Осколки

Часть 1. Сказки

Сколько сказок ты знаешь? Не тех, которые заканчиваются взаимной любовью и всеобщим счастьем. А других. Страшных, тёмных, когда злодей забирает выигрыш, а главный герой окропляет землю своей кровью. Когда добро бывает серым, а зло иногда поступает правильно. Эти сказки порой называются «жизнь».

Глава 1. Плюшевый мишка

Мягкий мех ласково щекотал щёку, было тепло и уютно, руки неосознанно сжались на мягком туловище. Глаза в растерянности распахнулись, а рука нервно ощупала мохнатое нечто. Плюшевый мишка. Странно: на нём было так уютно лежать, но как он тут оказался?.. Кремовый, с необычными значками на ушах: то ли стежки, то ли цифры… римские. Рука вновь зажила своей жизнью: провела по плюшевой шерстке, наткнувшись на галстук с надписью: «Люблю тебя». Одна лапа игрушки сплющена… Так не сделаешь за одну ночь.

Оставив в покое зверя, я осмотрелась, привстав с кровати, и тут же пригнулась, вновь повалившись на безмолвную игрушку. Два панорамных окна ничего не скрывали: ни меня, ни соседей. А я… не то чтобы совсем одета. Снова вздохнуть, собраться. На окнах приблизительно до половины чёрный покров – плёнка. Кажется, она не просвечивает. И всё же, осторожность прежде всего. Перекатилась со своего комфортного соседа на широкую кровать и вновь огляделась. Цветы. Много цветов. Очень много цветов, как будто тут обосновался садовод-маньяк. Растения окружали, пестрили листьями и цветами. Зеленые монстры захватили почти всё жилое пространство и теперь тянули свои ветви и усики ко мне… Душно. Сыро. Горло сжалось в тошнотворном спазме. Мне здесь не нравилось. Даже не представляю, как уснула в этой какофонии запахов.

Паранойя расцвела пышным цветом, и я слезла с кровати по-пластунски. Мягкий пол, покрытый розовым с золотистыми прожилками линолеумом, прогибался под пальцами и лип к рукам. Нужно одеться. Нужно… Голова закружилась от сладкого аромата цветов, перед глазами всё затуманилось, потемнело до чёрной мглы. Я уже ничего не чувствовала, но видела мириады золотых символов – рун. Сознание не успевало их изучить, кроме одной… Длинная, как палка, она буквально запечатлелась в мозгу, а затем все исчезло…

Шелковистый мех нежно щекотал щёку, было хорошо и сладко, руки сильнее сжались на плюшевом теле. Совершенно не хотелось пробуждаться, но я сделала усилие и подняла голову; яркий свет струился из окна, мешая оглядеться, в голове поселилась восторженная пустота. В эйфории я соскочила с… А неважно! Оступилась и упала на мягкий пол, ласково принявший меня в свои объятия. Пахло умопомрачительно вкусно, захотелось вздохнуть полной грудью, и я сделала это, буквально поглощая сладкий до приторности аромат. В голове приятно зашумело, и я погрузилась в чёрно-золотистый сон.

Под руками мягко стелился мех, было приятно и нежно – пожалуй, мне не стоит просыпаться.

Глава 2. Сон или воспоминание?

«Золотой» сон сменился, оставив напоследок руну в виде ветки. Руна медленно закрутилась, замирая на секунду в верхнем и нижнем положении. Через мгновение всё ускорилось, «ветка» затопила мглу золотистыми брызгами…

Я видела себя молодой, неопытной, тревожной. Тёмный костюм плотно обтягивал тело, не давая полностью вздохнуть. Куда там корсет? В этих брюках страшно было сделать лишнее движение, чтобы ткань не треснула. Я захожу в низкое, полностью зеркальное здание. Я молодой специалист в поисках работы.

Лестницы прохожу в дымке, которая бывает только во снах. Кабинет начальника перегораживает нелепая зелёная дверь, обитая дерматином. Хочется засмеяться, но я понимаю, что это будет истерикой, поэтому делаю вздох и вхожу…

Череда вопросов, которые я даже не вспоминаю во сне, и один, очень странный, который впечатывается в памяти.

– Что вас отличает от остальных?

Что меня отличает? Я вижу во сне руны, они ведут меня, подсказывают. Но как это сказать вслух? Не сочтут ли меня сумасшедшей? Я не решаюсь и долго молчу, глядя в окно; меня заволакивает туманом.

Сон скользнул дальше, оставив душу панически трепетать. Теперь я видела всё в зелёной дымке через призму разбитых стёкол. Каждый осколок разбитой надежды больно ранил душу.

Я не устроилась на работу. Крупный осколок с зазубренным краем порезал сухожилия на щиколотках. Я повалилась на колени, пачкая кровью белую пустоту.

Я не встретила друзей. Мелкая крошка впилась в сердце, заставляя задохнуться от боли и выкашлять красный сгусток.

Я не встретила Его… Самый большой и узкий осколок сверлом ввинтился в сердце. Я упала навзничь, даже не пытаясь шевельнуться…

Один момент жизни, но как многое он значил. Для меня… Но не для белой пустоты.

Меня снова поглотили тьма и золото, калейдоскоп на этот раз выхватил из памяти другую руну – перевёрнутую кадушку.

События в моей жизни отматывались с конца.

– Ты потрясающая. Любовь моя, – тёмный взгляд проникает в душу до самого сердца.

Прогулки и разговоры, тепло и радостно. Счастье.

Мы работали вместе над проектом. Задерживались до ночи, болтали, смеялись, заказывали китайскую кухню.

Я зашла в новый кабинет, залитый солнечным светом. Было так ярко, что я прикрыла глаза, и открыла их, когда услышала смех: «Здравствуй, новобранец, добро пожаловать в семью!»

Глава 3. Семена

Моё тело затекло и отяжелело, воспоминания рвались тонкой бумагой, ни один из образов не оставался подолгу, чтобы хоть как-то запечатлеться в памяти. Обрывки мелькали, путали, складывались из разных кусочков, создавая новую картину – совершенно неправильную. Моя память пыталась заклеить пробелы синей изолентой, абсолютно не беспокоясь о качестве воспоминаний. Словно несдержанный собиратель пазла с силой соединил неправильные кусочки картины. Я открыла глаза, пробуждаясь. Веки были тяжёлыми, больными, горло пересохло безжизненной пустошью, голос хрипел и срывался. «Пить», – вяло прошептала я, вновь проваливаясь в забвение…

Темнота привычно встретила меня золотым отблеском рун. На этот раз я видела ту, что похожа на крест – она сверкнула и, насмехаясь, перевернулась вверх ногами. Душу захлестнула тревога.

Сон – не воспоминание. Цельный, без кусочков смутно знакомых образов. Спальня, в которой я вижу только кровать и собственное тело. Шёлковые лавандовые простыни холодили кожу, но не успокаивали. Яркий свет не давал оглядеться. Тихо, светло, безопасно, но отчего-то тревога только нарастала. Я внимательно осмотрела свои обнажённые ноги, руки, тело. Истерика стиснула горло, не давая вырваться крику…

Семена!

В коже рук, ног, живота…

Везде!

Всюду!

Не оставляя ни кусочка чистой кожи.

О Боже!

Во мне натыканы семена, как в земле. Они вгрызались в кожу острыми краями, не выпуская из нутра ни капли крови. Зёрна довольно блестели в свете. Чистые, свежие, словно только что из фасованных магазинных пакетиков. Довольные тем, что питаются мной. Я даже физически не могла коснуться их. Мне было до одури мерзко. Всё моё естество восставало против лишних касаний к этим, этому… Боже!

Семена были разными: маленькими, большими, круглыми, продолговатыми, белыми, розовыми, в разводах…

Пожалуй, из меня вырастет множество цветов… Они такие гладкие. Стоит только чуть-чуть подцепить ноготочком…

А на ногтях не растут цветы, они слишком твёрдые для семян. Интересно, во мне есть семена роз? Я не хочу розы, они будут вонзаться в моё тело шипами. А если розы будут красными? Как кровь? Или чёрными, как…

Кажется, я схожу с ума… Они глядят на меня. Блестят, словно объевшийся хищник. Я им нравлюсь. Им нравится есть меня…

Выдернуть, надо их выдернуть! Они пустят корни внутри меня, и мои вены переплетутся с чёрными нитями их жизни. Что окажется длиннее?

Вытащить… Хоть одно. Хоть это белое зернышко на правой руке. Чуть зацепить и, как прыщик… Только не внутрь, а наружу.

Есть ли семена на лице? Это ужасно, когда на лице вырастают цветы, даже если это маки или незабудки.

Протянуть руку, коснуться только пальцами… Давай! Это нестрашно. Это почти часть тебя.

Сколько их на мне? Десятки? Сотни? Тысячи? Наверное, тяжело таскать на себе целую клумбу.

Они вызывают тошноту, моя кожа стала неровной, ребристой. Теперь моё тело не только моё.

Живые ли они? Не как растения, а как семена? Что, если оболочка гораздо умнее содержимого? Что, если я тоже оболочка?

Надо их выковырять, пусть у меня пойдет кровь. Я хочу увидеть свою Красную жидкость. Я не земля? Я ведь не земля? А думает ли земля? Ведь я думаю! Или нет?.. Думают семена?

Мне страшно. Тут никого нет. Мне нужна помощь! Уберите их с меня!!!

Они блестят. Я знаю этот блеск. Это их маленькие глазки, которыми они наблюдают за мной… Я тоже вас вижу.

Есть ли семена на ступнях? Гладкие… Меня обуревает сумасшедшая эйфория – я смогу ходить.

Что, если цветы будут частью меня, как рука, нога… Я смогу управлять ими? Или они – мной?

Чем я буду питаться, когда вырастут цветы? Обычной едой или светом?

Я же буду совершенно голой, без одежды. Я никогда не видела одежду для цветов. Роза в кофте… Смешно. Или нарцисс в юбке. Хотя нет, нарцисс в брюках, и он любит зеркало…

Я не слышу свой разум; а был ли он у меня? Или во мне были семена, и только сейчас они показались на поверхности?

Сколько ещё ждать? Когда они начнут прорастать, мне будет больно или я ничего не пойму? Не почувствую? Мне будет всё равно.

Пожалуйста, кремируйте меня…

Зеленые ветви жадно тянулись ко мне, скрывая живительное солнце. Я проснулась.

Глава 4. Рождение легенды

«Только змеи сбрасывают кожу,

Чтоб душа старела и росла.

Мы, увы, со змеями не схожи,

Мы меняем души, не тела».

Николай Гумилев

Тело было каменным, неподвижным. Любое неосмотрительное движение отзывалось сотнями мелких иголок, впившимися в кожу. Зелёные пятна растений не отступали от меня, сколько бы я ни моргала. Оставалось только смириться. Понемногу, раз за разом пробуя согнуть пальцы, я обрела чувствительность, оставалось только встать на ноги. От идеи просто скатиться на пол и пробовать уже оттуда отказалась. Чутьё подсказывало, что я могу что-то утратить – стоит мне только коснуться головой пола.

Поднималась осторожно, шипя от боли. Из глаз брызнули слёзы, но я упрямо разминала затекшие мышцы. Шаг, правая ступня подвернулась. Снова растереть мышцы. Я была так сосредоточена на себе, что абсолютно перестала обращать внимание на раздражающую зелень. Автоматически оделась – кажется, это было платье в полоску, – и вышла в коридор.

Воздуха! Мне нужно выйти. Входная дверь. Я повернула ручку. Лестница или лифт? Лестница… Хочу почувствовать себя живой! Голые ступни касались холодных шершавых ступеней, спешила, используя перила для толчка. Схватиться, перепрыгнуть. Пятый этаж, четвёртый, третий… Свобода! Горький загазованный воздух города, ни капли аромата зелени. Как хорошо! Я шагала по тротуару, озираясь, словно была несмышлёным ребёнком. На меня обращали внимание, но мне было всё равно. Я вас не знаю – или не помню, – так важно ли мне ваше мнение?

Первые минуты просто шла, упиваясь свободой, а затем начала вслушиваться в окружающий мир. Людей было много, они гомонили, как птицы на базаре; не сразу, но я приноровилась слышать отдельные диалоги.

– Говорят, её удушила лиана.

– А я говорила тебе, мать. Нельзя плющ дома держать.

– Да не умерла она. Просто надышалась гадостью какой-то. Откачали же.

С интересом оглянулась на трёх старушек, неспешно идущих по тротуару. Ощутив мой взгляд, высокая дама в сиреневом берете презрительно фыркнула и потянула подруг дальше. Теперь они обсуждали меня.

Под ступнями похрустывала дорожная грязь: мусор, окурки, бумажки… Мне не было противно, я словно отстранилась от происходящего, вслушиваясь в голоса людей. Может, я что-нибудь вспомню?

Летнее кафе. Плетёные столики, огороженные низким забором. У меня нет с собой денег, но я же могу просто присесть?

Солнце ярко светило – полдень. Люди скрывались под зонтиками, прячась от живого тепла. Я выставила из тени зонта ноги; солнце – это прекрасно.

Здесь тоже велись разговоры: о семье и дружбе, любви и предательстве. Я впитывала в себя эмоции, примеряла на себя, словно маску. А было ли у меня так же?

– У меня статья горит. Нужно что-то сногсшибательное! Потрясное! Мистическое!

Я чуть наклонила голову, краем глаза наблюдая за двумя девушками с ноутбуком. Высокая в малиновом свитере и рыженькая пушистая девчушка, похожая на одуванчик…

– А давай про городскую сумасшедшую?

– Какую? – оживилась рыженькая и в предвкушении заерзала на стуле.

– Ну, про эту, как там её… Цветочная Леди.

«Что-то знакомое», – подумала я и впала в прострацию, вспоминая, пока брюнетка активно диктовала текст:

«В нашем городе много загадочных мест. Старинное здание, древнее кладбище или обычная квартира. И никто вам не скажет, что страшнее – оказаться в полночь на старом кладбище или в полдень в квартире, заполненной цветами.

Это рассказ о девушке, которая не мыслила себя без зелёных растений. История о том, как половина населения города выкинула свои растения из окон, и ни один дворник не осудил их. О том, что нужно быть осторожнее со своими питомцами, даже если это цветы.

Год назад в нашем городе случилось несчастье. Любящий муж не смог дозвониться до жены из командировки. Он срочно прервал поездку и вернулся домой. Дома пахло сыростью и плесенью, но весь запах перебивал стойкий аромат цветов. Мужчина нашёл свою любимую в кровати. Кожа была холодной и липкой, пульс не прощупывался, и всё же она была жива. Редкое явление – летаргический сон. Скорая увезла девушку в больницу. Причина сна неизвестна. Люди начали бояться, что причиной являются цветы».

– Скучно! – надула губки рыжая. – Ты мне дала какую-то сводку из новостей, ещё чуть-чуть – и будет заметка из некролога. Я слышала версии гораздо увлекательней!

– Ну, давай, жги! – брюнетка сердито скривила губы.

«…даже если это цветы.

В городской квартире номер 146 жила девушка, душа которой лежала ближе к растениям, чем к людям. В крошечной однушке она устроила целый сад. Каждое утро начиналось с особого ритуала: она обходила каждое растение, поглаживала его и шепталась с ним. Муж никак не мог повлиять на неё, поэтому дома он стал появляться всё реже и реже. Её душа всё ближе сплеталась с обожаемыми растениями, пока однажды муж не нашёл её дома в глубоком трансе. Девушку увезли в больницу, а её любимый начал сходить с ума. Ему казалось, он слышит её голос в каждом шелесте листьев. Слова, которые она когда-то шептала своим зелёным любимцам.

Люди, у кого дома были растения, стали замечать, что к ним приходит образ той, которую они прозвали Цветочная Леди. С собой она всегда приносила цветочный аромат. Сладкий – жди удачу. Горький – грядут беды и печали. А если аромат начинает разъедать твоё горло, значит, не по нраву ты Цветочной Леди. Единственное, что может спасти тебя от её гнева, – только если дома не останется ни одного растения… Тогда она не сможет прийти к тебе и отравить третьим ароматом – смертельным ароматом олеандра.

Я с интересом посмотрела в глаза врунье, стараясь уловить хоть крупицу стыда. Незнакомки тоже не оставили без внимания мой интерес.

– А ещё она ходила босиком… – шёпотом предложила брюнетка.

Я встала и легко перескочила через низкую преграду. Мне не интересны сказочные бредни. В конечном счёте, ни правды, ни пользы они не несли. Олеандр, ха! Если травить, то только ароматом дурмана.

Я вспомнила эту историю, мне её рассказывал кто-то близкий, почти родной. Образы всё ещё уплывали из памяти, но я помнила чувство сродства.

Девушка давно знала, что у её супруга любовница. Детей нет, животных муж ненавидел, поэтому оставались только растения. Много, много растений. Она их обожала, заботилась о них. А потом её нашли спящей. Не муж – соседка. Супругу давно было не до неё. Обыкновенная история, разрастающаяся на моих глазах нелепыми слухами и вымышленными подробностями. Быт – превратившийся в легенду.

Я в ужасе расширила глаза. Квартира, из которой я выбралась, была под номером 146. Как я оказалась в спальне коматозной девушки?

Глава 5. Сказки тёмного леса

«Если ты ещё не знаешь этой сказки, значит, ты не ведаешь о том, что человеческая жадность гораздо сильнее магии, оружия и любви».

Библиотека! Это всё, что смогла придумать для восстановления своей памяти. Уже час я тенью бродила между полок в поисках газетных подшивок, пока не наткнулась на книгу в кожаном переплёте. Она выделялась среди прочих бумажных, малость потрёпанных корешков. Коснувшись шероховатой кожи, бездумно вынула книгу. На обложке золотым витиеватым шрифтом было выведено: «Сказки тёмного леса». Растения преследовали меня! Если бы не режим тишины, я бы точно не стерпела и истерически расхохоталась.

Отыскав между стеллажами уютный угол, с зелёным креслом и журнальным столиком, я раскрыла книгу.

С первой строчки меня зацепил эпиграф. Снова посетило ощущение сродства. Эту книжку мне читал вслух тот, чьё лицо я никак не вспомню. Но может, я вспомню книгу? Я положила ладонь на переплёт, прикрывая глаза. В этой книге много красивых сравнений и витиеватых фраз. Я помню, как мы смеялись над наиболее удачными. Как же мне вспомнить его лицо? Гораздо проще вспомнить героев сказки:

«Чёрноокий страж подземного королевства лжи и светлоликий жрец правды». Я чуть нахмурилась… У моего друга, тоже были чёрные глаза.

Крепко зажмурилась, пытаясь вспомнить, – ничего. Хорошо, размеренно задышать, успокоиться. О чём же сказка?

Страж тьмы, проклятый днём и миром, вынужден скрываться в глубоком подземелье. Жрец света живёт в небесном царстве, в мире богатства и магии. Один говорит правду, другой лжёт.

Я раскрыла книгу наугад.

«Я не верил ей. Не верил, что магия нашего мира в деревьях. Не мог верить. Я не хотел быть предателем, уничтожившим наш мир…»

Я вновь окунулась в раздумья. Древний лес, вырубленный людьми, жестоко отомстил им. В каждом магическом мире есть свой источник силы. «Светлые» быстро поняли, что в лесах магия просто льётся. В течение года был подготовлен указ, разрешающий населению строительство деревянных домов без уплаты налогов.

Жадность! Вот, что горело в глазах людей, которым дозволили рубить лес бесплатно. Всего десяток лет, и люди остались без магии.

Я снова наугад пролистала книгу…

«Безжизненные чёрные остовы деревьев окружали разросшиеся города. Голод – первое, что ощутили мы, простые люди, и только потом осознали: нас лишили гораздо большего. Но было поздно! За десять лет богачи создали парящий сад, который унёс их далеко от народного гнева. А мы ушли под землю. Планета взбунтовалась; лишившись родной энергии, нам было не выжить. Теперь я – страж. И я в ответе за брошенный народ. Один шанс… И я поквитаюсь с теми, кто предал нас».

И, конечно, этот шанс был ему предоставлен… Но выбор был тяжёл: любовь или месть.

Перелистнув до конца, прочла последнюю фразу: «Это навсегда останется со мной… Её кровь расплескалась, словно море на чёрной земле. Ни мне, ни жрецу не видать больше покоя».

Я вдруг вспомнила, что в этой книге есть иллюстрации. Осторожно шурша страницами, нашла красочные рисунки. Они стояли рядом: чёрноокий юноша в потрёпанном доспехе и светлоликий мужчина со строгим лицом. Не знаю зачем, я прикрыла ладонью сначала верхнюю половину лица жреца, а потом нижнюю – стража. Меня прошиб холодный пот. Я уже так делала! Именно так выглядит мой друг: длинный с горбинкой нос, почти каменная нижняя сторона лица, тёмные волосы и чёрные глаза. Виктор.

Глава 6. Разговор по душам

Я прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания. Секунды шли, сменяясь минутами, пока я не увидела уже знакомую мглу с яркими блёстками рун. На этот раз я сама неосознанно потянулась к золотым значкам, выбирая одну, вот эту, в виде золотой рыбки. Руна охотно придвинулась ко мне, увеличилась в размерах. Заполнив пространство золотым светом, руна растаяла, оставив в белой пустоте.

Я вздрогнула, когда чёрное сменилось белым, мне показалось, что темнота гораздо добрее и ласковее, чем белое ничто.

Вначале меня оглушила тишина, тут было не просто тихо, я словно попала в вакуум. Потом я услышала голоса…

– Ты же знаешь, она не справится, – с силой бахнуло у меня в голове, разрывая ушные перепонки.

– Не справится! —взвизгнул другой почти на ультразвуке.

– Не справится…

– Не справится…

Голоса становились всё тоньше и тише, ввинчивая в мозг только одну мысль: «Я не справлюсь!»

Тряхнув головой, прогоняя назойливый трезвон в ушах, я выпрямилась и заявила всем голосам сразу: «Справлюсь!»

Голоса притихли, озадаченно прислушиваясь к моему голосу.

– С чем ты справишься? – вкрадчиво, почти мурлыча, спросил первый голос.

Чуть подумав, я уверенно ответила: «Со всем!»

Голоса расхохотались разными нотами, словно по всем клавишам пианино вдарили в один момент.

– Кто ты? —первый голос, самый тяжёлый и властный, не хотел отставать от меня.

– Кто я? – я пыталась вспомнить. – Действительно, кто?

– Я могу помочь, – предложил мелодичный женский голос. – Память – это плёнка, перемотай назад.

Я задумалась, вспоминая. Помню комнату, заполненную растениями. Странный аромат, не дающий сосредоточится, помню плюшевого медведя, на котором просыпалась раз за разом. Что было «до»? Нужно только подтолкнуть катушку, на которой записаны мои воспоминания.

– Ярость, – хороший стимул вспомнить, – подтолкнул меня первый голос.

– Мне не из-за чего злиться, – напомнила я.

– Есть, – удивил женский голос. – Виктор.

– Что он сделал? – нахмурилась я, пытаясь соотнести образ друга с каким-либо грехом: предательством, жадностью, трус…

– Трусость, – подтвердил женский голос. – Он струсил и оставил тебя разбираться самой.

– Чувствуешь это? – первый голос будто раздулся, стал массивнее и весомее. – Огонь в груди, кровь бежит быстрее, глаза застилает белая пелена…

– Нет. – пожала плечами. – Я всё ещё не помню.

В моей голове тоненько задрожали:

– Ты помнишь страх? – новый голос был неуверенным, ломающимся на полуслове.

– Только во сне, – честно сказала я. – Ещё меня пугают растения.

– Это не страшно! – энергичный голос почти выплюнул фразу. – Это жутко любопытно!

– Из-за тебя она и лишилась памяти, – женский голос стал строже.

– Зато я теперь главный, – не успокаивался тараторящий голос, – о вас она не помнит.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! – выкрикнул дрожащий голос и в испуге затих.

Голоса поддержали крикуна, лишив на некоторое время меня собственных мыслей.

– А обо мне ты помнишь? – ласково вклинился женский голос. – Я не могла полностью пропасть из твоей памяти, я была рядом с твоего рожденья, впрочем, как и наш несносный болтун.

– Ты любовь?

– Любовь… – прошелестела она, касаясь меня образами. Тепло, уютно. Я вспомнила рыжеволосую стройную женщину – маму. Отца, высокого и недостижимого. Мы нечасто виделись, но я всё равно его любила.

– Дружба – это тоже любовь, – подсказал мне голос.

– Виктор… – я начинаю привыкать к этому имени, к образу. – Мы вместе работали… – осторожно начала я. – Расследовали феномены, неподвластные объяснению науки. Нас отправили в квартиру 146, девушка несколько месяцев не выходит из летаргии.

– Дальше? – болтун решил проявить участие в диалоге, пока все остальные голоса продолжали бушевать.

– Мы не нашли ничего, что могло способствовать болезни, и я решилась на эксперимент. Виктор был против.

– ВИКТОР СБЕЖАЛ! – прогремел первый голос, заглушая все прочие голоса.

– Там было страшно, – едва прошептал страх.

– Но интере-е-есно, – промурлыкал болтун еле слышно, чтобы не услышали остальные.

Образы из памяти толкались и мешали друг другу, не давая сосредоточиться.

– Мне нужно вернуться, – прервала я голоса собственных чувств и рывком вернулась в сознание.