Она быстро приняла душ, надев оставленные для неё чистые футболку и штаны. Когда она вышла из ванной, граф загородил проход.
– Ты знаешь, что мне нужно, – прошептал он ей в лицо.
Рина не сопротивлялась. Она не могла ничего сделать. Тело отзывалось болью на каждое его движение, но больше всего болело между ног и внизу живота. Рина зажмурилась и плакала, пока он совершал насилие над ней. В этот момент она ненавидела его особенно.
– Могла бы притвориться. Ты могла бы постараться.
Граф сказал ей это, когда всё кончилось, и Рина тихонько подрагивала, лёжа в его кровати.
– Ничего. Я умею ждать. Пойдём.
Граф провёл Рину обратно в подвал, таща за руку. Она не вырывалась и покорно шла. А когда дверь за ним захлопнулась, и она снова осталась в темноте, то вволю разрыдалась.
Он не принёс ужин. Рина слонялась между стеллажами, прокладывая путь прикосновениями к корешкам. Будет ли она так же любить книги, когда выберется отсюда? Впрочем, книги не были ни в чём виноваты. Рина напевала что-то под нос, чтобы успокоиться, но страх постепенно подползал всё ближе, а она отгоняла его, словно клубы чёрного густого тумана. Вот он вновь показался из-за стеллажа – Рина встала, как вкопанная, и вглядывалась в мрак подвала. В кромешной тьме еле различались углы чёрных стеллажей, но за ними, впереди, было нечто жуткое, чего она не видела раньше. Оно густело, обретало форму, разрастаясь. Чёрный туман полз с пола вверх, по книжным полкам, и надвигался прямо на Рину. Девушка задышала в испуге и попятилась назад, глядя во все глаза на туман.
– Мне всё это кажется… Мне всё это кажется.
Рина медленно шла назад, но туман ширился, уплотнялся, разрастался во все стороны. Она развернулась и пошла быстрее, отталкиваясь от полок, направляясь к своему матрасу. По пути она задела коленом полку и вскрикнула от боли. Рина чуть согнулась и невольно посмотрела назад – туман исчез, словно и не было. Она выпрямилась и стала всматриваться в тьму. В подвале было тихо. Темно. Никого. С верхних полок донёсся шорох, Рина вздрогнула и посмотрела наверх. Между полок выглядывала мёртвая голова Ингвара и глядела на неё изумрудными глазами. Он улыбался ей жутким оскалом. Рина заорала и рванула назад. Она сильно ударилась головой об одну полку, её отшатнуло, и она вписалась носом в другую. Книги с грохотом посыпались вниз, Рина потеряла равновесие, упала и поползла в дальний угол архива. По пути она наткнулась на собственный матрас, схватилась за одеяло и завернулась в него с головой. Её ещё долго била дрожь, а после она потеряла сознание.
Рина не понимала, сколько проспала. Она открыла глаза, и было всё так же темно. В голове тут же застучало, она почувствовала приступ тошноты. Рина медленно села, смотря на пол. Она старалась не вертеться, чтобы не провоцировать головную боль и не увидеть чего-нибудь ещё…
Никто не приходил очень долго. Рина точно не знала, сколько. Она хотела пить, есть, принять душ, лечь на нормальную кровать, выпить вкусный кофе, ну и ещё всякое, человеческое, чего её лишили, просто потому что захотели её наказать. Рина лежала, свернувшись калачиком, на своём матрасе, и тихонько скулила.
День, два или три спустя, но может и меньше – точно сказать нельзя – в архиве зажёгся свет, и вниз спустился граф. Он подошёл к девушке и тихонько позвал. Та не отзывалась. Тогда он присел рядом с ней и тронул за плечо. Рина смотрела перед собой и не реагировала.
– Рина, ты слышишь меня?
Он тронул её за лицо. Вдруг девушка заорала, словно дикий зверь, и набросилась на графа. Она свалила его на пол и уселась сверху, нанося удары. Рина кричала ему в лицо и била, граф чуть придерживал её руки.
– Рина, успокойся. Это я. Успокойся, прошу тебя.
Рина кричала и била, и длилось это долго. Но наконец она выдохлась и затряслась в судорогах над графом. Тот резко сел и прижал девушку к себе. Он гладил её по голове и успокаивал. Граф вдруг решил, что перестарался, желая её подчинить. Он думал, она сдастся. Вместо этого она сломалась.
– Я…
Рина начала шептать что-то. Она пришла в себя, немного успокоилась, и начала соображать.
– Я хочу… Хочу выйти.
Граф снова погладил её по голове.
– Я хочу выйти отсюда.
– Я знаю.
– Я хочу выйти.
– Рина, я знаю.
– Отпусти.
– Не могу. Ты же знаешь, я никогда тебя не отпущу.
– Пожалуйста, – Рина умоляюще посмотрела на него. Глаза его ничего не выражали. Он легонько поцеловал её в лоб, а затем оттолкнул от себя, встал и вышел.
Рина бросилась за ним с мольбой, но дверь захлопнулась быстрее, чем она достигла верхней ступеньки. Рина, обессиленная, спустилась обратно. На столе стояла еда. Рина бросилась к ней, почувствовав жуткий голод. Залпом выпила пол литровый кувшин и засунула в себя стейк. После ужина она сидела в углу и в ужасе ждала, что свет вновь погаснет. Но в этот раз граф оставил свет включённым.
Пока все в доме сходили с ума – Рина в своей пыточной, граф в своём кабинете, и стражи, обескураженные последними событиями, – Михаил уехал по делам. Граф отослал его в Лангрию вместо себя. Они с Михаилом здраво рассудили, что Президент сейчас слегка не в себе, и не может в таком состоянии предстать перед двором. Сначала Дартер сопротивлялся, но после смирился, чуть не сказав вслух, что уже жалеет о своём решении стать Президентом. Он привык быть в тени, серым кардиналом, привык жить в глуши своего поместья или уезжать к чёрту на куличики с миссиями, но никак не быть на виду у всех Сведённых Королевств. Особенно теперь, когда в подвале его дома заперта девушка.
Михаил боялся оставлять его с ней одного, боялся уезжать надолго. Но в то же время он увидел в этом возможность.
Элита, люди силы, сразу бы поняли, что с Дартером происходит то, что когда-то произошло с Циммером. Тьма сжирает его изнутри, и не оставит человека, а только страшного голодного зверя. Тьма начала поглощать его, и случилось это быстрее, чем он успел освоиться в своей новой роли. Михаил понимал, что тому способствовало всё, что случилось с Риной. Дартер решил запереться в доме – чтобы найти способ себе помочь и чтобы неустанно следить за девушкой. Однако оба понимали, что долго скрывать состояние графа не выйдет, а слабость Президента тут же породит желающих его место занять.
Как быстро сошёл с ума Циммер? Как быстро и Дартеру придёт в голову начать избавляться от людей силы в надежде сохранить свою позицию? Всё было столь непонятно, что, возможно, лучшим решением было бы пустить всё на самотёк и дождаться, пока граф не разрушит себя сам. Но Михаилу этого было мало. Он хотел собственными руками сотворить возмездие.
Дела в Парламенте он завершил скоро и решил прогуляться до Нижнего Квартала. В полицейском участке Нижнего Квартала Лангрии мать Рины уже в третий раз подавала обращение. Но когда она в очередной раз рассказывала полицейским, что её дочь находится в заточении у нынешнего Президента, так как уехала сортировать его книжное собрание и пала жертвой его обаяния, полицейские в очередной раз желали ей отправиться в здание через два квартала, в котором находился дурдом. Мать Рины упорно оставляла обращения, несмотря на открытые насмешки, и приезжала каждый понедельник, чтобы узнать его статус.
Как раз в такой понедельник, – когда мать Рины, вновь не добившись ответа, тоскливо опустив голову, вышла из участка, а Михаил, навестив кабак, в котором они с Дартером встретились впервые, вышел освежиться, – они встретились. Михаил не знал, кого он увидел. Но он узнал черты Рины в этой женщине – те же голубые пронзительные глаза, те же каштановые волосы, чуть доходившие до плеч, что слегка были тронуты сединой. Михаил засмотрелся на женщину, а та, чуть смутившись от взгляда стража, произнесла:
– Что вы так смотрите на меня?
– Я… Вы мне напоминаете кое-кого.
– И кого же?
– Одну девушку.
– Девушку? У меня есть дочь. Но откуда бы вам её знать?
– Действительно, откуда бы… – Михаил удивлённо улыбнулся. – Как зовут вашу дочь?
– Это не важно. Она пропала. Я не хочу это обсуждать.
Женщина стремительно зашагала по пути к остановке, и Михаил пошёл за ней.
– Стойте! Вашу дочь зовут Рина?
Женщина вмиг застыла, затем резко обернулась:
– Что вы о ней знаете?
В её голосе слышались боль и надежда одновременно, и Михаил отметил, что он уже слышал эти интонации – сейчас мать была особенно схожа со своей дочкой.
– Я знаю, что она… – Михаил осёкся, подбирая слова. – Она сейчас в доме у одного важного человека.
– Это я и без вас знаю. Постойте. Где же я вас видела?
Михаил, как бывший военный генерал, мог мелькать на телевидении. Он не удивился, что она могла видеть его.
– Не знаю, мы с вами точно раньше не встречались, – ответил Михаил, пока мать Рины пыталась вспомнить. – Послушайте, с вашей дочкой всё в порядке. На сколько это возможно.
– Что вы имеете в виду? – женщина вновь посмотрела на него с этим смешанным чувством.
– Я не могу вам всё рассказать. Но вы должны знать, что скоро она вернётся домой. Я вам даю своё слово.
– Да я вас знать не знаю. На кой чёрт мне ваше слово.
– Вы правы. Но, поверьте, я говорю от всей души. Я даю вам моё слово, что она вернётся домой живая и невредимая. Вам нужно лишь подождать.
– Я жду уже полгода. И получаю только какие-то странные письма от неё и конверты с деньгами от этого… графа, чтобы его. Как подачки голодной собаке.
– Как вас зовут?
– Ольга.
– Слушайте, Ольга, – Михаил взял её за руку, и женщина вздрогнула. – Рина уже очень скоро вернётся. Большего я не могу сказать. Пожалуйста, постарайтесь не падать духом всё это время и ждать.
– Это я и без ваших слов делала, – Ольга выдернула руку и дёрнула плечом. – Спасибо, что дали хоть какое-то понимание, что моя дочь в порядке. Конечно, объяснить вы всё не можете, – куда мне, несчастной глупой женщине, понимать ваши мужские дела. Так что остаётся ждать и надеяться, что вы со своим графом разберётесь так, чтобы моя дочь при этом не пострадала. Надеюсь, что больше я вас не встречу.
С этими словами Ольга развернулась и решительно пошла вперёд. Михаил пялился ей вслед и восхищённо улыбался. О да, Рина определённо была в свою мать.
Михаил отчитался перед графом по возвращении. Тот сидел в кабинете, бледнее обычного, а взгляд его всё время блуждал, пока Михаил говорил. Граф медленно погружался в собственное безумие, и Михаил этому не мешал.
Затем он отправился на кухню, чтобы набрать побольше разных вкусностей, и с ними навестить Рину. Страж замер, почувствовав пистолет, приставленный к затылку.
– Ты не сказал мне, что пойдёшь к ней, – медленно произнёс Дартер, с силой вдавливая ствол в затылок стража.
Михаил застыл, не шевелясь. Безумие и оружие плохо сочетаются. Графа лучше не провоцировать.
– Я не…
– Ты не для себя это всё собираешь. Михаил, если ты думаешь, что я сдаю позиции, и ты теперь можешь делать, что хочешь… То ты очень ошибаешься. Сейчас я отойду, а ты отнесёшь всё Рине. Я буду стоять за дверью и ждать. У тебя будет ровно три минуты. Если ты задержишься или поможешь ей сбежать, я застрелю вас обоих.
– Я понял, граф Дартер.
– Отлично.
Михаил и мускулом не дёрнул, когда обернулся лицом к графу. Глаза Дартера полыхали янтарным пламенем. Он задержал взгляд на страже, а затем чуть отступил, освобождая дорогу. Михаил прошёл вперёд и быстро направился к девушке, не тратя ни минуты. Граф последовал за ним и остановился в дверях архива.
Рина медленно повернула голову. Она увидела стража и отвернулась. Михаил испугался, заметив её пустой равнодушный взгляд.
– Рина, я принёс вам поесть.
Михаил поставил поднос. Девушка сидела на матрасе, отвернувшись к стенке. Михаил сел рядом с ней и взял её за руку. Рина не реагировала.
– Рина, – он подвинулся ближе и шепнул ей на ухо. – Я видел вашу мать. Она ждёт вас.
На этих словах Рина чуть подскочила на своём месте и остро посмотрела на Михаила.
– Как? Где?
Он поднёс палец к губам, и девушка понимающе замолчала. Михаил оглянулся на дверь, а затем вновь приблизился к ней.
– Скоро всё закончится. Подождите немного.
Он хотел было уйти, но девушка придержала его за руку.
– Принесите мне булавку, – шепнула она ему.
Страж удивился её просьбе, но решил, что обязательно её выполнит. И тут же вышел из подвала. Граф просверлил его взглядом.
– О чём вы говорили? – спросил Дартер.
– Она просила принести ей её медвежонка, – быстро нашёлся что соврать страж.
– Вот как.
Граф молча посмотрел на стража, а затем развернулся и зашёл в подвал, захлопнув за собой дверь. Михаил бросился к ней, прислушиваясь, боясь, что Дартер застрелит девушку. Но за дверью стояла тишина. А после раздался пронзительный крик Рины. Михаил дёрнул за ручку – дверь была заперта изнутри. Он рвал и стучался, а крик Рины не смолкал. После его сменили стоны девушки, и Михаил понял, что происходит. Он отшатнулся от двери, но быстро взял себя в руки. По крайней мере у него есть время всё подготовить.
Михаил кинулся в кухню и достал из одного ящика булавку. Затем быстро прошёл по коридору в комнату Рины и осмотрелся в поисках медведя. Он открыл шкаф, затем проверил тумбочку, стал лазить под одеялом на кровати. Он нашёл Ори под подушкой.
– Прости, дружочек.
Михаил всадил булавку прямо под шею медведя, где виднелась небольшая дыра и торчал синтепон. Затем вернул медведя на место и вышел.
Рина лежала перед Виктором, отвернувшись к стене. Тот гладил её волосы, накручивая пряди на пальцы.
– Знаешь, я всё вспоминаю твой первый день тут, – задумчиво сказал Дартер, играя с волосами девушки. – Ты тогда была такая звонкая, радостная. Как будто солнце зажглось прямо в моём доме. Ты пахла, как роза, смеялась, словно ребёнок, была такой невинной и красивой… Ты и сейчас красивая, но уже не так. Потухло моё солнце.
– Это сделал ты, – ответила девушка тихо.
– Мы можем всё исправить, – граф лёг рядом, прижимаясь к ней всем телом и нависая над головой девушки. Он вжался губами в её висок, затем потёрся носом о щёку и сказал, – мы можем снова всё вернуть. Снова полюбить друг друга. Как в тот первый день. Рина, давай попробуем.
Он покрывал поцелуями её лоб, щёки, нос, но девушка не реагировала. Затем граф замер, прижавшись щекой к её плечу, сжав её обнажённую фигуру в своих объятиях. Рина медленно повернулась к нему.
– Мы можем попробовать… – начала она. – Если ты выпустишь меня отсюда.
Граф тяжело вздохнул. Он ответил:
– Я выпущу тебя, когда снова увижу, что ты меня любишь.
Они встретились взглядом. Глаза Рины ничего не выражали, а граф смотрел внимательно. Девушка сказала:
– Хорошо. Я постараюсь для тебя.
– Для нас. Это ради нас, не ради меня.
– Хорошо, граф Дартер, я постараюсь для нас.
Граф ещё смотрел на неё какое-то время, а затем вышел. Рина осталась лежать, укутавшись в одеяло. Дартер вдруг снова вернулся, и Рина обернулась на него.
– Вот твой медвежонок, – он положил его на матрас. – Я делаю так, как ты попросила. Надеюсь, это станет нашим первым шагом навстречу друг другу.
Рина обняла графа, но лишь для того, чтобы скрыть удивление. Она просила?.. Девушка догадалась мгновенно. Как только граф ушёл, она схватила Ори и стала обыскивать его. Булавка нашлась сразу. Она вытащила её, задев добрый кусок синтепона, и тут же бросилась к ящичку. Игла булавки точно подошла к отверстию замка. Рина вставила её до предела, послышался щелчок, и ящик открылся. Она откинула крышку и увидела внутри пожелтевшие листы бумаги. Это был лист из газеты, той самой, где не хватало одной полосы. На нём Рина увидела большую статью о пожаре в доме Дартеров, случившемся более 20 лет назад.
– Он говорил мне про этот пожар. Но зачем ему прятать эти листы?
Вначале Рина посчитала, что здесь нет ничего удивительного, что граф захотел сохранить заметку о том пожаре отдельно от других газет. Однако интуиция подсказывала ей, что должно быть что-то особенное в том, как именно он их сохранил. Как вырвал, как нашёл специальный ящик, как спрятал в самую даль архива. Она вновь и вновь перечитывала статью, пытаясь понять. И вдруг взгляд её задержался на одном предложении:
«Сын четы Дартеров, юный наследник семьи Виктор Дартер, в тот злополучный день находился в сарае неподалёку от дома. Он практиковал магию, а потому не заметил пожар, да и сам сарай находится в глубине леса. Но когда он увидел дым, было уже поздно…»
– Что мне тогда сказал Виктор? Что-то вроде «мне чудом удалось спастись»… Что-то тут не сходится. Почему он сказал, что ему удалось спастись, ведь тут написано, что он не был в доме в момент пожара?
Девушка долго думала, снова перечитывала. Она уже успела одеться и съесть добрую половину блюд с подноса. Граф теперь оставлял ей свет, так что она спокойно могла ходить, читать и писать, и последние два пункта почти мгновенно протрезвили её и вернули в рассудочное состояние. Но всё же она была обессилена пребыванием здесь и ещё не вполне отошла после аварии.
Виктор принёс ужин на двоих и остался есть с ней. Он расстелил плед, принёс вино и другие закуски, и они сели на полу. Рина горько улыбнулась – всё это было словно тем днём, когда граф позвал её на пикник. Как жутко далеко друг от друга находились эти два дня.
Они молча пили вино. Рина наслаждалась каждым глотком. Здесь, в плену, простые человеческие радости приносили ей втрое больше удовольствия. Наконец, выпив два бокала, она решила заговорить.
– Послушай, мне так жаль…
Граф посмотрел на неё.
– Я, кажется, кое-что поняла. Знаешь, я вспомнила, что ты говорил мне про свою семью. Про тот ужасный пожар и то, как они погибли, а ты выжил… Понимаю, что так неправильно говорить по отношению к их памяти, но они, в каком-то роде, оставили тебя одного. Я имею в виду… Ты ведь рано покинул дом ради учёбы. А потом этот пожар. Ты был совсем один.
Дартер отвернулся и смотрел перед собой. Рина продолжила.
– И я вдруг поняла, что поступала с тобой так же. Со всеми этими попытками бросить тебя, убежать… Я поняла, какую боль причиняла тебе. Но я больше никогда тебя не брошу, слышишь? Больше никогда так не поступлю с тобой.
Рина молча вглядывалась в лицо мужчины. Тот медленно повернулся к ней и посмотрел с выражением, которое показалось Рине злостью. Она испугалась, что сказала что-то не то, и произнесла:
– Я… Не хотела обидеть тебя. Я…
Дартер молча встал и направился к выходу. Рина встала вслед за ним. Она звала его, спрашивала, чем обидела, но тот просто вышел и хлопнул дверью. Рина остановилась посреди подвала и крепко задумалась. Что именно в её словах так разозлило графа?
23
Рина царапнула булавкой по краю стеллажа.
– Четырнадцать.
Столько дней, как ей казалось, она провела в подвале. Она считала те дни, что провела без сознания, а затем и те, которые прошли в состоянии между сном и явью и под литрами лекарств. А после и те, что провела в темноте. Хотя до конца она не была уверена.
Она смотрела на четырнадцать косых чёрточек, украшавших книжную полку. Четырнадцать дней её плена. Но их было гораздо больше. Пожалуй, отсчёт стоило бы начать с того самого дня, когда она только шагнула на порог дома графа. Рина тяжело вздохнула.
Она вновь взяла в руки газетные листы, пытаясь понять, что её так настораживало во всей этой истории. Граф так странно отреагировал на её слова о семье и пожаре. Всё это было жутко. Рина почувствовала вдруг отвращение, вспомнив, как Дартер устраивал ей игры с огнём, при том что вся его семья сгорела заживо. Раньше она никогда не сопоставляла два этих факта, а теперь…
– А что если… – пришла одна мысль Рине в голову.
Перед завтраком Рина спрятала ящичек вглубь архива. Граф принёс две чашки кофе, яичницу, тосты. Девушка встала ему навстречу и легко тронула губами его щёку. Граф был чуть бледен, но выглядел лучше. Чёрные волосы особенно подчёркивали его осунувшееся лицо, а скулы стали ещё острее. От него пахло елью, мятой и мускусом. Он приобнял девушку и поцеловал в ответ.
– Я ждала тебя.
– Я сварил тебе кофе. Как ты любишь. Перец и корица.
Рина хотела было спросить, как он узнал. Говорила ли она ему об этом? Или же он посмотрел по камере, что она добавляла в свой кофе?
– Спасибо, – ответила девушка и взяла напиток.
Она сделала глоток и прикрыла глаза. И постаралась не выплюнуть напиток. Он сварил ту ещё гадость, испортив вкус кофе, но Рина блаженно улыбнулась:
– М-м… Ты постарался для меня. Спасибо.
Граф молча наблюдал за девушкой, не притрагиваясь к еде. Вдруг он вырвал чашку из её рук и притянул к себе. Он поцеловал её, впиваясь губами. Рина ответила ему, обхватывая его тело, гладя руки, спину, спускаясь ниже.
– Я хочу огонь.
– Что?..
Рина чуть оттолкнула от себя графа. Он удивился, подумав, что ему послышалось. Но девушка повторила:
– Принеси что-нибудь. Спички, зажигалку – что угодно. Я хочу повторить то, что ты делал со мной в том домике.
– Но… Я думал, тебе не понравилось.
– Нет, я… Я только сейчас поняла, что мне нравилось всё то, что мы делали. Я хочу повторить это. Напомнить. И, может быть, тогда всё станет, как прежде. Как ты считаешь?
Граф замялся. Он пристально посмотрел на Рину, та улыбнулась изо всех сил, во всю свою хищность, какую только могла отыграть. На миг показалось, что он не поверил. Но он сказал:
– Это лучшее, что я слышал от тебя за последнее время. Я принесу всё что захочешь.
– Сейчас?
– Нет, не сейчас. Надо время. Я всё сделаю, вот увидишь, всё сделаю как надо.
Рина не поняла, что он имеет в виду. Он был возбуждён, но уже другим мыслям. Эта идея так вдохновила его, что он позабыл об их поцелуе.
– Я скоро вернусь.
Граф бросился из подвала, а Рина взяла чашку и стала медленно потягивать кофе. Ей хотелось чего-то покрепче. Хотелось, чтобы всё скорее закончилось. Всё вышло словно само собой, легче, чем она думала, но внутри она была готова.
Граф вернулся спустя час. Он принёс с собой свечи, упаковку спичек, три зажигалки, лошадиный хлыст, прочную верёвку, нож и бутылку виски. Рина удивлённо наблюдала, как он медленно, предмет за предметом, выкладывал их на стол из корзины. Всё время, пока он аккуратно складывал предметы друг с другом, он не спускал глаз с девушки.
– Думаю, начнём с этого, – сказал граф, открывая бутылку.
Рина вырвала бутылку из его рук и сделала большой глоток. Она зажмурилась, спиртное обожгло горло и грудь. Граф подошёл к ней вплотную и вжался пахом, упираясь её в живот. Рина выпила ещё и вновь прикрыла глаза. Прикосновения графа больше не доставляли ей радости, каждый его вздох рядом с ней напоминал о том, что она в его лапах, пленница, лишённая свободы, личности, себя. Злость уничтожала все остальные чувства. Граф нахмурился.
– Что ты, Рина…
– Ничего. Это виски.
Рина поцеловала графа, он тут же ответил ей. А после начался новый кошмар. Виски затуманил голову, и всё стало, как в её снах. Она лежала, не в силах пошевелиться, а горящие глаза графа нависли над ней. Пламя свечи, как острое лезвие, жалило кожу, когда граф подносил её близко. Он мучил её долго, с упоением глядя на девушку, которая выдавливала из себя притворные стоны. А когда всё кончилось, и он, наконец, встал с неё, Рина обессиленно лежала, подрагивая от боли и ярости. Граф медленно оделся, повернулся к ней:
– Я оставлю это здесь, выбери, что будет следующим. Возьму у лекаря мазь от ожогов, к вечеру вернусь, и мы продолжим. Отдыхай.
Девушка медленно встала. На лице её играла злая улыбка.
– Тебе нравится пытать меня огнём. Почему?
– Я думал, тебе это нравится, – граф повёл плечом.
– Сейчас я говорю о тебе. Почему?
Дартер помолчал. А затем сказал:
– Ладно, нет смысла скрывать. Так я чувствую силу особенно. Огонь – одна из основных стихий, а люди силы чувствуют их. И близость с тобой…. В общем, это невероятное чувство. Когда я ощущаю тебя, твоё тело, твои чувства – все – плохие, хорошие, страх, боль. Это всё питает меня.
Рина оперлась на стол. Она пыталась переварить его слова.
– Значит, всё это время я была для тебя всего лишь источником? Эмоций, удовольствия, силы? И только?
– И это прекрасно, Рина. Ни одна девушка ещё не давала мне столько…
– Но я человек! – Рина взяла себя в руки и повторила уже спокойно. – Я человек.
Граф помолчал. Он не понимал, что именно так злит девушку. А затем лицо Рины исказила такая злоба, что граф невольно отшатнулся.
– Так ты… Нет, ты не мог… Скажи, что не мог!
– О чём ты, Рина?
– О твоих родителях.
Рина посмотрела графу прямо в глаза. Мужчина не отводил их. Она боялась, что он скажет. Боялась, что её догадка подтвердится. Граф лишь молча смотрел на неё. А затем коротко кивнул. Рина не сдержалась и заплакала.
– Тебя пугает это?
– Но зачем, Дартер? Зачем?
– Циммер. Я прочитал его тогда. Моя сила была слаба, не проявлялась. И я искал способ. Я знал, что мне уготована великая судьба, я не смирюсь с простой и серой жизнью. И тогда я узнал этот способ. Всё, что я испытал тогда… – граф прикрыл глаза, словно погрузился в тот день. – Пламя, пожиравшее стены родного дома. Крики родителей. Мои боль, слёзы. Кровь, сажа, запах плоти… Всё это наполнило меня такой мощной силой, что мне не составило бы труда подчинить себе даже самого Президента.
Граф открыл глаза. Они горели янтарным золотом с багряным отливом. Рина опустила голову обессиленно.
– Ты убьёшь меня? – Тихо спросила девушка после молчания.
Дартер не отвечал. Затем вздохнул и произнёс:
– Пока ты нужна мне живой. А сейчас надо залечить твои раны.
Как только он вышел, девушка бросилась на колени и разрыдалась. Она намеренно попросила его повторить то, что он делал с ней, используя огонь. Так она хотела услышать от него, что означает для него всё это. Но она и представить не могла, что услышит, что граф сам спалил собственных родителей заживо. Если бы она только знала, в чьи лапы угодила. Если бы только сразу поняла всё! А ведь она испытывала тревогу в этом доме, да вот только не могла понять её. Если бы прислушалась к себе, если бы не верила в свои же фантазии…
Рина медленно встала. Она взяла в руки бутылку виски и сделала большой глоток. «Пока ты нужна мне живой». Слова графа прозвучали страшно. Когда это закончится? Её жизнь больше ей не принадлежала. Ловушка захлопнулась. Красавица в руках чудовища, вот только чудовище не станет прекрасным принцем. Оно всё время им притворялось, играло, пока ему была нужна красавица. А теперь… Рина вдруг засмеялась истерическим хохотом и стала пританцовывать с бутылкой в руках. Ей в голову вдруг пришла безумная идея. Настолько безумная, что казалась единственным спасением.
Она пнула ногой стеллаж, и из него выпали пара книг. Рина сделала ещё глоток, а затем отставила бутылку и обеими руками стала сбрасывать книги в кучу. Она пинала их, швыряла, вырывала страницы, сваливая по центру, до тех пор, пока на полу не образовалась приличная гора. Затем Рина облила её сверху виски, а остатки выпила. Взяла со стола спички, затем достала ящичек с газетной заметкой. На миг взгляд задержался на фотографии семейной четы Дартеров. Как можно убить собственных родителей? Да Рина готова жизнь отдать за маму и сестру. Точнее, она готова была жить. Но, сама того не ведая, отдала свою жизнь зверю.
Рина подожгла газетный лист и бросила на книжную кучу. Пропитанные листы вмиг схватились пламенем. Девушка отскочила к двери и села на пол, прикрыв нос рукой. Запах жжёной бумаги и дым заполнили подвал. Даже если она сейчас умрёт, это будет её последний акт сопротивления. Пускай он знает – она умрёт, но никогда не станет его игрушкой. Никогда больше не будет подчиняться ему.
Дым медленно затягивал подвал. Рина уже ничего не видела, только слышала языки пламени. Иногда ей казалось, что сквозь дым ей видятся глаза – золотые, зелёные, синие. Дым потихоньку проникал в лёгкие, Рина кашляла и чувствовала, как теряет сознание, пока сильные руки не подхватили её. Рина разжала глаза и увидела Михаила. Тот схватил девушку и вынес наверх. Там он посадил её на стул и вылил на голову кувшин холодной воды. Рина вмиг очнулась.
– Беги.
Но Рина не успела. На пороге столовой стоял граф. Лицо его исказил гнев, он побледнел, а глаза сияли как никогда раньше.
– Ах ты тварь! Решила спалить мой дом! Я тебя убью!
Михаил преградил ему путь, ограждая Рину.
– Сначала будешь иметь дело со мной.
– Сначала надо потушить пожар. А потом я разберусь с вами.
Граф развернулся было, но Михаил сказал:
– Никто не придёт, Виктор.
– Что?
– Стражей нет. Все ушли. Я отпустил всех.
– Что ты сейчас сказал?…
Дартер медленно повернулся и встал напротив, тяжело дыша. Михаил посмотрел на него с нескрываемым гневом.
– Твоё безумие многих напрягало. Ты и не замечал, но после смерти Николая всё переменилось. Стражи всерьёз задумались о том, кому служат, и кто из них погибнет следующим по твоей прихоти.
– О чём ты вообще говоришь… Предатель. Не забывай, что ты говоришь с Президентом Лангрии!
Михаил горько улыбнулся:
– Президент, который заперся в своём доме. Давно ты был в Резиденции? В Парламенте? Очень давно, иначе бы ты знал, о чём говорят люди. А люди чувствуют, что ты слаб, что ты теряешь рассудок. Твоё время прошло.
– Как ты смеешь. Ведь я привёл тебя в свой дом! Я…
– Да, Дартер. Я всё боялся, что ты вспомнишь меня. Но ты был так занят собой, что забыл. Ты не привёл меня в дом. Я вернулся в твой дом.
На миг граф застыл, вглядываясь в глаза стража. Он нахмурился, а затем лицо его вытянулось. Он вспомнил.
– Двадцать пять лет назад, Дартер. Я служил стражем твоего отца. Я был верен ему. Но больше всего… Оливия. Я любил твою маму. И после её смерти никого и никогда так не любил.
– Да ты… – зашипел граф, но Михаил продолжил:
– Я и пальцем её не тронул. Лишь преданно выполнял свою работу. Но после пожара… Я всё не мог взять в толк, что случилось. Мы разгребали завалы, пока ты делал вид, что убит горем. Я обнаружил сейф твоего отца, а в нём – дневник Циммера. Я прочёл его в ужасе, но не понял тогда, что именно нашёл. А потом, когда вдруг из самого слабого мага курса ты стал выдающимся учеником, пользующимся почётом у самого Президента, я вдруг всё понял… Я всё понял, Дартер, и ждал.
– И чего же ты ждал, Михаил? – насмешливо спросил Дартер. Но глаза его пылали яростью.
– Мести. Ты сам виноват, Дартер. Ты сам кормил свою тьму.
Мужчины схлестнулись в драке. Граф напал первым. Он был моложе Михаила, но за стражем стояло преимущество опытного бойца. Ему удалось сбить с ног Дартера, затем схватить его за шею и потащить к подвалу, откуда дым уже валил в столовую. Рина в ужасе наблюдала за происходящим. Дартер смотрел на неё с диким отчаяньем, шептал что-то и тянул к ней руки, вместо того, чтобы отбиваться от Михаила. А страж крикнул:
– Беги! Беги, Рина!
И Рина побежала. Ей удалось забежать в комнату, схватить Ори и куртку, и переобуть ботинки. На всё это ушло не более пяти секунду, но дым уже заполнял коридор и медленно подбирался к дверям спален. Девушка выскочила во двор и полной грудью вдохнула морозный воздух. Она направилась в сторону гаража, но прошла мимо и забежала в конюшню.