Tsitaadid raamatust «Губительница душ»

Любов – це значить: піклуйся про свою дружину, забезпечуй своїх дітей і матимеш за це винагороду – подружнє ложе. І баста! Ось це і є християнський шлюб, чорти б його вхопили

Моє серце розривається від болю, як може в такій прекрасній жінці вживатися чудова душа та жахливий харакер

Ты чудесная женщина, но при этом еще наполовину ребенок, - ты нуждаешься в игрушках

Да, я жажду смерти, но не случайной, а добровольной, той, которой умирали святые мученицы.

— Признаюсь вам, что мне не очень нравится этот способ охоты, в нем мало наслаждения. Выстрел или ловкий удар ножом — и все кончено… убитая дичь лежит у ног ваших. То ли дело травля! Вы спугиваете дичь, преследуете ее и, наконец, убиваете. Вот истинное удовольствие!

— Какая жестокость!

— Нет, это не жестокость… Я с удовольствием подверглась бы самой ужасной пытке и, как древняя мученица-христианка, пела бы хвалебные гимны, стоя на арене, посреди хищных зверей, готовых меня растерзать… Я не боюсь смерти, потому что жизнь не имеет для меня ничего привлекательного.

— Люди, ослепленные страстью, не могут быть осторожными, они блуждают во тьме. Вы не слушаете моих советов, ну так я буду охранять вас помимо вашей воли… Я вступаю в открытую борьбу с Эммой, и Бог поможет мне спасти вас.

— Выкиньте из головы эти фантазии, Анюта.

В Малой Казинке, на том месте, где стоял шинок, воздвигнута часовня во имя Пресвятой Богородицы. Там ежегодно молодые Ядевские присутствуют на панихиде за упокоение души безвременно погибшей Эммы и благодарят Бога, спасшего их жизнь таким чудесным образом.

— Бог решит, которая из нас должна умереть.

— Я согласна, — сказала Анюта, — обе мы стоим перед лицом праведного судии, Его святая воля. Самодовольная улыбка озарила гордое лицо душегубки. Разом грянули два выстрела, и Эмма, залитая кровью, опрокинулась навзничь.

— Умерла? — дрожащим голосом спросила Анюта.

— Суд Божий… — пролепетал Тарас, наклоняясь к безжизненному телу сектантки.

— Я ждала тебя, — ответила сектантка, гордо вскинув голову, — нам надо свести старые счеты. Именем Бога Всемогущего я буду судить тебя и вот этого, — она презрительно указала на Казимира.

— Не оскорбляй имени Божьего, преступница, убийца, кровожадная сектантка!

Эмма схватила уже в руки плеть, как вдруг в комнату ворвалась Генриетта и закричала:

— Беги! Беги! Сюда едет верхом Анюта и с ней целая толпа вооруженных крестьян! Сектантка побледнела как смерть, но не потеряла присутствие духа.

— Спасайтесь вы, — возразила она, — на вас лежит обязанность продолжать наш священный подвиг, а я останусь здесь.

— И я с тобой! — воскликнула Генриетта.

— Я приказываю тебе бежать не медля. Генриетта, рыдая, поцеловала руку своей госпожи, вышла из шинка, вскочила на лошадь Ядевского и ускакала.