Loe raamatut: «Другая жизнь. Психотроника»

Font:

ISBN 978-5-4493-5309-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Что такое власть? – Возможность одного человека влиять на другого. Или способность одной группы людей влиять на другую. А что такое абсолютная власть? – Владение над чем-либо, абсолютная – значит полное владение, для чего? Чтобы реализовать свою волю. Власть как борьба и побеждает в этой борьбе, чьи устремления более сильные.

Я сидела на большом камне и листала репродукцию настоящей книги, очень старая, неизвестного автора, под названием «Власть», сколько лет писанию, не смогло ответить даже время, может, один, а может, и несколько десятков, сот, даже тысяч земных циклов, циклов обращения планеты вокруг звезды в системе Солнца. Я изучала разные языковые системы и любила читать старинные письмена, и хорошо, когда попадались настоящие древние книги, отпечатанные на листах целлюлозной бумаги, те, которые можно было держать, воспринимать тактильно. При чтении появляется чувство, наполненность жизнью каждой страницы. Репродукция старых книг, что в эту эпоху казалось странным и редким, они уходят как невостребованные кусочки чего-то отмирающего, непринятые и не понятые, они хотят жить. Мой знакомый, историк и искусствовед, дилетант, путешествовал в разных информационных системах, вскрывал секретные архивы, извлекал даже самые засекреченные факты жизни о прошлом. Я как любитель эксклюзивного материала была частым его клиентом. Любовь к настоящему и живому родилась у меня раньше, чем родилась я сама.

Дул ветер, задувал под полы местами потертого плаща, плащ моего дедушки, он мне многое напоминал, настоящий, как и книга, той старой, всеми забытой эпохи, времени, когда мы себя звали человеками, кем мы стали сейчас, во что превратились?

Ветер тем временем усиливался, местами поднимая песок, уносил его вдаль, надувал новые барханы, куда ни посмотри – везде песок, пекло, пустынная территория, временами где-то сбоку, совсем рядом, гудела ищейка, модель старая, далеко я ее не отпускала, боялась, пропадет, приходилось находиться всегда рядом и не отпускать дальше поля зрения. Куда ни взгляни, пустынно, скалы и песок, больше ничего, сейсмическая активность не в норме, нас постоянно что-то настораживало, и приходилось делать дополнительную работу. Ищейка, напичканная сейсмическими датчиками, была не нова, и причина не в том, что я так клонилась к старине, к запаху старых эпох, а по тому простому обстоятельству, что на обновление не хватало времени и сил.

Да, я тоже любила старые системы, мое тело – полный аналог биологического тела человека, излишества были ни к чему, они мешали, не давали чувствовать, я ловила ощущение ветра на лице, как он трепал мои волосы, и это помогало мне чувствовать жизнь. Ищейка перемещалась по намеченным точкам, делала замеры геологической активности, я следовала за ней по пятам с книгой в руках, изрядно устала, задыхалась, приходилось садиться возле очередного камня и отдыхать, открывать книгу и читать дальше. Так что же такое власть, я прочитала много произведений неизвестных мне авторов, неизвестных только потому, что их уже давно не было, и их творения пережили их, сохранились сквозь времена и сейчас несли нам мудрость пройденных эпох, я читала и понимала, что мало что изменилось, текло время, сейчас (мы) называли его циклами, проходили мгновения, миг за мигом, менялись технологии и менялась сама система, но неизменны оставались те, чьи предки называли себя человеками, проблемы не ушли, с нами остались устремления, и я пыталась найти всему этому хоть немного объяснения с мудростью своего времени, и у меня, как и тогда, много времен тому назад, получалось это с трудом. Так что же такое власть задавала снова и снова я себе вопрос, и мой пытливый неимплантированный ум дал мне некий ответ, ничем не отличающийся от многих таких же ответов, которые были даны ранее, я решила, что на определенной стадии развития еще тогда тот человек, имея индивидуальность, всегда вступал в междоусобный спор, спор двух, а может, и трех, а если представить тысячи, то и тысяч разных взглядов, порождал уйму разногласий, и на неком этапе, постепенно, чтобы не спорить, человеки выдвигали третейского судью, и он все решал, кто прав и как должно быть. Это снимало энное множество разногласий одним мнением или мнением небольшой группы человеков, и неважно, верное оно или неверное, это исключало те моменты, когда не могли прийти к консенсусу. И неужели консенсус был намного важнее истины и здравого смысла? Как мы похожи все-таки, они наши предки. Я сидела и думала обо всем и еще больше понимала, что мало что менялось. Мы отличаемся лишь тем от того давно минувшего человека, что на определенной стадии научились говорить и слушать друг друга, и тем не менее не всегда и не во всем, и больше всего мне нравилось во всем этом это мое тело, я могла чувствовать все и душой и разумом, и сознанием и физически, я один из немногих неимплантированных, и пусть это было немодно, но я считала это правильным, кто имел такое тело, из крови и плоти, даже исключая генные модификации, от которых отказывалась всегда, как и мой дедушка в свое время. Тем не менее я чувствовала в нем действительно себя свободным, как важно чувствовать себя свободным и вольным. Я встала и двинулась дальше, мои ботинки утопали в песке, я сняла их и ступила босой ногой, песок горячий и сыпучий, пересыпался между пальцев, мягко щекотал. Было приятно, и с каждым шагом хотелось делать новый, волосы били по лицу, ветер гонял нагретый воздух, моя ищейка выдавала тревожные графики на монитор планшета, а я все думала, что… Когда-то все было по-другому, и правильность ответа лежала не в однозначной плоскости, кто-то принял этот мир целиком и полностью, а кто-то продолжал бороться внутри, и так было всегда. Все это я узнавала из книг, отголоски прошлого. В руках держала еще один глоток познания.

РАНЕЕ

Представляя все как выбор, причину и следствие. Выбор как реальная данность, причиной были мы все, следствием была Я.

Мир незадолго после нас

По окнам мерно тарабанил дождь, нагонял тоску и тихое умиротворение. Мияко слушала стук, безразлично рассматривая струйки воды на оконных стеклах, лениво стекающие вниз, соединяющиеся воедино. Дождь был несильным, окна все равно отдавались ударами дождя. С утра приходил визитер, предлагал услуги «Ин Транс Корпорейшн» (Инновационная транснациональная корпорация), дедушка долго спорил с ним, представитель пытался переубедить человека старой закалки в его предубеждениях, но у него все равно ничего не получалось, ветеран идей старых и суровых не поддавался на, казалось бы, железные доводы и рассуждения, стоял до последнего, до конца, Мияко слышала их спор.

– Нет, я еще раз говорю, нам не нужны ваши услуги, пусть ваша корпорация провалится под землю, я ветеран и уже на пенсии, и у меня есть свобода выбирать!!! – почти на крик срывался старик, жестикулируя руками.

– Конечно, конечно, у вас есть право решать, вас никто не принуждает, успокойтесь, это отличный шанс, данная технология позволит определить психотип вашей внучки, это даст шанс ей подобрать правильный курс обучения.

– Она сама найдет свой путь!!! Не нужно решать за моих детей, что им лучше, а что нет.

– Но это неизбежно, вы ведь видите, мир меняется.

– Он всегда меняется, катитесь к чертовой бабушке!!! – перебил его дедушка, вытолкнул за порог и затворил створы дверей. Мияко тихо выглянула из-за угла, дедушка стоял, подпирая рукой лоб, спор утомил его. Таких в их жизни было немало, приходили уведомления и в устной, и в письменной форме, иногда наведывались визитеры, это была их работа, они приходили ко всем, кто имел схожую позицию, какую имела их маленькая семья, и дедушке уже изрядно они надоедали, и случались случаи, когда он просто отпирал двери, а потом молча закрывал, не давая пришлому сказать ни слова.

– Что он хотел? – спокойно, чтобы не тревожить старика, спросила Мияко.

– Как всегда, все носятся со своими программами, чипами и прочей лабудой, – сердито ответил старик и направился в залу, к себе на кресло, продолжая бормотать что-то под нос, никак не в силах прийти в себя, затем взял книгу, кои сейчас были большой редкостью, что-то про философию, сел и начал читать. А уже после обеда группа скорой помощи забрала его в больницу, оставляя маленькую Мияко наедине с дождем. А тот все тихо шел, стучал по окнам, ему все было ничего и нипочем, и Мияко сидела на дедушкином кресле и смотрела в окно, а на коленях держала книгу, книгу, которую читал дедушка. Плакать не хотелось, нет, за нее плакал дождь, тихо, спокойно плакал, он плакал за всех и даже за всю землю, так говорил дедушка, Мияко запомнила эти слова, а понимал ли их дождь, дедушка говорил, что он понимал все и даже слышал, нужно было только правильно подумать, но у нее это не получалось. Сердце, приступ, наверное, ему помогут, так думала Мияко, достижения науки позволяли это сделать, и она смотрела, сидя у окна, а вместе с дождем на щеках появились первые слезы.

Вечером погода поутихла, на дисплее вывелось уведомление, дедушкиных средств не хватало на лечение, его перевели в стационар искусственного поддержания жизнедеятельности. Да, общество менялось, Мияко знала то, каким оно было, только со слов старика, и каким бы оно могло быть, из его рассуждений. Роль государства становилась все меньше и меньше и чаще всего отражала интересы больших транскорпораций. Наука и техника шагнули далеко, человечеству открывались все новые перспективы, над их учебным корпусом красовалась огромная голограмма с постчеловеком в белом одеянии, вещающая о больших победах, о путешествии к далеким звездам, разных реализованных программах, достижениях фармакологии и генной инженерии, все преподносилось в красивой упаковке, а вместе с этим меняло все в людях, и уже сейчас сама маленькая Мияко наблюдала изменения и то, на что указывал ее дедушка, и все больше наружу выходило подтверждений его словам. Достижения науки – и что они дали? Ее родственник лежал при смерти, и ему никто не в силах был помочь, всему виною был опустевший счет, его средств с трудом хватало на проживание и обучение его внучки, так как в семье их было всего двое. Несчастный случай забрал ее маму и папу, и дедушке пришлось уйти со службы и посвятить свою жизнь единственной внучке. Мияко смотрела на дисплей, не в силах понять, с чего ей начать и что делать, все пособие ее родственника уходило на поддержание жизнеобеспечения, и чем ей теперь платить за обучение и в каком направление теперь двигаться. Она села обратно в кресло и взяла в руки книжку, она была закрыта, когда дедушка схватился за сердце, она закрылась сама собой и старая потертая закладка выпала на пол, так она и лежала на том же месте, старая, потертая, таких, наверное, уже и не осталось в этом времени, и закрытая книжка на коленях. Она просидела весь вечер, иногда всхлипывала, одна в тишине наедине с книгой, дождь давно прошел, на улице смеркалось. Они жили на побережье в отдельном большом доме, который достался ветерану за заслуги и выслугу лет, отсюда из окна хорошо виднелся закат, еще немного, и уже темно, ночь потихоньку приходила на смену вечерней эпохе.

Из оцепенения ее вывел шум отворяющейся двери, легкие шаги, в комнату вошла Доминика Райя, уверенная в себе, с благородными чертами женщина, при каждой встрече она вдохновляла Мияко. Старая еще знакомая по службе, дедушкин друг, с огромной разницей в возрасте, сразу после академии она поступила на службу под его начало, так они и стали хорошими друзьями. Мияко часто видела ее в беседе с дедушкой. Имея схожие взгляды, они находили немало тем для живого общения, чего, как говорил ее старик, в их новое время становилось намного меньше, и с тоской в голосе и с печалью во взгляде, направленном на Доминику, он спрашивал, а что будет дальше? Дальше ничего, закрытая книжка, и кто вновь ее откроет?

– Мияко?

Доминика подошла к креслу, на котором сидела Мияко, обратила внимание на уведомление, взяла ее за руку.

– Мы что-нибудь придумаем вместе.

Девочка молчала, сердце наполняло чувство отрешенности, безнадежности.

– Тебе надо послушать, посмотри на меня.

Доминика понимала, что чувствует сейчас ребенок, оставшись практически один, а полным счетом ничего, в состоянии легкого шока она просто сидела на кресле, держала дедушкину книжку и молчала.

– Мы тебе поможем, сегодня тебе придется остаться дома одной, а завтра я прибуду за тобой, есть некоторые вопросы, касающиеся твоего дальнейшего обучения.

Мияко сразу ожила, в ее глазах появилась надежда и главный вопрос.

– Вы поможете ему?

Доминика не могла врать ребенку, но и сказать тоже было непросто, вместо этого она сжала губы и развела руки в стороны, делая неопределенный жест.

– Я не знаю, я не могу тебе пока ничего сказать.

– Но почему? – никак не могла успокоиться Мияко, на глазах стали проступать слезы. Доминика наклонилась к ее креслу, взяла ее за руку, пытаясь успокоить.

– Послушай, тебе надо сейчас успокоиться, возьми себя в руки, я думаю, дедушке было бы не по нраву, если бы он видел, как ты хлюпаешь носом. Пойми, не все так просто, и, я думаю, отложим все на завтра, когда решится твой вопрос с учебой.

С этими словами Доминика так же тихо и грациозно удалилась. Да, она была настоящей хищницей, подумала Мияко, да и дедушка был не подарок, воспитывал ее по самым суровым законам, и все ясно становилось только со временем. Он говорил сейчас, а понимание приходило потом, спустя какое-то время, и Мияко потом вспоминала, а ведь и вправду дедушка говорил. Она сидела с книгой, обдумывая все и взвешивая, даже не переоделась в пижаму, спать не хотелось, да и уснуть она не смогла бы, временами всхлипывая, а иногда задумываясь, смотрела на книгу под названием «Власть». Так и заснула на кресле. Разбудил ее толчок в плечо, мягкое прикосновение женских рук, Мияко открыла глаза. Доминика стояла и как бы с легким упреком смотрела на нее, в этом взгляде Мияко угадывала несказанные слова, вопрос относительно того, почему она не спала в кровати, не дожидаясь, она просто ответила:

– Не спалось, под утро заснула.

Доминика не давила на ребенка, но уже в этом угадывалась закалка сильного человека, рожденного бороться, отстаивать и доказывать.

– Мияко. собирайся, тебе временно придется переехать ко мне, вопрос с учебой решился, будешь обучаться в нашем центре, другого варианта я не вижу.

– В вашем центре!!

Ее глаза округлились, выражая восхищение и недоверие одновременно, как будто не веря своим ушам. И не понимая, как это возможно.

– Да, да, в нашем центре, там тоже есть образовательные программы. Тебе даже легче будет, там все такие, как ты, адаптация пройдет без проблем, найдешь себе друзей.

– Но как так, а почему дедушка…

– Я знаю. Почему ты там с самого начала не училась, – на полуслове прервала ее Доминика, как будто ожидала вопроса и была готова заранее дать ответ.

– Собирайся, по пути все расскажу, много не бери, дом я сама закрою, за него не беспокойся.

Мияко собирала вещи, настоящие карандаши – где только дедушка их брал? – книги, которых и так было не очень много, прихватила она и дедушкину, думалось потом почитать, о чем она. Все уместилось в небольшой рюкзак, как и говорила Доминика, ничего лишнего, чего у нее и так не было, дедушка не давал особо разгуляться, и из гаджетов только персональная чип-карта с ее данными в виде браслета, надетого на руку. Странное дело, большинство имели вживленные чипы, но дедушка придерживался старины и не давал прохода, и каким образом он только смог решить такой важный вопрос в отношении ее семьи, чтобы встроить данный чип в браслет, для Мияко оставалось загадкой.

Девочка вышла первой, хорошая погода, дождя уже не было, Доминика заперла дверь, поставила жилище на сигнализацию, а неподалеку их ждал ее аэромобиль, экологически чистый транспорт. Мияко подошла к двери и увидела знак биологической безопасности, организации, которую представляла Доминика, странно, именно такой значок висел на шее у дедушки. Пара села в аэромобиль и взяла курс в непонятном для Мияко направлении.

Аэромобиль двигался низко, и внизу можно было с легкостью рассмотреть рельефы ландшафта, строения, местами промышленные зоны и целые центры, они подобно гигантам возвышались то тут, то там, дикие исполины, и каждый имел свое предназначение и цели, множество людей, наполняющих их внутренности, трудящихся там день и ночь только для удовлетворения своих потребностей. Но какие они? Этот вопрос всегда беспокоил дедушку, и он задавал его Мияко в тот момент, когда она в очередном споре пыталась доказать обратное. Блага, вы называете это блага? Блага для кого? И все, она уже знала, что дальше спор не имел никакого смысла, дальше будут только осуждения, извечные осуждения человечества о том, что такое хорошо, а что такое плохо, и в конце он всегда ставил жирную точку. Человек уйдет, а что останется после него, посмотри? Спорить было бесполезно, а ведь то, что, возможно, останется, могло спасти дедушке жизнь, и Мияко до конца было непонятно, почему до сих пор он находится в состоянии жизнеподдержания и ничего не происходит.

– Человек уйдет, а что останется после него, Доминика? – с печалью спросила Мияко, смотря на сильную, уверенную в себе женщину.

– Куда уйдет, Мияко? – последовал обратный вопрос, как бы в ожидание подтверждения, хотя Райя знала, о чем идет речь.

– Так говорил дедушка, когда мы с ним спорили.

– Да, я знаю, мы тоже с ним спорили, это была его любимая фраза, ты останешься, Мияко, он уйдет, а ты останешься, и память останется, и его фраза, она будет жить в тебе, ты только не сдавайся.

Дальше она ничего больше не могла сказать, Мияко уже плакала, уткнувшись лицом в куртку.

– Но почему?

– На то была его воля, он не хочет другой жизни, он был сильным и хотел передать тебе, чтобы ты была такой же, своим примером, все остальное к тебе придет со временем.

Аэромобиль уже набирал высоту, в том месте, где заканчивалась суша, начинался океан, синюшная глубина и водные просторы, все это еще можно было разглядеть, немного полета – и все ушло, скользнуло вниз, с набором высоты изменялась скорость.

Мияко успокоилась и задремала, Доминика посмотрела на нее, понятно, измотанный эмоционально организм не выдержал и впал в сонное состояние, совсем немного, и она уже сопела. Как ни странно, а на скорость она реагировала своеобразным образом и каждое изменение просыпалась, огладывалась, пыталась увидеть знакомые места, но ничего не было, и она засыпала опять. Так не могло продолжаться весь полет. Мияко проснулась и искоса глядела на Доминику, которая все время находилась в состоянии раздумий, ее лицо выражало какие-то эмоции, где-то там, внутренние, потайные эмоции, только ей известные переживания, хотелось тайком подсмотреть, о чем она думает и что могло ее тревожить, а может, это она, Мияко, ввела ее в глубокий океан раздумий своими заботами и проблемами, и выбора не было, даже если бы она захотела ее освободить от излишних хлопот, то это было бы невозможно, поскольку у нее больше никого не было, в то время как Доминика, наверное, считала обратное и воспринимала все как возврат неоплатного долга, в котором, как она сама думала, находилась перед дедушкой. Ведь он ей помогал в открытии центра, сначала материально, потом духовно. Первое время он начинал существовать как маленькая организация, несущая в себе определенные цели и задачи, и только время убедило в обратном в постоянном противоборстве с различными внешними проявлениями общества.

– А куда мы летим? – не выдержав долгого молчания, спросила Мияко, что хотела сделать намного раньше, еще в тот момент, когда она рассматривала знак биологической безопасности. Но ответа не последовало, вместо этого Доминика кивнула куда-то в сторону, и Мияко увидела пирамидальной формы здание со знаком биологической безопасности на самой вершине. Аэромобиль приближался, и уже угадывались различные постройки и небольшой городок с сетью дорог и парками. Пирамида возвышалась прямо в центре архитектурного разнообразия различных строений и своими размерами задавала тон остальным, перекрывая все вокруг, указывая на то, что это главный корпус всего центра. Где-то позади угадывались тепличные комплексы и хозяйственные постройки, сама структура находилась в гуще леса, без примыкания дорог, что свидетельствовало об одном – уйти с данной точки можно, только используя воздушный транспорт, в противном же случае идти было некуда, кроме леса и возвышающихся вдали гор поблизости не наблюдался ни один населенный пункт или город. Мияко все увидела, все встало на свои места, это тот центр, о котором Доминика с дедушкой могли разговаривать часами, обсуждая его проблемы и заботы.

– А где город, почему вокруг ничего нет?

– Наиболее экологически благоприятная зона. Тут мы проводим исследования.

– И что за исследования?

– Пойдем со мной.

Аэромобиль приземлился на небольшой площадке в парке, и Доминика вместо ответа поманила Мияко за собой. Хорошо ухоженный и гармонично выстроенный парк имел в большинстве своем сочетание светлых цветов, ряды дорожек, усаженные клумбами, и все это мешалось с аккуратными лавочками. Обычные деревянные лавочки были только на первый взгляд обычные, и даже сразу было понять непросто, что они изготовлены из дерева.

– Это молочное дерево, селекция, видишь, какое оно белое, как молоко, просто так не догадаешься, кажется, что это разновидность пластика, приглядись к узору, – указала на особенность Доминика. Да, Мияко уже сразу обратила свое внимание на красивые белые узористые лавочки, гладкая отполированная поверхность молочно-белого цвета местами создавала ощущение потека, и если отойти и смотреть в такое место на солнце под разными углами, оно отбрасывало всеми цветами радуги, казалось, что это композитный материал, а может, пластик, но при детальном рассмотрении можно было узнать – это дерево, имеющее непростую замысловатую паутинчатую структуру. Мияко неуверенно облокотилась, погладила по поверхности, та была просто идеально гладкой.

– Его обрабатывают так? – спросила она

– Да, но совсем немного, оно само по себе очень плотное и твердое, и если я тебе открою секрет то ты не поверишь.

– Какой? – удивилась Мияко, не догадываясь, о чем сейчас пойдет речь, но чувствуя явный подвох,

– Аэромобиль.

Доминика с улыбкой указала рукой на технику, стоящую на площадке, Мияко встала и медленно направилась к аэромобилю с открытыми вверх дверями, да, то, что она сразу не заметила, только сейчас стало ясным, один только молочный цвет, отдавая всеми цветами радуги разлитыми красками по белой поверхности, и непонятно, это игра света из-за идеальной гладкости или что-то, о чем Мияко не знала. Аэромобиль был сделан из дерева.

– Да, это одно из наших достижений, в трудный момент оно помогло нашему центру сохранить статус, если бы все было по-другому, то нас бы, может быть, и не существовало. Благодаря этому дереву.

Доминика подошла и с явной любовью погладила идеально гладкую поверхность аэромобиля. Мияко слушала, и интерес мешался в туманном забвении, и хотелось восхищаться в безумном любопытстве, что получалось весьма с трудом.

– Но как такое возможно? – недоумевая, спросила Мияко, стараясь выкинуть прошлое из головы, но это не получалось, и она точно понимала своим юным разумом, что, скорей всего, не получится. Все для нее изменилось в тот момент, когда оставил ее дедушка, и даже она сама, ушел ее родной человек, ушла детская беспечность, так меняются люди, а где-то в дедушкиной книге она прочла, что они остаются неизменными, так кому верить? А может быть, здесь все обман. Мияко усилием воли пыталась подавить упаднические настроения, она знала, они ничем не помогут.

– Дерево – это же органическая структура.

Ей хотелось не думать, не вспоминать

– Да, и это непростая структура, я покажу тебе, у нас в саду выращивают такие, на определенном уровне в некоторых случаях оно даже крепче, чем сталь, но при этом оно живое, мы выращиваем их!!! – многозначительно подчеркнула Доминика.

– Пойдем.

Она поманила рукой, и маленький человек в сопровождении уверенной и сильной женщины направился в сторону возвышающейся пирамиды. Проходя по парку, вокруг все было удивительно и непривычно, насаждения растений и клумб разной величины, местами попадались фонтаны с сидящими вокруг учениками, разные группы, разбросанные по парку то тут, то там, подходя ближе к центру, становилось оживленней, все перемещались исключительно пешим ходом, и для Мияко это, конечно, не было исключением, так как дедушка ее приучал ходить, и, как правило, в большинстве случаев до учебного центра она добиралась пешком, но это целиком и в корне меняло то, что она видела в городах, где все больше общественный и частный транспорт захватывал ума людей, разной величины и формы, воздушный и наземный, там, где-то далеко, откуда они прилетели, это было нормально, но не здесь. Они уже подходили к пирамиде, и отсюда, вблизи, она казалась еще больше. Основание, выполненное с четырех сторон в виде лестницы, возвышалось настолько, что при проходе всех ступенек человек буквально находился над парком, и отсюда можно было разглядеть кромки многочисленных деревьев и растений. Мияко остановилась, вместе с ней встала Доминика, она наблюдала, как маленький человек был ошарашен масштабами их центра. Подъем занял неопределенное время, хорошая разминка, на такой высоте, возвышаясь над деревьями, насаждениями и вереницами дорожек, усеянных фонтанными комплексами, все открывалось как на ладони. Немного в стороне поодаль Мияко увидела водную гладь, стало ясно, что все вокруг окружал один большой парк.

– А зачем столько фонтанов? – весьма по-детски задала вопрос Мияко.

– Вода – это жизнь, – будничным тоном ответила Доминика, эта фраза была уже отточена, Мияко не первый ребенок в здешних местах, кто задает подобные вопросы. Грани пирамиды были выполнены из прозрачного материала, и через призму искривленного света было видно множество уровней, лифты и люди, они были везде. Грандиозное сооружение, и такое простое, пирамида, зеленый центр и знак биологической безопасности на вершине. Зайдя вовнутрь, первое впечатление ошеломило девочку, везде росли растения разной величины, от гигантских до совсем маленьких. Сбоку пронесся ховер, резко повернулся и завис рядом на полуметровой высоте.

– Прошу.

Доминика пригласила Мияко, двое взошли на борт маленького планирующего аппарата, явно рассчитанного на одного человека.

– Так будет быстрее, нам на другую сторону, к другому выходу, – прокомментировала Доминика, и неудержимый планер помчал спутников к назначенной цели, а вокруг все маячило, люди в белых халатах, различные помещения, и все в легких светлых полутонах, намекающих на расслабленный взор, что не заставляло напрягаться глаза, и еще свет, что-то в нем было необычное, Мияко сразу заметила, это было не простое свечение ламп или прожекторов разной инженерной композиции, это был настоящий дневной свет, и было непросто понять это там, где все окружающие стены были выполнены в форме панорамного стекла, не препятствующего попаданию дневного света, но дело катилось к закату, уже совсем вечерело, и еще более удивительно было наблюдать данное явление, когда они достигли противоположной стороны пирамиды и вышли через противоположную проходную (относительно той проходной, где они вошли), так было быстрей, что давало возможность не обходить здание по периметру. Пирамида буквально светилась изнутри, и от этого свечения у подножия появлялось состояние сумерек, а сами грани, выполненные из прозрачного материала, приняли немного матовый оттенок. Доминика указала направление, куда им двигаться, и Мияко увидела группу одноэтажных домиков, то тут, то там крышами выглядывающих из-за разнообразной растительности парка. В жилой сектор добрались также пешком, и хоть время они относительно потратили немного, но впечатлений Мияко хватило надолго. Они вошли в один из домиков, как оказалось, здесь жила Доминика, и Мияко сразу поразило убранство, оно не отличалось определенной напыщенностью, все просто и практично, минимализм в тех же светлых полутонах, без излишней захламленности, что создавало ощущение простора и уюта, панорамные окна с видом на парк создавали чувство свободы, и Мияко в свете пережитых событий стало даже как-то легче дышать. Она вошла в комнату, на которую ей указала Доминика, та также не изобиловала излишествами, низкая кровать, гладкий пол, Мияко прошуршала по нему босыми ногами, идеально гладкий, из того же дерева. Одним броском рюкзак оказался на кровати, села рядом и начала доставать содержимое, раскладывая книги на стоящий рядом аккуратный круглый стол, в руки попалась дедушкина, она посмотрела в панорамное окно, свет, падающий от пирамиды, не заглушал ночного неба, а только отдавал тенями парковых деревьев, и в небесной мгле красовалась звездная синева, на душе стало спокойней и легче, и только книга, как свинцовая глыба, давила, превращая все в тихую тоску.

Следующий день ее вымотал больше обычного, Доминика проводила частичную экскурсию центра, показывала, где что находится, первое, что ей сразу бросилось в глаза, это опять тот же знак биологической безопасности, который с утра, подвешенный на цепочке, вручила ей Доминика, он не давал ей покоя, и она все же решила поинтересоваться:

– А что это такое? Такой был у дедушки.

– Да, это и есть он, теперь он твой.

Мияко на миг задумалась, вглядываясь в амулет в протянутой ладони, почему так, сначала книга теперь еще и амулет, но это была память, она тихо приняла послание своего дедушки и надела на шею.

– Где он сейчас?

– Все там же.

– Почему, почему ему не помогут?

– Он уже слишком стар, и это была его воля, теперь этот амулет у тебя, это не просто амулет, это жетон-пропуск, система автоматически считывает его и дает доступ ко всем закрытым данным.

Пока они шли по парку, Мияко все смотрела на тот же знак, возвышающийся на вершине пирамиды, почти такой же, как на шее, огромная копия, выполненная все из того же материала, излучающего слабое мерцание в ночи.

– А почему вы называете его знаком биологической безопасности, а не наоборот? – задала главный интересующий вопрос Мияко.

– А все просто, потому что мы АББ, Ассоциация биологической безопасности, нас интересует в первую очередь безопасность, а не опасность, последней в наши дни, ты знаешь, хватает в достатке, начиная от неуправляемого генного модифицирования и так далее, все так быстро и не перечислишь.