Loe raamatut: «Попала, так попала, или Невеста для двоих»
Глава 1. Авария
Ослепительный свет.
По лобовому стеклу, застилая обзор, расползлась паутина трещин.
Я ничего не вижу.
Машину занесло вправо. Оглушительные сигналы. Визг покрышек. Удар. Еще один. Скрежет металла. Меня подбросило. Потом еще раз.
Следующее, что помню – это наполняющийся водой салон.
Я пробила или перелетела через отбойник и свалилась в реку!
Ледяная вода уже заливалась в ботинки.
Отстегнула ремень безопасности и толкнула дверь – заклинило.
Опустить стекло – стеклоподъемник не работает, ведь всю электронику залило.
Стучу кулаками в окно. Не поддается, а вода уже поднялась до груди.
Неужели так и утону в жестяном гробу, стоимостью в миллион? Почему мне не ездилось на метро.
Нет, я не могла так просто захлебнуться!
Снова стучала в окно. Пыталась ногой выбить лобовое стекло, но, несмотря на трещины, оно не поддавалось, а пальцы уже костенели. Легкие разрывались от недостатка кислорода, сил оставалось все меньше, и движения становились все более ленивыми.
Безысходность и бесполезность всех попыток вместе с водой накрывали с головой. Хотелось уже сдаться, и позволить себе захлебнуться, но открывшееся второе или уже третье дыхание снова заставляло бороться и пытаться выбраться из железной коробки.
Вода затекала в нос холодными ручейками и раздирала горло. Перед глазами все плыло и не осталось никаких сил бороться за жизнь.
Тогда–то я и почувствовала, как чьи–то руки перехватили поперек живота и куда–то потащили.
Снова слепящий свет.
Я уже умерла?
Но откуда тогда такой ужасающий хрип? Почему все вокруг трясется? Что–то больно ударяет в грудь и сдавливает ребра.
– Дыши! Только дыши! Да дыши ты, преисподняя тебя побери!
И снова кто–то бьет в грудь, в ответ раздается новый хрип. Вырвавшийся из моей груди?
«Да дышу я, дышу», – хочу ответить, но получается только сип.
Горло словно ободрали наждачкой. Хочется вдохнуть поглубже, наполнить кислородом саднящие легкие, но я не могу. Непреодолимая сила сдавила ребра.
Кто–то пытается их сломать, а заодно и грудную клетку?
Новый удар обрушился на грудь, и из горла фонтаном хлынула вода.
Я задыхалась и кашляла, но с каждым мгновением становилось все легче, хоть горло и легкие продолжало саднить.
Мир вокруг обретал четкие очертания. Я даже смогла понять, что ослепило меня яркое солнце. Подо мной кроме мокрого песка еще чьи–то колени. Странно. Откуда в городе взялся песок и почему колени, а не носилки скорой помощи? Почему не слышно сирен полицейских? Не мелькают проблесковые маячки?
Голова еще кружилась, но я постаралась подняться – я действительно сидела на песке, прислонившись спиной к мужским коленям в странного кроя брюках. А на мне… на мне было длинное пышное платье со множеством оборок и нижних юбок. То, что сдавливало ребра, оказалось корсетом.
Что, черт побери, здесь происходит?
Я случайно оказалась на съемочной площадке?
Осмотрелась.
Я и мой спаситель находились на узком песчаном пляже у подножия скалы, на которой загнездился замок.
Ничего не понимая, потрясла головой, и на грудь упали темные от воды каштановые волосы.
Не мои волосы!
Руки не слушались, но я все–таки подняла их и ощупывала лицо, которое казалось незнакомым, открытую декольте грудь и шею, с тяжелым ожерельем.
– Где я? Кто я?!
Хотела вскочить, но спаситель мне не позволил.
– Мелисса! – прижав мои, или не мои, руки к телу, он привлек меня, а голову положил себе на грудь. – Мелисса! Я думал, что ты умерла. Как рад, что ошибся! – шептал незнакомец в мои мокрые волосы. – Как ты могла так поступить?!
К тискам корсета добавились его объятия, и я снова начала кашлять.
– Прости, прости, – бормотал он, покрывая короткими поцелуями мой лоб, глаза, щеки. – Сейчас ты будешь в тепле. Сейчас согреешься, – и подхватил меня на руки, только бесчисленные юбки мелькнули в воздухе белой пеной кружева.
Неужели он понесет меня на руках прямо на скалу? Это в мокром то платье, которое весит, наверное, больше, чем я сама, но незнакомец уверенно пошагал к замку.
Он ни разу не замедлился, чтобы передохнуть, удобнее перехватить меня, только крепче прижимал к груди. Даже ноги не дрожали.
Я же болталась на его руках как тряпичная кукла не в силах ни помочь, ни сопротивляться.
И только гадала куда я попала и вообще, кто я?
Имя Мелисса, кроме названия травы ни о чем не говорило. Да и обозримые окрестности мало напоминали незасыпающий ни на миг мегаполис.
Глава 2. Новый мир
Вот так, не останавливаясь, незнакомец поднялся к самому замку, вызвав у меня немое восхищение.
Из широких кованных ворот высыпала целая толпа. Женщины в таких же как у меня длинных платьях с пышными юбками. Чем–то они напоминали туалеты века этак восемнадцатого или девятнадцатого. Я не очень сильна в истории платьев, да и вообще в истории. Мужчины в брюках, слава богу не в лосинах, и длинных пиджаках. На ум почему–то пришло слово сюртук. Все это дополняли шейные платки.
Меня что, вынесло на съемочную площадку исторического фильма?
Я покрутила головой, стараясь найти хоть кого–то кто одет нормально. Ведь члены съемочной группы должны выглядеть как люди. Но ни камер, ни осветительных приборов, ни нормально одетых людей не заметила.
– Деточка моя, – еле поспевая за несущим меня на руках незнакомцем, семенила и переваливалась с боку на бок необъятных размеров женщина в не таком как у остальных пышном платье, переднике и чепце. – Что же ты, – она уже запыхалась, но все равно старалась не отставать и пыталась погладить меня по щеке. – Зачем же ты со скалы, да в море? А если бы расшиблась? – причитала и одновременно утирала глаза уголком передника.
Получается, что я, то есть не я. Тьфу ты, черт! Совсем запуталась. Та, за кого они меня принимают. Вот! Значит та, за кого они меня принимают, сиганула со скалы в море? А меня выловили вместо нее, и в ее платье?
Чертовщина какая–то!
Стоп. А что будет, когда узнают, что она это не я, вернее, я это не она. Да гори оно все синим пламенем!
Мысли бились о черепную коробку причиняя боль. Лучше бы я была без сознания и не видела огромного зала, коридоров с теряющимися в темноте высокими потолками, каменных лестниц с резными, блестящими медовым деревом перилами.
Что в древности делали с самозванками? Пороли до смерти? А посчитают ведьмой, так и сожгут!
Подступила тошнота, и я наконец–то отключилась.
Снова очнулась от гадкого запаха подогретого молока и невольно отшатнулась – та же полная женщина совала мне под нос железную кружку, в которой плавала желтоватая пенка.
– Да отойди ты, Грета, – оттолкнул ее незнакомец и вовремя. Хоть желудок был пустой, но все равно подпрыгнул к зубам, а я ломанулась к краю широченной кровати. Сильная рука вернула меня обратно на подушки и пригвоздила к… перине. Точно. Это была перина. – Не видишь что ли, ей плохо, – продолжая удерживать меня одной рукой, другой он убирал с лица прилипшие волосы.
– Конечно, плохо, – Грета хлопнула себя по необъятному боку и пышная грудь заколыхалась настолько сильно, что я смотрела, не в силах отвести взгляд. – Горе–то какое! Она же так хозяина любила. Вот и не вынесло сердечко его кончины, кинулась со скалы.
Так. Кажется кто–то умер, кого девушка, за которую меня принимают, любила. Почему–то она не смогла этого пережить и бросилась со скалы. И что мне делать с этой информацией?
– Дай что–нибудь другое. Мелиссе необходимо подкрепить силы, – распорядился незнакомец.
– Сию секунду, господин, – засуетилась Грета.
Снова услышав как меня называют чужим именем, я вздрогнула, а потом принялась удивленно рассматривать комнату – большая, даже очень большая, вся отделана деревом, с ткаными гобеленами и толстыми коврами на стенах. Если она принадлежит Мелиссе, то у нее, а теперь у меня, здесь неплохое положение. Кровать с четырьмя столбиками, поддерживающими тяжелый балдахин, была удобной и мягкой. В ворохе подушек можно было вполне удобно загнездиться, что я с удовольствием и сделала.
– Это моя комната? – осмелилась задать вопрос, принимая из рук Греты чашку горячего шоколада.
– Никак умом повредилась! – Грета всплеснула руками так энергично, что я едва не опрокинула шоколад на толстое простеганное одеяло.
– Это моя комната, – мягко ответил незнакомец. – Пока не окрепнешь, поживешь здесь.
По виду Греты было видно, что эта идея ей не очень по вкусу. Видимо, нравственность барышень здесь блюлась так же строго как в нашем дореволюционном прошлом.
– А ты кто? – посмотрела на непрошенного спасителя.
Иссиня–черные волосы косо спадают на лоб, почти скрывая большие и выразительные глаза. Упрямые губы слегка подрагивают, будто стараются сдержать усмешку. Твердый подбородок, высокие скулы. Его можно было бы назвать красивым. Той особой, демонической красотой, которая редко оставляет женщин равнодушными. Я бы тоже могла ей поддаться, вот только меня останавливало абсолютное незнание своего будущего и его в нем роли.
– Ты меня не помнишь?
Снова это дрожание уголков губ.
– Точно, повредилась! – горестно воскликнула Грета, а я покачала головой.
– Меня зовут Ладислав. Теперь я хозяин этого дома и… – он замялся и почему–то отвел взгляд. – И твой хозяин тоже.
Что?!
От неожиданности я подскочила, но голову пронзила такая боль, что свалилась обратно, и в глазах потемнело.
Глава 3. Озарение
– Что же такое твориться–то?
Кудахтанье Греты сначала доносилось словно слой ваты, затем все более отчетливо.
– Детонька совсем памяти лишилась. Что же теперь с ней будет?
– Пока полежит здесь, наберется сил. А потом посмотрим, – совсем рядом голос… хозяина. Господи, застрелите меня. Дожила! Еще в рабынях не ходила. И почему я не утонула? С чего это хозяин полез в воду спасать рабыню, да еще и приволок с свою комнату? Может, они, то есть, теперь уже мы, любовники? А если этот Ладислав потребует у меня выполнения моих рабских обязанностей? Спать с чужим мужиком? Только через мой труп! Хотя, может, я уже труп, а это уже агония мозга?
Успокаивая разгоряченные мысли, на лоб опустилась прохладная ткань и перина подо мной промялась. Кажется, тот, кто сидел рядом, придвинулся.
– Что же она будет делать без памяти-то? – женским голосом продолжала галлюцинация.
Точно! Без памяти! Ну какая же эта Грета умная. Если все–таки не умерла, буду притворяться, что лишилась памяти, пока не освоюсь в этом странном мире.
– Давай, детонька, выпей, – перед носом снова оказалась кружка, сладко пахнущая молоком
– М–м–м, – я попробовала отвернуться, но, не обращая внимания на мое нежелание пить, Ладислав приподнял за плечи. Не церемонясь, он стиснул мою челюсть и влил в рот тошнотворно теплое молоко.
Горло сжало спазмом, и я закашлялась, тогда мучитель наклонил меня вперед и придерживал пока я не восстановила дыхание.
– Вот и хорошо. Вот и хорошо, – причитала Грета, принимая у хозяина кружку. Теперь она поспит, а проснется совсем здоровенькой.
Вот в последнем я очень сомневалась, хотя веки начали сами собой закрываться, и я провалилась то ли в перину, то ли в подушки, то ли в сон.
Глава 3. Ладислав
Я смотрел на нее, утонувшую в моих подушках.
Незаконная дочь моего отца, прижитая в столице от какой–то девицы. Я ненавидел ее всем сердцем за отнятую любовь отца, его внимание, за то, что она существует. Ненавидел!.. Потому что любил.
С того самого дня, как вернулся из интерната для мальчиков и увидел в нашем саду рыжекудрую девочку. Ее заливистый смех напоминал перезвон серебряных колокольчиков и слышался каждый раз, когда отец отталкивал качели, и девочка взмывала к небу, отчего, открывая маленькие ступни в белых башмачках, взлетали кружевные юбки.
Именно тогда я в первый раз и почувствовал эту тягучую смесь притяжения и ревности – со мной отец никогда не проводил так время. И, взрослея без матери, я знал только строгость. Сначала отца, воспитывающего меня, как наследника, а потом наставников интерната, не прощавших ни единой детской шалости.
Я спешил домой, надеясь на встречу с отцом, на его радость моим успехам, на его гордость, а она, эта рыжеволосая кукла, отняла у меня все.
– Ладислав! – увидев меня, крикнул отец. – Подойди, познакомься. Это Мелисса. Моя помощница. Несмотря на низкое происхождение, у нее очень искуссные руки. Надеюсь, вы подружитесь.
Подружитесь? Меня передернуло, а упоминание о низком происхождении вызвало отвращение и злость.
Так вот на кого отец променял своего сына. На простолюдинку!
В тот же вечер я пробрался в ее комнату, обставленную словно для госпожи, стащил то самое сиреневое платье с пеной белых кружев и сжег его.
Разумеется, мне влетело от отца, но слезы девчонки пьянили больше вина и оставляли послевкусие кабацкой сивухи.
С каждым моим приездом домой, Мелисса становилась все красивее. И тем больше я ее третировал, пока она не начала при виде меня испуганно прятаться.
Страшная правда открылась когда мы оба уже были достаточно взрослыми: Мелисса – чтобы вызывать интерес у молодого человека, а я – чтобы отдавать себе в этом отчет.
Тогда Мелисса хорошо понимала кто она есть и успешно избегала меня с самого моего приезда, но в тот день, когда я зачем–то пошел к отцу, стояла у дверей его комнаты и любовалась на сережки. Мамины сережки.
Увидев меня, она испуганно замерла, как лань перед волком, и напряглась, приготовившись бежать.
Сначала я хотел ее отпихнуть, но потом рассмотрел украшение в ее руках.
Отец не мог отдать их! Это фамильные драгоценности. Он подарил их маме, а она должна была подарить моей супруге. Они не могут принадлежать безродной девке.
В глазах потемнело.
– Дрянь! Воровка! Как ты посмела коснуться вещей мамы?! – орал я на оцепеневшую Мелиссу.
Вырвал из неподвижной руки украшение и с размаху ударил по лицу.
Она даже не вскрикнула, только из рассеченной губы стекала струйка крови, а в широко распахнутых, устремленных на меня глазах застыли слезы.
Я поднес дрожащую руку к глазам – перстень. Родовой перстень с орлом – герб нашего дома – немного большеватый для меня, повернулся на пальце, и ребро пришлось прямо на пухлые розовые губы.
Я ударил ее? Ударил девушку? Рука дрожала, и я перехватил ее за запястье, все еще не веря, что ударил Мелиссу. Меня не этому учили!
– Что за шум? – отец вышел из своей комнаты.
Посмотрел на меня, все еще не сводящего глаз с собственных трясущихся пальцев. Посмотрел на Мелиссу, дрожащую с головы до ног и отвесил мне хорошую оплеуху.
В ушах зазвенело, а в глазах начало двоиться. Я даже не знал, что у него такая тяжелая рука.
Мелисса вскрикнула. Словно очнувшись, она прижала ладонь к покрасневшей щеке и бросилась бежать, а отец втолкнул меня в комнату.
– Как ты посмел поднять на нее руку?! – гремел он.
– Она украла украшения мамы! – вспомнил я причину своего гнева.
– Это я подарил! – продолжал кричать отец. – Это моя воля! Кто ты такой, чтобы препятствовать ей?!
– Твой сын! – мы кричали друг на друга, забыв о приличиях.
– А она дочь! – встретил мой неверящий взгляд и поправился: – Я воспитываю ее, как свою дочь. И ты должен относиться к ней соответственно! Должен уважать ее! Такова моя воля! Она тебе ровня!
«Дочь! Дочь!» – неотступно звенело в голове. Я смотреть не мог на Мелиссу, чтобы не испытывать неподобающих чувств, и сбежал в столицу.
Я бежал от стыда за содеянное, от своей, как я теперь знал, страсти, противной природе и обществу. Бежал от себя.
Вернуться меня заставило только известие о тяжелой болезни отца.
Мелисса сделала мне одолжение и не показывалась на глаза, а когда отец испустил дух, уронив и разбив зеркало, я услышал судорожный всхлип за дверью и дробный стук башмачков.
«Я ведь даже не позволил ей проститься, поскольку проводил дни и ночи у постели отца», – все это пронеслось в голове, и я бросился следом.
А увидел только как ее юбки мелькнули и исчезли за скалой.
Неужели она считает меня таким монстром, что предпочла умереть, чем жить со мной под одной крышей?
«Пожалуй, у нее есть для этого причины», – думал я, рассматривая тонкий профиль на фоне темного окна.
Повел рукой, подзывая светильники, они подплыли ближе. Я свел пальцы – их свечение ослабло. Я не хотел, чтобы Мелисса проснулась.
С тех пор, как я ее не видел, рыжие волосы потемнели и приобрели глубокий каштановый оттенок. Скулы стали более выразительными, а губы перестали быть детскими и стали очень женственными… желанными.
Я резко отстранился и настороженно посмотрел на спящую – она повернулась на бок, вздохнула и подбила подушку под щеку.
Светильник завис прямо над ее лицом, и я не смог удержаться, снова склонился, рассматривая тонкие черты.
Невольно искал сходство и не находил его. Возможно, потому что не хотел и боялся.
Мысль, что я люблю собственную сестру приводила в ужас. Так не должно быть! Это неправильно.
Но ведь я ее целовал, когда вытащил из воды.
Целовал ее глаза, щеки, губы…
Задержавшись на них взглядом, я рассмотрел небольшой шрамик – свидетельство моей несдержанности.
Глава 4. Новый день
Спать было неудобно – слишком мягко, слишком душно, – но просыпаться тоже не хотелось.
«Надо же, какой странный сон», – думала я, проматывая в памяти аварию и то, как меня спас красивый незнакомец, толстую служанку, старинное платье. – «Ох, жаль, что проснулась, интересно, что было бы дальше» – сладко потянулась и напряглась от странного ощущения.
Я всегда спала голой, а сейчас что–то душило и, обмотавшись, сковывало движения. Такого просто не может быть!
Подскочила, осмотрелась и сначала открыла от удивления рот, а потом захлопнула.
Комната не моя! Длинная, отделанная кружевом ночная рубашка – не моя! Кровать с балдахином не моя! Вид из окна на сверкающее под солнцем море – не мой!
Значит, мне все это не приснилось? Тогда, кто же меня раздел? Снял тяжелое платье, тесный корсет? Надел этот балахон?
Послышался шорох и, пискнув, я натянула одеяло до подбородка, с трудом удержавшись, чтобы не накрыться с головой – рядом с кроватью в широком кресле спал мой вчерашний спаситель.
Длинные ноги вытянуты, руки расслабленно свешиваются с подлокотников, голова откинула, а в распахнутом вороте видна загорелая мускулистая грудь. Он дышал глубоко и размеренно, будто крепко спал, но стоило мне попытаться слезть с кровати, сразу же вскинул растрепанную голову.
– Мелисса? Проснулась?
Кто? Я?
Захотелось спросить, но, слава богу, голос ко мне пока не вернулся. Впрочем, я же хотела имитировать потерю памяти.
– Как себя чувствуешь? – Ладислав, кажется, его так зовут, встал с кресла и присел на кровать, я сразу же отшатнулась и повыше натянула одеяло. Кто знает, какие у них здесь законы гостеприимства.
– Не знаю, – растерянно помотала головой, при этом почти не покривив душой. Я действительно не знала как надо себя чувствовать после того, как едва не утонув, оказываешься в замке, да еще и не в своем теле. Кстати, об этом. – Можно зеркало?
Горло еще першило, и я думала, что голос будет больше напоминать воронье карканье, но он оказался на удивление мелодичным и каким–то певучим. Интересно, в прошлой жизни за собой такого не замечала.
– Конечно, – он легко поднялся, но в скользнувшем по лицу луче света, я успела рассмотреть залегшие под глазами полукружья теней. Кажется, прошедшая ночь оказалась для него не самой приятной.
Он взял колокольчик, и раздался серебристый перезвон.
– Звали, хозяин? – в комнату без стука ворвалась весьма фактурная девица – тонкая, затянутая в корсет талия. Интересно, ее обладательница хотя бы дышать может? От быстрого дыхания пышная грудь едва не вываливается из глубокого декольте. Волосы толстыми блестящими косами закручены на затылке, а лицо обрамляют кокетливые завитки. По тому взгляду, который бросила на меня девица, как–то сразу подумалось, что я заняла ее место.
– Верена, принеси Мелиссе зеркало и платье. Потом поможешь принять ванну и одеться, – распорядился Ладислав.
– Еще чего! – фыркнула девица, подтверждая мои подозрения, что у нее с хозяином весьма неформальные отношения. – Буду я еще прислуживать какой–то рабыне. Сама справится.
– Плетки захотела? – рыкнул Ладислав, и раскатистый баритон легко заполнил всю комнату целиком. – Делай, что сказал, без пререканий!
– Слушаюсь, хозяин, – она присела в поклоне, снова продемонстрировав выдающееся декольте, и исчезла. Наверное, за зеркалом.
Интересно, а что мне подарило новое тело? Я попыталась провести инвентаризацию, но пышное одеяло и широкая рубашка оказались существенной помехой.
– Я распоряжусь насчет завтрака, – словно не он только что кричал на служанку, Ладислав, отвлекая от странных мыслей, галантно поклонился и покинул комнату.
Верена вернулась довольно быстро. Или она очень быстро бегает, или комната туловища, в котором я сейчас нахожусь, находится где–то недалеко от хозяйской спальни.
Ох, сколько мне еще предстоит узнать. Мысленно вздохнула. Интересно, я здесь надолго и самое главное – как сюда попала?
– На! Смотри! – Верена не очень почтительно швырнула на кровать ручное зеркало в ажурной металлической оправе.
Оно одновременно было похоже на зеркала из моего мира и совсем другим – отражение в нем было более объемным, более живым, словно там, внутри прозрачного стекала, была своя реальность. Даже показалось, что его границы раздвинулись и стало видно намного больше, чем должно было, исходя из его размеров.
Но этими странностями можно заняться потом, пока же я изучала себя – длинные каштановые, сейчас растрепанные локоны могли принадлежать кому угодно, только не мне – любительнице коротких стрижек. Это же убиться их расчесывать! Наверняка, здесь нет ни фена, ни кондиционера для волос. Как они только живут с такими гривами? Высокий гладкий, словно мраморный, лоб. Казалось, его никогда не коснется ни одна морщинка. Им я осталась довольна. Почти прямые, разлетающиеся к вискам темные брови придавали лицу наивное и вечно удивленное выражение. Ему же соответствовали и удлиненные широко распахнутые светло–ореховые глаза. Высокие скулы, прямой аккуратный нос, узкий подбородок и сложенные бантиком розовые губы с неизвестно откуда появившимся более светлым шрамиком. Наверное, мужчины любят такие лица, они вызывают желание защищать, оберегать. В общем, в полный голос взывают к инстинктам сильного пола, чего не скажешь о моем прежнем лице с твердым подбородком и надменно вздернутыми бровями.
– Насмотрелась? – снисходительно поинтересовалась Верена. Так и хотелось назвать ее Варана – за лаковой внешностью упорно проглядывала чешуйчатая рептилия. Интересно, если поднести к ней зеркало, кто в нем отразиться – девушка или варан. Кажется, в этом мире можно ожидать чего угодно. – Жаль, личико не ободрала о камни, – я невольно всмотрелась в ее подкрашенный рот, ожидая, что появится раздвоенный язык, и с него закапает яд прямо на застеленный густыми коврами пол. Но в облике девицы ничего не изменилось, только прищуренные глаза изливали на меня неподдельную ненависть. – Все–таки забралась к постель к хозяину? – шипела она, с силой выдергивая меня из уютного гнезда подушек. – Еще тело старого хозяина не успело остыть, как ты уже нашла себе новое прибежище. Бесстыжая!
Я задумалась – неужели это правда? То есть, эта невинная розочка, которую я увидела в зеркале крутила шашни со старым хозяином и одновременно мостила дорожку в спальню молодого? Ну и проныра. А как мне жить с такой репутацией?
– Сама помоешься, поди не госпожа, – Верена толкнула меня к каменной посудине, напоминающей нашу ванну. На ощупь она была гладкой и приятно теплой, а не ледяной, как бывает, когда отключают горячую воду.
Девица вышла, хлопнув дверью, а я недоуменно осматривалась – и что делать дальше? Ни крана ни душа я не заметила. Похлопала в ладоши, не зная, как в этом странном мире принято вызывать воду.
«Но ведь как–то они моются, раз есть ванна?» – стараясь мыслить логически, рассуждала я. Еще раз осмотрелась и растерянно села на камень.
О, чудо!
Едва моя, точнее, не моя, а неизвестной мне Мелиссы, попа коснулась камня, как ванна сразу же начала наполняться водой. Теплой водой! Интересно, а если я захочу пену? Но пока рано было об этом думать, намного важнее понять, что мне досталось в новом теле.
Кожа была чуть желтоватой. Наверное, Мелисса быстро загорает. Худые руки, выступающая ключица. Какие в этом мире каноны красоты? Может, здесь любят пышечек, а я с такой худобой выгляжу гадким утенком? Хотя, если носят утягивающие корсеты, значит любят тонкую талию, а она у меня нареканий не вызвала, впрочем, как и вся фигура, напоминающая песочные часы. Высокая, красиво обрисованная грудь, заканчивающаяся небольшими розовыми сосками. Я готова была поручиться, что их ни разу не касался представитель противоположного пола. Зачем же тогда врала Верена? Всего лишь из–за обычной бабской ревности пачкала репутацию девушки?
Плоский живот и подтянутые ягодицы тоже не оставляли желать лучшего, как и длинные стройные ноги.
На каменной полке стояли флакончики с разноцветной прозрачной жидкостью, я по–очереди брала их, нюхала и ставила обратно, раздумывая, чем бы мне помыться и вымыть из волос морскую соль.
Один из пузырьков выскользнул из пальцев и упал в воду. Из горлышка сразу же полилась тягучая, немного желтоватая струйка и запахло лилиями.
Что же, попробую вымыться этим. Надеюсь, не облысею и не облезу.
Представила, как удивится Ладислав, когда увидит меня лысой и с пузырящейся кожей, я захихикала, но почти сразу же замолкла, вскочила, поскользнулась на разлившейся из флакона жидкости и с грохотом рухнула обратно.
А в замешательство меня привел вернувшийся вопрос – кто же снял с меня платье, корсет, наконец, панталоны и переодел в старомодную сорочку?
Кто осмелился ощупывать бесчувственное тело? Если неизвестная мне Мелисса так его берегла, то, наверное, я должна буду вернуть его в целости и сохранности, когда она займет свое законное место?
