Награда для генерала. Книга первая: шепот ветра

Глава 13

Следующие два дня я снова вздрагивала от каждого стука в дверь и даже простого шороха в коридоре. С замирающим сердцем ждала, что генерал Шелтер исполнит свою угрозу или придумает мне какое-то другое наказание. Я снова ворочалась в постели полночи или бродила по комнате как неупокоенный дух, а днем предпочитала не попадаться никому на глаза, а потому безвылазно сидела в своей комнате.

Ничего не происходило. Изменилось лишь то, что меня больше не приглашали разделить с генералом трапезу или почитать ему вечером. Завтрак, обед и ужин госпожа Холт или Мария подавали мне в комнату. Никакого ощутимого наказания так и не последовало.

На третий день, когда госпожа Холт принесла поднос с чересчур обильным завтраком, я осмелилась спросить, можно ли мне выйти погулять в сад.

– Насколько я знаю, в комнате вас никто не запирает и ваши передвижения по дому и прилегающей территории никак не ограничены, – холодно ответила та, поджимая губы.

– То есть генерал Шелтер не очень зол на меня? – тихо уточнила я, почему-то чувствуя себя провинившимся ребенком.

Вообще-то госпожа Холт была ненамного старше меня. Наверное, примерно одного возраста с Анной Кроули. Но очень уж она напоминала строгую школьную учительницу. Услышав мой вопрос, экономка только удивленно приподняла брови.

– Мне об этом ничего неизвестно. Но если вы считаете, что разозлили его, то уместнее будет извиниться, а не прятаться в комнате. Правда, сейчас его нет дома, генерал уехал по делам.

– У него много дел, – заметила я, нервно ковыряя пальцами румяную булочку с изюмом, какие тут неизменно подавали к завтраку.

– Хватает, – лаконично отозвалась экономка. И после небольшой паузы вдруг продолжила: – Поэтому не добавляйте ему проблем. Здесь вам никто за это спасибо не скажет. Генерал и так очень рискует ради вас.

Бросив эту загадочную фразу, она резко повернулась и стремительно направилась к двери, я едва успела остановить ее вопросом:

– Рискует чем? Почему?

Госпожа Холт замерла на месте, пару секунд неуверенно потопталась, стремительно обернулась ко мне.

– Генерал выпросил вас у Магистра, – заметно волнуясь, пояснила она. Кажется, ей было неловко озвучивать свои мысли. – Это само по себе исключительная дерзость с его стороны. Если узнают, что он так и… кхм… Что вы не делите с ним постель, к нему появятся вопросы.

– Какие вопросы? – искренне удивилась я. – Неужели в вашей стране спасти девушку от надругательства – это преступление?

Госпожа Холт медленно приблизилась, из-за чего у меня от страха перехватило дыхание. Очень сильно захотелось исчезнуть или спрятаться под стол, но я осталась сидеть на стуле, глядя на нее снизу вверх.

– В нашей стране считается, что Магистр не совершает преступлений, – очень тихо пояснила она. – Девушкам из коллекции оказывается честь, так у нас это называется вслух. Поэтому их не надо спасать. Если генерал Шелтер считает иначе, это повод усомниться в его лояльности. И если он пренебрегает подарком, это тоже повод усомниться в его лояльности. Вам объяснить, что может ждать генерала варнайской армии, в чьей лояльности Магистр усомнится?

Я испуганно помотала головой. Нет, мне определенно не хотелось об этом слушать.

– Тогда я снова прошу: не создавайте ему дополнительных проблем.

Она снова повернулась и направилась к двери, на этот раз я не стала ее останавливать. С ее уходом стало чуть легче дышать. Было все-таки в госпоже Холт что-то очень похожее на генерала: та же холодная отстраненность, строгость на грани угрозы. Даже спину она держала так же прямо, как Шелтер. Наверняка и прислугой командовала с тем же хладнокровием, что он – солдатами. И, похоже, она была предана ему больше, чем сам генерал – Магистрату.

– Это потому, что она служит у него дольше других, – доверительным шепотом сообщила Мария, пришедшая убраться в моей комнате. В связи с тем, что я перестала из нее выходить, ей приходилось делать это при мне. – Обычно в доме главный дворецкий, но не в нашем случае. Мне кажется, Морроу ее опасается так же, как и другие.

– А как давно она здесь служит? – зачем-то спросила я.

– Здесь-то мы все одинаково служим, – отмахнулась Мария, взбивая подушки на кровати. – Этот дом генералу достался года два назад, после второй крупной победы в новом звании. Но госпожа Холт с ним уж лет восемь. Кажется, он тогда еще майором был, когда на службу ее взял. Она была у него одна за всех.

Мария вдруг непристойно хихикнула и выразительно округлила глаза.

– Если вы понимаете, о чем я, госпожа.

Я не понимала, в чем честно ей призналась. В ответ Мария смутилась и невнятно пробормотала:

– Ну, знаете, как говорят? Постель и постелет, и согреет. Тогда-то он еще был не богат и не знатен…

Последние слова она произносила уже едва слышно, а потом и вовсе замолчала, видать, сообразив, что болтает лишнее.

В тот день поднос на кухню я вернула сама, решив, что сидеть все время в комнате – это действительно не выход. Да и не могла я долго оставаться без дела. За два дня и так едва не сошла с ума: не привыкла долго прохлаждаться. А значит, следовало придумать, чем я буду здесь заниматься.

Первой свои услуги я предложила, конечно, Галии, поскольку готовить умела лучше всего, да и ее не так боялась, как экономку. Но Галия только холодно ответила, что и без меня справляется. Видимо, ей влетело за то, что она пустила меня на кухню в прошлый раз. Теперь к готовке меня не подпустят.

Зато господин Юнт, садовник, оказался не против ни моей компании, ни моей помощи. Старику явно было уже не под силу ухаживать одному за столь огромным садом.

– Почему генерал не наймет вам помощника? – поинтересовалась я, пока мы вместе пропалывали от сорняков одну из клумб.

– Да не нужо́н ему этот сад, – с горечью признал Юнт, махнув рукой. – Не было б меня, он бы тут все на самотек пустил. Я же как? Я ж ему по наследству достался, можно сказать. Работал здесь, когда дом другим хозяевам принадлежал. Пришел сюда еще мальчиком, несколько поколений на моих глазах сменилось. Весь этот сад, можно сказать, моими руками посажен. А когда дом генералу Шелтеру достался, другую прислугу-то он распустил, ему такой штат, какой прежние хозяева держали, не нужо́н был. Да и предпочел он набрать новых. А меня, старика, пожалел, должно быть.

– Пожалел? – переспросила я.

– А ты посмотри на меня, – предложил Юнт. – Кому я такой теперь-то нужо́н?

Я скользнула по нему внимательным взглядом. Да, господин Юнт был уже очень немолод. Когда-то он, наверное, был высок и силен, но теперь ссутулился и ссохся, весь поседел. На носу его сидели очки, но он все равно подслеповато щурился. Трудно в таком возрасте себе новую работу найти, только старые хозяева и стали бы держать старика-садовника за прежние заслуги.

Старые хозяева и кровавый генерал, как оказалось.

– Я ему тогда сказал, мол, не прогоняйте, ваша светлость. Я ж тут каждую травинку знаю, за тарелку каши и койку работать буду, только не гоните. Нет, так-то меня бы дочь или сын к себе взяли, но что я у них делать-то буду? Просто жизнь доживать? Да и сад жалко, я ж тут все вот этими вот руками посадил. А генерал на меня посмотрел так и говорит, мол, работайте, господин Юнт, пока силы будут, вам этот сад нужнее, чем мне. Так и сказал, да. И жалованье ни на монетку не сократил, хоть старый я уже, как раньше не могу работать. Хороший он, вот что я тебе скажу, дочка. Говорят, Кровавым кличут, но я того не знаю. Может, на войне он и суров, так то ж война. А я от него за два года слова грубого не слышал. Так-то.

В саду я провозилась до самого вечера, едва не забыв пообедать. После целого дня непривычной работы на свежем воздухе чувствовала себя уставшей, но неожиданно почти счастливой. Господин Юнт был добродушным и весьма словоохотливым стариком, но говорить он предпочитал о цветах и кустах, об удобрениях и процедурах, половина его рассказов влетала у меня в одно ухо и тут же вылетала во второе. Только слова о генерале Шелтере намертво засели в голове. И снова о многом заставили подумать.

* * *

Ужин мне снова подали в комнату. Я осмелилась спросить госпожу Холт о генерале Шелтере, и та ответила, что он вернулся, но сегодня ужинает с господином Нейбом. Брови у нее при упоминании управляющего странно дернулись, но я так и не смогла понять, какую именно эмоцию они пытались передать. Или скрыть.

Несмотря на внутреннее напряжение, сегодня я съела почти все поданные блюда: работа на свежем воздухе очень возбуждает аппетит. За подносом пришла уже Мария, чему я очень обрадовалась, поскольку у экономки едва ли снова решилась бы спрашивать. А так я выяснила, что господин Нейб, отужинав, поднялся в свою комнату.

– А генерал Шелтер? – заставила я себя уточнить.

– Генерал отдыхает в гостиной, – пожала плечами Мария.

Кажется, мои вопросы не вызвали у нее никаких эмоций, даже простого любопытства. Возможно, ей тоже ничего не было известно о том, что генерал мною недоволен.

После ухода горничной я с четверть часа металась по комнате, сомневаясь в принятом еще до ужина решении. Потом все-таки заставила себя снова выйти из комнаты и спуститься в гостиную.

На счастье или на беду, генерал все еще был там. И все еще один. Сидел в том самом кресле под торшером, держа в руке бокал бренди. На его коленях лежала раскрытая книга, но взгляд генерала был устремлен на огонь в камине. По всей видимости, он о чем-то глубоко задумался, потому что даже не заметил моего появления.

– Может быть, почитать вам? – тихо предложила я, не здороваясь.

Тихо, но не шепотом. Во избежание неловкой ситуации.

Шелтер едва заметно вздрогнул от неожиданности и обернулся, но если мой визит его и удивил, то вида он не подал. Долго смотрел на меня, а потом молча встал и протянул раскрытую книгу.

Я сочла это приглашением, подошла ближе, забрала книгу и села в освобожденное кресло. Вопреки моим ожиданиям, генерал не занял второе, а предпочел отойти к камину и остаться стоять.

– На чем вы остановились? – спросила я больше для того, чтобы заставить его заговорить.

– Читай с начала первой страницы, – лаконично велел Шелтер, не оборачиваясь.

Я принялась читать, безуспешно борясь с нервной дрожью в голосе. Справиться с волнением не удавалось: смысл текста ускользал от меня, а потому я никак не могла правильно распределить интонации, постоянно сбивалась и путала слова.

– Ладно, хватит, – оборвал Шелтер всего через четыре страницы. – Полагаю, ты сегодня слишком устала, чтобы читать.

– Простите меня, господин генерал.

– Ничего, я это как-нибудь переживу, – фыркнул он. – Почитаю сам. Раньше же справлялся.

– Я не об этом, – возразила я, борясь с желанием вскочить и убежать. – Простите, что пыталась… нашептать вам.

Только тогда он наконец полуобернулся ко мне, но лишь для того, чтобы обжечь холодным взглядом. И как у него только получается?

– Так ты все-таки пыталась?

Я неловко пожала плечами и изобразила некое подобие улыбки.

– После вашего рассказа о шептуньях я подумала: почему бы не попробовать? А вдруг получится? Простите, я не имела в виду ничего дурного. Я действительно очень благодарна вам за все, что вы для меня сделали. Просто… Я очень хотела… очень хочу домой.

– Твой дом теперь здесь, Мира, – отрезал Шелтер, снова отворачиваясь к камину. – Смирись. От того, как быстро ты сможешь это сделать, будет зависеть то, насколько хорошо ты будешь себя в нем чувствовать. Больше я для тебя ничего сделать не могу. И хочу заметить: даже это я делать не обязан.

– Я понимаю, – треснувшим голосом заверила я. – Спасибо.

Шелтер поставил почти пустой бокал на каминную полку, снова повернулся ко мне, на этот раз всем корпусом, скрестил руки на груди и уже знакомо просветил любопытным взглядом.

– Что заставило тебя попробовать? Я имею в виду, почему ты все-таки решила, что можешь быть одной из тех шептуний? Когда я рассказал тебе о них, ты выглядела совершенно уверенной в том, что к тебе это не имеет отношения.

Я смущенно опустила взгляд. Сейчас мои фантазии о «заговоренном шоколаде» казались такими глупыми, что даже думать о них было стыдно, не то что говорить. Поэтому я ограничилась частичным признанием:

– Мне однажды показалось, что я слышала предсказание в шуме ветра. Знаете, как такой… шепот. Теперь я понимаю, что просто придумала это. Хотя предсказание, как ни странно, сбылось…

– Предсказание в шепоте ветра однажды слышал и я, – огорошил Шелтер. – И, как ни странно, оно тоже сбылось. В каком-то смысле. Полагаю, это ничего не значит. Может быть обычным совпадением. Или самообманом.

Я вскинула на него удивленный взгляд.

– А что вам предсказали?

На лице генерала промелькнуло странное выражение. Какое-то… болезненное, словно воспоминание о том случае или о самом предсказании было ему крайне неприятно. Он едва заметно поморщился и отмахнулся.

– Неважно. Я до сих пор не уверен, что это не было обычной галлюцинацией. Я в тот момент… был не в лучшей форме. Возможно, это было и не предсказанием вовсе, просто внутренним решением. Говорят, если что-то твердо для себя решил, реальность может под тебя подстроиться и подсунуть вариант достижения цели. То ли магия, то ли ты просто начинаешь замечать соответствующие возможности, которые пропускал прежде.

Я на всякий случай кивнула, хотя ровным счетом ничего не поняла.

– Расскажи, что и как ты делала, чтобы… нашептать мне? – неожиданно попросил Шелтер. – Только во время нашего разговора прошептала просьбу, чтобы я тебя отпустил?

Я снова смутилась, на этот раз, вероятно, даже покраснела. По крайней мере, я почувствовала, как жар из груди поднялся по шее к лицу, заставив кожу щек запылать.

– Нет, сначала я нашептала эту просьбу шоколаду, – призналась едва слышно.

– Кто тебя научил так делать? – продолжил интересоваться генерал.

Он все еще сверлил меня взглядом, я чувствовала его, хоть и не отрывала глаз от лежащей на коленях книги.

– Никто… То есть… Я не была уверена, что это поможет. Просто мама всегда шептала добрые пожелания гостям, готовя шоколад. Вот я и подумала… Вдруг это работает?

– Интересно, – пробормотал Шелтер, наконец опускаясь во второе кресло.

И сразу перестал давить на меня немаленьким ростом. Я облегченно выдохнула и вопросительно покосилась на него.

– А что именно интересно?

– То, что я не почувствовал вообще никакого магического воздействия, – пояснил Шелтер, задумчиво поглаживая подбородок. – Знаешь, даже в день нашей первой встречи я ощутил нечто… Легкое такое, почти невесомое. Я еще подумал, что это какой-то оберег фонит или наложены слабенькие охранные чары, скажем, от несчастного случая… Или просто кто-то неподалеку колдует, и вибрации долетают. Но в тот раз что-то определенно было. А в этот – вообще ничего.

– А как же вы тогда поняли, что я пытаюсь вам нашептать? – удивилась я.

– Из тебя очень хреновый конспиратор, – хмыкнул он. – Слишком в лоб ты действовала. Надо было хотя бы пару дней выждать после нашего разговора, усыпить мою бдительность. Может быть, нашептывать не так, чтобы я слышал, а исподволь, тихонечко. Тогда даже если бы я почувствовал воздействие, я бы не смог сразу понять, откуда оно и к чему ведет. Наверное. Но что-то ты сделала не так, раз воздействие не возникло.

– Просто никакая я не шептунья, – вздохнула я.

– Возможно, – кивнул генерал. – Зато я не ошибся в другом. Ты боец. Просто пока не тренированный, а потому – слабый. Но ты хотя бы пытаешься что-то делать.

– То есть… вы на меня не сердитесь? – уточнила я настороженно.

Совершенно неожиданно для меня Шелтер… улыбнулся.

– В бордель, так и быть, не сдам, если ты об этом, – заверил он. – Я не сержусь, милая. Просто тогда обидно стало. Знаешь, меня сложно назвать наивным человеком. Но я совершенно не ожидал подвоха от тебя и поверил в то, что ты действительно приготовила шоколад, чтобы сделать мне приятно. Я не на тебя разозлился, а на себя. За то, что позволил себе обмануться.

После его слов мне стало по-настоящему стыдно.

– Простите, – повторила я, не зная, что еще сказать.

– Хватит уже извиняться, – велел он. – Если отбросить в сторону эмоции, ты почти все сделала правильно. Кроме главного. Никогда не выступай против того, кто может тебя уничтожить щелчком пальцев, если не уверена в своих силах. По таким противникам надо бить один раз и наверняка. Поэтому не советую тебе пока воевать со мной. Лучше почитай мне еще немного.

Я кивнула и поторопилась найти место, на котором он меня прервал. На этот раз получилось гораздо лучше.

Глава 14

На следующее утро я убедилась в том, что официально прощена: завтракать меня пригласили в столовую, компанию мне составляли сам Шелтер и Керам Нейб. Последний время от времени недобро поглядывал в мою сторону, но причин его неприязни я так и не смогла понять: комментариев он себе не позволял.

Зато госпожа Холт подарила мне несколько сдержанных улыбок, а во второй половине дня Галия снова пустила на кухню: она вдруг решила попробовать приготовить шоколад сама, и я понадобилась ей для надзора и подсказок. Получилось у нее просто замечательно. Поскольку генерал с управляющим снова куда-то уехали, все слуги, включая старого садовника, собрались на террасе ради чашки сладкого бодрящего густого горячего шоколада. Меня гнать не стали, и я неожиданно для себя поняла, что начинаю чувствовать себя среди этих людей почти так же уверенно, как дома.

Так и пошло с того дня. По утрам мы завтракали с Шелтером, иногда к нам присоединялся Нейб, потом генерал уезжал – по делам ли, в гости или еще куда. Я помогала старому Юнту в саду или Галии на кухне, в остальное время гуляла или читала.

С Марией наконец удалось договориться называть друг друга по именам, без «госпожи», помощь с переодеванием она больше не предлагала. Госпожа Холт показала библиотеку и полки, с которых можно брать книги, а господин Юнт каждый раз после совместной работы дарил мне небольшой букет, а потому вазы в моей комнате постепенно заполнились, как и книжные полки. Кухарка Галия учила меня готовить изящные закуски, сложные гарниры и мясные блюда, а я ее – шоколадные конфеты. Даже строгий дворецкий Морроу улыбался каждый раз, когда мы встречались, а камердинер генерала и вовсе пытался флиртовать. Поначалу меня это напрягало, но потом я поняла, что у него просто такая манера общения: точно так же он флиртовал с Марией, госпожой Холт и Галией.

Не складывалось у меня только с Гленом, но, судя по всему, с ним ни у кого не складывалось. Столь желчного молодого человека мне еще не доводилось встречать, поэтому я старалась лишний раз с ним не пересекаться, особенно наедине. Через пару дней он все же убедился в том, что был прав насчет меня: написал в столицу Мег и расспросил ее, а та ему рассказала обо мне в подробностях. Но к тому моменту это уже не имело значения: всем в доме генерала было очевидно, что я для него не постельное развлечение. Хотя кто я для него, я и сама не понимала. Остальные, кажется, воспринимали меня как бездомного котенка, которого Шелтер подобрал на улице по доброте душевной, притащил домой и оставил жить, себе и другим на радость. Примерно так ко мне и относились: бегает что-то такое по дому, никому не мешает, проблем не создает, иногда к ногам льнет – так можно и погладить или поиграть.

По вечерам мы ужинали с Шелтером, чаще всего вдвоем. Иногда – на террасе, что нравилось мне гораздо больше шикарной огромной столовой. Здесь было как-то… по-домашнему, что ли. И я совсем не стеснялась есть одной вилкой и держать ее в правой руке. Шелтер почти переставал походить на генерала, иногда забывался и смеялся, если мне удавалось удачно пошутить.

С каждым днем я все больше убеждалась в том, что ему вполне достаточно моей компании и непринужденных разговоров по утрам и вечерам. И все чаще ловила себя на мысли, что мне нравится разговаривать с ним. Да, порой его слова были резки и неприятны, чересчур циничны или откровенно грубы, но его прямота меня парадоксальным образом очаровывала. Он был честен и со мной, и с самим собой, не стремился обелить или оправдать себя, но и к самобичеванию не склонялся. Он называл вещи своими именами, заставляя меня задумываться о многом из того, что раньше я принимала на веру. Шелтер был старше меня на тринадцать лет, но порой мне казалось, что между нами пропасть в несколько жизней. Только слушая его рассказы о войнах, в которых он участвовал, о странах, в которых побывал, я в полной мере осознала, какой примитивной и ограниченной жизнью жила, как мало в ней происходило.

Однако генерал расспрашивал о ней с неподдельным интересом. О жизни в Оринграде, о работе в шоколаднице, об отце и матери, о том, с кем я дружила и что любила делать в свободное время. О себе на подобные вопросы никогда не отвечал. Ни слова о родителях, ни слова о детстве. Как будто он появился на свет уже шестнадцатилетним военным, но даже о том времени не любил вспоминать. Все его рассказы касались последних десяти лет.

В один из дней я набралась смелости и спросила, знает ли он, что стало с теми девушками, которых привезли из Оринграда вместе со мной. Мы сидели после ужина на ступеньках террасы, пили вино (после пары совместных ужинов я все-таки осмелилась начать его пробовать) и наблюдали за тем, как садящееся солнце заливает засыпающий сад расплавленным красным золотом, как краски постепенно блекнут, растворяются в сгущающихся сумерках. Мы сидели рядом, бок о бок, не касаясь друг друга, но я при этом испытывала странную и непривычную близость. Наверное, в других условиях я бы так и не решилась спросить.

Шелтер какое-то время молчал, перекатывая в бокале вино, а потом все-таки ответил:

– Магистр их всех одобрил, они сейчас живут в доме коллекции.

– А что с ними будет дальше? – спросила я тихо, сжимая свой бокал слишком сильно.

Шелтер пожал плечами.

– Как я уже говорил, самое позднее через полгода их отпустят. Когда Магистр убеждается в том, что женщина ему больше не нужна, он дарует ей свободу.

– Свободу? – горько переспросила я.

Шелтер повернулся, посмотрел на меня привычно строго и повторил:

– Да, свободу. По законам Магистрата те, кого привезли с завоеванных территорий, становятся рабами. В прежние времена, когда Варнай только начинал завоевания, в рабов превращали целые племена. Абсолютно все население завоеванной территории теряло или жизнь, или свободу. Сейчас иначе. Проигравшая сторона откупается деньгами, ресурсами, потерей независимости, сотней рабов, как правило, мужчин или мальчиков и парой десятков наложниц. Женщины, попадающие к Магистру, через определенное время восстанавливаются в гражданских правах. Это единственный подарок, который они получают от Магистра: право вернуться домой или остаться свободной гражданкой в Варнае.

– Но что они делают дальше? – продолжала недоумевать я. – Если все знают, что с ними было. Как они с этим живут?

– По-разному, я полагаю, – пожал плечами Шелтер. – Пойми, не весь мир похож на Оринград. Некоторые просят отвезти их домой – это желание исполняется. Как они живут там дальше – этого я не знаю, но, наверное, как-то живут. Другие предпочитают остаться в Варнае или переезжают в город поменьше, но на территории Магистрата. Иногда идут в прислугу, но чаще выходят замуж…

– Замуж? – удивилась я. – После… После такого?

Шелтер снисходительно улыбнулся.

– Это в Оринграде мужчины, судя по всему, так не уверены в себе, что кроме девственниц замуж никого брать не хотят, чтобы их, не приведи Тмар, не сравнили с другими и сравнение не вышло не в их пользу. В Магистрате жениться на женщине из коллекции Магистра – это очень… популярно среди определенных слоев населения. Мелких дельцов, торговцев, мастеров. Понимаешь, считается, что Магистру привозят лучших, самых красивых иноземок, это раз. Магистр для варнайцев – безусловный лидер, отец народов, практически полубог. Взять в жены женщину, с которой он спал… Не знаю, как тебе это объяснить, ты едва ли поймешь. Но это ценнее любой девственницы.

Он был прав: я не понимала. И еще меньше я понимала, как вообще можно выйти замуж, как можно снова лечь с мужчиной, если кто-то другой брал тебя против твоей воли. Это не укладывалось в моей голове.

– Конечно, бывают и менее радужные ситуации, – признал Шелтер тем временем. – Иногда Магистр остается очень недоволен коллекционной девушкой, тогда он не восстанавливает ее в правах. Она или остается рабыней со всеми вытекающими отсюда последствиями, или отправляется в бордель. Тогда все кончается очень плохо.

Я молча смотрела в бокал, уже жалея, что начала задавать вопросы. Солнце село, и, наверное, именно поэтому стало очень холодно.

– А что происходит с теми, кого Магистр не выбрал? – все же спросила я после небольшой паузы.

Разговор угнетал, но неведение пугало сильнее. Отчего-то хотелось знать, какой именно участи мне удалось избежать.

– По-разному. Магистр может подарить девушку кому-то из верхней ложи. В качестве наложницы или обычной рабыни. Но, как я уже говорил, это происходит редко. Если понравишься Драгзу, есть вариант приласкать его, за это он тихонечко вернет тебя туда, где взял. Если понравишься Драгзу, но не приласкаешь его, он превратит твою жизнь в пекло: отправит в качестве рабыни на самые тяжелые работы. В отдельных случаях, если девушка не сгодилась ни Магистру, ни в качестве подарка, ни самому Драгзу, то ее просто… выставляют за дверь. Доберется до дома – молодец, снова станет свободной. Не доберется – ее проблемы.

Я непроизвольно поежилась. Теперь действительно стало понятнее, от чего именно меня спас Шелтер. И хотя внутренний голос велел молчать, я все-таки задала свой последний вопрос:

– Вы бы стали мне помогать, если бы я понравилась Магистру? Вы бы попросили меня себе?

Генерал сделал большой глоток вина, глядя туда, где солнца уже не было видно, но небо еще оставалось расцвечено во все оттенки алого.

– Не знаю, – честно ответил он. – По крайней мере, тогда бы у тебя был шанс вернуться домой свободной женщиной, а я тебе свободу дать не могу. Это привилегия Магистра. Если бы ты смогла переступить через себя и не сопротивляться слишком сильно…

– Но я бы не смогла! Да и к чему мне тогда была бы свобода? Без чести…

– Милая, запомни раз и навсегда, – неожиданно резко велел Шелтер, поворачиваясь ко мне, – никто не может лишить тебя чести насильно. Тебя могут унизить, растоптать, изнасиловать, избить, но единственный, кто теряет честь в данном случае, тот, кто утверждает свою силу за счет твоей слабости. Твоя честь не в невинности, забудь этот свой религиозный бред. И не в том, чтобы не позволить плохому случиться с тобой. Иногда человек просто не способен повлиять на обстоятельства. Честь в том, как ты принимаешь то, что с тобой происходит, и как живешь потом. Сломалась или ожесточилась, решив, что теперь у тебя есть повод умереть или мучить других, едва появится возможность, все, ты проиграла свою честь обстоятельствам. Нашла силы подняться из грязи и вернуться к прежней себе или даже подняться выше – поздравляю, ты с честью вынесла посланное испытание. Уверен, если Тмар существует, он оценит.

Он замолчал и отвернулся. Его дыхание участилось, но лишь это выдавало охватившие генерала эмоции, лицо его оставалось спокойным.

– Мир сложнее, чем тебе кажется, Мира, – продолжил он чуть тише и мягче. – Я знавал шлюх, которые шли в бордель и продавали себя чужим мужчинам, потому что только так могли одеть и накормить детей, когда их муж погибал или хуже того – просто сбегал. И видел вдов, что выходили замуж второй раз за мужчин, которые постоянно издевались над их детьми от первого брака, а они закрывали на это глаза ради собственного комфорта и безопасности. Мнимого статуса честной женщины. И, знаешь, первые вызывали у меня больше уважения, чем вторые.

Генерал Шелтер снова посмотрел на меня, и в его темных глазах в тот момент горел такой огонь, что меня натурально бросило в жар. Захотелось одновременно отодвинуться подальше, чтобы не опалило, и придвинуться ближе, ободряюще коснуться мужчины, сидящего рядом, потому что я чувствовала: в этом огне горит какая-то личная боль, которую он не позволяет себе озвучить. Может быть, мне только так казалось.

– Нет бесчестия в том, чтобы уступить обстоятельствам, милая. Уступить, чтобы выжить, если тебе есть ради кого или ради чего жить. Всегда помни об этом. И никогда ничего не бойся. Любое страдание – временно, каким бы ужасным ни было, оно заканчивается. Все, что не убивает, делает тебя сильнее. И злее. А то, что тебя однажды убьет, навсегда лишит любых проблем, подарит покой, о каком при жизни каждый из нас может только мечтать.

Отставив в сторону бокал, генерал неожиданно поднялся на ноги и попрощался:

– Спокойной ночи, милая.

И внезапно его губы коснулись моей макушки в быстром поцелуе. После чего все мысли и догадки мгновенно вылетели у меня из головы.