Loe raamatut: «Светлые»

Глава 1

Дежурство выдалось в духе "сплошная безнадега, Богородица спаси". Проторчав полночи в операционной с травматологами, колдовавшими над очередной жертвой автоаварии – юным байкером, оставшуюся половину я пыталась вывести его из комы. Безрезультатно. Парнишка застрял между мирами всерьез и надолго. Наконец наступило утро и благословенная пятиминутка у главного, на которой я, благополучно отчитавшись, клевала носом, вполуха слушая коллег. Наверное, я все-таки задремала, потому что кто-то легонько потормошил меня. Я открыла глаза. Рядом со мной сидел Сергей Витальевич Анисимов, мой экс-любовник, а ныне друг и по совместительству непосредственный начальник.

Пару лет назад у нас был бурный роман, и дело шло к свадьбе, но как-то не сложилось. Нет, он-то был очень даже за, но, подумав пару недель над его предложением, оформить наши отношения, я пришла к выводу, что не готова к такому серьезному шагу. По разным причинам. Во-первых, два реаниматолога в одной маленькой квартирке – это перебор. Главным аргументом было то, что кроме постели и работы нас практически ничего не объединяло, хотя качественный секс – это, безусловно, здорово. Но. Классный любовник и жаркие ночи – это не предел моих мечтаний. Нет, Серега, конечно, был очень добрым, нежным и внимательным. Он любил меня, да. Проблема была в том, что я не любила его. А любви хотелось. Очень!

Свои мысли я озвучила ему, поскольку терпеть не могу вранья, экивоков и бесполезных расшаркиваний. Он прекрасно знал мою прямолинейность, все понял, как надо, и мы расстались без сцен, скандалов и битья посуды. И даже остались друзьями. Первой, к кому он притащил знакомиться свою будущую жену, была я. Сейчас Сергей счастлив. У него прекрасная супруга и прелестная дочка. Я же по-прежнему в гордом одиночестве.

– Хорош дрыхнуть, – ухмыльнулся Серега, – все Небесное Царство проспишь. Летучка кончилась, пошли в отделение.

Я поднялась с неудобного кресла, уцепила его под руку, и мы бодро потопали в сторону родимой реанимации.

В отделении он потащил меня к себе в кабинет.

– Пошли, я кофе сварил. А то уснешь за рулем.

Сил сопротивляться у меня просто не было, и я поплелась следом.

В кабинете он притянул меня к себе и зарылся носом в мою макушку.

– Устала Лара, – тихо пробормотал он. – Ты же знаешь, всех все равно не спасти… Давай, сейчас кофейку выпьем, поезжай домой и ложись отсыпаться.

Я осторожно выпуталась из его медвежьих объятий и присела на диван.

Сергей налил кофе в мою любимую кружку, с ярко-желтым утенком, и протянул мне. Я обхватила её обеими руками, вдохнув восхитительный аромат. Вот что-что, а кофе Серега всегда варил просто шикарный: с кардамоном, корицей и капелькой ванили. Не кофе, а мечта.

– Ну что, от Митьки так и нет вестей? – спросил он, присаживаясь в кресло напротив и отпивая глоток из своей чашки.

Я отрицательно покачала головой и грустно посмотрела на него. Митька… Мой пропавший друг.

Он был моим лучшим другом. Скорее названным братом. Знали мы друг друга с пеленок, как говорят, сидели на соседних горшках. Наши родители дружили семьями еще до нашего с ним рождения. Мы даже родились с ним с разницей в два дня. Жили в одном доме, ходили в один детский сад и в школе сидели за одной партой до самого выпуска. Мы были с ним, не разлей вода, доверяли друг другу все свои детские секреты, все мечты, а потом, повзрослев, и тайны, которые не положено было знать никому.

Митька вырос и превратился в красивого юношу: невысокого, тоненького и хрупкого. Его отец всегда сокрушался по этому поводу, говорил, что он больше похож на девчонку, но Митяй всю жизнь был слабым и болезненным мальчиком, и, видимо, превратиться когда-нибудь в мачо, ему было не суждено. Как ни странно, но более крепкие и сильные наши с ним одноклассники никогда не задирали его и даже защищали, если на него нападал кто-то из чужих. Не знаю – почему. Наверное, он был слишком легкий и светлый, "не от мира сего", как говаривала о нем наша классная Лия Вячеславовна. А еще он прекрасно рисовал. В нашем школьном выпускном альбоме помимо фотографий у каждого есть портрет, написанный рукой Митьки. И это, я вам скажу, шедевр. Даже не подумаешь, что нарисован он рукой семнадцатилетнего юноши.

Несмотря на невысокий рост и хрупкость, поклонниц среди девчонок у него было завались.

Изумрудного цвета глаза, с длинными девчачьими ресницами, нежный румянец, красиво очерченные губы, прямой правильный нос, не свернутый набок в уличных драках, идеально ровные зубы, мягкие светлые волосы и легкий налет задумчивой таинственности – практически убойный коктейль для неокрепшей психики юной девушки. Он мог бы при желании менять их, словно перчатки, еженедельно, но вот странность, Митька был один, я не в счет.

Я раз сто пыталась его познакомить со своими подружками из студии бальных танцев, где занималась с первого класса, но он упорно отказывался и краснел, когда я спрашивала – почему?

Почему? Я просто умирала от любопытства. Почему мой красивый и утонченный друг не встречается с девочками. Я достала его, наверное, до печенок, но единственное, что мне удалось узнать: Митька до сих пор был девственником! Во всех смыслах этого слова. Угу. В семнадцать с половиной лет. Прямо раритетное издание.

Я в этом вопросе преуспела гораздо лучше него. В девятом классе на весенних каникулах я поехала в Москву проведать бабушку, познакомилась там с очень симпатичным мальчиком и переспала с ним. Из чистого любопытства, да. А я, вообще, в юности была крайне любознательна. Если честно, мне не понравилось.

Приехав в родной город и доложившись о своих приключениях все тому же Митьке, получила от него качественную головомойку и длинную нотацию на тему: "лишаться девственности из любопытства – это пошло, если не сказать больше". Я была полностью с ним согласна, но что сделано, то сделано.

Ответ на мучивший меня вопрос я получила после школьного выпускного бала. Мы вдвоем сидели на скамейке в городском саду, пили из горлышка шампанское, были счастливы и в то же время немного грустили: впереди нас ждали новая взрослая жизнь и неизбежное расставание. Мои мама с папой – врачи, я собиралась пойти по их стопам, поэтому поступала в московский медицинский институт. А Митька собирался в Питер в художественное училище.

В самом разгаре нашего с ним веселья Митька вдруг замолчал, а потом тихо прошептал:

– Знаешь, Ларка, почему я не встречаюсь с девушками?

Я помотала головой и, затаив дыхание, принялась слушать, что он скажет дальше.

Митяй отчаянно покраснел, почему-то огляделся по сторонам и, опустив голову, еле слышно пробормотал:

– Мне нравятся мужчины.

Не сказать, чтобы я была шокирована. Чего-то подобного я и ожидала. Девушка я была продвинутая, ни разу не гомофобка, и известие о том, что мой лучший друг, скорее всего, гей, не произвело на меня впечатления.

Митька покосился на меня, видимо ожидая, что сейчас вскочу и кинусь от него прочь, как от прокаженного, но я спокойно сидела рядом и счастливо улыбалась.

– И чего ты скалишься? – подозрительно спросил он. – Тебе смешно?

– Нет, – моя улыбка стала еще шире, хотя вроде дальше уже и некуда. – Я просто очень рада, что ты наконец разобрался в себе и решился мне все рассказать. У тебя уже есть кто-нибудь?

Митька залился краской до кончиков ногтей, закрыл лицо руками и отчаянно затряс головой.

– Тогда почему ты так решил? Ну, что ты гей?

Дальше он выдал такое, что не сиди я на скамейке, то, наверное, грохнулась бы на землю. Он сказал, что с восьмого класса влюблен в Витьку Соколова – местного задиру и хулигана. Фил, так звала его уличная шпана, был высоким тощим и страшным, как смертный грех.

Видимо, противоположности все-таки притягиваются" – мелькнула шальная мысль. Я, разинув от удивления рот, продолжала слушать исповедь друга.

К счастью Митяя его тайный возлюбленный ни сном, ни духом не подозревал о страданиях парня, иначе я и не знаю, что могло бы случиться. В нашем провинциальном городке к подобным вещам относились весьма предвзято, и меньшее, что ожидало бы Митьку, если раскроется его тайна, это изнасилование.

Выслушав рассказ друга, я допила остатки шампанского и устроила ему такой разнос, что бедный Митька даже в скамейку вжался. Я шипела на него, точно разъяренная змея, не орать же было на весь парк о столь деликатных вещах. Я говорила, что он круглый идиот, что совсем себя не ценит, что, если он и предпочитает кого-то своего пола, то не стоит опускаться до плебеев, вроде Фила.

Я много чего ему наговорила тогда, сейчас уже и не вспомню, но факт остается фактом: я на раз-два опустила бедного страдальца с небес на землю. Глупая детская влюбленность Митьки осталась на скамейке в пустынном утреннем парке вместе с бутылкой из-под шампанского. И в глубине души я надеялась, что все его закидоны насчет мужчин тоже. Но, что в этом мире стоит надежда?

Мы разъехались с Митькой в разные города: он – в Питер, я – в Москву, но связь друг с другом не потеряли. Общались в сети, часами болтали по телефону.

Бабка без конца ворчала на меня из-за длинных счетов, но денег мне родители посылали достаточно и проблем собственно не возникало. У Митьки тем более, ему папа купил в Колпино отдельную квартиру. Митяй по-прежнему был один. Более того, он вообще перестал флиртовать с девушками и закрылся в своей раковине, будто чего-то ожидая.

Не скажу, что моя личная жизнь била ключом. Была пара романов, но в основном я сидела дома и занималась. Любовь и мальчики были отодвинуты на задний план. Моей целью было стать квалифицированным врачом, и как-то состояться в жизни, чего я, собственно, и добилась в конечном итоге.

Мы с Митькой приезжали друг к другу в гости по выходным, встречались на каникулах в родном городе. Нам было хорошо вместе. Но мы были всего лишь друзьями. И если у меня было хоть какое-то подобие личной жизни, то у Митяя её не было вовсе. Я начала волноваться. Его отрешенность от мира понемногу напрягала, а он только загадочно улыбался. И ждал. Наверное, чуда.

Чудо свершилось, когда нам обоим исполнилось по двадцать лет.

За десять дней до этого у меня умерла любимая бабуля, и я пребывала в глубоком трауре. Поэтому, когда Митяй появился с утра пораньше на пороге моей осиротевшей квартиры, сияющей, точно начищенный пятак, с букетом наперевес и сообщением, что он влюбился, настроение у меня было ниже плинтуса.

Вместо приветствия я напомнила ему, что у меня траур и его счастливая морда здесь неуместна, и проводила на кухню. Митька моментально покраснел, как девица на выданье, и его улыбку сменила скорбящая рожица, причем такая потешная, что я впервые за десять дней искренне рассмеялась.

Быстро приготовив завтрак и сварив кофе, я поставила тарелку с омлетом на стол, порезала хлеб и колбасу.

– Сначала поешь, потом будешь рассказывать, – я налила себе кофе и примостилась на соседнюю табуретку.

Обычно Митяй ел медленно, но сегодня ему видимо очень не терпелось поделиться со мной своим счастьем, поэтому он расправился с завтраком в рекордно короткие сроки. Я даже кофе допить не успела.

Прихлебывая горячий кофе, налитый мной в его персональную кружку, чуть смущаясь, он начал рассказ.

Повествование вышло довольно путанным и сбивчивым, но суть мне удалось ухватить: Митька познакомился с ним на художественной выставке, и вообще, Зак – самый лучший в мире, и он мужчина его мечты.

– Зак? – перебила я его. – Твой приятель – иностранец?

Этого мне только не хватало! Чтобы моего Митьку уволок за границу какой-то озабоченный придурок!

– Закария. Точно не знаю, откуда он. В смысле, из какой страны. Он очень скрытен.

– Какая прелесть! – мой голос был переполнен сарказмом. – Столько лет ждать и переспать с человеком, практически не зная о нем ничего кроме имени. В этом весь ты.

– Мы не спали! – возмутился Митька. – Мы просто, просто… ну, целовались пока и все такое. Он относится ко мне, как к младшему брату.

Я насторожилась:

– С этого момента поподробней, пожалуйста. Митька, сколько лет твоему бойфренду?

– Он на пять лет старше меня. Но он замечательный, он такой… – и Митька снова начал петь дифирамбы своему возлюбленному.

За два выходных я настолько устала от Митькиной трескотни, что, пожалуй, впервые в жизни страстно желала, чтобы он уже свалил в свой Питер и не приезжал ко мне как можно дольше.

В воскресенье вечером, провожая его на поезд и напутствуя, как заправская мамаша-наседка, я даже не подозревала, что "Красная Стрела" увозит не только моего лучшего друга, но и мою размеренную и устоявшуюся жизнь. Навсегда.

Глава 2

С момента появления Зака в жизни Митьки прошло три года. Мой друг влюбился в него по-настоящему с первого взгляда и на всю жизнь. Наверное, по-своему, он был счастлив. Наверное. Ибо такого "счастья" я и врагу бы не пожелала. Зак то появлялся на какой-то короткий срок, то вновь исчезал в неизвестном направлении. Причем надолго. Я видела, как Митька мучился от неизвестности и страдал. Но не жаловался. Даже мне. Вообще ни разу. Он просто уходил в себя и будто замерзал без своего любимого.

Поначалу он пытался его искать, и я усердно помогала ему, но наши поиски не увенчались успехом. Зак словно сквозь землю проваливался. И это было странно. Да и вообще, странности вокруг таинственного любовника моего друга можно было разгребать совковой лопатой.

Начнем с того, что ни разу за все это время я его в глаза не видела. Более того, Митька как-то раз привез фотки с какой-то выставки, где они с Заком были вдвоем, и случайный фотограф запечатлел их на Митькину "мыльницу". Он бережно вытащил снимки из конверта и разложил их на столе. Я с интересом посмотрела на фотки, потом подняла на него недоуменный взгляд. Фотографий было пять. И на всех был изображен Митька. В единственном числе. Зака на фотографиях не было.

Митька начал стремительно бледнеть и рухнул на стоявший рядом стул. Я бросилась на кухню, налила воды и притащила его другу.

– Выпей и успокойся.

Митька жадно пил воду, его руки тряслись, а зубы стучали о край стакана.

Я смотрела на него, и очень нехорошее подозрение закрадывалось в мою душу.

Если честно, я подумала, что у него съехала крыша. Видимо, Митька что-то такое прочитал в моем взгляде:

– Клянусь тебе, Ларка, он, правда, там был. Не надо на меня так смотреть. Я не сошел с ума.

Я клятвенно заверила друга, что верю ему и совсем так не думаю, взяв себе на заметку, потихоньку связаться в интернете с парой наших общих знакомых из Питера на предмет существования Закарии в реальности. Должен же был Митька хоть где-то появляться со своим бойфрендом.

В тот же вечер, когда расстроенный Митяй уже спал напичканный снотворным, я зашла в сеть, написав пару сообщений "В контакте", получила ответ.

У Митьки действительно был друг. Закария. Потрясающе красивый кареглазый блондин. Я немного успокоилась. Слава Богу, с головой у моего Митеньки все было в порядке. Тогда куда он пропал с фотографий? Ответ на этот вопрос я получила гораздо позже.

Где-то через пару лет Митькиных отношений с Заком во время нашего совместного отдыха в Испании я обнаружила на правом предплечье друга странную татушку в форме эллипса, всю испещренную загадочными символами и письменами. Я не особый любитель подобной нательной живописи, но на мое скептическое "фи" вместо вразумительных объяснений получила лишь мечтательную улыбку. Допытываться, что да как, я не сочла нужным, в конце концов, у каждого свои тараканы в голове. У Митьки на тот момент они были размером с лошадь. А потом у меня случился бурный роман с Сергеем. Митька естественно был в курсе событий. В один прекрасный день я познакомила их, и они быстро подружились. С Митькой всегда было легко.

В период моей жизни с Сергеем Зак дважды исчезал. Последний раз мне пришлось привезти почти невменяемого от горя друга в Москву. Всю дорогу он лежал на заднем сидении моей машины, свернувшись калачиком, и тихо шептал, что Зак в смертельной опасности и может погибнуть. Не выдержав, я затормозила на обочине, залезла к нему и, встряхнув хорошенько, почти приказала все рассказать. Но Митька твердил, что это не его тайна, что он наконец-то знает, кто такой Зак, но говорить ничего не будет, ибо я сочту его за сумасшедшего и немедленно закрою в ближайшем дурдоме. Мысль показалась мне вполне разумной. Митька пошевелился, и в распахнувшемся вороте рубашки я заметила у него на шее тяжелую золотую цепь. Обычно он носил только крестик на тонкой цепочке, но эта вещь была очень дорогой и очень старой.

Мне нравится антиквариат, и я немного в нем разбираюсь, во всяком случае, с легкостью могу отличить турецкий ширпотреб от действительно качественного золота.

Цепь на Митькиной шее была ОЧЕНЬ качественной.

– Митя, это что у тебя? – я осторожно потянула за цепочку.

Он отвел мою руку и сам вытянул цепь из-под рубашки.

– Это подарок Закарии.

Я, мягко говоря, охренела! На цепочке висел умопомрачительной красоты старинный перстень, явно ручной работы. Такая безделица на каком-нибудь аукционе стоила бы чертову уйму денег.

На червленом золоте в обрамлении каких-то драгоценных синих камешков, которых я в жизни своей не видела, сплелись в причудливом танце две змеи, настолько искусно вырезанные, что казались живыми. А по бокам мелкими бриллиантами были выложены вензелем две буквы, напоминающие латинские Z и M.

Это было похоже на фамильную драгоценность, которую люди передают из поколения в поколение. И вот эту безделушку, стоимостью в пару миллионов долларов, таинственный Зак подарил моему другу. Признаться, я его даже зауважала, хотя Митька мой бесценен.

Я спрятала цепь с перстнем Митьке под рубашку и наглухо застегнула воротник.

Не приведи Господь, кто-нибудь увидит его! У нас в стране убивают и за сто рублей.

Я привезла Митьку в Москву. Весь день мы с Серегой развлекали его, как могли: сводили в любимый ресторанчик, прогулялись по Арбату, а вечером играли в монополию.

Митька старательно делал вид, что ему весело, видимо, чтобы нас не обидеть. В половине двенадцатого он встал из-за стола, почему-то пожал руку Сереге, чуть задержав её в своей, а потом подошел ко мне и поцеловал. В губы. На моей памяти так мы с ним целовались лет в четырнадцать и то несколько раз просто затем, чтобы научиться.

Пожелав нам спокойной ночи, он прошел в комнатку, где ночевал, когда приезжал ко мне в гости, и на пороге обернулся.

В моей голове что-то назойливо свербело и никак не оформлялось в связную мысль.

Поздно ночью, уже почти засыпая в объятиях Сергея, я наконец поймала ускользающую от меня на протяжении двух часов мысль – он ПРОЩАЛСЯ.

Вскочив с кровати, как ошпаренная, я полуголая понеслась в комнату Митьки.

Сергей бежал за мной. Я первая ворвалась в крохотную комнатку.

На дворе стоял промозглый и дождливый октябрь. Окно в комнате было закрыто наглухо и задернуто плотными шторами. Митьки в комнате не было.

Его не было вообще нигде. Мы перевернули всю квартиру. Меня колотило в истерике, пока Серега не влепил мне пощечину и не приказал успокоиться.

Я стояла посреди разворошенной квартиры, прижимала к груди Митькины куртку и ботинки, а по щекам безостановочно лились слезы. Мой друг исчез из моей собственной закрытой квартиры в одной рубашке и тапочках. Куда? Это было известно только Богу и еще Закарии…

Из воспоминаний меня выдернул тихий голос Сергея:

– Лар, может, ты здесь ляжешь? Поспишь пару часиков и поедешь.

– Спасибо, но я домой, – я залпом допила остывший кофе и поднялась.

Мысли о пропавшем Митьке всегда ввергали меня в тоску и уныние.

Мы искали его везде. Родители сходили в милицию и объявили Митьку в розыск. С тех пор прошло уже два года, а он до сих пор числился пропавшим без вести.

Я чмокнула Сергея в щеку и поплелась в ординаторскую переодеваться.

Смыться по-тихому не удалось. У самых дверей реанимации Сергей догнал меня.

– Ключи, – потребовал он и протянул руку.

– Что? – прикинулась я валенком.

– Ключи от машины.

– Сережа, пожалуйста…

– Никаких "пожалуйста", – его тон был сухим и непреклонным и не предвещал ничего хорошего. – Хочешь пополнить ряды наших пациентов? Ключи, я сказал!

Я вытащила из кармана куртки ключи от Туарега и подала ему. Спорить было бесполезно.

–Тачка ждет у главного входа, – бросил он вслед. – Приедешь домой – немедленно в постель!

– Слушаю и повинуюсь, папочка! – огрызнулась я, злорадно прикидывая, что завтра ему придется перегонять еще и мою машину.

У входа в больницу меня действительно поджидало такси – задрипанная "Волга", выпущенная вероятно еще в год моего рождения.

Скептически оглядев чудо советского автопрома, я подумала, что в этом корыте гораздо больше шансов оказаться на больничной койке, чем в надежном внедорожнике. Но выбора все равно не было.

Бросив прощальный взгляд на свою машинку, припаркованную рядом и терпеливо ожидавшую хозяйку, я мысленно сказала ей "прости" и, плюхнувшись для безопасности на заднее сиденье, назвала адрес.

Дом встретил меня тишиной и уютом. Сил на ванну уже просто не осталось. Я быстро приняла душ и, облачившись в любимую пижаму, рухнула в постель. Уснула я, наверное, уже по пути к подушке.