Драма жизни Макса Вебера

Замечательная и интереснейшая книга, дающая представление не только о драме жизни(!) но и прекрасное выведение в понимающую социологию Вебера! Но это не ЖЗЛ, текст начинается с разбор письма 30 летнего Макса, сделавшего стремительную научную карьеру, к своей будущей супруге (о том что было до того скороговоркой). Даже с комментариями автора, понять вычурный готический стиль Вебера затруднительно, но суть дела в том, что брак Макса и Марианны был "белым браком", т.е без того, что называется "брачной жизнью". Потом повествование прерывается на многие, хотя интересные отступления, но мешающие следить за жизнью Вебера. Сам автор объяснят такой стиль тем, что книга не беллетристика, а научная биография и потому вставки и прямая речь автора уместны! При повторном ( и честно скажу и третьем) чтении - все это оказывается вполне уместно, но желательно, перед чтением этой книги уже знать биографию Вебера в общих чертах. Трудоголик Макс в 34 года переживает страшный нервный срыв, продолжавшийся 4 года,полностью выбившим его из привычной, накатанной карьеры ученого. Источником болезни является, по мнению автора, противоестественный брак с Марианной.Тут на сцену появляется баронесса Эльза фон Рихтхофен, она же Эльза Яффе, подруга Марианны - фигура типа нашей Лили Брик. Именно на ней и на другие женщинах, окружавших "железного" Макса, сосредоточенно повествование. Дело в том, что начало 20 века ознаменовала не только зарождение феминизма, но и пропагандой свободной любви в купе с появление контркультурой и общинами в Асконе и возможно, если бы Вебер не заболел, все это прошло бы мимо него и не дало бы возможность посмотреть на социальную жизнь в полном объёме и а также написать такие выдающиеся книги как "Протестантская этика" и другие. Ясный и общедоступный разбор которых даёт автор, как и очень внятное введение в основные понятия социологии Вебера.Это одно их интереснейших мест книги, после прочтения которых мне много стало ясно! Вокруг выздоровевшего Макса формируется "акробатическая" конструкция женщин любовниц, которую автор с изяществом препарирует, считая, что этот импульс дал творческий подъем и фантастические результаты!

В заключении - о том чему, к сожалению, в тексте не нашлось места. Вебер был политически и активным человеком, но в чем состояли его взгляды и т.д. оказалось за тексом книги. как и его взгляды на возможность демократии в России. Интересны было бы узнать дальнейшее развитие идей Вебера и как они сегодня звучат.

Автор убедительно показывает, что Вебер прожил великолепную и сумбурную жизнь, знакомство с которой делает идеи Макса Вебера живыми и актуальными сегодня.

Так хотел прочитать эту книгу, чтодаже заказал ее купить и привезти поскорее. Идеи М.Вебера, во-многом, являютсяосновой современной социальной и политической науки. Леонид Ионин прославилсяпереводом на русский язык главного и неоконченного веберовского труда«Хозяйство и общество». Век прошел – и, пожалуйста, читайте. Совершив великиепереводческие подвиги, Ионин взялся за биографию своего героя.

Честно говоря, читать биографии я нелюблю, всякие ЖЗЛ не терплю. Но здесь из-за автора можно сделатьисключение. Автор оригинален и не тольков связи с подачей материала о немецком классике. В лихие девяностые, когдароссиянские социологи ловили ветер массовых опросов и находились на волне«кейс-стади», он развивал социологию культуры через написание одноименногоучебника. В конце ельцинского десятилетия он сочинил даже роман-антиутопию –проекцию текущего лихолетья. Далее, в те годы, когда доминировали либерализоиды(тогда – главные «бесы») ЛИ выступил за «апдейт консерватизма». И вот теперь – «Вебер без ретуши».

Когда-то я прочитал мемуары вдовысоциолога Марианны. Воспоминания былиподробными, но скучными и с многочисленными умолчаниями. Эти «белые пятна»Ионин и решил решительно стереть. Что для этого нужно? Конечно, эрудиция,хорошее знание языка, путешествия по Германии, время и оплата на достойном уровне. (В печально известной «вышке»привилегированные профессора хорошо получают, хотя преподавательскую массуэксплуатируют за гроши. ВШЭ – это дестроер отечественного с образования, есликто не знает. Удивляет также, что один из «нобилей» «ВШИ» выпустил свою книжкуне в «родном» издательстве, а в «Деле» бывшей советской академии нархоза)

. И вот получается уже русский европейский профессор, который, по примеруевропейский коллег смело лезет в постели и подштаники, чисто висследовательских целях, конечно. (Правда, в другом отношении ЛГИ остаетсявполне «патриотом», отпуская нелестное замечание по поводу восточноевропейских«лимитрофов» и «демократического транзита». Отечественные умники НЕ верят вдемократию! Можно хоть всю Европу исколесить, и прочесть тысячу книг на языке оригинала, но все равно, совковаязакваска неистребима). А вот тема секса Ионину, в социокультурном планевесьма близка, помню опять-таки его работу по порнотопиям или что-то в этомроде. Так что переход к обсуждению в связи с историей жизни Максимилиана темы«поллюций и эрекций» для ЛГИ вполне нормален, возможно, ему это дажеинтереснее, чем какая-нибудь феноменологическая социология.

Какая-то филологиня, чей хвалебныйотзыв приведен на обороте ионинской книги, называет ее «драматическимсочинением и романом». Да, но по читательскому восприятию, если это роман, тосатирический. Герой романа предстает как маменькин сынок, подкаблучник,феминист, несдержанный невротик, оскорбивший отца «отцеубийца», импотент, садомазохист,пользующий по возможности жениных подружек, человек с нервной болезнью насексуальной почве, ну, а потом и идеолог со склонностью к германскомушовинизму.

Конечно, Веберу с его странным имучительным заболеванием, а также его близким, по-человечески сочувствуешь. Новедь это еще и смешно – если вспомнить такую вещь, как «черный юмор», который,к примеру, обыгрывает случаи нелепой гибели и т.п. К драме добавляетсятрагикомедия. Но ведь можно и восхититься – насколько умные и культурноразвитые люди спокойно (сравнительно, конечно) относятся к «изменам» своихблизких.

Но Ионин со своим сексопатологичнымВебером – это еще ничего. Другой «известный социолог» Филиппов АФ, тот и вовсеположил массу усилий для популяризации в России ведущего нацистского«правоведа» Карла Шмитта. Ох, уже эти российские заимствования «сумрачногогерманского гения» – от романтиков до социал-демократов и пр. – многосомнительных вещей положили они в буйну русскую головушку, которая и без тоготрещала, как после похмелья. Да, заимствования у немчиков принесли много бедрусским, идет ли речь о кальках, сделанных дурковатыми славянофилами илифанатичными эсдеками. О современных ...поклонниках мрачных нациков – М.Хайдеггера или К.Шмитта и говорить не хочется.Ионин почти сразу заходит с козырей, приводя письмо-донос «великого»нацистского философа Хайдеггера, считает, что другой фашист, Баумгартен, не достоинбыть членом союза нацистских доцентов и штурмовиком. И дело не в отдельныхслучаях, а в том, что с определенного периода в Германии путь к нацизму,хрустальным и ножевым ночам шел почти без поворотов. Сочетание суперэтатизма, «мещанского» образажизни с мистико-романтическими завихрениями и тяжеловесными тупыми философемами– это будет ядовитее топлива для реактивного «мессершмитта». Опасно! И еще уносит от земли в «воздушное царствогрез». Ну, как, к примеру, оценить словеса коммунистических совковых«философов», которые вдохновляясь, немецкой диалектикой гегелей-марксов, наполном серьезе воспевали переход к «новому миру», когда рядом миллионы людейубивались самыми примитивными способами!..

Но вернемся к главной теме ионинскойкнижки. В третьей главе, рассказывается о страшной болезни великого мыслителя,из-за которой он несколько лет не мог заниматься ни научной деятельностью, нипреподаванием. Недуг сопровождался апатией, бессонницей. Мигренями,демоническими эротическими видениями и уже упомянутыми, эрекциями иполлюциями. Не ординарный, конечно,случай – следствие «недотраха»? Тяжелый характер Вебера можно списать наинтенсивную умственную работу, а человека, который постоячнно думает чрезвычайнораздражает окружающая бездумная публика, как трудящегося бесит праздностьбогатых. Но ведь в насыщенной культурной среде, где вращалась чета Веберов иостальные герои «романа» многие и много размышляли. Нижепоясные перверсии можно отнести на счетлицемерного религиозного воспитания, ну, или природы, которую «гнали в дверь»,или последствиями детских болезней. Вебер, конечно, был бы идеальным пациентом для венского психиатра (вэтом смысле из отечественных философов на него был очень похож Иван Ильин). Новедь «наука» Фрейда, это во-многом, интуиция, собрание слепых догадок, наследиехасидизма или шарлатанство. Однако на рубеже «нервного века» так не казалось,венский иудей предложил хоть какое-то объяснение для того, что многим доразвития психоанализа казалось непонятным и пугающим. Ионин и в двадцать первомвеке не особенно критично использует некоторые фрейдовские схемы для объясненияболезни, поведения и теоретических построений Максимилиана Вебера.

Читатель заинтригован: дойдет лидело до трактовки знаменитой «протестанской этики» как следствие влиянияизлишне религиозной матери Елены, а «рациональность» будет ли объяснена каксредство и/или результат борьбы с демонами плоти?

Упрощенную трактовку самой известнойкниги Вебера Ионин третирует как «поп-социологию», доказывая и показывая, что«Протестанская этика» – это гораздо более сложная схема, нежели «протестантысоздали современный капитализм». Также Ионин утверждает, что это трактат поэтике, а не по экономике. Но при огромном количестве нестыковок и критическихзамечаний все же ядровая идея «Этики» представляется глубоко верной и для насактуальной. Почему, спросим, экономическая реформа здесь превратилась всплошной «распил и откат». Нравственное вырождение и анти-отбор непредопределили ли все остальное? И – в какой степени?

Но у Ионина опять не только прокапитализм, но и про «любовь-морковь». Читать о страстных «клубках» в окруженииВебера интересно, но скоро становится и скучно, хотя есть и любопытные детали:браться Макс и Альфред соперничали не только на поле науки, но и за доступ ктелу женщины (попеременно); «клубок» затягивает в себя не только наркошу ОттоГросса, но и будущего автора «Любовника леди Чаттерлей» и т.д.

В целом, на еще сравнительноредких богемных эксцессах можно проследить многие изгибы «сексуальнойреволюции», которая приобрела массовый характер у поколения бэбибумеров. ЭльзаЯффе тестирует в ограниченных «лабораторных» условиях «свободную любовь», каккакой-нибудь граф Кайзерлинг или К-Г.Юнг ищут формулы «нью-эйджа». Не будьмировых войн, «сексуальная революция» началась бы гораздо раньше – предпосылкав виде обилия молодежи, отвергающей старые ценности была вполне готова к началуХХ века, но молодежь эту поубивали. Также гораздо раньше могла бы утвердитьсяидеология феминизма, «нетрадиционности» и всяческой толерантности. Достаточнообратить внимание на те идеи, которые развивала Марианна Вебер, но торжествотолерастии в гейропах тоже было исторически отодвинуто. (Отметим только, чтотот приват-доцент, которого муж феминистки «затоптал» судебными иадминистративными преследованиями, по сути, был прав относительно женщин,которые не могут быть матерями и т.д.) Конечно, люди бывают очень разными ипреследовать просто иных – это отвратительно. Но когда лесбиянки, феминистки ипрочие квиры-трансгендеры начинают претендовать на всеобщую истину, то этогораздо хуже, чем патриархат. Последний хотя бы обеспечивал воспроизводствонаселения. И слушать мнение феминисток о сущности женщины столь же неразумнокак советоваться с бездетным монахом по поводу ухода за детьми.

Другой вопрос – это насколькоадекватны социологические выкладки Вебера в свете трагического опыта столетияпосле его смерти. Да, Макс Вебер своими титаническими трудами добыл многоважных знаний об обществе, его первенство в социологической науке смешноотрицать. Но как же тяжело и мучительно это доставалось – как будто сама«природа» не хотела, чтобы люди узнавали «тайны» своей жизни. Мучительная жизньи преждевременная смерть великого ученого – тому подтверждение. Судьба как быстремится уничтожить тех, кто претендует на «похищение огня». Автор книги дажеприводит мнение реакционного истранного Л.Клагеса, который отсылает клегенде о «покрывале Изиды» – стремление к познанию истины, оборачиваетсягибелью. Но наряду с отзывом Клагеса Иониным также приводится посмертный отзывКарла Ясперса – этого автора философских мифов. Этот экзистенциалист и о Вебересотворил миф, а в конце жизни был страшно ирритирован, когда просочились сведения о связи рыцаря разума с роковой иопытной женщиной Эльзой Яффе. Не обречены ли мы постоянно жить в мире(рас)согласованных мифов, без которых просто погибднем, как юноша из балладыпро покрывало Изиды?

И как быть с «рациональностью» – не слишком ли погорячились Вебер и егопоследователи, приписывая это качество сообществу сапиенсов? В этом отношениикниге Ионина, может быть, недостает градуса иронии, если она только незашифрована в описании того, как Макс валялся на диване со своей идеальнолюбовницей-пианисткой – это после того, как разобраны темы господства,легитимности и т.д. Тема Господства вновь всплывает в биографии Вебера, послетого, как оно вновь сошелся с роковой женщиной Эльзой Яффе. Эта связь,основанная на эротическом господстве любовницы, привела Макса в Мюнхен, с условиями,гораздо хуже, чем предлагались в Бонне, и, как оказалось, к ранней смерти.Автор протестует против того, чтобы называть своего персонажа «мазохистом», Нокто же тогда МВ, отдавшийся в полную зависимость женщине, даже если это и не сопровождалось ношением ошейника вбуквальном смысле (в письма ошейник «фигурирует фигурально). Немцам в ХХ векенравилось не только убивать, но и подчиняться. И вообще, путь от «стальногопанциря» до садомазохистской атрибутикене слишком далек.

События двух лет после Великой войныдаются в книге конспективно, интереснысюжеты о мюнхенских подражателях Бронштейна, которых удалось быстро придушить или об участии профессора какэксперта в Версальской мирной конференции (разве это не Драма!), но центрионинского изложения в ценлом решительно сдвинут в сторону любовныхвзаимодействий. Тем не менее, тема отношения к России все же мелькомвсплывает. Веберовские работы о русскойреволюции пр., известны, вроде бы их публиковал «независимый публицист» А.Кустарев.Но характеристика Вебером бывшего военного врага заставляет задаться вопросом остепени его антироссийскости и русофобии (что здесь связано с конкретнымиполитическими обстоятельствами, а что является константой).

В целом, немецкий «Ткач» московскимпрофессором интерпретируется довольно оригинально (для российской веберианы,где Ионин стал специалистом №1). Но вот вопрос, не приведет ли этаоригинальность (или оригинальничанье) к пересмотру не только портрета Вебера –как оказалось гораздо более живого, но и его наследия, лежащего, повторим вфундаменте современной социологии. На практике все идет как-то не так и«рациональность» может оказаться очередным мифом (о противоречиях в пониманиирациональности писал, например, Р.Коллинз). Сейчас кажется, что надежды познатьобщество с целью сделать жизнь в нем более «нормальной» летят ко всем чертям,хотя масса ученых «муравьев» продолжают копошиться собирая большую иразнородную кучу «научной дисциплины», но, в основном, уже не понимая общегозамысла своего «вавилонского» муравейника, а просто повышая «индексцитирования» и сражаясь за грантовые подачки.

Особых (не принципиальных, то есть,осуждающих сам замысел и композицию труда) замечаний, в общем-то, нет. Иногдавстречаются опечатки – например, в хронике убийство Столыпина относится к 1912году. Большим упущением является экономия издательства на фотографическихвкладках. Словесных описаний портретов веберовского окружения явнонедостаточно. Хорошо бы было, не откладывая книги, сразу посмотреть портреты ееперсонажей. Если кто-то посмотрит в интернете, то может и удивиться былымстрастям. Но любовь, как известно, зла, а жизнь смертельно жестока. Быть может,«драма» - это слишком мягко сказано.