!
Размышляя о своей нелёгкой доле, я чистила мелкую картошку почти целый час, руки покрылись мозолями и сильно болели. А потом ещё минут сорок тёрла клубни на тёрке, и так задумалась, что даже не сразу заметила, как пальцы начали кровоточить, а слёзы потекли по щекам и упали в картофельную массу. Я добавила в неё немного муки, и это тесто показалось мне совсем отвратительным. Я взяла со стола нож для чистки картофеля, чтобы помыть его, хотела навести порядок на столе и поставить тесто в холодильник, но усталость навалилось на меня, и я в бессилии опустилась на стул.
В последнее время я мучительно размышляла о том, что моя жизнь потерпела крах по всем фронтам. Я испортила всё, что только могла, провалила все испытания, и мои иллюзии рухнули, как воздушные замки, построенные на песке. Надежды на личное счастье пришлось похоронить в глубине израненного сердца, доверие к людям было подорвано окончательно. В конце концов, пытаясь защититься от боли, я сама заключила себя в тюрьму полной изоляции, всеми силами избегая контактов с людьми. Только серое северное небо нависало над головой, а депрессия и подавленность, казалось, навсегда поселились в моём сердце. От запаха газовой горелки, тщетно пытающейся согреть сырое холодное помещение, кружилась голова, и темнело в глазах. Сознание мерцало, подобно свечке, колеблемой ветром, глаза отяжелели и всё чаще закрывались от усталости. В конце концов, моя голова откинулась на спинку стула, и я впала в тяжёлое забытьё.
Меня разбудил какой-то необычный звук. Казалось, что огромный мотылёк изо всех сил бьётся об оконную раму. Спросонья я даже не успела удивиться тому, откуда мог взяться мотылёк зимой, кинулась к окну и увидела за стеклом большую разноцветную бабочку, кружащуюся среди падающих снежинок в вечернем свете фонарей. Я быстро распахнула окно, испугавшись за судьбу хрупкого эфемерного существа. Нежданная гостья впорхнула внутрь и села на подоконник.
Когда окно было плотно закрыто, таинственное существо сложило крылья за спиной и тихо сказало:
– Я твоя судьба: много цветов и аплодисментов!
От неожиданности маленький нож для чистки картофеля, который я всё ещё держала в руках, выскользнул и упал на пол.
"Мало того, что огромная бабочка зимой залетела в моё окно, так она ещё и говорящая! Надо проверить горелку на утечку газа, похоже, я неплохо надышалась" – подумала я.
– Горелка в порядке, – откликнулась бабочка.
"Так, она ещё и мысли читает!"
– Помнишь, как дерзко ты мечтала несколько лет назад? Ведь это ты тогда создала меня! – продолжила бабочка.
Когда-то, как мне казалось, очень давно, я мечтала стать известным музыкантом, композитором или певицей, но судьба забросила нас на самый край земли и теперь слова о цветах и аплодисментах звучали для меня, как издевательство.
– Ты серьёзно? – засмеялась я сквозь слёзы, – Наверное, ты ошиблась окном. То окно должно быть больше и красивее моего. Да и место ты выбрала неподходящее: маленький, безвестный город на самом северном краю острова. Людям здесь приходится нелегко, некогда думать о всяких глупостях, нужно хотя бы постараться выжить…
Я вдруг прервала свою речь, вспомнив, что разговариваю с огромной бабочкой.
– Я никогда не ошибаюсь, я знаю твоё сердце и слышала отчаянный крик в тишине! Ты ведь звала меня и вот, я здесь! Пойдём со мной, я покажу тебе то, о чём ты боялась даже думать. Ты часто прогоняла от себя мысли, посланные мной, но время пришло. Пора тебе увидеть всё своими глазами!
– Ты предлагаешь мне пойти с тобой туда, откуда ты сейчас прилетела? – я показала пальцем на окно, – Ночь, зима, пятый этаж и я, увы, совсем не птица! – пыталась я хотя бы с помощью юмора сохранить здравый рассудок.
– Нет, тебе не нужно прыгать с пятого этажа, просто доверься мне! – воскликнула бабочка, – Только не говори, что тебя и так всё устраивает, что ты не тоскуешь по ночам и не плачешь тайком, когда тебя никто не видит!